Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

Право на автономию религиозного объединения является одним из базовых принципов реализации свободы совести. Однако, сегодня в условиях глобальных угроз обществу (угрозы терроризма, угрозы безопасности) абсолютность этого права не может не соотноситься с правом государства на определенные ограничения прав религиозных объединений и отдельных верующих. В ст.18 «Всеобщей декларации прав человека» содержится следующее положение: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов» 1 .

Важно подчеркнуть, что право на религиозную свободу не создается и не предоставляется государством, это право дается от рождения каждому человеку, и относится к категории так называемых естественных прав (jus naturale ). Свобода совести в ее правовом значении есть приобретение, в первую очередь, западно-европейской цивилизации, которое сформировалось благодаря историческим процессам религиозных конфликтов, войн и в конце концов необходимого общественного диалога. До европейских религиозных войн (породивших право на религиозную свободу) абсолютного религиозного права никто разумеется не имел. Тогда действовал принцип «Чья власть, того и вера» (C uius regio, eius religio - принцип, установленный в 1555 г. (так называемый Аугсбургский мир) в результате войн между протестантскими князьями Германии и императором-католиком Карлом V). В процессе религиозных войн родилась необходимость договариваться и решать конфликты мирным путем. Таким образом, абсолютное право свободы вероисповедание начало формироваться и сегодня религиозная и мировоззренческая свобода являются уже неотъемлемым и бесспорным набором прав человека.

Сегодня, при определении нормативной легитимности свободы религии и убеждений, последняя не зависит от того, как фактически структурированно государство. Более того, материальная норма, устанавливающая религиозную свободу, имеет фактически неограниченный характер. Так во «Всеобщей декларации прав человека» не сформулировано никаких ограничений религиозной свободы. Однако, практически все международно-правовые акты и национальные законодательства, в т.ч. российское, в данной сфере содержат ограничительные положения при реализации права свободы совести. В той же Конституции США, которую традиционно считают образцом либерализма в том числе в отношении свободы совести, не содержится явных ограничений на свободу совести, но при этом признает, что она не является абсолютным правом, которое при определенных условиях может быть ограничена.

В той степени, в которое законодательство о свободе совести и религиозных объединениях содействует осуществлению религиозной деятельности и реализации права на свободу совести, такие ограничения несомненно имеют право на существование, поскольку они не действуют как ограничения на свободу религии и убеждений как таковых, но лишь регламентируют деятельность верующих и религиозных объединений. Ограничения могут налагаться лишь на выражения религиозных убеждений, а не на сами права иметь или принимать какие-либо религиозные убеждения, к которым относятся вероучение, устройство церкви, членство, организационные вопросы и т.д. Данные категории могут разделяться как религиозные и мировоззренческие взгляды членов церкви и религиозных объединений, с одной стороны, что превращает их в выражение убеждений, однако, с другой стороны они могут подлежать ограничению и государством и самим религиозным объединением, если они начинают оказывать неблагоприятное воздействие на права третьих лиц согласно известной формуле «Моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека».

Ограничение реализации прав на свободу религии могут налагаться прежде всего и только тогда, когда они не соответствуют набору законных требований. Ограничения должны быть предписаны законом, которые представляют собой установленные в законном порядке нормы права. Также, они должны быть направлены на сохранение общественной безопасности и порядка, здоровья, нравственности, морали и защищать права третьих лиц. Согласно формулировкам Комитета ООН 2 по правам человека ограничения должны быть непосредственно связаны с конкретной потребностью, на которой они основаны и соразмерны им. Ограничения не могут применяться в дискриминационных целях и применяться дискриминационным образом. Ограничения не могут удовлетворять критерию необходимости, если они отражают волю государства, которое не является нейтральным и беспристрастным по отношению к верующим. Вмешательство в свободу религии и убеждений не является необходимым, если интересы, которые государство стремиться защитить, не подвергаются непосредственной и реальной угрозе, а чтобы осуществить цели, ради которых вводится ограничение. Они должны быть четко дефиницированы (определены).

Другими словами, является ли личная свобода мысли, совести, религии и убеждений абсолютным правом? Допустимое ограничение религиозных прав предусматривается п.3 ст.18 Международного «Пакта о гражданских и политических правах» и п.2 ст.9 «Европейской Конвенции о правах человек». Государства-участники данных Конвенций находятся под абсолютным обязательством не вмешательства в права свобод путем идеологического внушения, в то же время государства, в свою очередь обязаны не допускать, чтобы религиозные объединения в и отдельные лица, использовали какие-либо формы внушения, которые носят принудительный или манипулятивный характер. Это обязательно подчеркивается также п.2 ст.18 Международного «Пакта о гражданских и политических правах» и п.2 ст.12 «Европейской Конвенции о правах человек», которые представляют каждому человеку право на свободу, выражения религиозных убеждений, возможности менять их по своей воле. Но даже эта абсолютная защита государством внутреннего измерения религиозной свободы от внушения не является в свою очередь также абсолютной. Например, открытым остается вопрос – а каким образом можно соблюсти баланс между правом обещать религии и убеждать в своих религиозных взглядах других с одной стороны и абсолютным правом каждого человека на недопущении вторжения в свою внутреннюю религиозную свободу с другой стороны? Когда именно государство в праве и обязано вмешиваться в ситуацию и ставить целью защиту свободы и мировоззрения?

Европейский суд по правам человека занимает позицию, согласно которой внутренняя религиозная свобода подлежит защите только в случае совершения правонарушителем (или объединением) – действий манипулитивного или принудительного характера.

Примером ограничения религиозной свободы может служить, вытекающее из права родителей, как законных представителей своих детей, обеспечивать их религиозно-нравственное воспитание в соответствии со своими собственными убеждениями. Данное право родителей производить обращение в веру путем, например, крещения, или путем совершения обрядов в нехристианских религиях, также налагает в некотором смысле – ограничения на абсолютное право детей принимать религию по своему выбору. Такое ограничение может производиться и государством. Так, в свете правовой концепции, которая сегодня возобладала у российского правоприменителя, государство предстает в образе «лучшего родителя». Данная концепция реализуется сегодня в России, например, в ювенальные технологиях. Законодательно в России закреплен скрытый конфликт между правом семьи и правом «лучшего родителя»-государства в лице таких квазисудебных органов, как органы опеки и попечительства. Их рекомендации могут касаться как методов воспитания, так и фиксации семьи и несовершеннолетнего, как находящихся в «социально опасной ситуации», если, по мнению опеки, родители «вовлекают» детей в деятельность «не традиционных религий», или как принято называть «сект». Сигнал к такому правопониманию и правоприменению осенью 2012 г во время встречи с губернатором Самарской области Николаем Меркушкиным и местной общественностью публично высказал Гарант Конституции, Президент РФ. После чего последовали аналогичные заявления в регионах 3 .

Согласно п.2 ст.18 Международный пакт о гражданских и политических правах 4 и п.2 ст.9 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 5 ограничение свободы исповедания религии и убеждений могут быть оправданы, если только они служат одной из пяти перечисленных ниже целей: общественной безопасности, охране здоровью, порядка, морали, защиты прав и свобод других лиц. Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) постоянно указывает в своей судебной практике, что данным целям должны отвечать насущные общественные потребности. Общественная безопасность, по логике СПЧ заключается в том, чтобы допустить ограничение публичного исповедания религии (религиозные собрания, публичные действия, если они нарушают права третьих лиц), если возникает ситуация, которая ставит под угрозу безопасность людей, жизни, личную неприкосновенность, здоровье, безопасность собственности.

Необходимость ограничения особенно ярко проявляется в случаях противостояния по отношению друг к другу религиозных групп, когда противостояние грозит перерасти в открытый конфликт. В тех ситуациях, когда существует угроза непосредственной безопасности религиозных свобод людей или безопасности их собственности, государство вправе принимать необходимые и адекватные меры по защите собственной безопасности, включая запрет религиозных собраний, включая даже их роспуск. Показательно, что по прошедшему в 2012 г громкому процессу скандально известной группы «Pussy Riot» обвинительный приговор был вынесен все же по «хулиганской статье» п.б) ч.1 ст. 213 УК РФ «по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды».

Очевидно, необходимо проводить различие между внешними проявлениями свободы и убеждений, которые могут ставить под угрозу безопасность других людей (общественную безопасность) и теми проявлениями, которые касаются безопасности только непосредственно самого человека, о религиозной свободе которого идет речь. В данном случае идет речь о свободе права на смерть «right to death» (эвтаназия). Это вопрос спорный с точки зрения морали, но с точки зрения права на свободу далеко не бесспорный, потому что это прежде всего право самого человека, тем более если оно сопряжено с его мировозренческим убеждением. Тоже касается и права на отказ от переливания крови, отстаиваемое представителями религиозных объединений «Свидетелей Иеговы». С позиции права – это выражение религиозной свободы, в которое государство вмешиваться не должно и не должно ограничивает реализацию этой свободы, если это не касается нарушения прав других членов общества. Однако, правосознание большинства членов современного российского общества, не выражают никаких сомнений относительного того, что такое вмешательство все же правомерно.

Бесспорно законным ограничением свободы исповедания религии в интересах защиты общественного порядка является требование регистрации религиозного сообщества в качестве юридических лиц в соответствии с национальными законодательствами.

Ограничение касается также и вопросов морали. Вообще, сам термин «мораль» является наиболее спорным и наименее четким из всех правомерных оснований, оправдывающих ограничений свободы исповедания религии и убеждений. Это происходит потому, что само понятие трудно подвергнуть четкой дефиниции. Как поясняет Комитет по правам человека ООН: «Концепция морали происходит из множества общественных, философских и религиозных традиций. Следовательно, ограничение свобод исповедания религиозных убеждений устанавливая целью охраны морали, должны основываться на принципах, не вытекающих исключительно из какой-либо одной традиции» 2 . Представители религии обычно заявляют, что их система ценностей образует самое важное правило морали. Комитет по правам человека подчеркивает, что не стоит опираться на какую-либо одну культурную или иную традицию или идеологию, которая может диктовать определенную модель морали.

Очевидно, что государство может и иногда даже обязано ограничивать внешние проявления свободы религии и убеждений, которые ставят под угрозу права других людей. В частности, право на жизнь, свободу, личную неприкосновенность, уважение частной жизни, вступление в брак, право собственности, право на охрану здоровья, право на образование, право на равное обращение, право на обеспечение запрета на рабство, пытки, а также права меньшинств, принятие государством мер по защите личной неприкосновенности от насилия, причиняемого разным религиозным группам, можно, конечно, обосновать необходимостью охраны общественной безопасности, здоровья и порядка. Однако, если данные меры направлены на защиту жизни и здоровья лица или лиц, исповедующих религию себе во вред, их нельзя оправдать с правовой позиции необходимостью защиты прав других лиц. Данное утверждение можно также проиллюстрировать уже приведенным примером: отказом от переливания крови «Свидетелями Иеговы» .

Требует рассмотрения также еще одно ограничение права на свободу совести – возможность ограничения абсолютности религиозной тайны.

Религиозная тайна – это особый правовой институт, указание на который содержится в российском праве, положение которое наукой не достаточно изучено. Одним из первых вопросов права на религиозную тайну, как гаранта конституционной свободы, поставил профессор И.Л.Петрухин, который высказывал мнение о целесообразности выделения двух видов религиозных тайн: «Тайна верующего и его права открывать или скрывать свою принадлежность к религии вообще, и к отдельным вероучениям, в частности, и тайна, доверенная священнику, которую он не должен разглашать» 6 . Профессор А.В.Пчелинцев отмечает, что религиозная тайна должна пониматься прежде всего «как информация с ограниченным доступом, несанкционированное получение и разглашение которой может причинить ущерб охраняемым интересам верующей личности или религиозного объединения» 7 .

Правовые гарантии религиозной тайны содержатся в Конституции РФ и в ряде федеральных законов. Так, ч.1 ст.23 Конституции РФ гласит: «Каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиты своей чести и доброго имени» . Ч.1 ст.24 Конституции РФ развивает это положение в запретах на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия. Ч.3 ст.29 Конституции РФ констатирует, что «никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них». Конституционные положения, касающиеся религиозной тайны, находятся в п.5 ст.3 125-ФЗ «О свободе совести и религиозных объединений», где конкретизируют, что «никто не обязан сообщать о своем отношении к религии» . Имеются указания на религиозную тайну и в п.2 ст.41 ФЗ 322-02 «О прокуратуре РФ» запрещает сбор и внесение в личное дело сведений о религиозной принадлежности прокурорского работника. Аналогичный запрет содержится в п.2 ст. 24 ФЗ 114 «О службе в таможенных органах РФ».

Таким образом, российское законодательство гарантирует личную и религиозную тайну и предусматривает ее раскрытие в определенных случаях по инициативе лишь самого гражданина. Например, в случае желании гражданина воспользоваться правом на альтернативную гражданскую службу, если он по религиозным убеждениям не может проходить срочную службу в рядах вооруженных сил, то он заявляет о своей вере, поскольку нельзя воспользоваться правом на альтернативную службу, не раскрыв свою религиозную принадлежность, то есть свою религиозную тайну.

Другим видом религиозной тайны является профессиональная тайна, к которой относится тайна исповеди. Достаточно емкое определение профессиональной тайны содержится в определении И.И.Анищенко: «Профессиональная тайна – это сведения, полученные представителями некоторых профессий в силу исполнения ими своей профессиональных обязанностей и защищенные от разглашения законом» 8 . Однако, на сегодняшний день понятие тайны исповеди на прямую не содержится в российском законодательстве, ни в юридической литературе в полном объеме.

По мнению профессора А.В. Пчелинцева под тайной исповеди возможно понимать «сведения, которые стали известны священнослужителю во время таинства исповеди и которые защищены от разглашения законом и внутренним уставом религиозных объединений» 9 . Законодательством ряда стран предусмотрено понятие тайны исповеди как сведений сообщенных священнослужителю в различных обстоятельствах, даже в частной беседе, а не только в частной исповеди, что, на мой взгляд, более логично и оправданно. В соответствии п.7 ст.3 125-ФЗ “О свободе совести и религиозных объединений « тайна исповеди охраняется законом, а священнослужитель не может быть привлечен к ответственности за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, которые стали известны ему из исповеди». Это требование конкретизирует уголовное и гражданско-процессуальное законодательство. Так согласно п.4 ст.3, 56 УПК РФ: «священнослужитель не может быть допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известных на исповеди». Похожая норма содержится также в п.3 ч.3 ст.69 ГПК РФ: «священнослужитель религиозных организаций, прошедших государственную регистрацию, об обстоятельствах, которые стали им известны из исповеди» .

В этой связи, интересен конфессиональный церковно-правовой (канонический) подход Русской православной церкви в решении настоящей проблемы. В истории данной конфессии, в процессе складывающейся модели государственно-конфессиональных отношений между Русской православной церковью и российским государством, имеются примеры, когда в строго определенных случаях допускалось исключение абсолютности права религиозной тайны. Так, несмотря на то, что в принятом в 1721 году «Регламенте или уставе духовной коллегии» (закон, изданный в форме манифеста Петром I, определявший правовое положение Православной Церкви в России), предусматривалось строжайшее запрещение на разглашение тайны исповеди, в то же самое время разрешалось ее разглашение по отношению к тем, кто совершает государственные преступления. Регламент издавался Петром I, но церковь принимала участие в его редактировании и утверждении, как канонически обязательное правило (23 февраля 1720 проект «Духовного регламента» был послал Обер-секретарю Сената , чтобы Сенат и архиереи выслушали проект и высказали своё мнение: «чтоб ремарки поставили и на каждой ремарке экспликацию вины дела»). Регламент обязывал священнослужителя раскрывать тайну исповеди, если злоумышленники, «объявляя намеряемое зло, покажут себя, что не раскаиваются, но ставят себя в истину и намерения своего не отлагая, яко грех исповдуют” 10 . Согласно «Полному православному богословскому энциклопедическому словарю» данное положение конкретизируется: «Ныне все сказанное на исповеди сохраняется в тайне, за исключением таких случаев, когда сокрытие грозит опасностью монарху, императорскому дому или государству» 11 .

Обязан ли в современных условиях священнослужитель, вопреки воле доверителя, использовать полученные сведения для предотвращения преступления или он обязан в любом случае сохранять тайну? Если не обязан, то не противоречит ли право хранить тайну исповеди его гражданскому долгу, служение его земному отечеству (и это также аспект его личной и профессиональной религиозной тайны)? Какой нравственный религиозный выбор должен сделать священнослужитель в непростой жизненной ситуации, когда возникает конфликт интересов между его духовной, профессиональной позицией и гражданским долгом, поскольку он является гражданином двух царств?

Блаженный Августин, епископ Гиппонский, учил о существовании двух царств: граде небесном и граде земном. Развивая учение Августина Гиппонского, Реформатор Западной церкви, доктор папского богословия Мартин Лютер в трактате «О свободе христианина» писал о двух природах христианина, а также о двух царствах – земном и небесном. Земное гражданство христианин имеет благодаря факту рождения (говоря юридическим языком – личному закону физического лица) , а небесное – благодаря обретению веры. При этом, обоим царствам христианин обязан быть лоялен.

Протестанты также учат о принципе всеобщего священства верующих. Каждый христианин в частности должен соблюдать каноны церковные и заботиться о соблюдении законов царства земного, то есть государства. В трактате «О свободе христианина» 12 доктор Мартин Лютер описывает ситуацию, когда христианин «свободен от всего, в т.ч. от моральных предписаний общества, ибо предстоит пред Царем небесным и только Ему подотчетен. Кроме того христианин свободен уже в силу того, что Сам Христос освободил его от всего, включая «путы закона». Но именно потому что он свободен от всего, далее Лютер делает парадоксальный вывод, христианин должен «добровольно себя обществу подчинить». Как Христос, будучи Царем небесным, добровольно подчинил Себя воле Отца Небесного и стал рабом для блага человеческого общества, добровольно подчинив Свою свободу (в т.ч. религиозную), положив ее на алтарь служения ближнему.

Обозначенная проблема актуальна в нынешних условиях, так как уровень тяжких и особо тяжких преступлений в РФ против личности и против общественной безопасности остается очень высоким. Если священнослужитель имеет возможность предотвратить совершение преступления, ведущего к гибели людей, и не делает этого, ссылаясь на тайну исповеди – то, наверное, в данном случае абсолютность религиозной тайны не вполне оправдана. Если на вопрос о том, следует ли священнослужителю доносить на человека покаявшегося и связанных с ним лиц, по уже совершенному преступлению, может решаться только в плоскости признания за священнослужителем его права на неразглашение тайны и канонических норм самой конфессии, к которой он относится, то в отношении предотвращения готовящегося преступления сохранение абсолютности религиозной тайны вряд ли может быть оправдана. Однако, подобное требование как отмечает профессор А.В.Пчелинцев «должно быть зафиксировано не в нормах светского права, а во внутренних канонических установлениях самих религиозных организаций» 13 .

Так, в «Основах социальной концепции РПЦ» в разделе IX содержится достаточно подробное предписание поведения священнослужителя при возникновении подобной ситуации: «Священнослужитель призван проявлять особую пастырскую чуткость в случаях, когда на исповеди ему становится известно о готовящемся преступлении. Без исключений и при любых обстоятельствах свято сохраняя тайну исповеди, пастырь одновременно обязан предпринять все возможные усилия для того, чтобы преступный умысел не осуществился. В первую очередь это касается опасности человекоубийства, особенно массовых жертв, возможных в случае совершения террористического акта или исполнения преступного приказа во время войны. Помня об одинаковой ценности души потенциального преступника и намеченной им жертвы, священнослужитель должен призвать исповедуемого к истинному покаянию, то есть к отречению от злого намерения. Если этот призыв не возымеет действия, пастырь может, заботясь о сохранности тайны имени исповедовавшегося и других обстоятельств, способных открыть его личность, - предупредить тех, чьей жизни угрожает опасность. В трудных случаях священнослужителю надлежит обращаться к епархиальному архиерею» 14 .

Авторитетный для большинства протестантских конфессий доктор Мартин Лютер абсолютизирует тайну исповеди: «пастор, перед которым я исповедовался в своих грехах, частным порядком должен хранить мою исповедь в строгой тайне» 15 . Но позже, авторитетные учителя лютеранского богословия детализировали это каноническое предписание в сторону возможности нарушения абсолюта. В книге «Пасторское Богословие» Норберта Мюллера и Георга Крауза в разделе IV «Применение Таинств в особых случаях» сказано: «Пастор может столкнуться с достаточно редкой дилеммой, когда приходится услышать исповедь о грехе, который в нем и является тяжким преступлением, таким как изнасилование, убийство. Человека, кающегося в таком грехе, следует призывать сознаться в своем преступлении мирским властям, будучи уверенным, что Господь с ним, даже если его ожидает наказание со стороны государства. Пастор должен предложить ему сопровождать его на этом трудном жизненном пути, и укрепляя при этом свое пасторское отношение и сохраняя при этом, конфиденциальность исповеди. Если все попытки убедить человека и признаться в своем преступлении оказались тщетными, пастор должен усомниться в том, была ли исповедь, которую он выслушал искренним исповеданием перед Богом, ибо искреннее раскаяние всегда влечет за собой деятельное раскаяние. В случае, когда пастор чувствует, что он все же не должен раскрыть услышанную информацию властям, ему следует сообщить о своем намерении исповедующемуся человеку, чтобы впоследствии его не обвиняли в том, что ему, дескать, доверили, а он человека предал. Пастор не может позволить себе сам стать участником преступления, покрывая его своим молчанием, таким образом бросая тень на церковь, как на народ Божий» 16 .

Очевидно, что в современном обществе на первый план выходит требование общественной безопасности, в т.ч. от потенциальных угроз терроризма и иных тяжких преступлений против человечности. И поскольку, отмечает профессор А.В. Пчелинцев, «само понятие тайны исповеди возникло прежде всего в интересах самих верующих, то и степень ее охраны должна соотноситься с теми же интересами верующих» 17 .

Очевидно, нуждается в юридических уточнениях и само понятие “исповедь”, т.к. не всякая доверенная тайна подпадает под это понятие. Например, согласно главы 5 соборного послания Иакова (Библия) верующие призваны открывать свои грехи и перед своим ближним – перед другим христианином. «Признавайтесь друг перед другом в проступках» 18 . Однако такое признание, говоря языком протестантов «всеобщего священства верующих» , не является с точки зрения государства, исповедью в институциональном смысле этого слова. Для законодателя важны прежде всего формальные признаки проявления данного института: статус доверителя тайны и доверяемого лица, место, время, цель и иные обстоятельства, которые характеризуют данный акт именно как «исповедь» (важно наличие канонического служителя и канонической процедуры исповеди). Следует также отметить при этом, что ряд теоретиков церковного права уже на рубеже 20 века, в т.ч. из числа православных, утверждали, что священник не может рассказывать не только полученное на исповеди, но доверенное в виде признания (формально не исповеди) духовному лицу.

Несомненно, данный вопрос лежит и в правовом и церковно-каноническом поле, а также в этической плоскости. Священнослужителю следует руководствоваться представлениями о нравственной возможности и возможности молчания в соответствующих ситуациях, когда разглашение сведений представляет собой единственную возможность предотвратить преступление. Именно за служителем остается право выполнять предписанные внутренним уставом меры по предотвращению тяжких и особо тяжких преступлений, о которых ему стало известно из исповеди. Это является частью его личной и одновременно профессиональной религиозной тайны, на которую государство не может претендовать. Но государство при этом не должно также ограничивать себя при согласии священника дать показания, таковые принять.

Таким образом, как отмечает профессор А.В.Пчелинцев, можно увидеть «не абсолютный, а относительно абсолютный аспект права на тайну исповеди, который наиболее полно соответствует социальной ответственности, когда речь идет о таких фундаментальных ценностях, как жизнь человека и безопасность общества» 19 .

Константин Михайлович Андреев,

Адвокат

Литература:

Всеобщая декларация прав человека. Принята резолюцией 217 А (III) Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 года.,-http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/declhr.shtml

Часть 8 Комментария №22 Комитета по правам человека ООН.

Стенограмма беседы президента РФ В.В.Путин во время встречи с губернатором Самарской области Николаем Меркушкиным и местной общественностью: http://президент.рф/news/16720

Международный пакт о гражданских и политических правах. Принят резолюцией 2200 А (XXI) Генеральной Ассамблеи от 16 декабря 1966 года http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pactpol.shtml

Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Рим, 4 ноября 1950 г.)http://www.echr.ru/documents/doc/2440800/2440800-001.htm

Петрухин И.Л. Личные тайны(человек и власть).М.:Институт государства и права РАН, 1998. с.220

Пчелинцев А.В. Свобода совести и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации: конституционно-правовые основы. – М.: ИД «Юриспруденция»,2012. С.206

Анищенко И.И. Правовой режим профессиональной тайны// Труды юрид.факультета Северо-Кавказского гос.технического ун-та. Ставрополь,2004. Вып. 3 с.50

Пчелинцев А.В. Свобода совести и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации: конституционно-правовые основы. – М.: ИД «Юриспруденция»,2012. С.214

Регламент или Устав Духовной коллегии, изданный 25 января 1721 г.// Полное собр.законов Российской империи. Т.VI. №3718. СПб.,1899.

Тайна исповеди//Полный православный богословский энциклопедический словарь.CD-версия: “Богословская энциклопедия”.М.: Directmedia Publishing2005. c.8760

Мартин Лютер. Избранные произведения. СПБ: “Фонд Лютеранского Наследия”. 1994, с. 16-54.

Пчелинцев А.В. Свобода совести и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации: конституционно-правовые основы. – М.: ИД «Юриспруденция»,2012. С.221

ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНОЙ КОНЦЕПЦИИ Русской Православной Церкви.http://www.patriarchia.ru/db/text/141422

Краткий катехизис д-ра Мартина Лютера с комментариями Эдварда Кейлера. минск.: Фонд “Лютеранское наследие”.,200.с.290

Мюллер Н.,Крауз Г. Пасторское богословие.М.: Лютеранское наследие,1999. с.81-82

Пчелинцев А.В. Свобода совести и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации: конституционно-правовые основы. – М.: ИД «Юриспруденция»,2012. С.219

Библия.Новый завет.Соборное послание Св.Ап.Иакова.-ВСЕХБ.,Москва 1985 г.с.172

Пчелинцев А.В. Свобода совести и деятельность религиозных объединений в Российской Федерации: конституционно-правовые основы. – М.: ИД «Юриспруденция»,2012. С.222

Свобода мысли и слова закреплена в статье 29 Конституции Рос­сии и является важнейшим признаком демократического и правово­го государства. Свобода мысли и слова предполагает право индивида беспрепятственно формировать свои убеждения и мнения, придер­живаться их, право на свободный отказ от них, а также право на сво­бодное выражение своих мнений и убеждений, право на общение в устной и письменной форме, включая право воздержаться от обще­ния, право на свободный выбор языка общения. Принуждение к выра­жению своих мнений и убеждений не допускается. Важность свободы мысли и слова предопределена тем, что данная свобода является не­обходимым условием реализации иных конституционных прав лично­сти, прежде всего, в политической сфере.

В условиях современного информационного общества подлин­ная реализация свободы слова возможна только в условиях доступа к средствам массовой информации. В этой связи действенной гарантией свободы слова в Российской Федерации выступает возможность сво­бодного создания средств массовой информации и недопустимость цензуры массовой информации.

В то же время свобода слова не носит абсолютного характера. В Российской Федерации не допускается пропаганда или агитация, воз­буждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Также запрещается пропаганда социального, ра­сового, национального, религиозного или языкового превосходства. Нарушение данного запрета влечет привлечение к уголовной ответ­ственности (ст. 282 Уголовного кодекса Российской Федерации). По­мимо этого, в России запрещается злоупотребление свободой массо­вой информации - не допускается использование средств массовой информации в целях совершения уголовно наказуемых деяний, для разглашения сведений, составляющих охраняемую законом тайну, для распространения материалов, содержащих публичные призывы к осу­ществлению террористической деятельности, публично оправдываю­щих терроризм, других экстремистских материалов, а также материа­лов, пропагандирующих порнографию, культ насилия и жестокости.

Признание свободы слова требует и признания возможности ее ограничения – не только этического и культурного, но и юридического. Поэтому в Международном пакте о гражданских и политических правах прямо устанавливается необходимость на основе закона ограничить свободу слова для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья и нравственности населения.

Конституция и законы большинства стран мира открыто ставят пределы свободе слова, указывая недопустимые цели ее использования. Нельзя, например, признать за выражение свободы слова «шуточные» крики о пожаре в переполненном темном зале кинотеатра, вызывающие панику, давку в дверях и гибель людей. Так же далеки от свободы слова те, кто проповедует национальное или расовое превосходство и требует узаконения самосуда. Даже если цели у произнесенного слова законные, то требуется еще моральная ответственность за это слово с тем, чтобы оно не обернулось против других людей и всего общества.

Конституция РФ гарантирует свободу мысли и слова, но она сразу же устанавливает, что не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. Это целая программа негативного отношения к идеям, способным взорвать здание общественного согласия. В России эти нормы призваны противостоять коммунистической идеологии, делящей общество на «передовые» и «отсталые» классы, национализму и расизму, шовинизму и антисемитизму. Не совсем, правда, ясно, какие силы пропагандируют языковое превосходство – похоже, что таких сил в России нет, если не считать требований соблюдать право на использование родного языка, что, однако, никак нельзя трактовать как пропаганду превосходства.

Другая опасность, порождаемая неконтролируемостью свободы слова, носит фашистский характер. В Указе Президента РФ о мерах по обеспечению согласованных действий органов государственной власти в борьбе с проявлениями фашизма и иных форм политического экстремизма в Российской Федерации от 23 марта 1995 г. отмечается, что антиконституционная деятельность экстремистски настроенных лиц и объединений приобретает все более широкие масштабы и дерзкий характер, создаются незаконные вооруженные и военизированные формирования, нарастает угроза сращивания последних с некоторыми профсоюзными, коммерческими, финансовыми, а также криминальными структурами. Указом предусматриваются меры по усилению борьбы против фашистской угрозы и предписывается органам МВД, ФСБ и др. задерживать и привлекать к ответственности лиц, распространяющих печатную продукцию, кино-, фото-, аудио- и видеоматериалы, направленные на пропаганду фашизма, возбуждение социальной, расовой, национальной или религиозной розни, принимать меры к изъятию такой печатной продукции и материалов. Под контроль ставятся соответствующие собрания, митинги, демонстрации, шествия и пикетирование. Эти и ряд других мер направлены на запрещение и ограничение деятельности фашистского характера.

Весьма важно положение, сформулированное в ч. 3 ст. 29 Конституции РФ: «Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них». По своему содержанию понятие «убеждения» шире, чем «мнения», это понятие охватывает устойчивую систему взглядов, основанную на определенном мировоззрении, но и мнение может значить очень много, ибо является частью убеждений. Для демократии главное, чтобы все могли, ничего не опасаясь, выражать свои убеждения и мнения, а убеждения и мнения меньшинства, или инакомыслящих, уважались.

Свобода совестии свобода вероисповедания основаны на свет­ском характере российского государства, в котором никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязатель­ной. Религиозные объединения отделены от государства и равны пе­ред законом.

Под совестью понимается душевное свойство человека, проявле­ние нравственного самосознания, самоконтроля, признания необходи­мости соблюдения тех или иных правил жизни. Для религиозных людей совесть, прежде всего, связана с догмами веры. Для атеистов совесть основывается на моральных критериях разграничения добра и зла.

Таким образом, содержание свободы совести предполагает свобо­ду на самоопределение личности, свободу мировоззренческого выбо­ра человека. Одним из элементов свободы совести является свобода вероисповедания.

Содержание свободы вероисповедания включает в себя, в том числе право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать и менять, иметь и распространять религиозные убеждения и действо­вать в соответствии с ними. Установление преимуществ, ограничений или иных форм дискриминации в зависимости от отношения к рели­гии в Российской Федерации не допускается.

Гарантией свободы совести и свободы вероисповедания в России является то, что никто не обязан сообщать о своем отношении к религии и не может подвергаться принуждению при определе­нии своего отношения к религии, к исповеданию или отказу от исповедания религии, к участию или неучастию в богослужениях, других религиозных обрядах и церемониях, в деятельности рели­гиозных объединений, обучении религии.

Важным элементом свободы вероисповедания является право гражданина на получение религиозного образования по своему выбо­ру индивидуально или совместно с другими. Воспитание и образова­ние детей осуществляется родителями или лицами, их заменяющими, с учетом права ребенка на свободу совести и свободу вероисповеда­ния. По просьбе родителей или лиц, их заменяющих, с согласия детей, обучающихся в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, администрация указанных учреждений по согласованию с соответствующим органом местного самоуправления предоставляет религиозной организации возможность обучать детей религии вне ра­мок образовательной программы.