Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

О совести

Беседа первая

Когда мы в нашей обыденной жизни говорим, что совесть наша нас обличает, что она не позволяет нам делать того или другого или, наоборот, что совесть у нас молчит, мы придаем «совести» какое-то особенное значение. Также и в христианском пути совесть занимает исключительное место. Что же такое совесть с точки зрения святых отцов? Святые отцы называют совесть естественным законом, вложенным Богом в сердце человека при творении: «Когда Бог сотворил человека, то Он всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту; помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе, и что злое: сие называется совестью, а она есть естественный закон... Последуя сему закону, то есть совести, патриархи и все святые прежде написанного закона угодили Богу» .

Так было во время райского пребывания человека с Богом. Лишь только, когда повредился, затмился закон, напечатленный в сердце человека, возникла нужда в Священном Писании. Это было при Моисее, когда среди народа Божия распространилось нечестие, оскудела вера. «Но когда люди чрез грехопадение зарыли и попрали ее (совесть), тогда сделался нужен закон написанный, стали нужны святые пророки, нужным сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, чтобы открыть и воздвигнуть ее (совесть), засыпанную оную искру снова возжечь хранением святых Его заповедей» .

Так же в Новом Завете. Вначале ученики Христовы не имели писаного закона и только под конец своей жизни писали Евангелие и послания. Некоторые же из христиан узнали Закон Божий не только не из Священного Писания, но даже и не из устного предания. Сам Господь в сердце их, в совести их открыл им Благую Весть. Так было с апостолом Павлом, который никогда не видел Господа на земле, не слышал проповеди Его непосредственных учеников и апостолов почти до конца своей жизни, но, еще будучи фарисеем, неуклонно исполнял все веления своей совести, и потому Господь открылся ему. Так же и о Марии Египетской мы знаем, что она знала Закон Божий, не имея никаких книг.

Дело Христово состояло в том, что Он восстановил в человеке совесть, возжег искру, попранную и зарытую. Совесть связана в нас непосредственно с образом Божиим, и как он в нас растлился и нуждался в восстановлении, так и совесть. Христос пришел на землю для того, как учит Церковь, чтобы восставить образ падшего праотца и вместе с тем восстановить, возжечь в нас искру совести.

Такое учение о совести находим мы у всех святых отцов, и наш святитель Тихон Задонский пишет в своем слове «О совести»: «Бог, созидая человека, насадил в душе его совесть, дабы тою аки правилом управлялся и, что творить и от чего уклоняться, наставлялся. Совесть не иное что, как закон естественный или природный; почему и с законом Божиим написанным совесть сходна. Чего бо научает закон Божий, того научает и совесть» . И если мы о том стараемся, постепенно восстановляется и очищается в нас этот закон, написанный «не на скрижалях каменных, а на скрижалях сердца плотяных», все более приближаясь к писаному

Закону Божию. Оба эти закона в идеале одно и то же. Именно потому-то апостолу Павлу и Марии Египетской не нужно было чтение Священного Писания.

Естественный закон восстанавливается в христианах при Крещении вместе с образом Божиим, и, если только человек прилагает к тому старание, он в продолжение жизни все более очищается и просветляется вместе с подобием Божиим. Блаженный Диадох сравнивает образ Божий с рисунком, на который мы накладываем краски в течение нашей жизни, все более приближаясь и уподобляясь Богу.

Но закон естественный есть и у неверующих, и у язычников, но в них он в таком же положении, как и образ Божий, то есть растлился и пал. Тем не менее, если они все-таки следуют своей совести, хотя бы то и искаженной и оскверненной, но все же вложенной как Закон Божий в их сердца, она ведет их к Богу. Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим. 2, 14-15), говорит апостол Павел.

Для христианина же, в котором чрез Крещение восстанавливается образ Божий и очищается совесть, последняя связывается еще с Ангелом Хранителем. И Иоанн Лествичник так говорит о совести: «Совесть есть слово и обличение Ангела Хранителя, данного нам при Крещении» . Мы-то, люди, опять можем образ Божий в себе затмить, но у нас есть Ангел Хранитель, и наша совесть - его слово. «Совесть есть естественная книга (велений Божиих): деятельно читающий оную получает опыты Божественного заступления» , - говорит Марк Подвижник Вот Ангел Хранитель и дает нам возможность деятельно читать книгу естественного закона.

Можем ли мы доверять нашей совести, можем ли руководствоваться в жизни велениями этого голоса, который то оправдывает, то обвиняет нас? Да. «У нас есть достаточное руководство - совесть, и невозможно, чтобы кто-нибудь лишен был ее помощи» , - отвечает Иоанн Златоуст. Если желаешь всегда иметь душеспасительное руководство, внимай своей совести и неотложно исполняй, что она будет внушать тебе. Иоанн Златоуст указывает нам, что если бы мы, христиане, внимательно относились к своей совести теперь, после Крещения, имея при этом и Ангела Хранителя, мы всегда могли бы знать волю Божию, как это было у первых людей до грехопадения. В нашей воле повиноваться совести или попирать ее и пренебрегать ею.

Мы должны постоянно помнить, что в нас живет совесть, что надо стремиться к тому, чтобы огонь этот не потух, как искра под пеплом, но постоянно разгорался. «Ныне же в нашей власти или опять засыпать ее, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться ей. Ибо когда наша совесть говорит нам сделать что-либо, а мы пренебрегаем сим и когда она говорит нам, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее, тогда мы засыпаем ее, она не может уже явственно говорить нам от тяготы, лежащей на ней, но, как светильник, сияющий за занавесью, начинает показывать нам вещи темней. И как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего, так и мы, по преступлении, не разумеем, что говорит нам совесть наша, так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас.

Однако нет человека, не имеющего совести, ибо она есть, как мы уже сказали, нечто Божественное и никогда не погибает, но всегда напоминает нам полезное, а мы не ощущаем сего, потому что, как уже сказано, пренебрегаем ею и попираем ее» . Если совесть наша молчит или «показывает вещи темней», это не значит, что плоха самая совесть, вложенная в нас Богом. Это свидетельствует о том, что мы сами, имея сначала очищенную совесть, не радели о ее чистоте и жизнеспособности. Иначе можно было бы сказать, что в нас нет Божественной искры, что и образ Божий несовершен, что в Самом Боге нет совершенства. Мы знаем и из нашего собственного опыта, и из мировой литературы, что каждый из нас перед тем как совершить грех, преступление, слышит удерживающий его голос совести, хотя и слабый, робкий, но все же говорящий, но мы сами отвергаем его, не видим и не хотим видеть света.

Очень ярко говорит об этом Тихон Задонский: «Тако Бог в совести человеку глаголет и вопиет ему, когда хощет зло соделать: возвратися, человече! не туда, идешь ты. Уклонися от зла (Пс. 33, 15). Христианине! Хощеши ли ты отмстить, повредить или, что горше того, убить ближнего твоего? Бог в след тебе вопиет: человече, воротись! Хощеши ли блуд сотворить и осквернить тело свое? Бог вопиет тебе: человече, воротись! Хощеши ли украсть, похитить и отнять у ближнего твоего добро? Бог гремит в совести твоей: человече, возвратись! Хощеши ли ближнего твоего прельстить и обмануть? Бог тебе вопиет: человече, воротись! Хощеши ли оклеветать, осудить, обругать и опорочить брата твоего? Бог отвращает тебе от того и глаголет: человече, воротись... А что в совести тебе говорит, то и в слове Своем святом говорит. Совесть непогрешительная и слово Божие суть согласны. Что совесть говорит, тое и слово Божие; от чего совесть удерживает и отвращает, от того и Божие слово; за что совесть обличает, за тое и Божие слово... и за что совесть похваляет, за тое и Божие слово... Сего ради когда совесть нас от чего отвращает и удерживает: се есть глас Божий, вопиющий внутрь нас, отвращающий и удерживающий нас от зла» . Нам эта картина так знакома! Всякий, кто внимательно относится к своей совести, кто хоть иногда заглядывает в свою душу, подтвердит эти слова святого отца.

Но Нил Синайский говорит, что может быть в душе и иной голос, который говорит нам, что все обстоит благополучно, что ничего не случится с нами, если мы сделаем то и то, который заставляет совесть умолкать, и святой советует: «Свидетельницу дел твоих - совесть свою - не отсылай к помыслу, презирающему падение и сладкоречиво о нем говорящему» .

Наше величайшее счастье, но вместе с тем и несчастье, состоит в том, что мы в себе самих имеем свидетеля и обличителя наших дел и обличителя «постоянного, но не непрерывного», как говорит Иоанн Златоуст, то есть она не мучает нас в каждую минуту нашей жизни, так как мы не снесли бы этого, но ее обличение то и дело вспыхивает в нас, не давая нам уснуть. Иоанн Златоуст утверждает, что совесть делает это не однажды, не дважды, но многократно и во всю жизнь и, хотя бы прошло много времени, она никогда не забывает сделанного, но сильно обличает нас и при совершении греха, и до совершения, и особенно по совершении. Итак, совесть есть, во-первых, свидетель не безмолвный и, во-вторых, обличитель, но не непрерывный. В этом, как я сказал, наше счастье и несчастье. Непрерывное обличение нас убило бы, мы не смогли бы начать иной жизни - чистой и святой. А наше несчастье заключается в том, что, пока слышим обличение совести, мы еще хотим что-то сделать, а едва оно кончится - к деланию охладеваем.

А нам следует пребывать до конца бдительными. Внимание к своей совести должно быть для христианина основным деланием.

Мы имеем совесть - свидетеля не безмолвного и обличителя постоянного, но не непрерывного, имеем и укорение, и отраду, имеем все, чтобы встать от бездны греховной и бдительно идти вперед правым путем. Мы постоянно должны прислушиваться, не перестала ли нас обличать совесть, и если да, искать причину этого, помня, что «тех только одних не обличает совесть, которые или достигли верха добродетели, или ниспали в самую глубь зла» . «Должно внимать себе, не перестала ли совесть наша обличать нас не ради чистоты нашей, но как бы утомившись» .

И если мы имеем в себе этого свидетеля и обличителя, мы должны идти к нему на послушание, прислушиваться к его велениям и не отсылать его к помыслу, «презирающему наше падение и сладкоречиво о нем говорящему». Оптинский старец отец Иосиф говорил: «Совесть человека похожа на будильник. Если будильник прозвонил и, зная, что надо идти на послушание, сейчас встанешь, то и после всегда будешь его слышать, а если сразу не встанешь, несколько дней подряд говоря: «полежу еще немножко», то в конце концов просыпаться от его звонка не будешь». Всякий знает это в отношении к будильнику, в отношении же к совести мы это как будто и знаем, но не обращаем на это внимания.

Кроме того, что совесть является нашим обличителем, она в то же время и судия наш неусыпный и неподкупный, как говорит Иоанн Златоуст: «Нет, подлинно нет между людьми ни одного судьи, столь неусыпного, как наша совесть. Внешние судьи и деньгами подкупаются, и лестию смягчаются, и от страха потворствуют, и много есть других средств, извращающих правоту их суда; а судилище совести ничему такому не подчиняется, но хотя бы ты давал деньги, хотя бы льстил, хотя бы угрожал или другое что делал, она произносит справедливый приговор против греховных помыслов, и согрешивший осуждает сам себя, хотя бы никто другой не обвинял его» . В этом отношении совесть находится в исключительном положении, ибо ведь никто так не знает наших грехов, никто не может следить за нами постоянно, как она, а в то же время мы имеем в себе самих такого блюстителя. В этом отношении совесть есть нечто неоцененное для нашего спасения, она есть некая Божественная искра, без которой не могли бы мы спастись. Совесть - наш судья не только теперь, она и на Страшном суде будет нам первым и самым страшным судиею. Именно потому-то и будет страшен этот суд, что нельзя будет уже оправдаться, нельзя будет сказать, что обвинитель неправ.

Беседа вторая

Как бы ни был грешен человек, образ Божий всегда остается в нем и только покрыт язвами греха. «Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений» . Кто бы и что бы ни говорил о нас, о нашей жизни, нам важно то, как мы сами смотрим на наши поступки, как оправдывает или обличает их наша совесть, наш домашний и неподкупный судия.

Святые апостолы придавали совести очень важное значение и руководствовались ею в жизни и при писании посланий. Так, апостол Павел говорит о своей деятельности синедриону: Мужи братия. Я всею доброю совестию жил перед Богом до сего дня (Деян. 23,1). Также: Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом (Рим. 9, 1) и: Молитесь о нас; ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно (Евр. 13, 18). Подобное же говорит и апостол Петр: Имейте добрую совесть, дабы тем, за что злословят вас как злодеев, были постыжены порицающие ваше доброе житие во Христе (1 Пет. 3, 16).

Если апостолы придавали такое значение совести, то и нам, стремящимся подражать им, но находящимся в состоянии постоянной наклонности ко греху, важно и необходимо присутствие в душе своего неподкупного и неусыпного судии. Другие люди могут нас хвалить или обличать, но их суд лицемерен, ибо они относятся к нам лицеприятно - или чересчур снисходительно, или, наоборот, враждебно. Совесть же, по словам святителя Григория Богослова, есть «домашнее и неложное судилище» .

Преступник может избежать иного суда человеческого, но он никогда не избежит суда своей совести. Потому-то и страшит нас Страшный суд, что наша совесть, которая все наши дела знает, выступит нашим обличителем и обвинителем.

Мы читали, слышали слова Пушкина из «Бориса Годунова»: «И не уйдешь ты от суда мирского, как не уйдешь от Божьего суда», но эти слова обычно проходили мимо нас, хотя нам и необходимо было бы постоянно иметь их пред собою и руководствоваться ими в жизни.

Христос приходил на землю призвать грешников на покаяние, а мы их отталкиваем. Это свидетельствует о том, что наша совесть доходит до такого состояния, когда она перестает нас обличать. Нам нужно помнить эпизод с грешницей, которую за ее вину хотели побить камнями. Когда привели ее ко Христу, Он ничего не сказал, сидел молча и, как сказано в Евангелии, писал на земле, а когда стали спрашивать Его вновь и вновь, ответил наконец: Кто из вас без греха, первый брось на нее камень (Ин. 8, 7). Тогда обвинители, обличаемые совестью своею, стали один за другим уходить, пока не осталась одна женщина перед Господом. Так говорила в них совесть, хотя и жестокие они были люди, как будто. А теперь, искажая понятие о Церкви, люди совсем не тревожатся совестью и обличают и обвиняют других. И это люди, которые постоянно читают и слушают Евангелие.

Учение святых отцов о совести должно быть принято нами с величайшим вниманием. Для нас в данный момент, когда наша совесть прожжена и сожжена, очищение и хранение совести должно быть главным делом. Совесть, по учению святых отцов, есть не только наше домашнее судилище, но и учитель жизни, обучающий нас Божиему Закону: «Учитель истинный есть совесть, которой слушающийся пребывает непреткновен» . Здесь говорится о настоящей, о доброй совести, о совести «идеальной». О такой же совести говорит преподобный Иоанн Лествичник «Целью и правилом, во всех случаях да поставляем по Богу совесть нашу и, узнавши, откуда веют ветры, по ее указанию уже да распростираем паруса» . Об этом же часто свидетельствует апостол Павел, руководимый в жизни не писаным законом, а естественным законом сердца.

У аввы Дорофея есть хороший образ, где совесть представляется соперником, ведущим с нами брань. Дело нашего спасения было бы совершенно невозможно, если бы не было в нас этого соперника, который борется с нами за правду, за истину, за добро. В этой борьбе нельзя пренебрегать и малым, чтобы не потерять большого, и нужно заботиться о легком, чтобы стяжать более трудное впоследствии. Необходимо очищать, хранить и проверять нашу совесть, пока мы еще в этом мире, - помирись с соперником твоим, пока ты на пути с ним.

«Пророк оплакивает Ефрема и говорит: соодоле Ефрем соперника своего, попра суд (Ос. 5, 11). Соперником же называет совесть. Поэтому и в Евангелии сказано: буди увещаваяся с соперником твоим, дондеже ecu на пути с ним, да не когда предаст тя судии, а судия слугам, и всадят тя в темницу; аминь, глаголю тебе: не изыдеши оттуду, дондеже воздаси последний кодрант (Мф. 5, 25-26). Но почему же совесть называется соперником? Соперником называется она потому, что сопротивляется всегда злой нашей воле и напоминает нам, что мы должны делать, но не делаем; и опять, чего не должны делать и делаем, и за это она осуждает нас, потому и Господь называет ее соперником и заповедует нам, говоря: буди увещаваяся с соперником твоим, дондеже ecu на пути с ним. Путь, как говорит Василий Великий, есть мир сей.

Итак, потщимся, братия, хранить совесть нашу, пока мы находимся в этом мире, не будем попирать ее отнюдь ни в чем, хотя бы то было и самое малое. Знайте, что от (пренебрежения) сего малого и в сущности ничтожного мы переходим и к пренебрежению великого. Поэтому берегитесь, братия, пренебрегать малым, берегитесь презирать его... ибо чрез него образуется худой навык. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы оно не стало тяжким: ибо и добродетели, и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу. Поэтому заповедует нам Господь блюсти свою совесть и как бы особенно увещевает (каждого из нас), говоря: «Посмотри, что ты делаешь, несчастный! опомнись, помирись с соперником твоим, пока ты на пути с ним». Потом указывает бедственные последствия от несоблюдения сей заповеди: да не когда предаст тя судии, а судия слугам, и всадят тя в темницу. - А затем что? - Аминь, глаголю тебе, не изыдеши оттуду, дондеже воздаси последний кодрант» .

Чем же очищается совесть истинная, совесть, обладающая добротой первого Адама в раю? Ведь по мере очищения совесть становится истинным судилищем и истинным учителем жизни по Богу.

Когда священник произносит тайную молитву во время Херувимской песни, он просит: «...призри на мя, грешного и непотребного раба Твоего, и очисти мою душу и сердце от совести лукавыя» . В этот момент начинается Литургия верных, начинается принесение Бескровной Жертвы, совершение Таинства Тела и Крови Господних. И совесть, по слову апостола, очищается именно через это Таинство: Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному (Евр. 9, 14).

И когда мы входим в Церковь Христову, присоединяемся Его Телу, что обещаем мы Богу? Тот же апостол говорит, что мы обещаем при этом Богу добрую совесть. Стало быть, наше дело здесь на земле - хранить совесть свою в чистоте.

Нам кажется, что как только мы покаялись в грехе, наша совесть в этом отношении очистилась. Но это не так, это еще только начало. Покаяние только примиряет нас со Христом, соединяет же и очищает Причащение. В молитве после Причащения мы читаем: «Даруй ми чистою совестию, даже до последняго моего издыхания, достойно причащатися Святынь Твоих во оставление грехов и в жизнь вечную» . Следовательно, чистота совести зависит от Таинств Покаяния и Причащения Святых Тайн и от того, как мы к ним приступаем.

Зачастую мы идем на исповедь, причащаемся, говеем, когда наступает пост, потому что, считая себя христианами, хотим поступать, как все христиане. Но мы совершенно забываем, что через это очищается и просвещается наша совесть.

Христос, который всеял этот Божественный закон в нас, на Суде только подтвердит то, что укажет нам наше домашнее судилище. Поэтому мы должны слушаться своей совести, которую всегда имеем с собою, во всякий момент нашей жизни. Иначе, мы «соодолеем соперника нашего», «пикнуть ему не дадим», говоря житейским языком, и при этом даже спокойны будем, но спокойствие поведет только к тому, что это истинное судилище нас на Страшном суде обличит. Наше дело - хранить совесть неблазной и нетленной. Мы обещались доброю совестью, вступая в Церковь, поэтому наше дело на земле состоит в хранении и очищении совести чрез Покаяние и Причащение Тела и Крови Христовых. Это особенно важно для нас теперь, когда искажаются основы Церкви, когда люди живут совсем не по-церковному, а все же считают, что они христиане, что они идут путем Христовым.

Наша вера - вера покаянная. Апостол Петр, как только узнал, что в лодке его не простой человек, а Господь, воскликнул: Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный (Лк. 5, 8). Это покаянный вопль. Так же и апостол Фома, когда Господь призвал его вложить персты в язвы гвоздинные, воскликнул: Господь мой и Бог мой! (Ин. 20, 28). И дальше было так же. Когда уверовавшие во Христа спрашивали, что им делать, чтобы спастись, апостолы отвечали: Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов (Деян. 2, 38). Итак, прежде всего, покайтесь. В покаянии, в очищении совести и есть первое и главное наше дело.

Оптинские старцы советовали творения отцов деяньми читать. Точно так же должны мы относиться и к чтению Евангелия, ибо Евангелие написано не для сведения, не для воспоминания только, но и для того, чтобы его пережить, воплотить в жизни: вместе со Христом мы должны радоваться, Ему сострадать. Если, находясь в положении грешников, мы сознаем свою греховность, то нам надо радоваться тому, что мы слышим в обличениях совести голос Самого Христа, слышим в евангельских обличениях грешников Христом наше собственное обличение и радуемся тому, что «имеем уши и слышим».

Мы можем сами себя удалить от Христа совсем незаметно и при этом считать себя хорошими, поэтому нам следует обращать на душу свою особое внимание и постоянно помнить завет апостола Павла: Имейте веру и добрую совесть (1 Тим. 1, 19).

Беседа третья

В прошлый раз мы говорили о том, что такое совесть, что она дает нам и каким образом мы ее очищаем.

Следующий вопрос - как хранить свою совесть в чистоте?

Святые отцы говорят, что надо хранить совесть в трояком отношении: по отношению к Богу, по отношению к ближним и к самому себе и по отношению к вещам. Это разделение условное, сделанное с практической, педагогической целью, на самом же деле всякое хранение совести будет хранением совести в отношении к Богу. Бог есть Творец всего - Он сотворил и все вещи, и всех людей, сотворил, наконец, и меня, и если я отделяю себя от Бога, я делаю это только потому, что я себя сознаю; но и я тварь, и я создание Божие, и во мне даже и образ Божий. Так говорит великий подвижник. Таким образом можно было бы говорить только о хранении совести в отношении к Богу, ибо все и вся - творение Божие.

Авва Дорофей говорит: «В отношении к Богу хранит совесть тот, кто не пренебрегает Его заповедями и даже в том, чего не видят люди и чего никто не требует от нас, он хранит совесть свою к Богу в тайне. Например, обленился ли кто в молитве или страстный помысл вошел в сердце его, а он не воспротивился ему и не восстягнул себя, но принял его; а также, если кто, видя ближнего, делающего или говорящего что-либо, и, как (обыкновенно) случается, осудил его; короче сказать, все, что бывает в тайне, чего никто не знает, кроме Бога и совести нашей, должны мы хранить; и сие-то есть хранение совести в отношении к Богу» . Стало быть, святые отцы говорят, что хранение совести в отношении к Богу - это есть хранение ее в отношении к поступкам, совершенным втайне, о которых никто не знает, кроме Бога и нас.

В «Невидимой брани» говорится: «Пребывай в памяти Божией и ходи в присутствии Божием; сознавай себя носимым и хранимым силою Божию, и ведомым к тому концу, для которого Он воззвал тебя к бытию; и себя и все свое посвящай на служение Богу и во славу имени Его; в Нем живи, на Него уповай, и Ему предай участь свою, и временную и вечную» .

Святые отцы учат нас постоянно «ходить перед Богом», постоянно помнить о Его присутствии, и не только отвлеченно это знать, но и всю жизнь свою проводить с этим сознанием. Одно хорошее арабское изречение говорит, что в самую темную ночь, на самом черном мраморе Бог не только видит самого черного муравья, но и слышит топот его ног. Так в ярких образах арабский мудрец живописует вездесущее всеведение Божие. Бог видит всю тварь Свою, и человек должен ходить перед Богом и в каждый момент своей жизни должен помнить, что он все делает во славу Божию.

Для нас, которые чувствуют и воспринимают Бога только в некоторые, немногие минуты жизни, это звучит странно. Но для тех, кто не болтал о религиозных вопросах, но по-настоящему совершал путь спасения, необходимость «хождения перед Богом» была очевидна. Как поучает великий подвижник авва Антоний, всегда имей Бога пред своими очами, куда бы ты ни пошел.

Стало быть, в отношении к Богу хранит совесть свою тот, кто имеет постоянную память о Боге. Совесть такого человека очищается, ибо он имеет страх Божий, и страх Божий показывает ему грехи его, очищает их и вместе с тем очищает совесть и удерживает такого человека от греха. Если в этом состоит хранение совести в отношении к Богу, то посмотрим, что же такое хранение совести в отношении к ближнему.

Авва Дорофей пишет: «Хранение совести в отношении к ближнему требует, чтобы не делать отнюдь ничего такого, что, как мы знаем, оскорбляет или соблазняет ближнего делом, или словом, или видом, или взором: ибо и видом, как я часто повторяю, даже и взором можно оскорбить брата. Короче сказать: человек не должен делать ничего такого, о чем знает, что делает это с намерением оскорбить ближнего; сим оскверняется совесть его, сознавая, что это сделано с тем, чтобы повредить брату или опечалить его: сие-то значит хранить свою совесть в отношении к ближнему» . Если в отношении к Богу главное есть пребывание в памяти Божией, страх Божий, то и в отношении к ближнему надо, имея страх Божий, видеть в нем образ Божий, не позволять дерзости и вольности в обращении и не делать ничего, что может оскорбить или соблазнить ближнего.

Хранение совести в отношении к ближнему имеет двоякое значение: оно означает хранение своей совести и чужой. Мы же обычно если и заботимся кое-как о первой половине, то на вторую уж и вовсе не обращаем внимания. Мы осуждаем, унижаем, оскорбляем ближнего, любим учить других, учить не с любовью, а с навязчивостью. Люди, которые так поступают, не хранят совести другого человека. Мы должны помнить, что самое главное наше дело в отношении ближних - хранить чужую и свою совесть, поступать с ними так, чтобы человек не мог перенести нашу внутреннюю инфекцию греха в себя; а мы постоянно делаем обратное. И вот для нас особенно важно помнить то, что говорят святые отцы о хранении совести в отношении к нашим ближним и братьям, затем вообще ко всем тем, кто нас окружает.

Святые отцы доходили в этом отношении до очень глубоких мыслей и действий, глубоких настолько, что они нам непонятны и кажутся странными, порой даже нелепыми. В одном из ответов Варсонофия Великого мы видим, что старец, когда к нему обратился один брат с просьбой повидаться с ним, ответил отказом брату, просящему свидания. «Скажи брату: прости меня Господа ради, и желал бы я увидеть тебя, но, сберегая совесть других (от соблазна), не нахожу к тому удобства» . Здесь видно, что преподобный Варсонофий имел, с одной стороны, желание увидеться с братом, но, с другой стороны, видел, что это могло почему-либо соблазнить других, и он не находил возможным исполнить просьбу. Нам это может показаться чрезмерной щепетильностью, но дело в том, что великий старец помнил слова Спасителя, сказавшего: невозможно не придти соблазнам, но горе тому, чрез кого они приходят (Лк. 17, 1), и для него было одинаково необходимо хранить как свою, так и чужую совесть.

Что касается нас, то для нас этот род хранения совести должен прежде всего быть в отношении к нашему духовному отцу или, как сказали бы святые отцы, к своему старцу. Для нас, кто идет и хочет идти путем духовного руководительства, духовного окормления, хранение совести в отношении к ближнему состоит прежде всего в повиновении своему отцу духовному. Кто находится в полном послушании, тот уже не боится личной ответственности. Если послушник по-настоящему слушает своего руководителя, если он по-настоящему хранит в отношении к нему совесть свою, то и на Страшном суде совесть уже не обличит его, и Господь его не осудит, а ответит за него отец его. «Кто в повиновении отцу своему приобрел совершенно чистую совесть, тот уже не боится смерти, но ожидает ее ежедневно как сон... достоверно зная, что во время исхода души не от него, но от наставника потребуется ответ» .

У нас совершенно нет понимания двоякого значения хранения совести. А святым отцам, которые не словом только, но и делом шли по этому пути, это было очевидно. Иоанн Лествичник, описывая жизнь монахов некоего монастыря, говорит: «Они были связаны друг с другом неразрывным союзом любви; и что еще удивительнее, при такой любви они были чужды всякой вольности и празднословия; прежде же всего обучались тому, чтобы не уязвить чем-нибудь совесть брата» .

Пусть и для нас, которые никогда не освобождаемся от вольности и дерзости в обращении, эти слова не окажутся только словами. Прежде всего нам надо стараться не уязвлять чем-либо совести наших братьев, если нам приходится вступать в те или иные отношения с ними. Как нам быть, например, если мы в отношении другого поставлены в такое положение, что нам приходится его поучать и наставлять.

«Невидимая брань» говорит: «Чти всех, как образы Божии, всем благожелай и благодетельствуй по силе, пред всеми смиряйся и всем угождай в пределах добра, радуйся с радующимися и соскорби скорбящим, никого не осуждай и не уничижай, даже в мысли и чувстве, от ищущих у тебя совета и вразумления не скрывай истины, когда знаешь, сам же в учители никому не навязывайся, паче же всего блюди мир и согласие со всеми, с готовностию на всякие для того со своей стороны жертвы, и всевозможно избегай соблазнить кого» .

А мы, если приобретаем уверенность в чем-либо, сейчас же стараемся навязать наше убеждение другим. Мы, конечно, не должны скрывать от ближнего истины, но никогда не должны никому навязываться, не должны никогда никого уничижать, относясь с презрением к его мнению. А в этом мы все грешны. Вся наша жизнь проходит в спорах, мы вечно всех задираем. Святые же отцы считали спор грехом, помня, что горе тому, через кого соблазн приходит (Лк. 17,1).

Итак, в отношении к нашим ближним мы должны помнить, что надо хранить не только свою совесть, но и совесть ближнего. Принимая во внимание, что совесть есть истинный Закон Божий, нам надо со вниманием подойти к хранению этого закона не только в себе, но и в ближнем.

Важно отметить еще одно: так внимательно надо относиться не только к тем людям, с которыми мы сблизились, но и ко всем тем, кто нас окружает, с кем так или иначе мы соприкасаемся. Я хочу привести пример из Иоанна Лествичника, где он говорит о двух юношах, которые сблизились между собой и имели друг к другу настоящую христианскую любовь, но чтобы не соблазнить других, они решили на некоторое время расстаться. «Иногда нарушают заповедь ради другой заповеди. Например, видел я юных, связуемых союзом любви по Богу; но чтобы не соблазнять других и не уязвить их совести, они уговорились между собою, и удалились на время друг от друга» .

Если я кого-нибудь полюбил, то мне мало хранить совесть только в отношении к нему. Может создаться такое положение, что, исполняя одну заповедь, приходится нарушить другую. С нами это очень часто бывает. Вот эти двое юношей имели любовь по Богу, но могли бы каким-то образом смутить чужую совесть и, принося пользу один другому, храня совесть друг друга, могли бы таким образом разрушить закон, напечатленный в чужом сердце. Хорошо любить ближнего по Богу, но не надо кого-нибудь этим соблазнять, иначе мы ничего не приобретаем. Если принимать и понимать совесть такой, как она дана Богом, то вот как внимательно надо относиться к совести, заключенной не только в нас самих, но и в других.

Посмотрим теперь, как же надо хранить совесть по отношению к самому себе. Опять напоминаю, что и это хранение совести также есть, в своей сущности, хранение совести по отношению к Богу. Я должен хранить совесть по отношению к себе, потому что во мне образ Божий.

«Будь справедлив к себе и каждой части своего естества отдавай должное, - говорит Никодим Святогорец, - дух твой, ищущий Бога, небесного и вечного, да властвует над душою и телом, которых назначение устроять временную жизнь; душа, подчиняясь внушениям духа, выю ума да подклоняет богооткровенной истине и ею да освещает всю область своего ведения, - волю да держит в порядках заповедей Божиих, не давая ей, в противность им, уклоняться к своим похотениям, - сердце да учит находить вкус только в вещах Божественных и в том, что носит отпечатки и служит выражением Божественного, - и в сем духе да ведет свои дела и порядки житейские и общественные; телу давай нужное и, соблюдая в сем строгую мерность, имей законом - никогда ни в чем не творить плоти угодия в похоти (Рим. 13, 14). Храня сие, будешь добрым правителем себя самого и истинным себе благодетелем» .

Отдавай должное каждой части своего естества. Святые отцы говорят, что не только душу нашу должны мы спасать, но и само тело готовить для жизни в другом мире. Те, кто думает, что христианский аскетизм есть умерщвление «плоти» в смысле «тела», вовсе не правы. Они должны обратиться к великому учителю христианской подвижнической жизни - авве Евагрию. «Говорил святой и опытнейший учитель наш: монах так должен быть настроен в себе, как бы завтра имел он умереть; и так опять поступать с телом своим, как бы имел жить многие лета» . Стало быть, мы должны помнить для души нашей, что жизнь наша временная, а для тела - что она вечная. Это как-то странно звучит.

Казалось бы, и мы привыкли это слышать, что надо думать как раз обратное, то есть что для души - жизнь вечная, а для тела временная. Но авва Евагрий приводит и причины, почему надо думать не так: «Мысль о краткости нашего существования пресекает помыслы уныния и делает монаха ревностнейшим, а это здравым хранит тело и заставляет наблюдать ровное воздержание» . Каждый из нас должен соблюдать свою меру, должен в меру заботиться о своем теле и делать для него все необходимое, чтобы оно не терпело в чем-либо недостатка; не надо и впадать в излишество. «Будь справедлив к себе и каждой части своего естества отдавай должное».

Теперь последнее - хранение совести в отношении вещей. Бог не только сотворил нас, Он сотворил весь мир, сотворил все, что нас окружает и чем мы так или иначе пользуемся. Вот в отношении ко всему этому мы также должны хранить свою совесть.

В христианстве, как и в жизни вообще, все антиномично. Христианство - вовсе не сборник нравственных поучений, на время оставивший свой переплет. В христианстве, как и в жизни, все, с одной стороны, так, с другой - иначе. Только что мы видели это, когда говорили о хранении совести в отношении к своему телу. Также и в отношении к вещам. С одной стороны, не надо иметь к ним пристрастия: не заботьтесь, что вам есть и что пить и во что одеваться, не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут (Мф. 6, 19), не надо прилепляться к ним, потому что они тленны. С другой стороны, эти же самые вещи даны тебе Богом - они творение Божие, и в отношении к ним храни свою совесть, то есть относись к ним бережно.

«Хранение совести в отношении к вещам состоит в том, чтобы не обращаться небрежно с какою-либо вещию, не допускать ей портиться и не бросать ее как-нибудь, а если увидишь что-либо брошенное, то не должно пренебрегать сим, хотя бы оно было и ничтожно, но поднять и положить на свое место. Не должно также обходиться нерассмотрительно с своею одеждою: ибо случается, что иной мог бы носить одежду неделю или две, или даже месяц, а он часто моет ее преждевременно и тем портит ее, и вместо того чтобы носить ее пять месяцев или более, он частым мытьем приводит ее в ветхость и негодность; а это против совести. Также и в отношении постели, часто иной мог довольствоваться одной подушкой, а он ищет большой постели; или имеет власяницу, но хочет переменить ее и приобрести другую, новую или более красивую, по тщеславию или от уныния. Иной опять может обойтись одним покрывалом, а он ищет другого, лучшего, иногда даже и спорит, если не получит его. А если он еще станет примечать за братом своим и говорить: «зачем у него есть, а у меня нет?», то такой далек от преуспеяния. Также, если кто-либо развесит свою одежду или покрывало на солнце и поленится вовремя снять их, и допустит им от зноя портиться, то и это против совести. Также и в пище иной может удовлетворить своей потребности малым количеством какой-либо овощи или чечевицей, или немногими маслинами, а он не хочет этого, но ищет другой пищи, вкуснейшей и лучшей, - это все против совести. Отцы же говорят, что монах никогда не должен допускать, чтобы совесть обличала его в какой-либо вещи. И так необходимо нам, братия, внимать себе всегда и охранять себя от всего этого, чтобы не подвергнуться тому бедствию, от которого Сам Господь предостерегает нас, как мы выше сказали» .

Если мы вспомним теперь, что такое совесть и насколько необходима она для нашего спасения, нам станет понятно, почему святые отцы так бережно и тщательно хранили свою совесть и завещали нам хранить нашу. В самом малом надо хранить совесть, ибо она нечто такое, без чего нельзя спастись. «Берегитесь, братия, пренебрегать малым, берегитесь презирать его как малое и ничтожное; оно не малое, ибо чрез него образуется худой навык. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы оно не стало тяжким: ибо и добродетели, и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу» .

Так хранится совесть, а очищается она, как мы говорили, Телом и Кровию Господа.

Нам остается еще вопрос об испытании совести. Вы помните, что наша совесть может перестать обличать нас по двум причинам: в том случае, если мы достигли верха добродетели или, наоборот, если ниспали в самую глубину зла . Итак, если совесть наша молчит, нам надо еще узнать, почему она молчит. Иногда случается с нами, что разум наш обличает нас в чем-нибудь, но совесть молчит. Может быть и обратное состояние, когда разум оправдывает, а совесть обличает; что бы мы ни говорили, но где-то в глубине раздается ее обличительный голос - «нехорошо ты сделал». И такое состояние - счастливое.

Наша совесть часто молчит, ибо мы не храним ее, и всем ревнующим о спасении необходимо ее испытать. В «Невидимой брани» мы много читаем о том, как надо испытывать совесть - каждый день, утром и вечером. «Добре хотящим жити, ревнители о спасении все так и действуют (то есть хранят совесть - о. С), всячески стараясь ни в чем из того не погрешить и ничем не запятнать своей совести. При всем том однако ж то мысли и чувства, то слова, а то и дела неправые проскользают иной раз незаметно, а то и заметно, и запыляют чистый лик совести, так что к концу дня редкий не бывает похож на путника, шедшего по пыльной дороге, у которого всюду набивается пыль: и в глаза, и в нос, и в рот, и в волоса, и все лицо покрывает.

По сей причине и положено всякому, ревнующему о спасении, вечером испытывать свою совесть и, уяснив себе все неправости, допущенные днем в мыслях, словах и делах, очистить их покаянием, то есть делать то же, что делает запылившийся путник: путник умывается водой, а ревнующий о спасении очищает себя покаянием, сокрушением и слезами» . Очень хорош образ путника, который в течение дороги покрывается пылью, проникающей даже внутрь его тела. Нам необходимо испытывать нашу совесть и очищать ее покаянием.

Покаяние совсем не тогда начинается, как уже не раз я вам говорил (и уже, верно, надоел), когда мы стоим пред Крестом и Евангелием и исповедуем свои грехи, и не кончается тогда, когда читается над нами разрешительная молитва, и даже не тогда, когда мы соединились со Христом, причастившись Святых Тайн. Оно только тогда, может быть, и начинается, потому что здесь омывается и очищается наша совесть и указывает нам на наши грехи, от которых мы должны очиститься.

Нужно всячески заставлять совесть говорить, вернее, надо заставлять себя слышать и слушаться ее, потому что она-то не молчит никогда, она говорит постоянно, хотя и тихо, а это мы ее не слушаем. Надо каяться. Покаяние проходит сквозь всю нашу духовную жизнь, ибо, как не раз я вам говорил, наша вера есть вера покаянная, и в лучшие моменты нашей жизни совесть наша начинает говорить в нас и обличать до того, что мы с сокрушением начинаем каяться. Так было и у всех святых, и у апостолов.

Когда Петр, закинув по слову Господа сети, после целой ночи безуспешной ловли, вытащил великое множество рыбы и понял, Кто перед ним, он в ужасе воскликнул: Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный. Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним (Мф. 5, 8). Покаяние, сознание и исповедание своего греха идет непосредственно от совести. Петр раньше ничего этого не испытывал, не сознавал, что грешен, а Христос Своею благодатию, Своим чудом, дал ему почувствовать угрызения совести. Так же и Фома, когда подошел к нему Господь со Своей благодатью и сказал: Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим, будучи обличен совестью, сказал Ему в ответ: Господь мой и Бог мой (Ин. 20,27-28).

Проповедь Иоанна Крестителя была: Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 3, 2), и апостолы говорили уверовавшим: Покайтесь, и да крестится кийждо вас (Деян. 2, 38) - всюду «покайтесь». Покаяние проходит сквозь все христианство. А испытание совести приводит к покаянию, оно будит совесть, показывая нам наши грехи. Стало быть, от испытания совести зависит и сама вера наша.

«Что увидишь неправым, рассмотри, как случилось, что ты сделал то, когда держишь постоянно желание делать одно правое, какие были к тому поводы и причины внутренние и внешние, как бы тебе следовало править собой в данном случае, чтобы не погрешить, и почему ты этого не сделал; затем, осудив себя, а никого и ничего другого, разумно определи, как следует тебе держать себя, чтобы вперед не погрешить в таких же или подобных обстоятельствах, и предпиши то себе в закон с решимостию и исполнять его без уклонения и поблажки себе или человекоугодию, пользуясь таким образом для удобрения нивы сердца своего и нечистотами» . Так советует «Невидимая брань» испытывать свою совесть, отнюдь не обвиняя других, отнюдь не приводя себе в оправдание причин внутренних и внешних, а обвиняя только себя. Святые отцы называют совесть зеркалом нашего послушания Воле Божией, исполнения заповедей Божиих: «Совесть да будет тебе зеркалом твоего повиновения; и сего для тебя довольно» .

Всем нам надо одно помнить: самое главное это - хранение совести по отношению к Богу, ибо есть только Бог и я.

Мы думаем, что мы отыскали Бога, и на том успокаиваемся, а надо искать Бога в продолжение всей жизни, ибо Он всегда с нами, а мы не всегда с Ним. Если знаем, что он слышит топот ног того муравья, о котором говорит арабский мудрец, то как же мы должны помнить о том, что Он все видит, все дела, слова, мысли и чувства наши, и хранить свою совесть по отношению к Нему. Если мы поставим себе целью всегда, везде и во всем искать Бога, - искать не в смысле тех или иных вероучений, а в смысле жизни и общения с Ним, тогда указания, даваемые святыми отцами, окажутся не теми или иными мертвыми рубриками, воспринимаемыми памятью, но оживут для нас и поведут нас к Богу.
М.: Даниловский благовестник, 2005)

Так было во время райского пребывания человека с Богом. Но когда повредился, затмился закон, запечатленный в сердце человека, возникла нужда в Священном Писании . Это было при Моисее, когда среди народа Божия распространилось нечестие, оскудела вера.

Но когда люди через грехопадение зарыли и попрали ее (совесть. – О.С), тогда сделался нужен закон написанный, стали нужны святые пророки, нужным сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, чтобы открыть и воздвигнуть ее (совесть); чтобы засыпанную оную искру снова возжечь хранением святых Его заповедей.

Так же в Новом Завете. Вначале ученики Христовы не имели писаного закона и только под конец своей жизни записали Евангелие и составили Послания. Некоторые же из христиан узнали закон Божий не только не из Священного Писания , но даже и не из устного предания. Сам Господь в сердце их, в совести их открыл им Благую Весть. Так было с апостолом Павлом, который никогда не видел Господа на земле, не слышал проповеди Его непосредственных учеников и апостолов почти до конца своей жизни, но, еще будучи фарисеем, неуклонно исполнял все веления своей совести, и потому Господь открылся ему. Также и о Марии Египетской мы знаем, что она знала закон Божий, не имея никаких книг.

Дело Христово состояло в том, что Он восстановил в человеке совесть, возжег искру, попранную и зарытую. Совесть связана в нас непосредственно с образом Божиим, и как он в нас растлился и нуждался в восстановлении, так и совесть. Христос пришел на землю для того, как учит , чтобы восставить образ падшего праотца и вместе с тем восстановить, возжечь в нас искру совести.

Такое учение о совести находим мы у всех святых отцов. И наш святитель Тихон Задонский пишет в своем слове «О совести»:

Бог, созидая человека, насадил в душе его совесть, дабы тою аки правилом управлялся и, что творить и от чего уклоняться, наставлялся. Совесть не иное что, как закон естественный или природный; почему и с законом Божиим написанным совесть сходна. Чего бо научает закон Божий, того научает и совесть.

И если мы о том стараемся, постепенно восстанавливается и очищается в нас этот закон, написанный «не на скрижалях каменных, а на скрижалях сердца плотяных», все более приближаясь к писанному закону Божию. Оба эти закона в идеале одно и то же. Потому-то апостолу Павлу и Марии Египетской не нужно было чтение Священного Писания .

Естественный закон восстанавливается в христианах при крещении вместе с образом Божиим, и если только человек прилагает к тому старание, он в продолжение жизни все более очищается и просветляется вместе с подобием Божиим. Блаженный Диадох сравнивает образ Божий с рисунком, на который мы накладываем краски в течение нашей жизни, всё более приближаясь и уподобляясь Богу.

Но закон естественный есть и у неверующих, и у язычников, однако в них он в таком же положении, как и образ Божий, т.е. растлился и пал. Тем не менее, если они все-таки следуют своей совести, хотя бы и искаженной и оскверненной, но все же вложенной как закон Божий в их сердца, она ведет их к Богу. Когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствуют совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (см.: ), говорит апостол Павел.

Для христианина же, в котором чрез крещение восстанавливается образ Божий и очищается совесть, последняя связывается еще с Ангелом хранителем. Иоанн Лествичник так говорит о совести: «Совесть есть слово и обличение Ангела хранителя, данного нам при крещении» . Мы-то, люди, опять можем образ Божий в себе затмить, но у нас есть Ангел хранитель, и наша совесть – его слово. «Совесть есть естественная книга (велений Божиих): деятельно читающий оную получает опыты Божественного заступления» , – говорит Марк Подвижник . Вот Ангел хранитель и дает нам возможность деятельно читать книгу естественного закона.

Можем ли мы доверять нашей совести, можем ли руководствоваться в жизни велениями этого голоса, который то оправдывает, то обвиняет нас? Да. «У нас есть достаточное руководство – совесть, и невозможно, чтобы кто-нибудь лишен был ее помощи» , – отвечает Иоанн Златоуст . Если желаешь всегда иметь душеспасительное руководство, внимай своей совести и неотложно исполняй, что она будет внушать тебе. Иоанн Златоуст указывает нам, что если бы мы, христиане, внимательно относились к своей совести теперь, после крещения, имея при этом и Ангела хранителя, мы всегда могли бы знать волю Божию, как это было у первых людей до грехопадения. В нашей воле – повиноваться совести или попирать ее и пренебрегать ею.

Мы должны постоянно помнить, что в нас живет совесть, что надо стремиться к тому, чтобы огонь этот не потух, как искра под пеплом, но постоянно разгорался.

Ныне же в нашей власти или опять засыпать ее, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться ей. Ибо когда наша совесть говорит нам сделать что-либо, а мы пренебрегаем сим, и когда она говорит, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее, тогда мы засыпаем ее, и она не может уже явственно говорить нам от тяготы, лежащей на ней, но, как светильник, сияющий за завесою, начинает показывать нам вещи темнее. И как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего, так и мы, по преступлении, не разумеем, что говорит нам совесть наша; так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас. Однако нет человека, не имеющего совести, ибо она есть, как мы уже сказали, нечто Божественное и никогда не погибает, но всегда напоминает нам полезное, а мы не ощущаем сего, потому что, как уже сказано, пренебрегаем ею и попираем ее.

Если совесть наша молчит или «показывает вещи темней», это не значит, что плоха самая совесть, вложенная в нас Богом. Это свидетельствует о том, что мы сами, имея сначала очищенную совесть, не радели о ее чистоте и жизнеспособности. Иначе можно было бы сказать, что в нас нет божественной искры, что и образ Божий несовершен, что в Самом Боге нет совершенства. Мы знаем и из нашего собственного опыта, и из мировой литературы, что каждый из нас, перед тем как совершить грех, преступление, слышит удерживающий его голос совести, хотя и слабый, робкий, но все же говорящий, но мы сами отвергаем его, не видим и не хотим видеть света.

Нам эта картина так знакома! Всякий, кто внимательно относится к своей совести, кто хоть иногда заглядывает в свою душу, подтвердит эти слова святого отца.

Наше величайшее счастье, но вместе с тем и несчастье состоит в том, что мы в себе самих имеем свидетеля и обличителя наших дел, обличителя «постоянного, но не непрерывного», как говорит Иоанн Златоуст . Иными словами, она не мучает нас в каждую минуту нашей жизни, так как мы не снесли бы этого, но ее обличение то и дело вспыхивает в нас, не давая нам уснуть. Иоанн Златоуст утверждает, что совесть делает это не однажды, не дважды, но многократно и во всю жизнь и, хотя бы прошло много времени, она никогда не забывает сделанного, но сильно обличает нас и при совершении греха, и до совершения, и особенно по совершении. Итак, совесть есть, во-первых, свидетель не безмолвный и, во-вторых, обличитель, но не непрерывный. В этом, как я сказал, наше счастье и несчастье. Непрерывное обличение нас убило бы, мы не смогли бы начать иной жизни – чистой и святой. А наше несчастье заключается в том, что, пока слышим обличение совести, мы еще хотим что-то сделать, а едва оно кончится – к деланию охладеваем. А нам следует пребывать до конца бдительными. Внимание к своей совести должно быть для христианина основным деланием.

Мы имеем совесть – свидетеля не безмолвного и обличителя постоянного, но не непрерывного, имеем и укорение, и отраду, имеем всё, чтобы встать от бездны греховной и бдительно идти вперед правым путем. Мы постоянно должны прислушиваться, не перестала ли нас обличать совесть, и если да, искать причину этого, помня, что «тех только одних не обличает совесть, которые или достигли верха добродетели, или ниспали в самую глубь зла» . «Должно внимать себе, не перестала ли совесть наша обличать нас, не ради чистоты нашей, но как бы утомившись» .

Совесть человека похожа на будильник. Если будильник прозвонил и, зная, что надо идти на послушание, сейчас встанешь, то и после всегда будешь его слышать, а если сразу не встанешь, несколько дней подряд говоря: «Полежу еще немножко», то в конце концов просыпаться от его звонка не будешь.

Всякий знает это в отношении к будильнику, в отношении же к совести мы это как будто и знаем, но не обращаем на это внимания.

Кроме того, что совесть является нашим обличителем, она в то же время и судия наш неусыпный и неподкупный, как говорит Иоанн Златоуст :

Нет, подлинно нет между людьми ни одного судьи, столь неусыпного, как наша совесть. Внешние судьи и деньгами подкупаются, и лестию смягчаются, и от страха потворствуют, и много есть других средств, извращающих правоту их суда; а судилище совести ничему такому не подчиняется, но хотя бы ты давал деньги, хотя бы льстил, хотя бы угрожал, или другое что делал, она произносит справедливый приговор против греховных помыслов, и согрешивший осуждает сам себя, хотя бы никто другой не обвинял его.

В этом отношении совесть находится в исключительном положении, ибо ведь никто так не знает наших грехов, никто не может следить за нами постоянно, как она, и в то же время мы имеем такого блюстителя в себе самих. В этом отношении совесть есть нечто неоценимое для нашего спасения, она есть некая божественная искра, без которой мы не могли бы спастись. Совесть – наш судья не только теперь, она и на Страшном Суде будет нам первым и самым страшным судиею. Именно потому-то и будет страшен этот суд, что нельзя будет уже оправдаться, нельзя будет сказать, что обвинитель неправ.

Беседа вторая

Как бы ни был грешен человек, образ Божий всегда остается в нем, только покрывается язвами греха. «Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений» . Кто бы что ни говорил о нас или о нашей жизни, нам важно то, как мы сами смотрим на свои поступки, как оправдывает или обличает их наша совесть, наш домашний и неподкупный судия.

Святые апостолы придавали совести очень важное значение и руководствовались ею как в жизни, так и при написании Посланий. Так, апостол Павел говорит о своей деятельности синедриону: «Мужи братия! я всею доброю совестью жил пред Богом до сего дня» (). А также: «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом» (). И еще «Молитесь о нас; ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно» (). Подобное же говорит и апостол Петр: «Имейте добрую совесть, дабы тем, за что злословят вас, как злодеев, были постыжены порицающие ваше доброе житие во Христе» ().

Если апостолы придавали такое значение совести, то и нам, стремящимся подражать им, но находящимся в состоянии постоянной наклонности ко греху, важно и необходимо присутствие в душе своего неподкупного и неусыпного судии. Другие люди могут нас хвалить или обличать, но их суд лицемерен, ибо они относятся к нам лицеприятно – или чересчур снисходительно, или, наоборот, враждебно.

Совесть же, по словам святителя Григория Богослова , есть «домашнее и неложное судилище» . Преступник может избежать иного суда человеческого, но он никогда не избежит суда своей совести. Потому-то и страшит нас Страшный Суд, что совесть, которая все дела наши знает, выступит нашим обличителем и обвинителем.

Мы читали, слышали слова Пушкина из «Бориса Годунова»: «И не уйдешь ты от суда мирского, как не уйдешь от Божьего суда», но эти слова обычно проходили мимо нас, хотя нам было бы нелишне всегда иметь их пред собою и руководствоваться ими в жизни. Христос приходил на землю призвать грешников на покаяние, а мы отталкиваем их. Это свидетельствует о том, что наша совесть доходит до такого состояния, когда она перестает нас обличать. Нам нужно помнить эпизод с грешницей, которую за ее вину хотели побить камнями. Когда привели ее ко Христу, Он ничего не говорил, сидел молча и, как сказано в Евангелии, писал на земле, а когда стали спрашивать Его вновь и вновь, ответил наконец: «Кто из вас без греха, первый брось на нее камень» (). Тогда обвинители, обличаемые совестью своею, стали один за другим уходить, пока не осталась одна женщина перед Господом. Так говорила в них совесть, хотя и жестокие они были люди как будто. А теперь, искажая понятие о Церкви, люди совсем не тревожатся совестью, продолжая обличать и обвинять других. И это люди, которые постоянно читают и слушают Евангелие.

Учение святых отцов о совести должно быть принято нами с величайшим вниманием. Для нас в данный момент, когда наша совесть прожжена и сожжена, очищение и хранение совести должно быть главным делом. Совесть, по учению святых отцов, есть не только наше домашнее судилище, но и учитель жизни, обучающий нас Божьему закону: «Учитель истинный есть совесть, которой слушающийся пребывает непреткновен» . Здесь говорится о настоящей, о доброй совести, о совести «идеальной». О такой же совести говорит преподобный Иоанн Лествичник : «Целью и правилом во всех случаях, да поставляем по Богу совесть нашу и, узнавши, откуда веют ветры, по ее указанию уже да распростираем и паруса» . Об этом же часто свидетельствует апостол Павел, руководимый в жизни не писаным законом, а естественным законом сердца.

У аввы Дорофея есть хороший образ, где совесть представляется соперником, ведущим с нами брань. Дело нашего спасения было бы совершенно невозможно, если бы не было в нас этого соперника, который борется с нами за правду, за истину, за добро. В этой борьбе нельзя пренебрегать и малым, чтобы не потерять большого, и нужно заботиться о легком, чтобы стяжать более трудное впоследствии. Необходимо очищать, хранить и проверять нашу совесть, пока мы еще в этом мире, – помирись с соперником твоим, пока ты на пути с ним.

Посему-то пророк оплакивает Ефрема и говорит: «Соодоле Ефрем соперника своего, попра суд» (). Соперником же называет совесть. Поэтому в Евангелии сказано: «Буди увещаваяся с соперником твоим скоро, дóндеже еси на пути с ним, да не предаст тебе соперник судии, и судия тя предаст слузе, и в темницу ввержен будеши; аминь глаголю тебе: не изыдеши оттуду, дóндеже воздаси последний кодрант» (). Но почему же совесть называется соперником? Соперником называется она потому, что сопротивляется всегда злой нашей воле и напоминает нам, что мы должны делать, но не делаем; и опять, чего не должны делать, и делаем, и за это она осуждает нас, потому и Господь называет ее соперником и заповедует нам, говоря: «буди увещаваяся с соперником твоим скоро, дóндеже еси на пути с ним» . Путь, как говорит Василий Великий , есть мир сей.

Итак, потщимся, братия, хранить совесть нашу, пока мы находимся в этом мире, ...не будем попирать ее отнюдь ни в чем, хотя бы то было и самое малое. Знайте, что от (пренебрежения) сего малого и в сущности ничтожного мы переходим и к пренебрежению великого... Поэтому берегитесь, братия, пренебрегать малым, берегитесь презирать его, ...ибо чрез него образуется худой навык. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы оно не стало тяжким: ибо и добродетели, и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу. Поэтому заповедует нам Господь блюсти свою совесть и как бы особенно увещевает (каждого из нас), говоря: «Посмотри, что ты делаешь, несчастный! Опомнись, помирись с соперником твоим, пока ты на пути с ним». Потом указывает бедственные последствия от несоблюдения сей заповеди: «да не когда предаст тебе соперник судии, и судия тя предаст слузе, и в темницу ввержен будеши» . А затем что? – «Аминь, глаголю тебе, не изыдеши оттуду, дóндеже воздаси последний кодрант» ()".

Чем же очищается совесть истинная, совесть, обладающая добротой первого в раю? Ведь по мере очищения совесть становится истинным судилищем и истинным учителем жизни по Богу.

Когда священник произносит тайную молитву во время Херувимской песни, он просит: «...призри на мя, грешнаго и непотребнаго раба Твоего, и очисти мою душу и сердце от совести лукавыя» . В этот момент начинается литургия верных, начинается принесение Бескровной Жертвы, совершение таинства Тела и Крови Господних. И совесть, по слову апостола, очищается именно через это таинство: «Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному!» ().

Беседа третья

В прошлый раз мы говорили о том, что такое совесть, что она дает нам и каким образом мы ее очищаем. Следующий вопрос – как хранить свою совесть в чистоте?

Святые отцы учат, что надо хранить совесть в трояком отношении: по отношению к Богу, по отношению к ближним и к самому себе и по отношению к вещам. Это разделение условное, сделанное с практической, педагогической целью. На самом же деле всякое хранение совести будет хранением ее в отношении к Богу. есть Творец всего – Он сотворил и все вещи, и всех людей, сотворил, наконец, и меня; и если я отделяю себя от Бога, я делаю это только потому, что я себя сознаю; но и я тварь, и я создание Божие, и даже во мне – образ Божий. Так свидетельствует великий подвижник. Таким образом, можно было бы говорить только о хранении совести в отношении к Богу, ибо все и вся – творение Божие.

Авва Дорофей говорит: «В отношении к Богу хранит совесть тот, кто не пренебрегает Его заповедями, и даже в том, чего не видят люди, и чего никто не требует от нас, он хранит совесть свою к Богу втайне. Например, обленился ли кто в молитве, или страстный помысл вошел в сердце его, а он не воспротивился ему и не восстягнул себя, но принял его; также, если кто, видя ближнего, делающего или говорящего что-либо, и, как (обыкновенно) случается, осудил его; короче сказать, все, что бывает втайне, чего никто не знает, кроме Бога и совести нашей, должны мы хранить; и сие-то есть хранение совести в отношении к Богу» . Стало быть, святые отцы говорят, что хранение совести в отношении к Богу – это есть хранение ее в отношении к поступкам, совершенным втайне, о которых никто не знает кроме Бога и нас.

В «Невидимой брани» говорится: «Пребывай в памяти Божией и ходи в присутствии Божием; сознавай себя носимым и хранимым силою Божиею, и ведомым к тому концу, для которого Он воззвал тебя к бытию; и себя и все свое посвящай на служение Богу и во славу имени Его; в Нем живи, на Него уповай и Ему предай участь свою, и временную и вечную» .

Святые отцы учат нас постоянно «ходить перед Богом», постоянно помнить о Его присутствии, и не только отвлеченно это знать, но и всю жизнь свою проводить с этим сознанием. Одно хорошее арабское изречение говорит, что в самую темную ночь, на самом черном мраморе не только видит самого черного муравья, но и слышит топот его ног. Так в ярких образах арабский мудрец живописует вездесущее всеведение Божие. Бог видит всю тварь Свою, и человек должен ходить перед Богом и в каждый момент своей жизни должен помнить, что он все делает во славу Божию.

Авва Дорофей пишет:

Хранение совести в отношении к ближнему требует, чтобы не делать отнюдь ничего такого, что, как мы знаем, оскорбляет или соблазняет ближнего делом, или словом, или видом, или взором: ибо и видом, как я часто повторяю, даже и взором можно оскорбить брата. Короче сказать: человек не должен делать ничего такого, о чем знает, что делает это с намерением оскорбить ближнего; сим оскверняется совесть его, сознавая, что это сделано с тем, чтобы повредить брату или опечалить его: и сие-то значит хранить свою совесть в отношении к ближнему.

Если в отношении к Богу главное есть пребывание в памяти Божией, страх Божий, то и в отношении к ближнему надо, имея страх Божий, видеть в нем образ Божий, не позволять себе дерзости и вольности в обращении и не делать ничего, что может оскорбить или соблазнить ближнего.

Хранение совести в отношении к ближнему имеет двоякое значение: оно подразумевает хранение как своей совести, так и чужой. Мы же обычно если и заботимся кое-как о первой половине, то на вторую уж и вовсе не обращаем внимания. Мы осуждаем, унижаем, оскорбляем ближнего, любим учить других, учить не с любовью, а с навязчивостью. Люди, которые так поступают, не хранят совести другого человека. Мы должны помнить, что самое главное наше дело в отношении ближних – хранить чужую и свою совесть, поступать с ними так, чтобы человек не мог перенести в себя нашу внутреннюю инфекцию греха; а мы постоянно делаем обратное. Так вот для нас особенно важно помнить, что говорят святые отцы о хранении совести в отношении к нашим ближним и братьям и вообще ко всем тем, кто нас окружает.

Святые отцы доходили в этом отношении до очень глубоких мыслей и действий, глубоких настолько, что нам они непонятны, кажутся странными, а порой даже нелепыми. В одном из ответов Варсануфия Великого мы видим, что старец, когда к нему обратился один брат с просьбой повидаться с ним, ответил отказом просящему свидания. «Скажи брату: прости меня Господа ради, и желал бы я увидеть тебя, но, сберегая совесть других (от соблазна), не нахожу к тому удобства» . Здесь видно, что преподобный Варсануфий имел, с одной стороны, желание увидеться с братом, но, с другой стороны, видел, что это могло почему-либо соблазнить других, и он не находил возможным исполнить просьбу. Нам это может показаться чрезмерной щепетильностью, но дело в том, что великий старец помнил слова Спасителя, сказавшего: «невозможно не прийти соблазнам, но горе тому, чрез кого они приходят» (), и для него было одинаково необходимо хранить как свою, так и чужую совесть.

Что касается нас, то для нас этот род хранения совести должен быть прежде всего в отношении к нашему духовному отцу или, как сказали бы святые отцы, к своему старцу. Для нас, кто идет и хочет идти путем духовного руководительства, духовного окормления, хранение совести в отношении к ближнему состоит прежде всего в повиновении своему духовному отцу. Кто находится в полном послушании, тот уже не боится личной ответственности. Если послушник по-настоящему слушает своего руководителя, если он по-настоящему хранит в отношении к нему совесть свою, то и на Страшном Суде совесть уже не обличит его, и Господь его не осудит, а ответит за него отец его. «Кто в повиновении отцу своему приобрел совершенно чистую совесть, тот уже не боится смерти, но ожидает ее ежедневно как сна... достоверно зная, что во время исхода души не от него, но от наставника потребуется ответ» .

У нас совершенно нет понимания двоякого значения хранения совести. А святым отцам, которые не только словом, но и делом шли по этому пути, это было очевидно. Иоанн Лествичник , описывая жизнь монахов некоего монастыря, говорит: «Они были связаны друг с другом неразрывным союзом любви; и что еще удивительнее, при такой любви они были чужды всякой вольности и празднословия; прежде же всего обучались тому, чтобы не уязвить чем-нибудь совести брата» .

Пусть и для нас, которые никогда не освобождаемся от вольности и дерзости в обращении, эти слова не окажутся только словами. Прежде всего нам надо стараться не уязвлять чем-либо совесть наших братьев, если нам приходится вступать в те или иные отношения с ними. Как нам быть, например, если мы в отношении другого поставлены в такое положение, что нам приходится его поучать и наставлять?

В «Невидимой брани» сказано:

Чти всех, как образы Божии, всем благожелай и благодетельствуй по силе, пред всеми смиряйся и всем угождай в пределах добра, радуйся с радующимися и соскорби скорбящим, никого не осуждай и не уничижай, даже в мысли и чувстве, от ищущих у тебя совета и вразумления не скрывай истины, когда знаешь; сам же в учители никому не навязывайся, паче же всего блюди мир и согласие со всеми, с готовностию на всякие для того со своей стороны жертвы, и всевозможно избегай соблазнить кого.

А мы, когда приобретаем уверенность в чем-либо, сейчас же стараемся навязать наше убеждение другим. Мы, конечно, не должны скрывать от ближнего истины, но и не должны никогда никому навязываться, не должны никогда никого уничижать, относясь с презрением к его мнению. А в этом мы все грешны. Вся наша жизнь проходит в спорах, мы вечно всех задираем. Святые же отцы считали спор грехом, помня, что горе тому, через кого соблазн приходит (ср.: ).

Итак, в отношении к нашим ближним мы должны помнить, что надо хранить не только свою совесть, но и совесть ближнего. Принимая во внимание, что совесть есть истинный закон Божий, нам надо со вниманием подойти к хранению этого закона не только в себе, но и в ближнем.

Важно отметить еще одно: так внимательно надо относиться не только к тем людям, с которыми мы сблизились, но и ко всем тем, кто нас окружает, с кем так или иначе мы соприкасаемся. Я хочу привести пример из Иоанна Лествичника, где он говорит о двух юношах, которые сблизились между собой и имели друг к другу настоящую христианскую любовь, но чтобы не соблазнить других, они решили на некоторое время расстаться. «Иногда разрушают заповедь ради другой заповеди. Например, видел я юных, связуемых союзом любви по Богу; но чтобы не соблазнить других и не уязвить их совести, они уговорились между собою и удалились на время друг от друга» .

Если я кого-нибудь полюбил, то мне мало хранить совесть только в отношении к нему. Может создаться такое положение, что, исполняя одну заповедь, приходится нарушить другую. С нами это очень часто бывает. Вот эти двое юношей имели любовь по Богу, но могли каким-то образом смутить чужую совесть и, принося пользу один другому, храня совесть друг друга, могли таким образом разрушить закон, запечатленный в чужом сердце. Хорошо любить ближнего по Богу, но не надо кого-нибудь этим соблазнять, иначе мы ничего не приобретаем. Если принимать и понимать совесть такой, как она дана Богом, то вот как внимательно надо относиться к совести, заключенной не только в нас самих, но и в других.

«Будь справедлив к себе и каждой части своего естества отдавай должное, – говорит Никодим Святогорец . – Дух твой, ищущий Бога, небесного и вечного, да властвует над душою и телом, которых назначение устроять временную жизнь; душа, подчиняясь внушениям духа, выю ума да подклоняет богооткровенной истине и ею да освещает всю область своего ведения; волю да держит в порядках заповедей Божиих, не давая ей, в противность им, уклоняться к своим похотениям; сердце да учит находить вкус только в вещах божественных и в том, что носит отпечатки и служит выражением божественного, – и в сем духе да ведет свои дела и порядки житейские и общественные; телу давай нужное и, соблюдая в сем строгую мерность, имей законом – никогда ни в чем «не творить плоти угодия в похоти» (). Храня сие, будешь добрым правителем себя самого и истинным себе благодетелем».

Говорил святой и опытнейший учитель наш: монах так должен быть настроен в себе, как бы завтра имел он умереть; и так опять поступать с телом своим, как бы имел жить многие лета.

Стало быть, мы должны помнить для души нашей, что жизнь наша временная, а для тела – что она вечная. Это как-то странно звучит.

Казалось бы, и мы привыкли это слышать, что надо думать как раз обратное, т.е. что для души – жизнь вечная, а для тела временная. Но авва Евагрий приводит и причины, почему надо думать не так. Мысль о краткости нашего существования «пресекает помыслы уныния и делает монаха ревностнейшим; а это здравым хранит тело и заставляет наблюдать всегда равное воздержание» . Каждый из нас должен соблюдать свою меру, должен в меру заботиться о своем теле и делать для него все необходимое, чтобы оно не терпело в чем-либо недостатка; не надо и впадать в излишество. Будь справедлив к себе и каждой части своего естества отдавай должное.

Теперь последнее – хранение совести в отношении вещей. не только сотворил нас, Он сотворил весь мир, сотворил все, что нас окружает и чем мы так или иначе пользуемся. Вот в отношении ко всему этому мы также должны хранить свою совесть.

В христианстве, как и вообще в жизни, все антиномично. – вовсе не сборник нравственных поучений, на время оставивший свой переплет. В христианстве, как и в жизни, всё с одной стороны так, с другой – иначе. Только что мы видели это, когда говорили о хранении совести в отношении к своему телу. Так же и в отношении к вещам. С одной стороны, не надо иметь к ним пристрастия: «Не заботьтесь... что вам есть и что пить... и во что одеваться» , «не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут» (), не надо прилепляться к ним, ибо они тленны. С другой стороны, эти же самые вещи даны тебе Богом, они творение Божие, и в отношении к ним храни свою совесть, т.е. относись к ним бережно.

Хранение совести в отношении к вещам состоит в том, чтобы не обращаться небрежно с какою-либо вещию, не допускать ей портиться и не бросать ее как-нибудь, а если увидим что-либо брошенное, то не должно пренебрегать сим, хотя бы оно было и ничтожно, но поднять и положить на свое место. Не должно также обходиться нерассмотрительно со своею одеждою: ибо случается, что иной мог бы носить одежду неделю, или две, или даже месяц, а он часто моет ее преждевременно и тем портит ее, и вместо того чтобы носить ее пять месяцев или более, он частым мытьем приводит ее в ветхость и негодность; а это против совести. Также и в отношении постели, часто иной мог бы довольствоваться одной подушкой, а он ищет большой постели; или имеет власяницу, но хочет переменить ее и приобрести другую, новую или более красивую, по тщеславию или от уныния. Иной опять может обойтись одним покрывалом, а он ищет другого, лучшего, иногда даже и спорит, если не получит его. А если он еще станет примечать за братом своим и говорить: «Зачем у него есть, а у меня нет?», то такой далек от преуспеяния. Также, если кто-либо развесит свою одежду или покрывало на солнце и поленится вовремя снять их, и допустит им от зноя портиться, то и это против совести. Также и в пище, иной может удовлетворить своей потребности малым количеством какой-либо овощи, или чечевицей, или немногими маслинами, а он не хочет этого, но ищет другой пищи, вкуснейшей и лучшей – это все против совести. Отцы же говорят, что монах никогда не должен допускать, чтобы совесть обличала его в какой-либо вещи. Итак, необходимо нам, братия, внимать себе всегда и охранять себя от всего этого, чтобы не подвергнуться тому бедствию, от которого Сам Господь предостерегает нас, как мы выше сказали.

Поэтому берегитесь, братия, пренебрегать малым, берегитесь презирать его, как малое и ничтожное; оно не малое, ибо чрез него образуется худой навык. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы оно не стало тяжким: ибо и добродетели, и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу.

Так совесть хранится, а очищается она, как мы говорили. Телом и Кровию Господа.

Нам остается еще вопрос об испытании совести. Вы помните, что наша совесть может перестать обличать нас по двум причинам: в том случае, если мы «достигли верха добродетели» или, наоборот, если ниспали в самую глубину зла . Итак, если совесть наша молчит, нам надо узнать, почему она молчит. Иногда случается с нами, что разум наш обличает нас в чем-нибудь, а совесть молчит. Может происходить и обратное: разум оправдывает, а совесть обличает; что бы мы ни говорили, но где-то в глубине раздается ее обличительный голос: «Нехорошо ты сделал». И такое состояние – счастливое.

Наша совесть часто молчит, ибо мы не храним ее, и всем ревнующим о спасении необходимо ее испытать. В «Невидимой брани» мы много читаем о том, как надо испытывать совесть – каждый день, утром и вечером.

Добре хотящие жити, ревнители о спасении все так и действуют (т.е. хранят совесть. – О.С.), всячески стараясь ни в чем из того не погрешить и ничем не запятнать своей совести. При всем том, однако ж, то мысли и чувства, то слова, а то и дела неправые проскользают, иной раз незаметно, а то и заметно, и запыляют чистый лик совести, так что к концу дня редкий не бывает похож на путника, шедшего по пыльной дороге, у которого всюду набивается пыль: и в глаза, и в нос, и в рот, и в волоса, и все лицо покрывает. По сей причине и положено всякому, ревнующему о спасении, вечером испытывать свою совесть и, уяснив себе все неправости, допущенные днем в мыслях, словах и делах, очистить их покаянием, т.е. делать то же, что делает запылившийся путник: путник умывается водой, а ревнующий о спасении очищает себя покаянием, сокрушением и слезами.

Очень хорош образ путника, который в долгой дороге покрывается пылью, проникающей даже внутрь его тела. Нам необходимо испытывать нашу совесть и очищать ее покаянием.

Покаяние совсем не тогда начинается (как уже не раз я вам говорил и уже, верно, надоел), когда мы стоим пред Крестом и Евангелием и исповедуем свои грехи; и не кончается оно тогда, когда читается над нами разрешительная молитва, или тогда, когда мы соединились со Христом, причастившись Святых Тайн. Оно только тогда, может быть, и начинается, потому что здесь омывается и очищается наша совесть и указывает нам на наши грехи, от которых мы должны очиститься.

Нужно всячески заставлять нашу совесть говорить, вернее, надо заставлять себя слышать и слушаться ее, потому что она-то не молчит никогда, она говорит постоянно, хотя и тихо, а это мы ее не слушаем. Надо каяться. Покаяние проходит сквозь всю нашу духовную жизнь, ибо, как не раз я вам говорил, наша вера есть вера покаянная, и в лучшие моменты нашей жизни совесть наша начинает говорить в нас и обличать нас до того, что мы с сокрушением начинаем каяться. Так было и у всех святых, и у апостолов.

Когда Петр, закинув по слову Господа сети, после целой ночи безуспешной ловли вытащил великое множество рыбы и понял, Кто перед ним, он в ужасе воскликнул: «Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный. Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним» (). Покаяние, сознание и исповедание своего греха идет непосредственно от совести. Петр раньше ничего этого не испытывал, не сознавал, что грешен, а Христос Своею благодатию, Своим чудом, дал ему почувствовать угрызения совести. Также и Фома, когда подошел к нему Господь со Своей благодатью и сказал: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим, будучи обличен совестью, сказал Ему и ответ: Господь мой и Бог

Что увидишь неправым, рассмотри, как случилось, что ты сделал то, когда держишь постоянно желание делать одно правое, какие были к тому поводы и причины внутренние и внешние, как бы тебе следовало править собой в данном случае, чтобы не погрешить, и почему ты этого не сделал; затем, осудив себя, а никого и ничего другого, разумно определи, как следует тебе держать себя, чтобы вперед не погрешить в таких же или подобных обстоятельствах, и предпиши то себе в закон с решимостию исполнять его без уклонения и поблажки себе или человекоугодию, пользуясь таким образом для удобрения нивы сердца своего и нечистотами. . Всем нам одно надо помнить: самое главное – это хранение совести по отношению к Богу, ибо есть только и я.

Мы думаем, что мы отыскали Бога, и на том успокаиваемся, а надо искать Бога в продолжение всей жизни, ибо Он всегда с нами, а мы не всегда с Ним. Если знаем, что Он слышит топот ног того муравья, о котором говорит арабский мудрец, то как же мы должны помнить о том, что Он все видит, все дела, слова, мысли и чувства наши, и хранить свою совесть по отношению к Нему. Если мы поставим себе целью всегда, везде и во всем искать Бога – искать не в смысле тех или иных вероучений, а в смысле жизни и общения с Ним, тогда указания, даваемые святыми отцами, окажутся не теми или иными мертвыми рубриками, воспринимаемыми памятью, но оживут для нас и поведут нас к Богу.

Мы не хотим жить «под подвижников», мы должны брать из святоотеческого опыта только то, что в нашей мере, что соответствует нашей индивидуальности и тому месту в жизни, какое мы занимаем. Рассудительность есть совесть неоскверненная.

Отец Алексий: После разговора о памяти смертной мы переходим к авве Дорофею. Мы начинаем с поучения, которое мы называется "О совести", это третье поучение в его книге.

Но сначала - о свободе. У преподобного Антония Великого в первом томе Добротолюбия, говорится, что свободны не те, кто свободен по своему естеству, кто богат или знатен, потому что они часто являются рабами чувственных страстей, а настоящую свободу души "составляют чистота и презрение привременного". Слово свобода очень сильно девальвировано, даже поменяло свой смысл. Какие только словосочетания с этим словом ни приводят! И все они звучат, я бы сказал, анекдотично: свобода слова, свобода печати, свобода совести, свобода любви... все это страшные искажения той свободы, как ее понимаем мы, христиане. Эти понятия современного мира, так называемые общечеловеческие ценности, сейчас поставлены мировым сообществом выше ценностей христианских. Дети постоянно слышат эти слова, свобода - это ключевое слово современности. Попробуй только на свободу замахнись, попробуй только ее чуть ограничь... дети очень стремятся к свободе. Вот и поговорим с ними о свободе. Что ограничивает нашу свободу? Как отвечают на этот вопрос сами дети?

Папа, мама.

Отец Алексий: Правильно.

Отец Алексий: Школа, еще?

Милиционер.

Отец Алексий: Ну, так они не говорят, они по-другому говорят. Первое - родители; второе - конечно, школа. А вот третьим они напрямую называют воспитание, а потом - законы. Что еще?

Отсутствие денег.

Отец Алексий: Правильно, оно ограничивает свободу. Еще?

Возраст.

Отец Алексий: Об этом не говорили, не знаю.

Совесть, наверное.

Отец Алексий: Да, говорили, что свободу ограничивают церковные правила, потом они дошли до совести и, конечно, до Бога. Итак, ограничения свободы: родители, обязанности, нравственно определенные правила, школа, закон, отсутствие денег, совесть, Церковь, а значит, Бог. Да, еще они сказали замечательную вещь - люди ограничивают свободу, прямо как Жан-Поль Сартр, сказавший "Ад - это другие". А потом я им говорю: хорошо, ребята а теперь давайте нарисуем портрет свободного человека. Значит, свободному человеку наплевать на родителей, он их не слушает. Он совершенно безграмотен, необразован, потому что свободен от школы. Он может добывать деньги любыми путями; ему не указ ни нравственность, ни мораль, ни закон. Вот, скажем, он идет и расталкивает всех остальных. А потом задается конкретный вопрос: вы с таким дружить будете? вас такой друг не пугает? Ответ очевиден, потому что с таким человеком просто рядом находиться опасно. И потом мы и говорим: ну хорошо, а тогда что такое совесть, раз она ограничивает вашу свободу? Найдите мне какие-нибудь синонимы слову совесть .

Весть от Бога.

Отец Алексий: Еще? Весть от Бога, голос Божий.

Нравственный закон.

Отец Алексий: Это вообще почти по Канту. Что еще?

Индикатор поведения человека.

Отец Алексий: Совесть заложена в человеке или воспитывается?

Нет, она заложена.

Отец Алексий: Так что это такое? Ну, найдите синоним.

Страх Божий.

Отец Алексий: Нет, страх Божий - это другое.

Дар человеку.

Отец Алексий: Видите, как тяжело найти синоним такому уникальному слову; на самом деле это невозможно, его просто нет. Тогда попытаемся объяснить, что такое совесть, откуда она взялась? Дети начинают осмыслять и говорить, что это нечто Божественное в человеке. И мы говорим о том, что, видимо, это действительно голос Божий в человеке. Кого в Евангелии называли голосом Божиим?

Отец Алексий: Нет, не Христа.

Пророков.

Отец Алексий: Точнее?

Иоанна Предтечу.

Отец Алексий: Совершенно верно. Пожалуй, единственный синоним слову совесть , который мы можем найти, - это святой пророк, Предтеча и Креститель Иоанн, он как бы совесть одушевленная. К чему он призывает? - покайтесь; ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 3:2). Совесть в человеке - это как Иоанн Креститель, пришедший в мир уготовить пути Господни. Авва Дорофей называет ее естественным законом в человеке, то есть тем законом, который вложен в человека Богом как образ Божий, имеющий в себе закон Божий, как некая категория образа Божия в человеке.

А Христос разве не глас Божий? Это тоже ведь глас Божий - Слово?

Отец Алексий: Слово - это уже произнесенный глас, понимаете. Христос уже Сам Бог, а голос отличается от Слова.

Согласен.

Отец Алексий: Как мы знаем по авве Дорофею и вообще по святым Отцам, у всего человечества нравственный закон один. Совесть - это как раз тот естественный нравственный закон, который дан всему человечеству. Об этом пишет апостол Павел в своем Послании к Римлянам: те, кто умирают вне закона, и судятся вне закона, потому что для умерших вне закона язычников совесть является естественным законом, по которому они будут судимы.

Совесть - для всех людей понятие одинаковое, понятия о законах - разные. Мы отождествляем совесть не с человеческим законом, а с естественным законом Божиим, который внутри самого человека, для него самого определяет его свободу, потому что этот голос Божий - это голос свободы в человеке. Бог и есть сама Свобода, совершенная и абсолютная Свобода. С детьми можно говорить о свойствах Бога, только переводя все в более простые категории: что такое хорошо и что такое плохо, и выбор между тем, что тебе хочется, и тем, что Бог велит, все равно для человека существует. Но ведь в Евангелии и говорится о том, что Бог принес людям свободу, познаете истину , - говорит Христос, - и истина сделает вас свободными (Ин. 8:32). А о Себе Он говорит - Я есмь (путь и) истина (и жизнь) (Ин. 14:6). Все Евангелие говорит нам об освобождении - конечно, от того, что делает нас рабами чувственных страстей. И вот тогда получается, что то, что ограничивает свободу в человеке - и есть совесть, которая, собственно говоря, сама - призыв к свободе. Но где свобода, в чем она?

В возможности выбора.

Отец Алексий: Выбора между чем?

Между добром и злом.

Отец Алексий: Между двумя свободами, как ни странно; между той свободой, которая в Боге, и той, которая вне Бога. Мы не можем не назвать желание человека поступать по своей воле свободой, так же как не можем назвать человека, который выбрал зло, несвободным. Он свободно выбирает зло или свободно выбирает добро. Выбирая зло, он не выбирает себе, как бы сказать, тюрьму, для него это свобода. И поэтому мы и будем говорить, что человек выбирает между двумя свободами, ему дан свободный выбор. Свобода человека, заключается в том, какую свободу он изберет, - и хуже на свете ничего не бывает. Самое несвободное движение человеческой души - это вот этот самый выбор и есть, вот эта самая так называемая свобода выбора, она по сути своей - страшный крест для человека, и человек чувствует себя этой свободой связанным по рукам и ногам. Выбирать свободу Божью тяжело, выбирать свободу без Бога легко, но совесть не позволяет человеку быть спокойным, когда он выбирает не ту свободу, потому что свобода голоса Божия, все-таки призывает его к себе, не к падшей свободе. Мы говорим, что человек свободен, но тут же всем детям и самому себе нужно сказать: человек совершенно не свободен. Мы должны признать это как факт. Мы с вами, - говорим мы детям, - не свободны.

Теперь подберите, пожалуйста, синонимы слову свобода .

Независимость.

Отец Алексий: Воля, отлично, что еще?

Самочиние.

Отец Алексий: Ну, может быть, даже самочинье в каком-то смысле, своеволие, самость, воля и независимость. Пока остановимся, хотя можно дать детям еще подумать, подобрать слова - это тоже хорошая, интересная игра в сократическом диалоге с детьми, это развивает мышление, обогащает словарный запас...

Путь легкости ветра...

Отец Алексий: Путь легкости ветра, замечательный образ. Говорят же о свободе как о легкости! Свобода - это полет. И воля - это очень хорошее слово. Какая воля может быть?

Благая воля.

Отец Алексий: Благая воля, злая воля, какая еще?

Слабая воля.

Отец Алексий: Слабая воля, сильная воля, да. А какой человек более свободен: со слабой волей или с сильной?

Со слабой.

Отец Алексий: Правда? А вот человек со слабой волей хочет бросить курить и никак не может.

Смотря к чему эта сильная воля стремится.

Отец Алексий: Безотносительно. Только человек с сильной волей может быть свободен, а со слабой волей он хлюпик, какой он свободный, он все время идет на поводу, не может от этого освободиться, его легко закабалить, - не то что человека с сильной волей. Сильная воля откуда-нибудь берется? Только как некий дар?

Дар Божий.

Отец Алексий: Сильная воля в человеке воспитывается, как в спортсменах, в ученых, в солдатах. Вот Эдмон Дантес, человек сильной воли, семнадцать лет сидел в замке Иф и всю свою волю напрягал для свободы. В конце концов, каждый человек способен воспитать в себе волю, и абсолютно ясный пример человека с сильной волей - это граф Монте-Кристо. Он боролся за свою свободу, и он ее получил. А второй вопрос, на что он ее потратил. Но он был в тюрьме и получил свободу. Нам надо очень хорошо понять - мы в тюрьме, мы не свободны, наш путь - это путь освобождения. Мы хотим быть свободными или хотим сидеть в тюрьме наших страстей, мелких привычек, раздражительности, лени, - разве это не рабство, разве это не тюрьма наша, в которую мы залезаем дальше и дальше; может быть, нам пора из нее сбежать, пора сбросить с себя оковы? Но такой путь - сила воли, преодоление. И человек делает выбор между двумя свободами, основываясь на желании освобождения, на силе голоса совести. И тогда это не просто выбор между свободами, а борьба за свободу, - а что может быть благороднее! И в этом смысле совесть для человека - удивительная помощница в его борьбе за свободу, за освобождение. Потому что на самом деле свобода - это действительно, когда ты летишь, когда ты легкий, как ветерок, - ведь у Бога совсем другая свобода, нежели у нас. Об этом совершенно чудным образом рассуждал преподобный Максим Исповедник, и как раз его подвиг исповедничества заключался в том, что он не мог принять монофелитское лжеучение о том, что у Христа была одна воля, одна свобода - Божественная, а человеческой не было. Монофелиты не могли вместить, как в Боге Божественная и человеческая свобода могут не противоречить друг другу. А Максим Исповедник сказал, что во Христе две воли, два хотения, и развил свое учение о волях, о том, что есть воля гномическая, то есть выборная, а есть воля естественная. В Боге воля естественная; Божественная воля не выбирает между добром и злом. Это абсолютная свобода в добре, в благе, в любви, - вот как птица не выбирает, ползать ей по земле или плавать, она летает. И рыба не выбирает, бегать ей или прыгать, она плывет. Вот эта свобода настоящая, истинная свобода, легкая, счастливая, та свобода, по которой так тоскует человеческое сердце; эту свободу не выбирают, она уже освободилась от страшного, мучительного человеческого выбора, она утвердилась в Боге, и утверждение этой свободы через духовную борьбу, через воспитание своей благой воли происходит как приобретение некоего навыка добродетели, - навыка, потому что это происходит постоянно, в духовном борении. Человек выбирает путь к свободе, освобождается, бежит из тюрьмы. Но при этом свободным можно быть везде. Вот митрополит Антоний приводит такую историю: в Шлиссельбургской крепости на стене в одном из казематов была найдена надпись: "Со Христом и в тюрьме я свободен, без Христа и на воле тюрьма". Человек, замурованный в одиночной камере, погребенный в тюрьме, подобно графу Монте-Кристо, стал свободным. Он уже был со Христом, он был с Богом, ему там было хорошо и легко. А можно быть на воле рабом чувственных страстей.

И уже после разговора о совести мы подходим к главе аввы Дорофея, которую дети читают. А авва Дорофей замечательно говорит о естественном законе: когда Бог сотворил человека, Он всеял в него нечто Божественное, - некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, свет и теплоту . Как замечательно: свет, который просвещает человеку путь жизни, и теплоту сердечную, которая воспринимает Божественную волю. Свет, который светит вперед и внутрь человека. Помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе и что злое. Сие называется совестью, - и она есть естественный закон. Вот такое аскетическое и вполне научное определение совести. И дальше авва Дорофей повествует, как совесть действует в человеке. Это все дети обязательно читают дома, потому что это написано просто и понятно. А потом они читают еще о том, что совести мешает, почему совесть в человеке может вдруг быть засыпана, почему совесть может быть нечувственна, почему совесть часто предается человеком. Это вторая часть аввы Дорофея. И здесь мы уже начинаем говорить о других вещах, связанных с совестью.

А если человек пытается найти такие места, где он может жить... легче... Бывает такое настроение у молодежи... здесь я безвольный, здесь мне тяжело... я хочу противопоставить себя этому миру, например, вплоть до монастыря... это же внутренняя слабость?

Отец Алексий: Не всегда, нет. Это может быть осмысленный и выстраданный выбор.

А если ребенок приезжает в православный лагерь на лето, там он молится, а возвращаясь домой, погружается в совершенно другую атмосферу, и получается, что ближе ко Христу он в тех условиях, которые ему создали.

Отец Алексий: Но в этом и заключается смысл воспитания. Человек приобретает определенный навык молитвы, знание о том, что ему было хорошо именно тогда, когда он молился, и тогда совесть его не обличала, а когда он перестает молиться, совесть начинает его обличать, - и он страдает, он тянется к тому, что было. Ведь это и есть семена добродетели. Авва Дорофей в одном из своих поучений говорит совершенно замечательную для всех учителей фразу: семена добродетели неистребимы . Если в человеке что-то посеяно и глубоко в него вошло, то это нельзя истребить, это может лежать где-то подспудно, а потом обязательно прорастет. Очень хорошо и важно, что дети попадают в такие условия, может быть, искусственно для них созданные, когда им легко быть хорошими.

Некоторые вещи часто воспринимаются ребенком помимо его выборной воли, а потом, когда наступает внутреннее борение, человеку важно эти вещи самому принять, и часто это все отходит на задний план. Но не надо особо пугаться этих вещей, они происходят почти со всеми детьми. Но обязательно надо сказать, что свобода в Боге и от чего она нас освобождает. Есть же свобода выбора между двумя свободами. Свобода в Боге - это свобода от греха, свобода вне Бога - это свобода исполнения своих страстей. Я просто не расшифровал понятие свободы в Боге, мне казалось, что это так понятно, что свобода в Боге - это именно свобода от греха, когда человек чист, целен.

Повторю: хорошо бы себя приучить, чтобы каждый день начинался и продолжался с такой мыслью, что мы живем в этот день последний раз. Когда человек живет каждый свой день, как последний, этот день становится полон благодати. Человек в этот день каждую минуту проживает не попусту. Ведь что мы делаем со временем?

Убиваем.

Отец Алексий: Это же страшное словосочетание, потому Христос и говорит, - за каждое праздное слово дадите ответ (Мф. 12:36). Столько времени нам дает Господь каждый день для спасения, - а сколько в этот день мы посвящаем своему спасению? Попробуйте составить план на день, а потом посмотрите - сколько же я из двадцати четырех часов посвятил Богу. Мы каждый вечер на вечернем правиле читаем перечисление грехов, а что если сначала полностью и осмысленно вспомнить свой день, - тогда будет понятно, в каких грехах каяться. Как я употребил время, которое мне дал Господь для спасения, с самого начала, как я читал утренние молитвы, как я потом ехал в транспорте и что в этот момент в моей душе бурлило, как я нетерпеливо ждал автобуса, как потом в состоянии нетерпения и раздражения пришел на работу, насколько усердно к ней приступил, помнил ли я в это время о Боге, или мои глаза всюду зыркали, а уши слушали то, что слушать нехорошо, а потом я пришел домой и включил телевизор вместо того, чтобы взять хорошую книгу или просто посидеть в тиши, с самим собой побыть. И много-много всего, каждый день, сколько времени было, чтобы сделать много хорошего! Сколько раз я поленился вспомнить о своих родителях, позвонить им, скажем, о своих друзьях или о том человеке, о котором я обещал помнить, - много всего можно вспомнить и станет понятно: раз я так прожил этот день, то вот это и есть суд за этот день, и не обязательно ожидать Страшного Суда... Но не очень полезно замаривать себя бессонницей; говорится же больше спишь - меньше грешишь .

А во сне же тоже смущения.

Отец Алексий: Бывает.

- Безгодно спах , непонятно...

Отец Алексий: Это когда ты выспался, а все равно лежишь и спишь, отсыпаешься, пересыпаешь.

Мы подходим к главе о совести. Очень важный момент: отчего совесть в человеке пропадает? И когда я спрашиваю ребят, начинается диалог: Скажите, ребята, кто из вас в жизни хочет найти настоящую любовь? - Все, конечно, ну, девочки чаще мальчиков. - Очень хорошую, интересную работу? - Тоже никто не отказывается. - Настоящих, верных друзей? - Тоже все хотят; все хотят прожить жизнь наполненную, интересную. - А ведь это ничего не получится. - То есть как так не получится, почему? - Не получится, и все, по одной простой причине, о которой авва Дорофей говорит в поучении о совести: ибо если кто начнет говорить: ну что за важность, если я скажу это слово или: что за важность, если я съем эту безделицу? или: что за важность, если я посмотрю на ту или эту вещь? ("Ну, а че таково-то?" - говорят наши дети). "А че мне нельзя-то? А почему? Ну, это же такая ерунда". А получается, что от этой малости, от того, что человек неверен в малом, он теряет свою совесть. И поэтому мы читаем в Евангелии слова о том что верный в малом и во многом верен (Лк. 16:10); в малом ты был верен, над многим тебя поставлю (Мф. 25:21); верному в малом многое доверят. Так что именно тот, кто умеет сохранять свою совесть, начиная с малого, и становится настоящим человеком, потому что на самом деле Господь всем подает настоящую любовь. Но кто ее удерживает до конца? Удержать ее очень и очень тяжело, потому что человек, который привык ко всему относиться, как сейчас говорят, "с пофигизмом", который в малом неверен (а у нас сейчас никто не верен в малом, и для детей уже стало стилем отношений - быть безответственным в поручениях, лгать по мелочам, на все плевать, все время себе позволять что-то недолжное, ну хоть по мелочам, не замечая, что мелкий грех - это, может быть, самая опасная привычка), уже не может удержать настоящую любовь, когда она к нему приходит, - ибо неверен в малом. Он будет неверен и в этой любви, и от его неверности она разобьется. Если человек встречает настоящую дружбу и не умеет быть верным в дружбе, то он эту дружбу не сможет удержать. Если человек приходит на хорошую, ответственную работу, с хорошей зарплатой, а не умеет быть верным, то его скоро просто выгонят. И вот так живут поколения и миллионы наших сограждан, несчастные люди с разбитой судьбой, обиженные на всех и на все, все вокруг проклиная, ропща на Бога, - и все это только по одной простой причине: из-за неверности в малом. С нее начинается предательство своей совести. А что будет такого , - говорит авва Дорофей, - что за важность в том, что за важность в другом - такой человек впадет в злой навык и начнет пренебрегать великим и важным и попирать свою совесть; а таким образом закосневая во зле, будет он в опасности придти в совершенное нечувствие. Поэтому берегитесь, братия , - пишет авва Дорофей, - пренебрегать малым, берегитесь презирать его как малое и ничтожное, оно не малое ибо через него образуется худой навык. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы оно не стало тяжким, ибо и добродетели и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу .

Говоря о совести, мы встречаемся с понятием навык . Это очень важное, ключевое слово для аскетики, его все время употребляет авва Дорофей. Навык к доброму, к свободе начинается с малого, когда человек воспитывает свою волю во благе. С малого же начинается навык во зле, и именно навык и определяет человека на всю его последующую жизнь.

Далее авва Дорофей говорит о том, что человек должен сохранять свою совесть по отношению к Богу, по отношению к ближнему и по отношению к вещам. Хранить свою совесть по отношению к Богу - это, как он пишет, очень тайная вещь, потому что только Господь видит это хранение совести: как человек борется с помыслами на молитве, как воспитывает в себе волю к выбору свободы в Боге, свободы от греха - эта духовная брань и есть хранение совести по отношению к Богу. По отношению к ближнему хранить свою совесть - это значит не делать ничего такого, что оскорбляет или соблазняет ближнего делом или словом, или видом, или взором . То есть жить так, чтобы ближний никаким образом не соблазнился бы, не обиделся бы на тебя и не был бы тобою осуждаем, - вот такое ровное и невозмутимое отношение - к детям в том числе. Для учителя очень важно хранить свою совесть по отношению к детям. Здесь помогает слово возмущение .

Как первая совесть взаимосвязана со второй?

Отец Алексий: Совесть вообще внутренне взаимосвязана, она не может распадаться, но тем не менее человек может действительно очень стараться и напрягаться на молитве, войти в некое состояние внешнего подвига, постов и бдения, и это будет незаметно, а по отношению к ближнему быть надменным, раздраженным, властным, часто жестоким.

Прелесть.

Отец Алексий: Так это со стороны видно, прелесть это или нет, ты сам себя не видишь. И вот в этом и помогает хранение совести к ближнему. Если ты с Богом хорош, а с ближними нехорош - значит, у тебя что-то не в порядке. А что такое возмущение, можно проделать с детьми такой эксперимент. Вот стакан наполняется водой, на дне стакана мука или какой-нибудь порошок. Вот стакан отстоялся, там чистая вода, а потом - взять его и возмутить, и вода уже чистой не будет, потому что на дне была муть. Возмущение - это когда наша муть поднимается со дна. А если в стакан ничего не насыпано, его сколько ни болтай, вода все равно будет чистой. И поэтому когда мы себе говорим, что вообще-то мы хорошие и добрые, а только злые люди нам мешают, то мы глубоко ошибаемся: если ту муть, которая в нас, никто не возмущает, но она есть, то мы уже не можем назвать себя хорошими и чистыми, это дело обстоятельств. А Господь постоянно ввергает нас в эти обстоятельства, чтобы мы поняли, что эту муть не надо накапливать, а от нее надо избавляться.

А хранение совести по отношению к вещам - это очень важно детям объяснять, например, когда они пишут на партах.

Непонятно, если тебя обидел взрослый, ты по-христиански не ответишь на обиду или даже помолишься, а если ребенок дома что-то не делает, ты ему говоришь - иди сделай, а он на тебя обижается.

Отец Алексий: А вы можете сказать с возмущением, а можете без возмущения, даже и громко, но без возмущения. Если у вас нет мути, ничто не мешает знать, как и что правильно сказать. Это именно возмущение мешает правильно говорить с ребенком.

От чистоты сердца в нужный момент говорить нужные слова...

Отец Алексий: Конечно, понятно, что мы все не такие, но Господь призывает нас быть именно такими. Это не значит, что мы не должны наказывать детей, и об этом даже авва Антоний Великий говорит: надо наказывать людей ради их собственной пользы и спасения, но не по страсти и не по злобе; не надо поощрять тех людей, которые не наказаны, но наказывать надо ни в коем случае не по страсти и не по злобе, а по любви и ради спасения самого человека . А не наказывать нельзя.

Я убежден, что в принципе ребенка можно наказывать физически, но это нужно делать очень осторожно и аккуратно. Вот, скажем, женщина не умеет наказывать ребенка физически и поэтому не должна этого делать. А мужчина может наказать ребенка физически, когда он не возмущен и спокоен, и делает это без злобы и по-мужски, и ребенок это понимает. А женщина это по страсти делает, а потом плачет и у ребенка просит прощения. Это - антивоспитание, и тогда лучше наказать по-другому.

Так вот, третье хранение совести - по отношению к вещам. Имеется в виду, что надо быть очень аккуратным. Важно приучать, чтобы дети не писали на партах, не валялись в школе на полу, не вытирали собой подоконники. Это просто, но очень важно. И все эти три вещи помогают сохранить совесть.

У нас нет ни одного ребенка, который бы не рисовал на партах, на стенах...

Отец Алексий: А также не лазил по карманам в раздевалке. На этом я закончу лекцию, и вы можете перейти к вопросам.

А если украл, а не стыдно?

Отец Алексий: Значит, нет этого на совести, и говорить не о чем. Если Вы совершили воровство, а Вам не стыдно, то нужно понуждать себя на покаяние.

А если не понимают, что это грех...

Отец Алексий: Например.

Например, сейчас многие семьи есть...

Отец Алексий: Я понимаю о чем Вы говорите, но я хочу эти вещи немножечко развести: вот, скажем, есть просто уголовное преступление или экономические нарушения, или государственный закон, или нравственный - это не всегда одно и тоже. Предписания закона, которые формализуют отношение человека и государства и делают его для государства выгодным, - и грех, то есть человек отлучается от Бога своим ложным и греховным поведением - это разные вещи.

Да, иначе многие фирмы вообще бы не существовали.

Отец Алексий: Меня не волнуют фирмы, я просто говорю о том, что какие-то вещи формально могут и не быть грехом: вот человек деньги выделил, помог на них бедному, какой же это грех. Если у человека нет денег на дорогу, он едет без билета, ну что тут, в храм поехал, неужели ему Господь за эти пять рублей будет галочку там рисовать, что-де согрешил. Опять-таки, некоторых безвинно в тюрьму сажают.

А если будильник ставят "на пораньше", чтобы еще полежать?

Отец Алексий: Если человек заранее ставит себе будильник и знает, что эти пятнадцать минут его личные, он честно поступает, он ведь не спит больше положенного, он просто заранее дает себе возможность постепенно выйти из сна. А если ставит будильник, а потом - "еще пять минут, ну еще пять минут..." - это другое.

А можно ли совсем потерять совесть?

Отец Алексий: Нет, совесть не умирает в человеке до конца, как не умирает до конца область души. Но бывает такое опаление совести, сожженная совесть, - это как некое состояние крайнего нечувствия и почти что смерти души.

В воскресной школе один мальчик все знает, но у него эти знания не связаны с внутренним... географию хорошо знает... говорит беспрестанно на уроке... может быть, ему задания отдельные давать, чтобы его немножко нейтрализовать, а то получается, что все время урока направлено на него.

Отец Алексий: Давать ему индивидуальное задание, творческие задания, карты рисовать.

Значит, он сидит на уроке вместе со всеми, но занимается своим?

Отец Алексий: Да, а в конце пусть дает полный ответ для всех. Или давать ему подготовить на следующий урок какой-нибудь доклад для всех, - это надо знать меру ответственности; небольшой доклад на десять минут...

Современное определение совести звучи так: «Совесть - способность личности самостоятельно формулировать нравственные обязанности и реализовывать нравственный самоконтроль, требовать от себя их выполнения и производить оценку совершаемых ею поступков; одно из выражений нравственного самосознания личности. Проявляется и в форме рационального осознания нравственного значения совершаемых действий, и в форме эмоциональных переживаний – т.е. связывает воедино разум и эмоции».

Термин «совесть» впервые встречается у Демокрита, который употребляет его в специфическом нравственном смысле - как сознание совершенного злодеяния.

Понятие доброй совести, как причины внутреннего мира и радости, встречается в сочинениях стоиков.

До нас дошли письма Сенеки, в которых мы находим рассуждения о совести: «… Священный и высокий дух пребывает внутри нас, и ведет учет всех наших добрых и злых поступков, и является стражем или мстителем за наши дела. Как мы обращаемся с ним, так и он обращается с нами».

В древнееврейском языке (библии ветхого завета ) нет слова, точно соответствующего греческому термину «совесть».

Это понятие передавалось термином − “сердце”, который означал внутреннего человека, сотворенного Богом и известного только Ему. Для богоизбранного народа, знающего Бога и Его закон, голос совести был не чем иным, как внушением сердца, которое воспринималось как голос Бога. Это был голос похвалы или упрека за исполнение или нарушение закона. Таким образом, совесть, как реальность нравственного сознания, присущего ветхозаветному человеку, была внутренне связана с Заветом и по существу определялась законом, данным в Завете.

Учение о совести в Новом Завете следует понимать на фоне Ветхого Завета. Святой апостол Павел принимает все ветхозаветное и евангельское учение о сердце и переводит его в контекст нравственных категорий культуры. Он заимствовал термин “совесть” с целью выразить наиболее точно и полно центральную идею христианского благовестия. Апостол связал тему совести с верой, любовью и действием Святого Духа в жизни отдельного человека. Жизнь в вере во Христа, в любви и в благодати Святого Духа - это новая ситуация, предполагающая новое нравственное измерение человека. Поэтому совесть у апостола Павла - это не просто отождествление с понятием сердца в Ветхом Завете, это новое сознание человека, живущего по заповедям Христа. «Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом» (Рим. 9: 1).

«Ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах , о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2:15).

Вставка… о составе слова «со-весть» (со-ратник, со-трудник т.е. тот кто рядом с тобой трудиться или сражается; со-весть: весть от Бога).

Святые отцы, следуя истине Божественного Откровения, развили и углубили христианское понимание совести.

Ориген дал точные разъяснения относительно понятия “совесть” как особого фундаментального сознания и определил совесть как некий внутренний очаг, излучающий свет на всю нравственную и религиозную жизнь человека, живущего верой во Христа и пребывающего в благодати Святого Духа. Блаженный Иероним описывает совесть как внутренний свет и как высший ум, который судит, что добро и что зло. Блаженный Августин подчеркивает фундаментальный характер совести и говорит, что человек - это его совесть, ибо она есть центр внутренней жизни человека и даже бездна, в которой обитает Бог. Климент Александрийский считает необходимым в своем известном сочинении “Строматы” указать на совесть как на основание правильной жизни, поскольку совесть является средством для безошибочного выбора добра.

Святитель Григории Богослов говорит, что, всматриваясь в свою совесть, можно идти прямым путем. Святой Григорий Нисский отмечает, что чистая совесть не вызывает страха за будущую участь после смерти. Святитель Иоанн Златоуст обличения совести называет неким священным якорем, не допускающим человека совершенно погрузиться в бездну греха. Он говорит, что ничто так не радует человека, как чистая совесть. Преподобный Нил Синайский в своих наставлениях учит тому, чтобы человек в качестве светильника при рассмотрении своих поступков употреблял совесть.

Святые отцы говорят и о функциях совести, которые нуждаются в воспитании и совершенствовании.

Функционирование совести включает участие ума, чувства и воли. Ум взвешивает и оценивает альтернативные возможности, анализирует нравственное достоинство мотивов и намерений, чтобы решить, как поступить. Однако совесть является не только нравственным сознанием, но и нравственным переживанием. Чувства умиротворения и радости чистой совести или чувства вины и тревоги нечистой совести указывают на участие эмоций в функционировании совести. Наконец, совесть не может осуществлять своих функций без участия воли, которая помогает ей активно осудить зло и обязывает исполнять то, что ею одобрено и принято.

Таким образом, принимая во внимание, что функционирование совести включает участие ума, чувства и воли, мы можем представлять совесть одновременно в трех измерениях: как нравственное сознание, как нравственное переживание и как волевую способность личности в ее стремлении к нравственному совершенсвованию.

Выполнение совестью ее основных функций не есть простой автоматический акт. Это всегда сложный динамический процесс, в котором сама совесть зависит от общих нравственных установок личности, от степени приближения личности к нравственному идеалу.

К основными функциям совести относят: законодательную, судебную и исполнительную.

Дело совести как законодателя - показывать нравственные законы, по которым необходимо действовать человеку. В первую очередь совесть должна указывать человеку, что требует от него воля Божия, какое главное начало в нравственной деятельности, главное направление всех его стремлений, помышлений и действий.

законодательной функции совесть может быть несведущей , колеблющейся и погрешительной.

Человек, который не знает требований нравственного закона, имеет несведущую совесть (н-р. молодые не задумываются о блудном сожительстве ).

Если же человек знает о требованиях нравственного закона, но находится в недоумении относительно того, признать задуманное дело нравственным или безнравственным, он имеет колеблющуюся совесть (человек знает о том, что так поступать нельзя и, чтобы совершить задуманное, чаще всего сначала находит себе оправдание ).

Еще большему повреждению и искажению подвергается законодательная функция совести, когда подвергается в человеке влиянию эгоизма и наконец, ему подчиняется. Поэтому, если человек слышит голос совести противоположной нашей склонности, то уже в самом начале он имеет меньше убеждения, чем сильное желание. В душе рождается раздумье, сомнение, недоумение. Исполнение требования голоса совести откладывается, а затем под влиянием мыслей в угоду сердца закон перетолковывается и не исполняется под разными предлогами. Так, под предлогом сохранения здоровья удаляются от поста и воздержания, а под предлогом материальной нужды, или поддержания семейного благосостояния, - отказываются от благотворения; отстаивая честь, - допускают месть и проч.

Если это состояние будет продолжительным, то совесть совсем искажается, станет погрешающей . На место истинного закона (в совести) ставится превратное правило: доброе называют плохим, а плохое - добрым. Вследствие этого скупость, например, считают бережливостью, и, наоборот, расточительность - щедростью; гнев считают чувством благородного негодования, жестокость выставляют как ревность по правде; лесть считают гибкостью характера, гордость - чувством собственного достоинства и т.д.

Совесть в судебной функции сознает, как человек обошелся с предписанным законом, определяет, прав ли человек или виноват. Суд совести неподкупен. Но в состоянии греха, суд совести может изменяться. У человека-грешника - постоянное «расхищение ума» и он не может замечать внутренних расположений, сопровождающих совершение поступка, поэтому и совесть не может верно вершить свой суд. Чтобы суд совести был верным, нелицемерным, надо иметь также ревность к правоте, ревность о правде, чего тоже нет у грешника. (это видно опять же у людей, которые редко исповедаются – оценить себя нет возможности) Вследствие такого же состояния каждый человек и самому себе представляется лучшим, чем он есть на самом деле. За исключением решительных случаев и важных грехов, всякий готов говорить: что ж такое я сделал?

При недостаточном осуществлении судебной функции совесть может быть немощной, несознательная и ожесточенной.

Немощная совесть не способна активно осудить зло, хотя и сознает его опасность. Чаще всего в этом состоянии к в человеке есть непреодолимое стремление к какой-либо страсти. Человек в этом состоянии сейчас же находит оправдание в других людях: «так поступают все», «в этом ничего плохого нет».

Несознательная совесть делает ложную оценку задуманных или совершенных злых действий и оправдывает их благими намерениями и целями. И в этом состоянии человек не способен осудить себя, а состояние своей совести переносит на суд других. Причем: в осуждении других суд бывает скор, мгновенен и неумолимо строг, тогда как о себе - всегда прикрывается снисхождением.

В самооправдании и осуждении других человек может дойти до более худшего состояния совести − до полного ожесточения , когда он сознательно и произвольно отвергает исполнение воли Божией. Ожесточенная совесть сознательно и решительно отвергает и попирает нравственные нормы и правила. Это состояние может возникнуть в раннем возрасте в виде непослушания родителям: сделать все наоборот; а во взрослом состоянии, чтобы не мучила совесть – человек с особой жестокость и цинично совершает какие либо поступки: словами или делами.

При недостаточном осуществлении исполнительной функции совесть может быть мнительной , усыпленной и сожженной .

Как только произнесен суд совести и человек осознает виновность- начинается скорбь, досада на себя, укоры, терзания или мучения совести. Такие чувства воздаяния за грехи от совести (их цель: исправить данное положение; или иметь отрицательный опыт исключающий повторение данного поступка ).

Но в состоянии нераскаянности и в неверном действии законодательной и судебной функции совести, не происходит должно обвинения, потому что невиновного - за что мучить?

Состояние мнительной совести : человек живет по принципу «время лечит». Так, недавнее преступление беспокоит еще довольно сильно; а пройдет время и оно превращается в простое воспоминание; место где совершено преступление, также тревожит сильно, а вдали от него - мы спокойней. Но любой православный человек знает, что время грехов не лечит . В состоянии т.н. черной полосы жизни или продолжительной депрессии, (а мы бы сказали ) сильной тоски и печали все совершенные грехи вспоминаются с новой силой теребя душу человека.

Совсем другое состояние бывает там, где человек сознает вину и сознательно искажает совестное воздаяние или заставляем ее молчать. Это производится разными способами, чтобы усыпить совесть . Это усыпление происходит и само собою, от учащения грехопадений, потому что известно, что второе падение меньше мучит, третье - еще меньше, и так все менее и менее, и, наконец, совесть совсем немеет: делай, что хочешь… Из опасения чтобы усыпленная совесть как-нибудь снова не пробудилась, не стала мучить, прибегают к разным хитростям. Мирские люди н-р.: постоянное обращение к алкоголю, легким наркотикам, просмотр захватывающих по остроте и сюжету фильмов или сериалов. В православной среде – это избрание себе снисходительного (или безразличного) духовника, оправдывающая и лживая исповедь, и после этого ложное успокоение себя. В этом состоянии человек очень эмоциально реагирует на недостатки других, чтобы не возмущать своего собственного спокойствия даже при совершении тяжких грехов.

Самое тяжелое состояние человека, когда совесть у него приходит в полное усыпление; или, по выражению ап. Павла, - сожженная совесть (1 Тим. 4:2). В это состояние человек приходит, когда начинает убеждать себя, что мучения совести - суеверные страхи, намеренно удаляет себя от лиц, мест и даже размышлений, которые могут растревожить совесть, намеренно предается суетным, одуряющим, сильным впечатлениям. В этом состоянии человек гордиться своими грехами и преступлениями постоянно выставляет их напоказ (постоянное желание рассказывать о своих «подвигах» другим людям, гордиться этим ). Это - такое состояние духовной жизни человека, когда он упрямо и сознательно противится Святому Духу, становится как бы моральным трупом, неспособным к восприятию истины и благодати (добавление о внешнем виде подобного человека).

Все перечисленные состояния совести являются результатом частичной или полной пассивности совести при осуществлении ею своих функций. Строгое выполнение совестью ее функций характеризуется ее способностью правильно оценивать события нравственной и духовной жизни. В этом случае можно говорить о непорочной, чистой и доброй совести.

Как этого добиться?

Формирование христианской совести осуществляется в динамическом процессе, в котором совершенствуется способность человека видеть смысл и ценность или, наоборот, ничтожность и низость собственных поступков в свете христианского учения о преображении человеческой личности во образ Христа. Первоначально это чувство слабо и нежно. Оно развивается наряду с общим развитием человеческого духа, приобретая все большую и большую степень сознательности и долга. На формирование совести оказывают сильное влияние нравственный характер матери, отца, родных и прочих лиц, окружающих ребенка; домашнее воспитание; окружающая среда с ее правами, обычаями и преданиями и характером религиозных воззрений. Влияние всех этих обстоятельств и объясняется тот факт, что понятия о добре и зле, как у всех народов, так и у отдельных личностей, бывают различные, а, следовательно, и состояние совести бывает различна.

Правильное христианское воспитание совести достигается в жизни Церкви. Грани формирующегося нравственного сознания приметны в характере развития личности уже в раннем возрасте и проявляются через действие благодати Божией. Известно, что начиная регулярную и исповедь и Причастие с 7 летнего возраста ребенок очень чутко реагирует на проявление в жизни лжи и болезненного состояния греха в самом себе. Под воздействием всех этих факторов и в особенности под воздействием Божественной благодати происходит формирование доброй, чистой и непорочной совести.

Способность быть не только чутким, но и верным приговору совести и умение реализовать ее указания в конкретной ситуации имеют первоначальный опыт в раннем детстве, который затем распространяется на отрочество и юность. В совершеннолетнем возрасте, по мере восхождения личности к совершенству, богоподобию и святости, совесть освящается в такой степени, что становится тождественной благодатному дару ведения - способностью безошибочного нравственного выбора в любой, даже самой сложной и противоречивой ситуации в полном соответствии с волей Божией.

Значение христианского воспитания совести состоит в том, что нравственная сила совести становятся реальной гарантией того, что жизнь человека соединена с Богом и осуществляется по закону Христову.

(Итак, совесть можно назвать той путеводной звездой, задача которой привести человека к счастью и в конечном итоге к Богу).

В заключении….

Св.Игнатий Брянчанинов пишет: « Признак разумной души, когда человек погружает ум внутрь себя и имеет делание в сердце своем. Тогда благодать Божия приосеняет его, и он бывает в мирном устроении, а посредством этого и в премирном: в мирном, то есть, с совестью благой; в премирном же, ибо ум созерцает в себе благодать Святого Духа…».

Спасибо за внимание.

прт. Николай Ярошевич

Хранение совести многоразлично: ибо человек должен сохранять ее в отношении к Богу, к ближнему и к вещам. В отношении к Богу хранит совесть тот, кто не пренебрегает Его заповедями и даже в том, чего не видят люди и чего никто не требует от нас, он хранит совесть свою в отношении к Богу втайне. Например: обленился ли кто в молитве, или страстный помысл вошел в сердце его, а он не воспротивился ему и не восстягнул себя, но принял его; также, если кто, видя ближнего, делающего или говорящего что-либо, и, как <обыкновенно> случается, осудил его; короче сказать, все, что бывает втайне, чего никто не знает, кроме Бога и совести нашей, должны мы хранить; и сие-то есть хранение совести в отношении к Богу. - А хранение совести в отношении к ближнему требует, чтобы не делать отнюдь ничего такого, что, как мы знаем, оскорбляет или соблазняет ближнего делом, или словом, или видом, или взглядом: ибо и видом, как я часто повторяю, даже и взглядом можно оскорбить брата. Короче сказать, человек не должен делать ничего такого, о чем знает, что он делает это с намерением оскорбить ближнего. Сим оскверняется его совесть, сознающая, что это сделано с тем, чтобы повредить брату или опечалить его; и сие-то значит хранить свою совесть в отношении к ближнему. А хранение совести в отношении к вещам состоит в том, чтобы не обращаться небрежно с какою-либо вещью, не допускать ей портиться и не бросать ее как-нибудь; а если увидим что-либо брошенное, то не должно пренебрегать сим, хотя бы оно было и ничтожно, но поднять и положить на свое место.

Авва Дорофей

Не будем ложными умствованиями отклонять требования совести, потому что она внушает нам спасительное и деятельное и всегда изрекает, в чем долг наш и к чему мы обязаны, особенно когда бывает очищаема живым, деятельным и тонким трезвением ума. В этом случае она, по причине чистоты своей, обычно износит ясный суд <о всем встречающемся, суд достодолжный и решительный>, исключающий всякое колебание. Ради всего этого не должно сбиваться с пути ложными умствованиями, ибо она внутри возвещает нам жизнь, угодную Богу, и, строго обличая душу, если она осквернила смысл грехами, показывает способ исправления прегрешений, внушая сердцу падшему покаяться, и указывая ему врачевство со сладостным убеждением.

Филофей Синайский

Когда Бог сотворил человека, Он всеял в него нечто Божественное, как бы некоторый помысл, имеющий в себе, подобно искре, и свет, и теплоту; помысл, который просвещает ум и показывает ему, что доброе и что злое, - сие называется совестью, а она есть естественный закон. Это те кладези, которые, как толкуют святые отцы, искапывал Исаак, а филистимляне засыпали (см.: Быт. 26). Последуя сему закону, т. е. совести, патриархи и все святые, прежде написанного закона, угодили Богу. Но когда люди, через грехопадение, зарыли и попрали ее, тогда сделался нужен закон написанный, стали нужны святые пророки, нужно сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, чтобы открыть и воздвигнуть ее <совесть>; чтобы засыпанную оную искру снова возжечь хранением святых Его заповедей.
Ныне в нашей власти или опять засыпать ее, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться ей. Ибо когда совесть наша говорит нам сделать что-либо, а мы пренебрегаем сим и когда она снова говорит, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее, тогда мы засыпаем ее, и она не может уже явственно говорить нам от тяготы, лежащей на ней, но как светильник, сияющий за завесою, начинает показывать нам вещи темнее. И как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего, так и мы, по преступлении, не разумеем, что говорит нам совесть наша, так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас. Однако нет человека, не имеющего совести, ибо она есть... нечто Божественное и никогда не погибает, но всегда напоминает нам полезное; а мы не ощущаем сего, потому что, как уже сказано, пренебрегаем ею и попираем ее.

Авва Дорофей

Он <Бог> вложил в нас врожденный закон, как бы некую не знающую компромисса норму, и непогрешимого судью, и незаблуждающегося наставника, - собственную совесть в каждом из нас, - дабы если случится в душе нам смутиться мыслью, не иметь нам нужды в ином наставнике для понимания добра...

Григорий Палама

Если сделавший... грех решится, как следует, воспользоваться помощью совести, принести раскаяние в своих делах и показать рану Врачу, который исцеляет не укоряя, принять от Него врачевство... открыть Ему и исповедать все подробно, то он скоро исправит грехи свои, потому что признание во грехах заглаждает их.

Иоанн Златоуст

Хотя бы однажды, или дважды, или трижды, или тысячу раз ты не послушал ее <совести> голоса, она снова будет говорить и не отстанет до последнего твоего издыхания; и в доме, и на распутиях, за трапезою, и на торжище, и на пути, а часто и в самых сновидениях она представляет нам образы и виды соделанных грехов.
...Бог не сделал обличение совести ни непрерывным <ибо мы, непрестанно быв обличаемы, не снесли бы этой тяжести>, ни столь слабым, чтобы она, после первого или второго увещания, прекратила его. Если бы она стала угрызать нас каждый день и час, мы были бы подавлены унынием; а если бы, напомнив однажды или дважды, перестала обличать, мы не много получили бы пользы. Поэтому Он сделал это обличение хотя и всегдашним, но не непрерывным; всегдашним, чтобы мы не впали в беспечность, но, слыша всегда ее напоминания, пребыли до самой кончины бдительными; не непрерывным и не непрестанным, чтобы мы не падали духом, но ободрялись, получая некоторое облегчение и отраду.

Иоанн Златоуст

Берегитесь, братия, пренебрегать малым, берегитесь презирать его, как малое и ничтожное; оно не малое, ибо через него образуется худой навык. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы оно не стало тяжким: ибо и добродетели, и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу. Поэтому заповедает нам Господь блюсти свою совесть и как бы особенно увещевает <каждого из нас>, говоря: посмотри, что ты делаешь, несчастный! Опомнись, помирись с соперником твоим, пока ты на пути с ним (ср.: Мф. 5, 25). Потом указывает бедственные последствия от несоблюдения сей заповеди: да некогда предаст тя судии, а судия слугам, и всадят тя в темницу (ср.: Мф. 5, 25). А затем что? - Аминь глаголю тебе: не изыдеши оттуда, дондеже воздаси последний кодрант (ср.: Мф. 5, 26). Ибо совесть обличает нас, как я уже сказал, и в добре, и во зле, и показывает нам, что делать; и опять она же осудит нас в будущем веке. Поэтому и сказано: да некогда предаст тя судии (ср.: Мф. 5, 25) и прочее.

Авва Дорофей

Подлинно нет между людьми ни одного судии, столь неусыпного, как наша совесть. Внешние судьи и деньгами подкупаются, и лестью смягчаются, и от страха потворствуют, и много есть других средств, извращающих правоту их суда; а судилище совести ничему такому не подчиняется, но хотя бы ты давал деньги, хотя бы льстил, хотя бы угрожал или другое что делал, она произносит справедливый приговор против греховных помыслов, и согрешивший осуждает сам себя, хотя бы никто другой не обвинял его. Притом совесть делает это не однажды, не дважды, но многократно и во всю жизнь; и хотя бы прошло много времени, она никогда не забывает сделанного, но сильно обличает нас и при совершении греха, и до совершения, и особенно - по совершении...

Иоанн Златоуст

Именно в том ее и дело <совести>, чтобы непрерывно напоминать <о грехе> и не давать... <грешнику> дойти когда-либо до забвения о проступках его, но выставлять их на вид ему, чтобы хотя через это сделать нас не столь склонными к повторению прежних грехов.

Иоанн Златоуст

Бог вложил в нас судилище неподкупное и никогда неизменное, хотя бы мы впали в глубину зла; потому и сами порочные люди осуждают самих себя и, если кто-нибудь назовет их тем, что они на самом деле, стыдятся, гневаются, обижаются. Так, если не на деле, то на словах они в совести осуждают свои поступки или, лучше, осуждают и на деле. Ведь если они скрытно и тайно совершают дела свои, то этим дают ясное доказательство того мнения, которое имеют они об этих делах.

Иоанн Златоуст

Никто не должен оправдывать себя тем, что небрежет о добродетели по неведению, или потому, что не имеет руководителя на пути ее. У нас есть достаточное руководство - совесть, и невозможно, чтобы кто-нибудь лишен был ее помощи.

Иоанн Златоуст

Трезвение до блистания очищает совесть. Совесть же, будучи так очищена, изгоняет извнутрь всякую тьму, подобно свету вдруг воссиявающему по снятии лежащего на нем покрова. А по изгнании тьмы совесть, при непрерывно продолжающемся истинном трезвении, снова показывает то, что было забыто или что скрывалось, не будучи сознаваемо. В то же время она, посредством трезвения же, научает невидимому состязанию с врагами, ведомому умом, и в войне в мыслях, - научает как метать копья в этом единоборстве, как искусно бросать <во врагов> стрелы помышлений благих, не допуская, чтобы их стрелы поражали ум, подобно стреле устремляя его укрываться у Христа, сего, вместо пагубной тьмы, желанного Света. Кто вкусил сего света, тот понимает, о чем я говорю. Вкушение сего света гладом паче томит душу, которая им питается, но никогда не насыщается, и чем более его вкушает, тем более алчет. Сей свет, влекущий к себе ум, как солнце очи, свет, неизъяснимый сам в себе, соделывающийся, однако же, истолковываемым, только не словом, а опытом того, кто приемлет воздействие его или, точнее сказать, кто уязвляется им, - заповедует мне молчать, хотя ум все еще хотел бы наслаждаться беседою о том, о чем идет теперь речь.