Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Уральский федеральный университет

имени первого Президента России Б.Н. Ельцина»

Институт гуманитарных наук и искусств

Кафедра истории России

Религиозный фактор в политике Российской империи в Туркестанском крае (1867 - 1917 гг.)

Курсовая работа

Екатеринбург

Введение.

Религиозный фактор в социально-экономической политике властей (1860-е - 1890-е гг.).

Влияние идей пантюркизма, панисламизма и джадидизма на население Туркестана.

Политика российский властей в Туркестанском генерал-губернаторстве в кон. XIX - нач. XX в. в контексте религиозного фактора.

Заключение.

Список источников и литературы.

Введение

Усилившееся и ускорившееся взаимодействие и партнерство между Россией и странами Центральной Азии в последние десятилетия, требует глубокого и всестороннего изучения взаимоотношений вышеуказанных стран во всех сферах жизни, для приобретения интенсивного характера развития взамен экстенсивного. Таким образом, актуальность данной работы подтверждается тезисом о необходимости использования исторического опыта в осмыслении современной действительности во взаимоотношениях стран Центральной Азии и России.

Несмотря на очевидный и важный вклад дореволюционной и советской исторической науки в разработке данной тематики, количество неиспользованных и неопубликованных источников, напрямую или косвенно связанных с этим вопросом, достаточно велико. Поэтому вполне обоснованно можно говорить о том, что перед историками стоит важная задача в обработке и исследовании новых данных. Из всего этого можно сделать вывод: анализ взаимоотношений Царской России и жителей Центральной Азии актуален на современном этапе развития исторической науки.

Объектом исследования является политика российских властей в отношении мусульман Туркестанского генерал-губернаторства.

Предмет исследования - религиозный фактор, его развитие и влияние на действия властей края.

После завершения покорения большей части Центральной Азии интерес дореволюционных историков к истории, культуре и быту населения данного региона закономерно возрос. Связано это, в первую очередь с появившейся возможностью относительно безопасно передвигаться по присоединенным областям. Данная тематика нашла отражение в трудах В. П. Наливкина, В. В. Бартольда, Н. П. Остроумова, А. Н. Харузина. Многие авторы помимо ретроспективного анализа пытались дать аналитическую оценку проводимой политики властей. Оценки историков в этот период были разными, но чаще всего авторы сходились во мнении, что властям стоит больше уделять внимание культуре и быту, попытаться понять самих людей, проживающих в центральноазиатских областях, и действовать по принципу гибкого подхода. В конце XIX - начале XX вв. сложилась замечательная плеяда востоковедов, которые внесли значительный вклад в изучение Центральной Азии в целом.

Отдельно следует отметить выдающуюся работу историка военного дела М. А. Терентьева, который обобщил огромный пласт архивных материалов по завоеванию Туркестанского края. Данная работа до сих пор не превзойдена по полноте описания событий. Автор, в некотором смысле, подвел черту в деле официальной оценки присоединения Туркестана и дальнейшей политики российских властей.

Историки этого периода в конечном итоге давали в целом положительную оценку политике империи, хотя не умаляли промахи власти. Однако очевидным недостатком многих работ того времени можно считать недостаточное количество обобщающей и аналитической информации, которая могла бы дать более глубокое и проработанное освещение, а не только описание событий и его оценки. Впрочем, это не может быть использовано как упрек историкам того времени, т. к. они шли рука об руку с европейской методологией истории, которая в то время еще не избавилась от позитивизма и свойственного ему внимания к политической истории.

Для советской историографии, особенно на начальном этапе её развития, характерна негативная оценка в целом всей деятельности России в данном регионе.

Некоторые изменения в оценках стали происходить в 1960-е- 70-е гг.., когда причины присоединения Центральной Азии перестают сводить лишь к экономическим побуждениям. Авторы работ стали говорить о необходимости, и, в некоторой степени, неизбежности присоединения данного региона в силу объективных причин. Однако, большая часть событий освещалась с точки зрения марксизма-ленинизма, в рамках которого, политика России в то время определялась империалистическими побуждениями. Часто игнорировался личностный фактор как таковой, что приводило к перекосам в оценках. Но это, однако, не умаляет всех заслуг советских ученых, которые продолжили разработку данной тематики.

Историография на рубеже 1980-90-х гг. претерпела значительные изменения, связанные со становлением национальных историографий независимых государств Центральной Азии.

Имперский период стал рассматриваться в работах историков Центральной Азии после 1991 г., как эпоха всевозможных притеснений коренного населения и героической национально-освободительной борьбы народов Туркестана, что отразилось в работе Н. А. Абдурахимовой и Г. К. Рустамовой. Схожую позицию занимает Н. И. Алимова. В целом, данную ситуацию можно характеризовать как тенденциозную для всей национальной историографии Центральной Азии. Также ситуация усугубляется культивированием выводов указанных авторов в работах (в том числе и учебных) таких историков как Ж. Рахимов и Ф. Исхаков, где даются принципиально односторонние факты и их интерпретации.

Появление коллективной монографии «Центральная Азия в составе Российской империи» было вполне закономерным ответом на антироссийские выпады историков ближнего зарубежья, в частности Узбекистана. В ней дана попытка охватить все стороны жизни туркестанского общества и дать наиболее объективную оценку действий российских властей на основе разнообразного материала. Необходимо отметить еще одну работу сводного характера, а именно монографию Е. А. Глущенко «Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования».

Из современных российских историков, занимающимися данной проблематикой, следует выделить Д. Ю. Арапова и П. П. Литвинова. Оба автора сосредоточены на религиозной политике царской России в Туркестанском крае, и как многие современные российские историки пытаются провести тщательную ревизию многих устоявшихся ранее взглядов по этому вопросу.

Исходя из анализа историографии, можно прийти к выводу о недостаточной изученности заявленной проблематики. Хотя в последние годы делаются попытки осмысления религиозной политики туркестанской администрации, они часто проходят лишь в общем контексте изучения курса царского правительства на мусульманских окраинах Российской империи. При этом, помимо более специализированного и углубленного изучения данной проблематики необходимо изучать её не только со стороны властей, но и со стороны самого религиозного фактора, который формировал ситуацию.

Источниковая база исследования представлена следующими видами письменных источников: делопроизводственная документация, законодательные акты, источники личного происхождения. В работе использовались материалы Государственного архива Оренбургской области (ГАОО).

Цель исследования: изучение внутренней и внешней политики российских властей в Туркестане в контексте религиозного фактора.

Задачи исследования:

·определить влияние религиозного фактора на социально-экономическую политику властей;

·проследить эволюцию степени влияния мусульманского духовенства на умы населения, включая новометодные школы;

·определить, характер зависимости между религиозным фактором и проводимым курсом краевой администрации в контексте изменений российского государства в начале XX в.

Хронологические рамки исследования ограничиваются периодом существования Туркестанского генерал-губернаторства (1867-1917 гг.).

Территориальные рамки исследования ограничены пределами Туркестанского генерал-губернаторства.

Основным историческим методом, используемым в данном исследовании, является т. н. историко-генетический метод. Основная цель данного метода состоит в объяснении фактов, выявлении причин их появления и последствий, построении логической цепочки событий, т. е. в конечном счете, он связан с пониманием глубинных механизмов эволюции изучаемого объекта или явления. Говоря иначе, историко-генетический метод позволяет проследить генезис и дальнейшее развитие объекта на основе причинно-следственного анализа. В силу приведенных выше характеристик был выбран именно этот метод, т. к. он полностью отвечает цели исследования.

Глава 1. Религиозный фактор в социально-экономической политике властей (1860-е - 1890-е гг.)

С самого начала прихода России в Туркестанский край власть дала понять местным жителям, что она не собирается совершаться коренную ломку обычаев и уклада, но требует от них исполнения законов, которые по её мнению идут на пользу всему генерал-губернаторству.

Административная практика местных органов власти строилась на основе системы т. н. «военно-народного» управления, которая включала в себя два подхода: 1) практически неограниченные права первых лиц администрации; 2) использование традиционных местных институтов.

В силу специфики данного региона, традиционные институты управления были тесным образом связаны с исламом. В связи с этим, несмотря на провозглашенную К. П. фон Кауфманом политику «невмешательства», власти приходилось часто контактировать с мусульманскими учреждениями.

Одной из первых задач, которые приходилось решать администрации Кауфмана стала проблема землепользования: множество видов земельных пожалований и сложные внутренние взаимоотношения владельцев и арендаторов препятствовали экономическому развитию региона.

Уже в 1868 г. по инициативе генерал-губернатора была создана комиссия во главе с М. Н. Николаевым. Ей было поручено разобраться в традиционной системе землепользования. Было установлено, что местные жители (в данном случае, речь идет о «киргизах») рассматривают землю для кочевий как общее достояние того или иного рода, однако, землевладельцы, имевшие свой рабочий скот и инвентарь, вели свои хозяйства самостоятельно, независимо друг от друга. Иногда производились переделы полей. Однако продаже подлежали лишь участки, засаженные плодовыми деревьями, считавшиеся личным недвижимым имуществом.

В местах оседлого землепользования была выявлена следующая ситуация. Комиссия смогла выделить три основных типа землевладений. Мильк-хур - свободные от налогообложения земли, принадлежавшие владельцу на правах собственности. Обычно такие земли жаловались ханом (или эмиром) за верную службу и другие заслуги. Но давалась она лишь на определенный срок, зависящий от воли правителя; к приходу русских властей данный вид пожалований не эволюционировал во что-то неотчуждаемое, поэтому не следует проводить параллелей с российскими поместьями. Такие земли обычно сдавали в аренду мелкими частями разным группам населения на правах аренды.

Второй тип - вакуфы. Это земли, которые, с разрешения правителя, были завещаны милькодержателями религиозным организациям (мечетям, медресе и пр.). Когда землевладение переводилось в разряд вакуфа, они закреплялись во владении потомства бывшего держателя, что давало им возможность получать часть вакуфного дохода. К данной лазейке прибегали многие милькодержатели, которые имели причины опасаться репрессий со стороны хана. Учитывая характер восточной деспотической власти с её некоторой нестабильностью в этом отношении, становится ясно, что количество вакуфных земель росло. Такие переводы увеличивали власть мусульманского духовенства, сосредотачивавшего в своих руках всё больше источников дохода и уменьшало потенциальные налоговые доходы.

Третий тип - амляк, земли государства, которые сдавались землепашцам на правах аренды. Владельцы этих земель платили все установленные налоги.

Комиссия М. Н. Николаева пришла к выводу, что «Все владельцы земельных имуществ, по силе такого общего начала, юридически всегда поставлены были в непосредственную зависимость по владению от власти государственной». Учитывая вышеприведенный вывод, а также тот факт, что власти края расценивали себя как правопреемниками ханской власти, администрация Туркестана сочла себя в полном праве управлять землевладением в новых землях.

Однако характер дальнейших преобразований вызывал в правительственных кругах разногласия. К. П. фон Кауфман стоял на двух принципах: земля должны быть в государственной собственности, а характер пользования - общинным или хотя бы подворным. По его мнению, такая система отвечала интересам России и была в согласии с шариатом и адатом. Центральные министерства, впрочем, были не согласны с такой позицией. Либеральные круги считали, что нужно продвигать «частную собственность» как будущую основу и фундамент «прогрессивного» Туркестана. Несмотря на эти разногласия, на начальном этапе преобразования проводились в рамках концепции Кауфмана, хотя на законодательном уровня этот вопрос не был решен вплоть до принятия «Положения об управлении Туркестанским краем» 1886 г.

Сложившаяся ситуация, когда огромные комплексы земель сосредотачивались в руках религиозных лиц или милькдаров и не подлежали налогообложению крайне губительно сказывалась на жизни дехкан (общее наименование крестьян-землепашцев) и ставило их в зависимое положение в т. ч. и от мусульманских священнослужителей.

Преобразования начались с 1867 г. К. П. фон Кауфман издает распоряжение, по которому за всеми арендаторами мильковых земель закреплялось право пожизненного и потомственного владения. Данный шаг, естественно, привлек население Туркестана на некоторое время на сторону новой администрации. Такая политика, была выгодна с нескольких сторон: вводилось большое количество налогооблагаемой земли; это увеличивало число довольных дехкан.

Комплекс вакуфных земель, как уже было отмечено, до прихода российских властей рос достаточно стабильно. Мусульманское духовенство, как известно, в силу своей консервативности и главенствующего положения (которое оно не хотело терять), в частности, в Туркестане, были в известной степени, настроены против российской власти. Несмотря на принятый курс религиозной политики, основанном на «невмешательстве» в религиозные дела, администрация Туркестана не могла не вмешиваться в вопрос влияния духовенства на умы населения.

Как видится, во многом, именно крупное вакуфное землевладение, которое подкрепляло влияние духовенства, вынудило власти пойти на расформирование этих комплексов земель. Очевидно, что администрация Туркестана преследовала не только экономические цели, но и политические. Кауфман потребовал от держателей мильковых и вакуфных земель предоставить документы, подтверждающие право владения ими. В 1873 г. была проведена экспертиза земельных актов. «Из 9203 десятин вакуфных и мильковых земель комиссия признала только 587 десятин вакуфных и 1210 десятин мильковых».

Впрочем, такие резкие изменения в землепользовании были восприняты в центральных ведомствах как «вредные и опасные». Впрочем, в конечном итоге большая часть проведенных мероприятий была сохранена, хотя и названа другими именами.

Вакуфные землевладения были всё же сохранены, но в сильно урезанном виде. Владельцам этих земель было предложено до 1 июня 1887 г. предоставить документы, подтверждающие права на них. Признавались лишь те бумаги, где стояла печать хана или эмира.

В какой-то момент, мусульманское духовенства Туркестана, действительно оказалось перед угрозой потерять большую часть своих доходов, т. к. большинство документов оказалось недействительными. Однако позже, преследуя различные выгоды, власти решили, что некоторую част вакуфов необходимо оставить. К тому же, кроме земельных участков, например, медресе имели городские вакуфы: лавки, караван-сараи, мельницы, бани и т. п. По данным 1894 г., всем медресе Туркестана принадлежало 2208 лавок.

По мнению П. П. Литвинова, российские власти сохранили вакуфное землевладение, т. к. была осознано основополагающая роль вакуфных доходов в роли обеспечения институтов образования и религиозной инфраструктуры. П.П. Литвинов считает, что, конфисковав вакуфы, государство не могло бы обеспечить даже половины потребностей медресе, мектебов, мечетей и духовенства даже в их дореформенном варианте.

Мусульманское духовенство и ханская власть всегда «шли бок о бок», поддерживая друг друга: религиозные деятели постоянно напоминали о легитимности власти, а хан, в свою очередь всячески поддерживал влияние духовенства на умы населения.

С приходом новой власти, такая связка исчезла. Более того, видя сложившуюся ситуация, администрация Туркестана пришла к мысли, что необходимо даже, в некотором смысле изолировать духовенство от власти.

Несмотря на официальные заверения о невмешательстве, власти активно вмешивались в дела, которые, по их мнению, могли навредить государственным интересам. Например, была упразднена высшая мусульманская судебная должность «кази-калян», а так же раисов наблюдавших за исполнением правил шариата (по «Положению 1867 г. об управлении Туркестанским краем»), также был отменен закят. Таким образом, складывалась следующая ситуация: исламские институты игнорировались как политическая сила, но за ними устанавливался государственный контроль; в религиозную жизнь простого населения государство не вмешивалось. Более того, достаточно частыми были примеры верной службы туземцев (очевидно лояльных власти из-за устраивающего их положения), которая в свою очередь достаточно часто награждалась. Сохранилась масса документов, свидетельствующих о таких награждениях.

К приходу России в государствах Центральной Азии существовала сеть религиозных образовательных учреждений. Данная традиционная система исламского образования состояла из двух ступеней. Первая - мектеб. Это школа начального образования, которая обычно открывалась при мечети. В нем ученики обычно получали стандартный курс: арабский алфавит, чтение и выучивание наизусть Хафтияка, содержащего выдержки из Корана и основные молитвы. Существовали и более низшие учебные заведения - кара-хана и даляиль-хана. Мектебов, впрочем, было гораздо больше. В предреволюционные годы в Туркестане насчитывалось около 7 тысяч подобных заведений. Несмотря на такую распространенность и вовлеченность больших масс населения в процессе обучения, уровень безграмотности был высоким. Люди выходили по сути лишь выучив пару молитв (конечно, были исключения).

Вторая ступень - медресе. Чаще всего они позиционировались как образовательные учреждения среднего и высшего характера. В отличии от мектебов медресе практически полностью содержались на средства с доходов от вакуфов. В учебную программу медресе входило изучение арабской грамматики, богословско-юридической литературы, а также книги по метафизике, космографии, астрологии, географии, истории, медицине и математике. Курс обучения длился от 8 до 20 лет. По окончанию студенты могли стать имамами или продолжить обучение в Египте, Порте или Индии.

Через вышеуказанную систему образования духовенство с легкостью распространяло идеи борьбы с неверными, непринятия российских властей и др. форм светского образования в Центральной Азии не существовало, и это крайне затрудняло интеграцию Туркестана в общеимперскую образовательную сеть. Было очевидно, что необходимо внедрение светских начал.

Мектебы было решено никоим образом не трогать, т. к. это было бы воспринято намного болезненнее всеми слоями населения. Медресе же стали адекватной целью для изменений. Предполагалось, что студенты медресе быстрее смогут приспособиться к внедрению некоторых изменений, а выпускники смогут привить их в мектебах уже используя традиционные инструменты.

Первоначально было решено внедрить изучение русского языка. К. П. фон Кауфман полагал, что это позволит достучаться до студентов и ограничить влияние духовенства в восприятии русской культуры в целом. Также были осуществлены попытки ввести изучение русской истории.

Нововведения саботировались на местах. Разочаровавшись в своих начинаниях и усилиях, К. П. фон Кауфман констатировал в 1882 г., что медресе в Туркестане являются основными «рассадниками мусульманского фанатизма». Однако, всё же некоторые студенты проявляли интерес к русскому языку, хотя эта тенденция не носила постоянного характера, а их цели, порой были узко корыстные. Позже М. Г. Черняев вновь попытался «организовать наступление», но, как и его предшественник, ничего не добился. Вплоть до Андижанского восстания данная тема не затрагивалась властями.

Существовали проекты создания учебных заведений, которые бы существовали вне традиционной системы, т. к. в срочном порядке необходимо было организовать обучение русскоговорящих детей. В 1870 - 1873 гг. в Ташкенте работала комиссия, целью которой была выработка мер по созданию сети неконфессиональных учебных заведений в Туркестане. В таких заведениях могли открываться классы для туземного населения, при этом, неконфессиональный характер, на котором настаивали власти, позволял детям родителей мусульман не изучать закон Божий, преподающийся по программе. Проект предусматривал создание гимназий, уездных народных школ, начальных школ для казахов. В 1875 г. он был утвержден, но вводился постепенно.

В 1884 г. была открыта первая русско-туземная школа. К 1896 г. их число в Туркестане доходило до 28, к 1911 г. - до 89. Русско-туземные школы предназначались только для коренных жителей края и включали в себя программы мектебов, но на кириллической основе. Считалось, что через такие школы туземное население сможет приобщиться к российской культуре. Но эти ожидания не оправдались. М. М. Вирский писал6 «Ни одна из русско- туземных… школ… не выпустила из своих стен ни одного туземца, умеющего правильно читать, не говоря - писать по-русски».

В Туркестанском крае было множество мусульманских культовых сооружений. В начале XX в. функционировало 12733 мечети, в т. ч. 1503 соборных. Естественно, многие из них постепенно приходили в негодность и рушились, порой погребая под собой прихожан. С приходом новой власти, духовенство начало ловко использовать подобные случаи с целью обвинить «неправедную, неверную власть» во всех бедах.

Оставлять подобное на самотек, Туркестанская администрация совершенно не могла, т. к. крушение мечетей было частым явлением: многие из них не ремонтировались из-за нехватки средств, а другие стояли в сейсмоопасных зонах или изначально были заложены неподобающим образом. Однако, стремление пресечь крушение мечетей входило в конфликт с общей политикой невмешательства. Администрация, впрочем, посчитала, что бездействие лишь усилит негатив со стороны туземцев. К тому же, многие объекты представляли научный интерес для стремительно развивающегося российского востоковедения.

Строительство мечетей, а также мазаров не запрещалось, но требовалось подтверждение сейсмобезопасности района и соблюдение технических стандартов. Более того, выделялись средства для починки культовых сооружений, т. к. это всё же было в интересах властей.

Российское правительство с самого начала завоевания края рекомендовало бережно относиться к предметам исламской старины; категорически воспрещалось проявлять какую бы то ни было деструктивную деятельность в отношении мазаров.

Проанализировав основные действия властей в социально-экономической сфере жизни края, можно прийти к выводу, что религиозный фактор во много стал определяющим в векторе действий, хотя, естественно, невозможно свести всё только к нему одному. К тому же, помимо других факторов, некоторые действия властей, связанные, в частности, с религиозной жизнью туземцев, были инициированы вне зависимости от мусульманского фактора как такового.

Глава 2. Влияние идей пантюркизма, панисламизма и джадидизма на население Туркестана

туркестанский религиозный пантюркизм панисламизм

Различные изменения во всех сферах жизни на рубеже XIX - XX вв. затронули и Центрально-азиатские земли России. Возрастало напряжение среди людских масс, что часто выливалось в протесты, манифестации и даже восстания. Помимо социальных и политических противоречий, которые являлись причинами недовольств, несомненно, существовала идеологическая подоплека, которая, впрочем, часто являлась, если не первопричиной, но мощным фактором. Перед российской властью встали новые проблемы, а именно, распространение в среде туркестанского населения идей джадидизма, пантюркизма и панисламизма, проникавших в Центральную Азию в конце XIX в. Необходимо выявить, каким образом влияние данных идей могло повлиять на политику властей Туркестанского генерал-губернаторства.

Панисламизм - возникшая в последней четверти XIX в. религиозно-политическая идеология, в основе которой лежат представления о том, что ислам необходимо использовать для формирования наднациональной и надклассовой общности под главенством халифа. Доктрина панисламизма была выдвинута в начале 70-х годов XIX века турецким ученым Намык Кемалем в целях единения мусульман перед лицом колониальной опасности. Однако, следует особо подчеркнуть, что панисламизм был наднациональной идеологией, проявившейся как реакция на кризис Османской империи. Национальные меньшинства начинали обособляться, а в некоторых случаях высказываться за независимость. Прежние методы подавления подобных восстаний силой были теперь малоэффективны еще и в силу общегосударственного ослабления. Данная идеологическая система должна была вновь придать единство хотя бы мусульманским землям Порты. В последствии, были развиты тезисы о необходимости сплочения ради сохранения общей независимости. Именно приспособление панисламизма к антиколониальной борьбе, как видится, способствовало его распространению в Центральной Азии, где ортодоксальное духовенство с легкостью его усвоило.

Идея духовного единства могла свободно эксплуатироваться различными политическими партиями, стихийно возникающими уже после 1905 г., а также близкими, по своему характеру течениями, например, джадидизмом, речь о котором пойдет чуть позже.

В сущности, идея объединенного по религиозному признаку государства не была нова, но она не получала широкой поддержи раньше, так как нужных условий для этого не существовало. Первоначально, младотурки активно эксплуатировали панисламизм как последнюю попытку восстановить величие Османской империи. Химерические идеи не были редкостью для той революционной среды Порты. Впрочем, в дальнейшем, в Османской империи стали крепнуть идеи тюркизма, а в позже и пантюркизма, а идеи панисламизма стали отодвигаться на второй план. Правящие круги посчитали, что национальный признак позволит добиться большего в деле объединения страны.

Мусульманские страны не были изолированы друг от друга, и, естественно, идеи, возникшие в одной постепенно попадали в другие через различные каналы. Так произошло и с панисламизмом, который уже к концу XIX в. стал влиять на умы населения Центральной Азии. Специфика Туркестана состоит в том, что использовались эти идеи в основном ортодоксальным духовенством для усиления своих позиций. Они ратовали за объединение всех правоверных для борьбы с кафирами, в данном случае, с российскими властями. Хотя часто говорилось вообще о Западе, как о враге ислама.

Пантюркизм более сложное понятие, в отличие от вышеприведенного панисламизма. Дело в том, что пантюркизм выступал как концентрированное выражение более широкого и более расплывчатого пантуранизма. Пантюркизм выступает за объединение всех тюркских народов под предводительством Турции, а также провозглашает превосходство тюркоязычных народов над остальными.

Свои корни, данное течение в более общей форме, т. е. пантуранизме ведет из Крыма, где появлялись идеи выхода из-под российской власти и объединение с Оттоманской империей. Основоположниками патуранизма и распространителями его идей среди анатолийских турок были российские мусульмане.

Зачинателем пантуранизма в его более узкой форме, т. е. пантюкризма, считают татарского публициста Исмаила Гаспринского. Однако, обратившись к одной из его работ, например, «Русское мусульманство», можно заметить, что ни о каком национальном превосходстве этот публицист не говорит, напротив, он ратует за единение русских и тюрок на благо обеих сторон: «Рождаясь и живя в России, под охраной и покровительством общегосударственных законов, неся, наравне со всеми, общие обязанности и повинности, русские мусульмане исполняют свой долг как верноподданные граждане России. Но этого мало. Желательно, чтобы эта еще внешняя, официальная связь приобретала все более и более нравственный характер; чтобы она неустанно укреплялась и оживлялась сознанием не только ее политической необходимости, но и сознанием ее внутреннего исторического значения и полезности; желательно, чтобы русское мусульманство прониклось убеждением в том, что Провидение, соединив его судьбы с судьбами великой России, открыло пред ним удобные пути к цивилизации, образованности и прогрессу».

Шовинистические тенденции проявились уже позже, когда в Турции начали приобщать эту идею для своих собственных целей. Стоит отметить и то, что в начале, пантюркизм имел под собой достаточно большую исламскую основу, а национальный признак для объединения был не критичен, хотя и важен. Панисламские устремления находили поддержку и в остальном мусульманском мире. Эта идеология была более традиционной, тогда как пантюркизм в конце XIX века считался некоей идеологической новацией. Это вполне естественно, как полагает Зераванда, автор одной из важнейших работ по пантуранизму, так как религиозный момент еще преобладал в сознании мусульман. К тому же, в условиях неразвитого национального самосознания, «подойти к крестьянину, в котором еще не было развито национальное самосознание, с идеями чистого туранизма было бы очень трудно».

В основе пантюркизма Гаспринский видел единство культуры и языка. Мусульманское религиозное, культурное и нравственное начало он считал важнейшей, цементирующей субстанцией тюркской общности. Однако о самом тюркизме, как таковом он не говорил. Его волновал лишь вопрос дальнейшего прогресса и выхода российского мусульманства в лице тюркских народов из состояния застоя через объединение и реформу образования и просвещения в целом.

Идеи пантюркизма в его радикальной и умеренной форме достаточно широко распространялись в Центральной Азии. В первую очередь через связи с Османской империей и через различных татарских просветителей. Пантюркизм вкупе с панисламизмом выступали как фактор объединения с оттенком противостояния. В данном случае - русским властям.

Т. к. вопрос мусульманского образования для вышеуказанного И. Гаспринского был чрезвычайно важным элементом его программы объединения и модернизации тюркско-исламского мира, он уделил ему особое внимание. Им был разработан «новый метод» образования («usul-i ceded», в русской транскрипции: усул-и-джадид). Именно последнее слово дало название этим «новометодным» школам, и всему движению в целом: джадидизм и джадиды. В основе этого «нового» метода лежало осмысленное усвоение учебного материала, вместо механического заучивания, столько широко использовавшегося, например, в мектебах, использование родных языков для обучения (наряду с изучением иностранных). Начавшись как реформа традиционного исламского образования, джадидизм перерос в широкое движение исламских интеллектуалов, преимущественно представителей тюркских народов Российской империи за модернизацию традиционных мусульманских социумов и активизацию роли мусульман в общественно-политической жизни России.

Таким образом, джадидизм на начальном этапе своего развития по сути своей являлся скорее не отдельным течением или идеологией, а как раз-таки лишь методом просвещения тюркских народов для достижения целей пантюркизма, который в свою очередь содержит элементы панисламизма. Следовательно, названные идеологические системы необходимо рассматривать как тесно связанные между собой. В конечном итоге, они стали идейной основой различных политических, религиозных и социальных движений среди мусульманства России.

Естественно, ситуация в Центральной Азии имели свою специфику и в этом случае (что уже неоднократно указывалось). Панисламизм и пантюркизм нашли поддержку среди населения Центральной Азии. Однако в Центральной Азии джадидизм стал расти и шириться уже не как просто метод, но как отдельное буржуазно-либеральное движение всего Туркестанского генерал-губернаторства, а также Хивы и Бухары. В среде джадидов была часть духовенства, местная интеллигенция, торгово-промышленная буржуазия. Они требовали реформ в исламе, требовали реорганизации школ для обучения по «новому» методу (т.е. введение в мусульманскую школу светских общеобразовательных предметов - географии, естествознания, русского языка и пр.), а также требовали упразднить некоторые обязательные в исламе обряды. Радикально настроенные круги, подвергшиеся османскому влиянию и усвоившие идеи пантюркизма в их радикальной форме, ратовали за отделение от России и образование суверенного тюркского государства.

Джадидизм в Центральной Азии прошел в своем развитии несколько этапов. Первоначально, сторонники движения выступали лишь за культурные изменения. Самыми известными джадидами конца XIX в. были Махмуд-ходжа Бехбуди (1874-1919) и Мунаввар-кари Абдурашидханов (1878-1931). Оба были выходцами из аристократических семей. Имели достаточно хорошее образование. Махмуд-ходжа, например, объехал мусульманские центры образования того времени. Оба, что вполне естественно, были сторонниками изменений и модернизации в центральноазиатском обществе. Они критиковали не только официальные власти, но и традиционную элиту за бездействие и косность в сфере просвещения.

Постепенно, от пропаганды культурных изменений джадиды переходили к политическим требованиям. С этим этапом связано имя Убайдуллы Ходжаева (1886-1942). В 1914 г. он был избран членом Ташкентской городской думы, где он смог проявить свой ораторский талант. Он осуждал ограничения прав коренного населения, взятничество и пр., но при этом заявлял о своей лояльности. В общем и целом, в этот период, требования джадидов были связаны с политическими реформами, которые позволили бы в полной мере претворить в жизнь основные задачи и цели джадидизма.

В условиях становления джадидизма как реальной политической силы, которая могла бы модернизировать ислам для условий того времени и сделать его соперником имперской идеологии как транслятора всех важнейших идей и носительницей просвещения на независимой основе, российские власти стали уделять этому вопросу больше внимания. Однако говорить о какой-то коренной переориентации курса властей говорить не приходится хотя бы потому что многие проблемы, на которые сетовали джадиды в начале XX в., к 1917 г. по большей части не были решены, хотя некоторые шаги всё же предпринимались.

Такое обилие консолидирующих идей, появившихся относительно одновременно стало проблемой для администрации края. Хотя большая часть приверженцев джадидизма или пантюркизма придерживались умеренных позиций, среди них неизбежно появлялись группы людей с радикальными взглядами: от радикально теократических до либерально-буржуазных (с претензиями на отделение края и полную независимость).

Стоит отдельно отметить, что первоначально, последователи джадидизма не были ориентированы на Турцию. Сами же их взгляды были вполне выгодны властям: развитие образования, позволило бы создать слой образованного чиновничества низшего и среднего звена из местных жителей. Это бы увеличило производительность всего бюрократического аппарата, а также доверие жителей Туркестана к власти.

Идеи панисламизма и пантюркизма, однако, составляли ядро джадидизма. Эмиссары Турции периода «зулюм» часто посещали земли Центральной Азии. Постепенно джадиды Туркестана начали всё более обращать свои взоры на Османскую империю. После 1905 г. джадидизм уже не мог соотноситься с общим правительственным курсом. Ослабление власти было подмечено интеллектуальной средой, что вызывало порой открытое сотрудничество с османскими эмиссарами. Идея объединения мусульманского мира так или иначе привлекала многих. Однако, умеренная часть последователей джадидизма открыто на конфликт не шла, а напротив, выказывала лояльность. Когда же они подвергались нападкам кадимистов или других традиционалистов, то не считали зазорным прибегнуть к покровительству властей. В целом, ситуация была неудобная со всех сторон: ни кадимисты в лице традиционного духовенства, ни джадидисты и другие более радикальные элементы не могли составить опору для властей, в то время как население всё больше попадало под влияние выше обозначенных кругов.

Пойти на какие-либо репрессии было уже поздно, и власти это понимали, что можно подчерпнуть из переписки ведомств. Однако и как-либо не вмешиваться в стремительное развитие общественной жизни, угрожавшей потерей и так слабого влияния на население туркестанские генерал-губернаторы уже не могли.

Пантюркизм, панисламизм и джадидизм стали своеобразным отражением общероссийских и общемировых изменений в общественной, религиозной и политической сферах жизни мирового «общества», в т. ч. азиатского (т. н. «пробуждение Азии»). Вполне естественно, что мусульмане России, в частности, Туркестанского края, не могли оставаться в стороне от этих изменений, несмотря на традиционное мировоззрение. Как уже указывалось, духовенство края нашло в панисламизме и, частично в пантюркизме опору для антироссийской агитации. Нарождавшийся слой «коренной» интеллигенции обращался в идеям джадидизма, порой подвергая их творческой переработке. Эти движения во многом стали катализаторами дальнейшего развития процессов трансформации всех сфер жизни жителей края. Панисламизм, пантюркизм и джадидизм дополняли друг друга, и явились значительным фактором, влияющим на жизнь мусульман Центральной Азии начала XX в.

При рассмотрении остальных факторов политики властей Российской империи в Туркестанском края в условиях революционной напряженности, всегда необходимо помнить об идеологическом противоборстве, развернувшемся в это время.

Глава 3. Политика российский властей в Туркестанском генерал-губернаторстве в кон. XIX - нач. XX в. в контексте религиозного фактора

Меры, предпринятые властями в регионе чаще всего не приносили ожидаемого результата, однако пойти на какое-то сближение с духовенством или наоборот на агрессивную конфронтацию, управленцы края не могли. Отчасти в силу безынициативности, отчасти из-за боязни разрушить сложившуюся систему равновесия. Однако в административных кругах Туркестана всё чаще стали говорить об исламе как определяющем факторе. Знатоки жизни мусульман и ислама в целом, такие как, например, В. П. Наливкин или Н. П. Остроумов становятся непременными советниками в делах осуществления политики.

Несмотря на проявившиеся изъяны политики «невмешательства», как центральные, так и местные органы власти были заинтересованы в ее сохранении. М. Г. Черняев, впрочем, попытался предпринять некоторые изменения. Однако, видится, что списывать это на некую прогрессивность и дальновидность мышления вышеуказанного деятеля не стоит. Во-первых, известно, что М. Г. Черняев был извечным противником самого К. П. фон Кауфмана. Любое начинание «устроителя края» воспринималось им в штыки. Очевидно, это связано с амбициями Черняева, который видел именно себя на месте Кауфмана. Впрочем, суть остается прежней: став генерал-губернатором Туркестанского края в 1882, М. Г. Черняев попытался полностью переменить политику, в частности в отношении ислама. В религиозном факторе Черняев видел возможности для укрепления власти, считая, что сближение с духовенством позволит начать контролировать его. Но, как известно, такие резкие изменения не сочли нужными в центральных ведомствах и Черняева сместили.

Сменивший его Николай Оттонович фон Розенбах в 1884 г., уделял больше внимания благоустройству региона в целом, нежели религиозному вопросу. Можно обратиться к воспоминаниям Г. Федорова, начальника Канцелярии Туркестанского генерал-губернатора. «Тщательно роясь в своих воспоминаниях, я решительно не могу найти ничего, что могло бы характеризовать управление Розенбаха. Административная машина шла полным ходом, т. е. чиновники писали бесконечные бумаги, генерал-губернатор их своевременно и аккуратно подписывал».

С приходом А. Б. Вревского через в 1889 г., кризис стал шириться. Отношения с духовенством стали портиться после того как генерал-губернатор потребовал повсеместного произнесения «молитвы за царя» в 1892. Естественно, усилившаяся конфронтация подстегивала власти к увеличению «нажима». Со второй пол. 1880-х гг. национальные окраины стали подвергаться русификации, впрочем, в Туркестане такие меры применялись по большей части в образовании.

Летом 1892 г. во время эпидемии холеры в Ташкенте вспыхнуло восстание мусульман. Оно было подавлено, впрочем, местные управленцы, хотя и были крайне удивлены такой реакцией «замиренных» жителей, уроков не извлекли. Власти на данном этапе еще не видели надобности в изучении психологии мусульманина, его жизни и обычаев. Ташкентский холерный бунт был порождением непродуманных решений российской администрации, которая действовала по шаблону, выработанному в течение XVIII-XIX столетий в Центральной России. В случаях возникновения чумной или холерной эпидемии в России вводились карантинные меры: ограничивался въезд в места, порожденные эпидемией, а также выезд из этих мест. Так же поступили власти в Ташкенте, и это ограничение в передвижении горожан и жителей других населенных пунктов вызвало недовольство мусульман. Для захоронения умерших от эпидемического заболевания в России отводилось специальное кладбище, что и было сделано в 1892 г. в Ташкенте. Но в данном случае, у властей не оставалось другого выхода: они были застигнуты врасплох, но ситуация не терпела промедления: жители хоронили умерших прямо во дворах.

В мае 1898 г. произошло Андижанское восстание, которое стало следствием непоследовательной политики российских властей в Туркестанском крае. Причины данного восстания были экономическими и социальными, но, в то же время, и религиозными.

Вдохновителем и организатором мятежа в Андижане был некто Мухаммед-Али (Мадали-хальфа, Мадали-ишан) по прозвищу Дукчи-ишан, родившийся в 1856 г. в Кокандском ханстве. По словам М. А. Терентьева, Дукчи-ишан происходил из бедной семьи и никакого образования не получил - читать, писать не умел. В 1874 г. в возрасте 18 лет он стал последователем ишана Султанхана, видного суфия, жившего в кишлаке близ Андижана. Мухаммед-Али перенимал от своего учителя исламскую премудрость и одновременно работал на него, отрабатывая стол и кров. Он и его соратники обосновались в кишлаке Минг-тюбе, находящегося неподалеку от города Андижан (Ферганская область). Планы руководителей восстания были достаточно просты и прозаичны. Предполагалось ночью напасть на солдатские казармы одновременно в нескольких городах - в Маргилане, Оше и Андижане, затем захватить эти города и восстановить Кокандское ханство. А ханом провозгласить четырнадцатилетнего племянника ишана. Считалось, что дальше все будет просто: народ поддержит восставших, поднимется, захватит Самарканд и Ташкент и выгонит русских из Туркестана.

Дукчи-ишан сумел привлечь на свою сторону около 2 тысяч человек. Уже 17 мая вся эта масса собралась в Минг-тюбе и его окрестностях, и направилась к Андижану. Повстанцы неожиданно напали на казармы и убили 22 солдат, но были рассеяны вскоре после первых огнестрельных залпов. Дукчи-ишана схватили через день, 19 мая 1898 г.; одного за другим арестовали его ближайших соратников, из двух тысяч участников мятежа было арестовано 777 человек. Весть о провале предприятия ишана очень быстро разнеслась по округе и остановила тех, кто еще только готовился совершить нападения на русских.

На допросе Дукчи-ишан назвал причины своего выступления: после завоевания края русскими началась порча нравов; новые власти не заботились о поддержании нравственности и семейных начал; произошло отступление от норм шариата; русская власть хотя и обращалась с народом мягко, но запрещала паломничество; власть отменила закят; власть отменила вакуфные законы.

Генерал М.А. Терентьев, авторитетный автор, прослуживший в Туркестане сорок лет, видел причины в ослаблении роли военных в управлении краем; недостаточность контроля над деятельностью мусульманского клира; недостаточное внимание к тому, кого выбирают в старшины и казии местные жители; плохое знание русскими властями местных обычаев и языков.

Российские власти глубоко задумались над религиозно-политической ситуацией, сложившейся в Туркестане. С. М. Духовскому было поручено разработать программу преобразования в части управления духовными делами мусульман края.

Уже к 1899 г. С. М. Духовский издал доклад «Ислам в Туркестане», в котором, в действительности была разработана программа действий. В частности, были сформулированы новые принципы конфессиональной политики в регионе: 1) устранение зависимости местного духовенства от заграничных и российских очагов ислама; 2) ослабление влияния суфизма на духовную жизнь туркестанских мусульман; 3) устранение возможности использования вакуфных средств для антиправительственной пропаганды; 4) внедрение европейского начала в программы мусульманских школ.

С. М. Духовский предлагал, подобно М. Г. Черняеву, создать отдельный Туркестанский муфтият, однако, власти, как и раньше, опасались, что он станет центром антироссийской пропаганды.

Такова традиционная точка зрения. Однако Ш. Б. Мухаммедов на основе мемуарных материалов Г. Федорова приводит иную точку зрения. По словам Федорова: «Духовской был человек не глупый и, быть может, в своё время очень полезный, но когда он был назначен в Туркестан, то это была уже развалина и в умственном, и физическом отношениях. Непонятно, как могли назначить такую руину начальником огромного края, к которому только что присоединили ещё две области. Он не был способен ни к какому труду и, свалив все бремя управления на вновь назначенного на только что учрежденную должность помощника генерал-губернатора генерала Иванова, сам буквально ничего не делал, или разъезжал с большой помпой по краю, или проживал в Петербурге, куда неоднократно выезжал, будто бы по делам службы». Исходя из этих данных, а также информации о том, что Наливкин и Иванов были еще при предыдущем генерал-губернаторе влиятельными лицами в деле разработки курса взаимоотношений с мусульманским населением, можно констатировать, что С. М. Духовской едва ли принимал участие в создании проекта реформ. Впрочем, следует уходить от заманчивых выводов о роли В. П. Наливкина. Следует помнить, что как раз-таки этот востоковед был одним из самых рьяных противников жестких мер в отношении ислама. Напротив, он ратовал за увеличение штата ученых для исследования жизни туземного населения, настаивал на курсе политики, направленном на взаимопонимание сторон. В этом же проекте, мы видим множество элементов «закручивания гаек». В целом, сложилась противоречивая ситуация. Видится, что действительно справедливым будет мнение: данный проект готовился не одним лицом и стал результатом творческой деятельности нескольких личностей.

На этот раз, власти извлекли нужный урок. Было создано Духовное управление мусульман края. Началась активная издательская работа; востоковеды проводили множество исследований. Однако в целом курс не менялся, а генерал-губернаторы выступали в роли «пожарных»: они не стремились работать на опережение.

Однако работа по исследованию настроений населения не прекращалась. В 1909 г. Канцелярия Туркестанского генерал-губернатора, которую возглавлял В. А. Мустафин, разрабатывает вопросник для военных губернаторов областей. В данной инструкции был поставлен ряд вопросов, связанных с настроением проживающего там местного населения. Составленная Канцелярией инструкция состояла из следующих вопросов:

«1. К какому племени принадлежит население данного района или округа, его численный состав по племенам, образ жизни (Главное занятие и степень экономического благосостояния населения).

Духовное развитие населения. Число мектебов и медресе. Где получили образование мударисы и заведующие мектебами. Комплект учащихся с разделением на местных и пришлых. Учебные книги. Вакуфы и доходность их.

Ишаны, дервиши, маддахи. Районы деятельности ишанов, число их муридов в разных местностях. В чем выражается влияние ишанов. Места их путешествий.

Число мечетей и мазаров.

Поскольку население сохранило память о своей независимости, не замечается ли сочувственное воспоминание об утраченных днях самостоятельности, например, в частных разговорах, в местных преданиях и различных песнях, которые возможно распевают и рассказывают туземные певцы и рассказчики на базарах и площадях, в тени водоёмов медресе и мечетей, и, наконец, просто в кишлаках и аулах.

Степень влияния на население местного духовенства и в чем это влияние выражается.

Появляются ли среди населения, откуда-либо со стороны или из заграницы светские и духовные лица, а также рассказчики, дервиши, фокусники и юродивые. Какова была их цель появления среди местного населения.

Не появляются ли среди населения пришельцы из других местностей края или выходцы из Турции, Персии или Кавказа, заражённые революционными идеями.

Не появляются ли среди местного населения татары-миссионеры, в частности последователи «Ваисова божьего полка», основой учения которого является непризнание земных властей и отрицание необходимости уплаты податей.

Существуют ли в данной местности «новометодные» школы».

Как видно из вопросов инструкции, краевую администрацию волновали изменения в настроениях местного населения, и главную роль в этом играл исламский фактор. Военным губернаторам областей и Главному инспектору учебных заведений края предписывалось ежегодно представлять отчёты по составленным вопросам в Канцелярию Туркестанского генерал-губернатора. Инструкция и отчёты имели гриф «Совершенно секретно».

В феврале 1909 г. военный губернатор Ферганской области генерал-майор Сусанин, размышляя по поводу настроения местного населения, писал: «До сих пор целые огромные области духовной жизни народной остаются без всякого наблюдения с нашей стороны; что делается в многочисленных мадрасах, какая именно происходит эволюция в верованиях и взглядах народных и как она отражается в мусульманской обширной литературе, произведения которой составляют оживлённый предмет торговли на базарах - обо всем этом мы осведомлены очень мало, и не будем иметь этой осведомленности, покуда не будет создана надлежащая в достижении этой цели организация». Впрочем, такую организацию до 1917 г. так и не создали.

Приведенный пример того, что в начале ХХ в. царская администрация пытается использовать метод устного опроса общественного мнения местного населения для выработки новой политики в отношении ислама, в целом говорит о том, что старая политика, проводившаяся с момента завоевания Российской империей Средней Азии, себя уже не оправдывала. Однако это не говорит о том, что была выработана концепция дальнейших преобразований.

Окраины России, в частности Туркестанское генерал-губернаторство, часто становились местами ссылок «неблагонадежных элементов». Обосновываясь на новом месте революционно настроенные (чаще всего) люди, не изменяли своим представлениям и идеалам, а наоборот, стремились распространить их среди местного населения. Такая политика принудительных ссылок в отдаленные части страны, в конечном итоге привела к тому, что и в отдаленных уголках страны были распространены антигосударственные идеи.

Нарастание напряженности в стране, в т. ч. и по поводу вопроса о религиозной политике империи, заставило власть издать ряд указов, обещающих расширить политику веротерпимости (манифест 26 февраля 1903 г. и указ 12 декабря 1904 г.). Позже, 17 апреля 1905 г. был издан указ, в котором был сделан и обещан в будущем ряд серьезных уступок неправославным, особенно мусульманским, подданным империи.

Этими уступками власть надеялась усмирить народное недовольство, которое к 1905 г. вылилось в повсеместное революционное движение. Изданный 17 октября 1905 г. манифест о гражданских свободах, наконец, полностью «раззадорил» людей. Ожидания людей, чаще всего были завышенными и не совпадали со сложившейся реальностью. Страна была в повсеместном неподчинении. Не осталось в стороне и Туркестанское генерал-губернаторство. В городах проходили митинги и манифестации, которые порой разгоняли силой, что в свою очередь, лишь усиливало стремления людей бороться с властью. Впрочем, конечно же, учитывая сам противоречивый и дискуссионный характер ПРР, нельзя говорить о какой-то схожей направленности требований по всей России.

С 1905 г., в связи с чрезвычайно активной общественной жизнью стали проводиться Всероссийские съезды мусульман. В августе 1905 г. в Нижнем Новгороде состоялся I Всероссийский съезд мусульман, на котором присутствовали 120 представителей Туркестана и Кавказа. На нем был образован Всероссийский Союз Мусульман. На II съезде, проходившем в Петербурге в январе 1906 г. делегаты выразили протест отказа мусульманам в праве на проведение собраний и съездов. В августе 1906 г. на III съезде была выработана программа, близкая по содержанию к идеям кадетской партии. В ней выразились требования о равенстве всех российских граждан вне зависимости от пола, вероисповедания, расы и национальности.

Несомненно, после 1905 г. нерешенные проблемы края стали лишь усугубляться, а религиозный фактор крепнуть: помимо традиционных кругов в лице духовенства, подключились и вышеупомянутые джадиды, а также деятели из, например, Турции. Если ранее, многих устраивало такое положение дел, то теперь невмешательство создавало ситуацию сдерживания развития.

Сама же политика властей в крае стала теперь более «зависима» от религиозного фактора; приходилось всё чаще оглядываться на мусульманское мировоззрение культуру как на обязательную и составляющую часть жизни жителей Туркестана. Теперь власти не считали, что ислам «отомрет сам собою». Однако выработка нового курса значительно затянулась. Возможно, связано это с известной чехардой генерал-губернаторов края в начале XX в., а также с тем, что у властей было достаточно проблем и в других регионах. Такое промедление вызывало снижение авторитета власти. Всё чаще стали происходить случаи неподчинения (на бытовом и административном уровне) местных жителей власти.

Непонимание между властями и жителями, несмотря на осознание необходимости изменений, оставалось, как и прежде. Практически все генерал-губернаторы, сменившие С. М. Духовского не считали возможным начинать серьезные преобразования именно в этот момент. Но, как уже, было сказано, сам религиозный фактор постоянно фигурирует в различных докладах и циркулярах.

По мнению многих исследователей, затянувшаяся Первая мировая война принесла России мало побед и значительно больше поражений, она истощила ее не очень сильную экономику и ограниченные финансовые ресурсы. К 1916 г. военные тяготы ощущались повсеместно, в том числе и в Туркестанском генерал-губернаторстве. Было понятно, что вскоре должен наступить переломный момент, правда не было ясно, в чью пользу.

В 1916 г. в центрально-азиатских владениях России началось восстание, причиной которого послужил указ о принудительном привлечении на тыловые работы в прифронтовых районах мужского инородческого населения в возрасте от 19 до 43 лет включительно. Восстание началось 4 июля 1916 г. в Ходженте, расположенном в Самаркандской области. Антиправительственные выступления быстро охватили огромную территорию - от Амударьи до Урала с многонациональным, преимущественно мусульманским населением примерно в 10 млн. человек. Уже в июле 1916 г. произошло 25 выступлений в Самаркандской области, 20 и 86 в Сырдарьинской и Ферганской областях соответственно. Формы их были различны - от массового ухода с предприятий и бегства в степи, горы и за границу до вооруженных нападений на чиновников, войска и полицию. Во время восстания активизировались местные духовные лидеры (ишаны), что способствовало приданию восстанию религиозного оттенка в умах населения. Такое развитие событий вполне естественно для этого региона, где традиционные силы ислама никогда не ослабевали. Духовенство в любой момент было готово обвинить российские власти в том или ином грехе против мусульман и ислама, придав восстанию религиозный оттенок. Однако, справедливости ради, стоит сказать, что некоторые из них были приверженцами официальных властей.

В конце июля 1916 г. генерал-губернатором Туркестанского края назначили Алексея Николаевича Куропаткина, на которого возлагали большие надежды как на знатока Азии. К началу нового 1917 г. восстание было подавлено почти повсеместно, что позволило А.Н. Куропаткину проанализировать причины данного восстания. Императору были отправлены два достаточно пространных доклада. Причины, по мнению А.Н. Куропаткина, были следующие: 1) Непоследовательная политика властей и её нетвердость в крае; 2) частая смена личного состава высшей краевой власти, кадры который чаще всего были при этом не знакомы со спецификой региона; 3) малое материальное обеспечение личного состава должностных лиц, которые призваны управлять туземным населением; 4) усиленное отчуждение киргизских земель под русские селения без соблюдения во многих случаях интересов населения. Видится, что Куропаткин считал, что не указ императора о мобилизации населения на фронтовые работы стал главное причиной, но лишь послужил катализатором, истинные же причины, по его мнению лежали гораздо глубже и названы выше. Некоторые исследователи, всё же подчеркивают, что данный указ сыграл свою важную роль и сам по себе. Известно, что условия указа были приемлемыми. Однако, в этом случае, не налаженные отношения власти с мусульманским духовенством сыграли свою роковую роль. Стали распространяться слухи, что людей по пути будут крестить, а домой вернуть будет нельзя и т. п. Такие слухи пытались опровергнуть, например, лица духовного звания, у которых были тесные взаимоотношения с российской властью. Очевидно, что эта проблема не была бы настолько острой, если бы власти относились к религиозный фактору с большим вниманием.

Н. П. Остроумов в 1917 подводя итоги Российского правления в Туркестане, называет ряд причин провала имперской политики. «Покровительствуемые Кауфманом русские ученые занимались изучением внешней природы Туркестана, но на духовный склад туземного населения, на его психологию не обращали внимания... Многие администраторы в Туркестане даже ни считали нужным придавать Корану, Шариату и мусульманской школе значение в культурной жизни туземного населения...». По мнению Остроумова, Кауфман ошибался, не придавая большого значения мусульманской культуре, и потому игнорировал ее, тогда как через 50 лет русского правления в Туркестане, «мы не увидим ни ослабления в крае мусульманской культуры, ни сближения туземцев Туркестана с Россией».

Важно отметить что, несмотря на имеющиеся данные, на сегодняшний день не видится возможным оценить действия российских властей однозначно. С точки зрения простого обывателя, во многих (но далеко не во всех) случаях такой подход властей был приемлем, и даже в чем-то выгоден. Представленная «свобода» была с точки зрения светского гуманизма была благом для туземцев. Однако, если вспомнить изначальные цели всего курса политики, и посмотреть на результаты, то можно с уверенностью говорить о неэффективности предпринимаемых мер.

Заключение

В ходе работы было установлено, что религиозный фактор являлся одним из ключевых в политике российских властей в Туркестанском генерал-губернаторстве. Он пронизывал практически все сферы жизни туземного населения, и поэтому имел значительное влияние на действия местной администрации.

Учитывая выводы работы, можно констатировать, что во многих случаях власти руководствовались в своих действиях с оглядкой на долголетнюю историю ислама в регионе. Однако, было бы голословным утверждать, что данный фактор являлся единственным - вне всякого сомнения, в регионе присутствовали и другие определяющие характер действий причины. Но именно сложившееся пренебрежение к огромному влиянию мусульманства как образу всей жизни туземного населения края (или порой даже неосознанность такого положения дел) свела на нет все результаты проводимой политики.

Сам по себе религиозный фактор не является чем-то односложным. Напротив, это полихарактерное явление, состоящее из множества слоев: от определяющих жизнь населения догматов, до развивающихся на этих началах специфических течений, имеющих светскую направленность. Поэтому, говоря о религиозном факторе, необходимо понимать, что он включает в себя множество явлений.

Задачи, поставленные в начале работы, были успешно решены, что в итоге позволило достигнуть поставленной цели. Однако, в ходе исследования было выявлено, что данная тематика крайне богата источниками, в т. ч. мало изученными. Это дает основание полагать, что необходимо продолжить работу в этом же русле, т. к. некоторые выводы в свете новых источников могут быть скорректированы, поэтому необходимо с осторожностью подходить к итогам исследования.

Список источников и литературы

.Временное Положение об управлении в Уральской, Тургайской, Акмолинской и Семипалатинской областях от 21 октября 1868 г.: в 3 т. Т. 1 // Материалы по истории политического строя Казахстана. Алма-Ата. 1960.

.Всеподданнейший доклад Туркестанского генерал-губернатора генерала от инфантерии Духовского «Ислам в Туркестане» // Мусульманская Средняя Азия. Традиционализм и ХХ век. М., 2004.

.Гаспринский И. Б. Русское мусульманство. - Симферополь, 1881.

.Доклад А. Н. Куропаткина 4 января 1917 года военному министру Д. С. Шуваеву // Восстание 1916 г. в Средней Азии и Казахстане: Сборник документов. - М., 1960.

.Кауфман К. П. Проект всеподданнейшего отчета генерал-адъютанта К.П. фон Кауфмана 1-го по гражданскому управлению и устройству в областях Туркестанского генерал-губернаторства. 7 ноября 1867 - 25 марта 1881 г. - СПб., 1885.

.Положение об управлении Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской областей от 25 марта 1891 г.: в 3 т. Т. 1 // Материалы по истории политического строя Казахстана. - Алма-Ата. 1960.

.Государственный архив Оренбургской области - ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 8101.

.ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 8224/2.

.ГАОО. Ф. 6. Оп. 10. Д. 8101. Л. 1-2об; 31-31об; 70; 196-198об; 833-833об.

Исследования.

1.Абдурагимов Г. А. Кавказская Албания-Лезгистан: история и современность. Спб., 1995. [Электронный ресурс] - URL: <#"justify">2.Абдурахимова Н., Рустамова Г. Колониальная система власти в Туркестане во 2-ой половине XIX - 1-ой четверти ХХ в. - Ташкент, 1999.

.Агаджанов С.Г., Трепавлов В.В. Национальные окраины Российской империи. - М., 1998.

.Арапов Д. Ю. Россия и Средняя Азия в XVIII- нач. XX вв. // Сборник Русского исторического общества. Т. 5 (153). - М, 2002.

.Арапов Д. Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII - начало XX в.). - М., 2004.

.Бартольд В. В. Культура мусульманства. - М., 1998.

.Бартольд В. В. Работы по истории ислама и Арабского халифата // Бартольд В. В. Сочинения. - М., 1966. Т. 6.

.Бартольд. В. В. История культурной жизни Туркестана // Бартольд В. В. Сочинения. - М., 1963. Т. 2. Ч. 1.

.Бенингсен А. Мусульмане в СССР. Париж, 1983.

.Гаспринский И. Б. Русское мусульманство. Симферополь, 1881.

.Глущенко Е. А. Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования. - М., 2010

.Зераванда. Турция и пантуранизм. - Ереван, 1991.

.Иванов П. П. Очерки по истории Средней Азии (XVI- середина XIX в.). - М., 1958.

.Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика) / Сост. Д. Ю. Арапов. - М., 2001.

.Ислам и мусульманская культура в Среднем Поволжье: история и современность. Очерки. - Казань, 2002. - С. 218. - [Электронный ресурс] - URL: #"justify">.Ланда Р. Г. Ислам в истории России. - М., 1995.

.Ланда Р. Г. Россия и мир российского ислама. Нижний Новгород, 2011.

18.Мухамедов Ш. Б. Исламский вопрос в Российском Туркестане. Была ли альтернатива политике игнорирования. [Электронный ресурс] - URL: <#"justify">24.Остроумов Н. П. Исламоведение. Введение в исламоведение. - Ташкент, 1914.

.Сальков В. П. Андижанское восстание 1898 г. - Казань, 1901.

.Халфин Н. А. Россия и ханства Средней Азии (первая половина XIX века). - М., 1974.

.Центральная Азия в составе Российской империи. - М., 2008.

28.Червонная С. А. Пантюркизм и панисламизм в российской истории // Отечественные записки. М., 2003. №3. [Электронный ресурс] - URL: (дата обращения: 23.05.2013).

Юлдашев А. Аграрные отношения в Туркестане (конец XIX - начало XX вв.). - Ташкент, 1969.

…мусульманская культура, оставаясь мусульманской, никогда не может, не только ассимилироваться, но даже вполне примириться со всем вообще укладом жизни европейских народов…

Наливкин В.П.,
(русский чиновник в Туркестане)

Туркестан в начале XX века представлял собой единственную классическую колонию Российской империи, плотно заселенную народами не российской культуры. В силу своей удаленности от центра и границ с другими государствами Туркестан в отличие от Степного края всегда находился под особым контролем российских властей. На это были свои причины.

В начале XX века, когда Российская империя достигла предела своего расширения, исчерпав свой мессианский порыв и проиграв войну с Японией, в вестернизированной среде российского чиновничества все больше росла тревога перед миллионами мусульман, не поддающихся модернизационной перековке и русскоязычной ассимиляции. Раздаются призывы прекратить дорогостоящую игру в «цивилизаторство» в колониальном Туркестане.

В статье «Несколько слов о завоевательной политике» (1906 г.) упоминавшийся ранее туркестанский чиновник Наливкин делает такой вывод: европейская цивилизация (здесь имелась в виду Россия – В.Б.) должна отступить, отказаться от своей мессианской идеологии, признать другие цивилизации равноправными себе, направить свою энергию на собственную внутреннюю трансформацию».

Во властных кругах все больше стал торжествовать прагматичный и колониальный подход, возникает устойчивое мнение превратить Туркестан в образцовую доходную колонию по типу европейских заморских колоний. К тому же в российском обществе из давно велись бесконечные дискуссии о «цене» империи, и особенно это касалось Туркестанского края. Например, министерство финансов вплоть до 1917 г. рассматривало Туркестанский регион как один из самых убыточных регионов империи. Общественное мнение самой России также было убеждено, что Туркестан – это колония, которая живет за счет метрополии, и место, где чиновники наиболее склонны к коррупции (Центральная Азия в составе Российской империи).

В то же время, по мнению местных туркестанских властей, Туркестанский край был не только убыточным, но и приносил прибыли в российский бюджет. В чем же дело? Дискуссия об убыточности или доходности края заключалась, собственно, в том, считать ли военные издержки, составлявшие от 2/3 до 3/4 расходов в Туркестане, местными или же сугубо имперскими расходами. В 1899 г. по распоряжению туркестанского генерал-губернатора была опубликована брошюра А. Стеткевича под названием «Убыточен ли Туркестан для России?». В ней автор убедительно доказывал, что за период 1869–1896 гг. за вычетом 174 миллионов военных расходов, оказывается, Туркестан принес России только 42 млн руб. дохода (Цит. по. Ананьич Б., Правилова Е.).

Вместе с тем Министерство финансов настойчиво требовало от местной администрации принятия мер, для повышения доходов в крае за счет увеличения налогообложения. Стремление заставить Туркестан, доставшийся такой высокой во всех отношениях ценой, нести финансовые тяготы вполне объяснялись тем, что представления о богатейшем природном и экономическом потенциале края никак не соответствовали скудным доходам, получаемым Государственным казначейством. А ведь, по мнению министра финансов России И.А. Вышнеградского, Туркестан, по аналогии с британской Индией, был «драгоценной жемчужиной в короне российского императора» (Цит. по. Ананьич Б., Правилова Е.).

Успехи промышленного освоения края, подтвержденные рядом всероссийских выставок, постепенно подталкивали российскую элиту и буржуазию к мысли, что «пора игры в цивилизаторство проходит, а на смену ей стремится здоровое имперское желание использовать колонию в своих экономических интересах. В повестку дня ставился «хлопковый вопрос» (Васильев Д.В.). Государство, решив превратить Туркестан в хлопковую базу Российской империи, всячески стимулировало хлопководство и насаждало его вплоть до административных мер. В 1900 г. туркестанский хлопок давал 24 % сырья, необходимого для текстильной промышленности, но уже к 1914 г. – 50 % (Центральная Азия в составе Российской империи). Но как показывают цифры, он все равно не обеспечивал все потребности российской промышленности, и Россия вынуждена была закупать хлопок в США.

Приход русского населения в Туркестан означал встречу двух разных миров – западного и восточного. Западный мир был представлен русским населением и администрацией, и именно они сыграли модернизирующую роль для традиционного мира Туркестана. Их доля неуклонно росла, оставаясь при этом явным меньшинством в крае. Если в 1897 г. славянское население Туркестанского края составляло почти 200000 человек, то к 1917 г. оно уже составляло около 750000 – 10 % населения края. Первое место по количеству переселенцев занимала Семиреченская область: там обосновались две трети всех переселенцев края (Центральная Азия…). Соответственно, в южном Туркестане русских было намного меньше.

В Сырдарьинской, Самаркандской и Ферганской областях расширялись старые города с мусульманским населением, рядом с ними возникали русские городские поселения. В них селились рабочие, коммерсанты, чиновники, военные. В русской части Ташкента к 1914 г. было приблизительно около 20 % русского населения, приблизительно 50000 человек. Хотя русские поселения носили анклавный характер, они плодотворно взаимодействовали с местными жителями. Обе стороны находили общий язык, несмотря на разницу в уровнях развития и религии.

Помимо русских и украинцев в русскоязычных анклавах жило много татар – торговцев, служащих русской армии, духовных лиц, интеллигенции. Им было еще проще находить общий язык с мусульманским населением Туркестана. Они распространяли исламское образование, открывали мечети, школы. Всего к 1917 г. татар в Центральной Азии насчитывалось более 100000 человек (Бекмаханова Н.Е.).

С другой стороны, исходя из системы управления и хозяйствования в крае, накануне Первой мировой войны Средняя Азия превратилась в типично сырьевой придаток российской экономики. Экономически она во многом оставалась колониальной окраиной, где зачастую царил военно-полицейский произвол. Экономическое развитие было противоречивым и во многом напоминало азиатские колонии европейцев: зарождавшаяся промышленность с небольшим рабочим классом, состоявшим сплошь из русских жителей, уживалась с сохранившимися патриархальными и феодальными отношениями, при которых большая часть земель принадлежала феодально-байской верхушке, а мусульманское население было сплошь неграмотным и проживало в сельской местности.

Приход сюда русских стал причиной вынужденного сосуществования двух жизненных укладов: небольшого, но активного русского (колониального) и модернизированного и огромного местного (традиционного), в целом чуждого пришлому и поэтому считавшего его чужим миром.

Собственно приход русских и последующая колонизация русского населения мало изменили традиционный мусульманский социум. Вотчинно-государственная система медленно подавалась напору российского капитализма. И после завоевания Средней Азии Россией основной ячейкой общества оставалась община (кишлак в сельской местности, квартал – махалля – в городе), имевшая в качестве духовного и культурного центра мечеть во главе с муллой или шейхами (старцами), которые были наследственными хранителями мазаров (гробницы святых) и пользовались необъятным авторитетом верующих (Новая история стран Азии и Африки. Ч.2). Традиционное центральноазиатское общество под влиянием колониального российского капитализма и русской культуры только-только стало подавать признаки движения в сторону модерна.

Экономическая политика царизма, повторим, носила здесь типично колониальные черты, да и образ этой далекой восточной окраины империи в общественном сознании просвещенных россиян имел явный ориенталистский и колониальный оттенок. Все попытки «переварить» и «обрусить» этот регион оказались тщетными. С исчезновением первоначальных романтических идей о цивилизаторской миссии России в Центральной Азии в начале XX века отношение к Туркестану стало весьма прагматичным, вполне колониальным, в общем, снова в духе европоцентричного взгляда на Восток, который господствовал тогда в российской элите.

Бухара и Хива, несмотря на постепенное поглощение их колониальной администрацией Туркестана, тем не менее вплоть до падения империи смогли сохранить свой особый статус полунезависимых колониальных протекторатов в составе Российской империи. Но удержало эти реликтовые азиатские государственные образования от превращения их в полные колонии России лишь нежелание имперского центра обременять себя ненужными хлопотами (в том числе внешнеполитическими) и расходами по содержанию этих территорий. Однако сам факт существования политического анахронизма этих абсолютно бесправных в международном отношении территорий (особенно Хивы), постоянно соблазнял высших российских чиновников и военных удалить ненужные «этнотерриториальные аппендиксы» на теле империи.

К этому имперскую власть призывала российская печать, которая в целой серии статей того времени сравнивала Бухару с Французским Тунисом. В них, в частности, говорилось, что «европейское государство – Россия должна по примеру Франции в Тунисе, руководить жизнью варварской азиатской страны», а также использовать потенциал эмирата в российских интересах за счет расширения там посевов хлопка, что «будет способствовать освобождению русского хлопкового рынка от американской зависимости» (см. Бахтурина А.Ю.).

Когда встал вопрос об их поглощении, 28 января 1910 г. было образовано Особое совещание по бухарским делам при Совете министров под председательством Столыпина. Его участники обсудили и пришли к выводу о том, что в конечном итоге должно состояться присоединение Бухарского эмирата к России, но предварительно в Бухаре необходимо провести ряд реформ. Председатель правительства Столыпин на том совещании сказал: «Не подлежит никакому сомнению, что находящаяся в фактической зависимости от России Бухара будет рано или поздно к ней присоединена, но момент… еще не настал». Он отметил, что не следует форсировать события и стремится к немедленному присоединению Хивы и Бухары к России (Цит. по Центральная Азия в составе Российской империи).

Кроме этого ярым противником поглощения этих восточных территорий выступил МИД России в силу возможного осложнения российско-британских отношений. Как известно, любые российские имперские поползновения в Центральной Азии англичане маниакально расценивали как извечное стремление русских захватить «их» Индию и стремились любой ценой, способом, вплоть до натравливания афганских эмиров на Россию, помешать этому. Страх за Индию заставлял британцев держать российско-британские отношения в Азии на грани войны в течение более чем полувекового периода вплоть до Первой мировой войны.

Вернуться к вопросу о присоединении этих территорий способствовали уличные беспорядки, в Бухаре, возникшие в 1910 г. Произошла массовая суннитско-шиитская резня, при которой местные власти бездействовали, и только вступление в столицу эмирата русских войск помогло навести порядок и прекратить кровопролитие. В марте 1911 г. в Бухаре и других городах появилось русское полицейское управление. Это еще более ограничило права эмира (Бахтурина А.Ю.).

Но самым сложным было положение хивинского хана. В ханстве не прекращались туркмено-узбекские кровавые междоусобицы, и только русская военная помощь всякий раз удерживала хана от потери трона. Например, последний раз в имперский период русские войска спасали хивинского хана в 1916 г., когда туркмены под руководством Джунаид-хана захватили Хиву, и только вмешательство русского военного отряда помогло отбить город. С этого времени фактическим правителем ханства стал русский военный комиссар. Сами хивинцы, как и бухарцы, неоднократно ходатайствовали перед русской администрацией о своем желании перехода в русское подданство.

Но, так или иначе, несмотря на очевидную неспособность этих «государств» к самостоятельному развитию в условиях сохранения нежизнеспособного средневекового вотчинно-государственной строя с характерными чертами азиатского деспотизма, царизм в условиях мировой войны отложил вопрос о включении Хивы и Бухары в состав России на неопределенное время.

Накануне войны власти стали предпринимать шаги по интеграции Туркестана в российское пространство. Предполагалось расширить права генерал-губернатора, усилить штаты местной администрации. Готовились также преобразования судебной системы и слияние ее с общеимперской. В то же время власть даже не пыталась кардинально изменить традиционную исламскую идентичность туркестанцев. Все эти планы имперских властей накануне краха Российской империи показывают, что Петербург, во что бы то ни стало, намеревался максимально сблизить колониальную периферию с остальной частью империи, не интегрируя ее полностью.

Вступление Российской империи в Первую мировую войну первоначально незаметно отразилось на общеполитической ситуации в Средней Азии. Мусульманское духовенство и знать в целом поддержали «белого царя». Беспокойство русским властям доставляла лишь общественная деятельность туркестанских джадидов. Их просветительская деятельность и основные доктринальные положения включали в себя элементы как мусульманского интеграционного проекта, так и националистического пантюркистского. И в том и в другом случае, так или иначе, ставился вопрос о выходе туркестанских мусульман из Российской империи.

Главными источниками подобных проектов были татарско-тюркская общественная мысль России и идеология младотюрков Османской империи. Неслучайно среднеазиатская просвещенная элита предпочитала называть туркестанских мусульман тюрками, реже – узбеками. Однако и этноним «узбеки» туркестанские джадиды связывали с восточной ветвью единого тюркского народа (Абашин С.Н.).

Характерно, что в подражание младотуркам джадидские группы в Хиве и Бухаре стали именовать себя младохивинцами и младобухарцами. Указанные группы через общества эмигрантов, выходцев из Средней Азии, проживающих в Стамбуле, стали осуществлять свои контакты с младотурками. Наиболее активным было «Общество распространения знаний в Бухаре», учрежденное в османской столице. Это общество ставило своей целью координировать пропаганду (в том числе пропаганду единства всех тюрок под эгидой османского султана) и распространять современные знания по всему мусульманскому Востоку (Жалменова О.П.).

Российские власти осознавали возможную опасность просветительской деятельности младохивинцев и младобухарцев, исходящей от воюющей с Россией страны (Османской империи), и поэтому принимали соответствующие меры. Полиция по своим агентурным данным регулярно пресекала поступление в Хиву и Бухару пропагандистского материала среднеазиатских эмигрантских центров джадидов из Османской империи (Жалменова О.П.).

В то же время позиции консервативного исламского духовенства, которого поддерживали власти, здесь были крепки и среднеазиатские реформаторы не получали должной общественной поддержки. Слабым был и уровень национального самосознания у узбеков и таджиков (неслучайно все они называли себя туркестанцами либо мусульманами), даже по сравнению с азербайджанскими тюрками, не говоря уже о волжских татарах. Поэтому вплоть до 1917 г. в Туркестане каких-либо национальных политических партий и движений не возникло.

Между тем кризис русского колониального управления в Туркестане под влиянием административного модернизационного нажима и русской колонизации вызревал давно и разразился в условиях Мировой войны, которая и стала катализатором разрушения хрупкого социального мира в туркестанском колониальном сообществе.

Поводом к восстанию 1916 г. послужил указ Николая II от 25 июня 1916 г. о призыве около полумиллиона инородцев Степного края и Туркестана для тыловых работ на фронте. Указ о мобилизации совпал по времени с полевыми работами и временем мусульманского поста. Еще одним мощным раздражителем стало известие о том, что российские власти освободили от мобилизации и работ в тылу туземную туркестанскую знать и духовенство. Неслучайно восставшие из наиболее обездоленных слоев воспылали социальной ненавистью к богатым соотечественникам и кроме царской полиции и местной администрации нападали на байские аулы и жгли их. Восстание 1916 г. охватило весь Степной край, Туркестан, часть Сибири и Кавказа (Центральная Азия в составе Российской империи).

Оно приняло ожесточенный характер и в своей тактике проявляло черты партизанской войны. Восставшие нападали как на полицейские и государственные учреждения, так и на поселения русских колонистов. Самые большие потери мирного русского населения – более 2000 тыс. убитых и 1299 пропавших без вести – были в районе восстания казахов (Пишпек и Пржевальский уезд). На территории Джизакского уезда Самаркандской области и Семиречья была провозглашена священная война – джихад. В Джизакском уезде были избраны беки, провозгласившие образование самостоятельных бекств и отделение их от Российской империи (Бахтурина А.Ю.).

В то же время сторонников сохранения власти «белого царя» в Туркестане оказалось предостаточно. Характерно, что даже националистическая организация казахов «Алаш-Орда», «младобухарцы» и «младохивинцы» не поддержали восстание и оказались лояльны к колониальной власти. К октябрю 1916 г., восстание было подавлено во всех центральноазиатских областях за исключением Тургайской области, где действовал пятнадцатитысячный отряд Амангельды Иманова. Но к концу года восстание и здесь было подавлено.

По словам Марко Буттино, хотя мятежи были подавлены, они «…продемонстрировали готовность мусульман к бунту, а также напомнили русским, что те являются меньшинством и могут оказаться в опасности, если мусульманское большинство мобилизуется против них. Русские обнаружили, что колониальная система достаточно хрупка и покорные мусульмане могут мгновенно стать угрозой».

Восстание в Туркестане рассматривалось на всех этажах власти, в том числе и в стенах Государственной Думы. При этом и правительственные чиновники, и депутаты во многом сошлись при рассмотрении причин восстания. Помимо разорения туркестанских дехкан из-за дефицита земли указывалось также, что «туркестанское восстание было спровоцировано грубой политикой центральных властей, произволом и взяточничеством чиновников на местах» (цит. по Никонов В.).

Подавление восстания привело к новому «закручиванию гаек» в управление Туркестаном. На практике это означало усиление власти военных, административного и полицейского аппарата. Курс на максимальную интеграцию Туркестана с остальной частью страны был фактически свернут. За Туркестаном было оставлено право по-прежнему, считаться во многом чужой восточной окраиной русифицирующейся империи Романовых.

1. Национально-освободительное движение в Туркестане во 2-й половине XIX века

Режим управления в Туркестанском генерал-губернаторстве с самого начала носил жесткий военно-полицейский характер. По новым, колониальным законам узбекский народ был отнесен к разряду "на-селения, управляемого в особом порядке", на практике это означало -лишение элементарных гражданских и политических прав.

В сфере экономики царская Россия быстро превращала Туркес-тан в аграрно-сырьевой придаток метрополии.

Объективный и, по природе своей, плодотворный процесс становления новых экономических отношений в условиях колониальной зависимости самым драматичным образом отражался на судьбах народов края. В сфере промышленности край остается в стороне от современных отраслей. Всякая инициатива местных народов по созданию, хотя бы текстильной промыш-ленности тормозилась новой властью. Между тем, хлынувший во второй половине XIX века поток дешевых российских товаров, разорял десятки тысяч туркестанских ремесленников, вытесняя даже с внутреннего рынка их изделия и усиливая тем самым процесс пауперизации общества. В об-ласти ведения коло!шальных дел российская корона, как известно, полагалась где на силу, а где на испытанный колонизаторский принцип - "разделяй и властвуй".

Однако, эта политика только отчасти оправдывала себя и с каж-дым годом управлять народами Туркестана становилось сложней.

В 1892 г. в Туркестане было принято положение "Об усиленной охране государственного порядка и общественного спокойствия", дав-шее местной администрации широкие диктаторские полномочия, вплоть до создания военно-полицейских команд для расправ с участниками ос-вободительной борьбы.

Колонизация края, а также существующие формы и методы коло-ниального управления, вызывая ненависть к царским властям, стихийно объединяли местные народы. При этом вырисовывалась четкая закономер-ность: чем больше беззакония и произвола вершили колонизаторы, тем быстрее созревали наиболее радикальные формы борьбы. Социальная база участников восстаний была достаточно широкой. Однако, засчрелыциками выступали дехкане, наиболее пострадавшие от колониальной политики царизма, засилья переселенцев и от тяжелого налогового пресса.

Отказ от уплаты налогов, бойкот выборов местной администра-ции, избиение представителей власти, вооруженные нападения на ко-лониальные учреждения - наиболее распространенные формы этих ан-тиколониальных выступлений.

В течение всей второй половины XIX века в различных регионах Туркестана вспыхивали восстания против колонизаторов. Только лишь в Ферганской области в 70-90-е годы было зафиксировано более двухсот антиколониальных выступлений. В 1885 году в Андижанском, Ошском и Маргиланском уездах произойти массовые выступления дехкан под руководством Дервиш-хана.

К этому периоду относится восстание под руководством Курбонжон Додхо, которая была одной из первых местных женщин, выступивших с оружием в руках против царских колонизаторов. С этой мужественной женщиной был вынужден вести переговоры даже сам военный губернатор Ферганской области, генерал Скобелев.

В период эпидемии холеры 1892 года в Ташкенте вспыхнуло еще одно восстание, получившее в литературе название "Холерный бунт".

Надо отметить, что холерные бунты являлись нередко формой массового народного движения царской России.

Поводом для восстания послужило то, что городская админист-рация запретила хоронить умерших от холеры на старых кладбищах, которые были закрыты. Разрешалось хоронить только на специальных кладбищах. Однако, вместо обещанных четырех таких кладбищ, откры-ли одно, причем далеко за чертой города, что создавало местным жи-телям большие трудности.

Эпидемия уносила жизнь многих сотен туркестанцев. Врачи и больницы не справлялись с огромным притоком больных и умирающих.

В этот период в городе распространились даже слухи о якобы специальном отравлении больных врачами.

24 июня возмущенное и озлобленное население вышло на улицы Ташкента, где было встречено вооруженными солдатами, которым воен-ный губернатор Сырдарьинской области Гродеков разрешил применить оружие. По официальным сведениям, было убито около десяти человек, но точное число пострадавших не установлено. Как позднее отмечалось, после побоища из речки Анхор было извлечено 80 трупов.

Царизм решительно пресекал любые народные волнения.

По результатам начавшегося следствия над участниками восста-ния (всего было арестовано более 60 человек), 8 из них были пригово-рены к смертной казни (которую затем заменили пожизненной- катор-гой), 3 - к ссылке, 17 - к арестантским ротам.

Наиболее крупным и массовым народным выступлением 2-ой по-ловины XIX века было Андижанское восстание 1898 года под руко-водством ишана Мухаммад-Али хальфа Сабир Суфиева, известного как Мадали Дукчи-ишан.

Начавшись 17 мая в кишлаке Минг-тепа, восстание очень скоро охватило почти всю Ферганскую долину, а также некоторые другие районы Туркестанского генералчубернаторства.

Андижанское восстание было организовано значительно лучше, чемсЩредыдущие выступления народных масс Туркестана. В нем приня-ли участие представители разных национальностей и социальных групп. Восстание носило явно антиколониальный характер. Главная причина восстания - жестокая социально-экономическая и национально-коло-ниальная полигика царской администрации. Общее число восставших достигло более 2 тысяч человек.

Восставшие были разделены на байраки (знамена), в каждом из них насчитывалось до 400 человек. Байраки начали совершать нападе-ния на военные гарнизоны Ферганской области. Однако, трудно было долго противостоять хорошо вооруженным и обученным частям царской армии. К концу мая 1898 года восстание было подавлено.

По делу Андижанского восстания было арестовано около 550 человек.

Мадали Дукчи-ишан и его ближайшие сподвижники были казнены.

После расправы над восставшими некоторые военные чины царс-кой администрации были вынуждены констатировать, что расследование по делу Мадали Дукчи-ищана и его сторонников показало "обширную распространенность движения и прикосновенность к нему весьма мно-гих лиц, а также некоторую стройность организации заговора и участие в нем других местностей края".

Невзирая на то, что все восстания 2-ой половины XIX века были подавлены самым жестоким образом, они, тем не менее, способствовали росту политического и национального самосознания народов Туркестана и внесли значительный вклад в дальнейшее развитие национально-освободительного движения в крае.

2. Становление и развитие идеологии джадидшма. Восстание 1916 года

В конце XIX века в недрах туркестанского общества исподволь зреет новая сила, которой суждено будет сыграть чрезвычайно важную роль в общественно-политической жизни края. Эта мощная обществен-ная сила была представлена в лице местных интеллектуалов-прогрес-систов, объединенных в движение известное, как джадидизм (от арабс-кого слова "джадид"-"новый, новое"). Важнейшим толчком для возник-новения и развития джадидизма в Туркестане послужили два фактора: внутренний и внешний. Первый фактор - колониальная и антинацио-нальная политика царизма, проводимая в крае. Второй - реформаторс-кие процессы, происходящие в этот период в Турции, Египте и других странах Востока.

В конце XIX века - начале XX века туркестанские прогрессисты-джадиды (Абдулкадыр Шакури, Махмудходжа Бехбуди, Абдулла Авлони, Мунаввар Кары и другие) - представители национальной интеллигенции и просвещенного духовенства, начали сознавать, что в условиях колониальной отторгаутости, неудач отдельных, разрозненных восстаний, невежества и нетерпимости невозможно уже ожидать духовного и национального возрождения.

В первый период своей деятельности джадиды сосредоточили ос-новное внимание на реализации религиозно-реформаторских и просве-тительских изысканий. В их теоретических произведениях мы находим призыв: восстановить былое могущество мусульманских народов через упрощение традиционных обрядов и освобождение от всего наносного и фанатичного. Они предлагали пересмотреть традиционную общественно-философскую систему не только с позиций развития культуры, науки и образования, но (и это главное) в свете задач антиколониальной борьбы.

Они выступили инициаторами создания новометодных школ со звуковой системой обучения, позволяющей за короткий срок научиться читать и писать, что по-старому буквослагательному методу конфессио-нальных «нкол требовало, конечно же, более длительного времени. В новометодных школах изменения коснулись и самой программы пре-подавания, в которую были включены: история, арифметика, география, родной язык и другие предметы.

Заметное воздействие на идеологические воззрения туркестанс-ких прогрессистов в этот период оказывали взгляды выдающихся фило-софов-просветителей и реформаторов Востока, таких как Джамаль ад-Дин аль-Афгани (известный афганский общественный деятель), Мухаммад Абдух (египетский ученый), Исмаил Гаспринский (крымско-татарский просветитель) и др.

Особоенно большой популярностью среди туркестанских прог-рессистов пользовались публикации И.Гаспринского, которого позднее стали называть основателем "русского джадидизма". Издававшаяся в Бах-чисарае И.Гаспринским газета "Таржимон" с 1833 года стала трибуной пропаганды просветительских идей и получила широкое признание в Туркестане, а также в Бухаре и Хиве.

В начале XX века джадиды постоянно выписывают, несмотря на цензуру, различные газеты и журналы как из восточных районов Рос-сийской империи ("Таржимон" из Бахчисарая, "Вакт" и "Юлдуз" из Ка-зани, "Мулла Насреддин" из Тифлиса), так и из сопредельных стран ("Сиротил мустаким" из Турции, "Сиродж-уль-Ахбар" из Афганистана и др.). Массовый наплыв из "пробуждающейся" Азии прогрессивной лите-ратуры вдохновлял джадидов на издание и развитие местной периодики. Начинают выходить десятки различных газет и журналов во всех крупных городах региона ("Таракки", "Шухрат", "Хурщвд", "Садои-Туркистон" в Ташкенте; "Самарканд", "Ойина" в Самарканде; "Турон", "Бухорои-Шариф" в Бухаре; "Садои-Фаргона" в Коканде и др.). Среди редакторов и активных сотрудников этих изданий были наиболее видные представи-тели туркестанской общественности: М.Бехбуди, М.Кори, У.Ходжаев, Т.Нор-бутабеков, А.Авлони, К.Норбеков. Ш.Рахими, М.Пошшаходжаев и др.

Через свои издания джадиды Туркестана знакомили читателей с тем^, событиями, которые происходили в России и в мире; делились своими мыслями о необходимости расширения сети новометодных школ, подготовки национальных кадров, развитии торговли, банковского дела, промышленности, сельского хозяйства; писали об эмансипации женщин, и естественно, подспудно выражали свое недовольство колониальной политикой царизма.

В целом, они прилагали огромные усилия для подъема националь-ного и политического самосознания местных народов. Но не только передовая зарубежная и национальная пресса способствовала активи-зации политической жизни в Туркестане.

В этот период по инициативе прогрессистов создаются первые общественно-политические организации: Тайрат", "Тараккийпарвар", "Турон" и др.

Их количество особенно увеличивается в годы первой мировой войны, когда небывалого размаха достигают революционные процессы в метрополиях и колониях, и усиливаются антиколониальные (антирос-сийские) настроения в самом Туркестане.

С началом 1-й мировой войны (1914-1918 гг.) начинается новая полоса в истории освободительного движения народов Средней Азии. Война еще более подорвала экономику края. Царское правительство из-за сокращения ввоза в Россию заграничного хлопка установило на него твердые цены, что вызвало недовольство дехкан. Началось массовое уклонение от сдачи хлопка. Кроме того, если к 1916 году цены на хлопок поднялись на 50%, то на хлеб - на 400%. Этот разрыв между ценами вел к обнищанию дехкан. Привоз хлеба из Оренбургской гу-бернии и Северного Кавказа становился все более затруднительным, а к концу 1916 г. почти прекратился, наступил голод. Одновременно уве-личивались налоги.

Население продавало за бесценок клочки своих земель, многие участки пошли с молотка за неуплату по долгам. В несколько раз по-высились цены на рис, мясо, сахар, жиры, обувь, мануфактуру. Дорого-визна увеличивалась и в связи со сборами на нужды армии. У населения стали отбирать лошадей, реквизировать повозки и т.д. Все это вызвало стихийные широкомасштабные волнения населения края.

Кульминацией национально-освободительного движения накану-не Февральской революции, безусловно, было восстание 1916 гола. По-водом к нему послужил указ царского правительства от 25 июня 1916 г. "О привлечении мужского инородческого населения на тыловые ра-боты". На его основе мужское население в возрасте от 19 до 31 года в количестве свыше 200 тыс. человек мобилизовывалось на тыловые ра-боты в прифронтовые районы.

Целью указа являлось обеспечение рабочей силой ряда оборо-нительных сооружений, военных предприятий; расширение возможности призыва на фронт русских рабочих, занятых на этих работах и пред-приятиях, путем замены их на "инородцев".

Порядок проведения набора тыловых рабочих носил ярко выра-женный колониальный характер, сопровождавшийся грубыми нарушения-ми элементарных гражданских прав коренного населения.

Первое открытое проявление недовольства народа началось 3-4 июля 1916 года в Ходженте. Весть о событиях в Ходженте облетела весь Туркестан. Восстание перекинулось в Самаркандскую и Ферганскую области. В акциях сопротивления приняло участие коренное население городов и кишлаков -рабочие, ремесленники, дехкане, национальная интеллигенция, представители духовенства и других социальных групп.

Наиболее крупное выступление произошло в Джиззаке (13-21 ию-ля), в котором участвовало несколько тысяч человек. Восставшие в Джиззаке выдвигали наиболее радикальные политические требования. Они выступали не только против мобилизации на тыловые работы, но и предлагалиизгнать>колонизаторов из края. Власти были чрезвычайно встревожены развертывавшимся по всему краю народным движением и стали принимать экстренные меры по подавлению восстания. Против восставших были брошены большие карательные отряды.

Начался разгул репрессий. Всего было арестовано более 3 тыс. человек, из них 347 были приговорены к смертной казни (казнены 51 человек), другие отправлены в ссылку, в арестантские роты и в тюрьмы.

Среди важнейших причин поражения восстания можно отметить: военное и материальное превосходство царской империи, отсутствие у восставших централизованного руководства, целенаправленных дейст-вий и стихийность выступлений.

В то же время уроки восстания 1916 года послужили серьезной школой в подготовке дальнейшей борьбы уже против советской власти. От примитивных способов сопротивления против колониальной власти и ее военных сил в ходе восстания 1916 года народы Туркестана, на следующем этапе национально-освободительного движения, перешли к более организованной борьбе, имеющей четкий план действия, идейных вдохновителей и признанных лидеров.

Во второй половине февраля 1917 года, на фоне продолжающей-ся войны, общей разрухи, в промышленных центрах России активизиро-валось массовое стихийное стачечное движение. Общественная жизнь политизировалась с каждым днем.

Все это создавало условия для консолидации различных полити-ческих группировок, организаций и партий.

27 февраля (почти одновременно) были образованы Петроградс-кий Совет рабочих и солдатских депутатов (куда преимущественно вош-ли представители меньшевистской фракции Государственной Думы и партии социалистов-революционеров) и Временный Комитет Государст-венной Думы.

Недовольство народа, доведенного до отчаяния лишениями войны и состоянием экономики, было поддержано и использовано либеральной частью российской буржуазии, потерявшей веру в эффективность системы самодержавного управления.

Ф ночь на 28 февраля Временный Комитет Государственной Думы обратился к народам России с воззванием, в котором заявил, что берет на себя инициативу "восстановления государственного и общественного порядка" и создания нового правительства. Под давлением этих обстоятельств в ночь на 3 марта царь Николай II подписал манифест об отречении от престола.

2 марта на основе соглашения Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и Временного Комитета Государственной Думы было образовано Временное правительство под руководством кадета,князя Г.ЕЛьвова. Временное правительство, таким образом, становилось законным преемником царского правительства. Однако, на практике общественная власть сосредоточивалась в руках еще одного органа -Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, решения и пред-писания которого признавались все большим числом вооруженного народа. Так, в результате Февральской революции в России создалась практичес-кая основа так называемого двоевластия.

Новые исторические реалии, вызванные Февральской революци-ей 1917 года, оказали огромное влияние на развитие политических процессов в России и национального движения в колониальных регио-нах империи, придав ему сильный дополнительный импульс.

В начале марта 1917 года известие о свержении царя стало быстро распространяться по телеграфу в городах Туркестана - "первые телеграммы брались с бою". Это событие вызвало мощную волну общественной активности, пробудив даже у наиболее инертной части туркестанцев небывалый интерес ко всему происходящему. Во многих местах прошли многотысячные митинги и демонстрации. 5 марта в ТашксЕгге состоялся общегородской митинг, на котором генерал-губернатор Куропаткип, прочитав официальное сообщение от комитета Государственной Думы об отречении царя, призвал присутствующих "в целях сохранения мира и спокойствия и заканчивай™ военных действий против внешних врагов до победного конца... верно служить вновь назначенному правительству."

Февральскую революцию приветствовали не только русские либе-ралы и демократы, но и передовая часть коренного населения Тур-кестана, у которой появилась надежда на скорое и справедливое реше-ние насущных проблем. По их инициативе, повсюду стали создаваться специальные комитеты, ставившие своей целью разъяснение населению значения победы над старым порядком.

Казалось, что только теперь униженные, отчаявшиеся люди смогут наконец-то удовлетворить свое долгожданное стремление к свободе, нацио-нальному самоопределению и выразить годами копившийся гнев на власть царя.

В национальных газетах печатались десятки воззваний и прокла-маций с призывами о поддержке революции. В одном из первых своих номеров самаркандская газета "Хуррият", обращаясь к своим читателям, писала: "...долгожданные перемены в России стали реальностью, мы получили право свободно говорить и писать. Теперь никто не может этого ешм запретить, теперь будут прислушиваться к нашим требованиям".

Под давлением туркестанской общественности 30 марта было принято постановление об отстранении от должности и взятии под домашний арест генерал-губернатора и командующего войсками Куро-паткина, его помощника Ерофеева и начальника штаба округа Сиверса.

На место устраненного командующего войсками был избран полковник Черкес (правый эсер).

Вместо старой администрации специальным решением от 7 апреля был образован туркестанский комитет Временного правительства, для управления краем во главе с Н.Н.Щепкиным. Комитет уполномочивался действовать от имени Временного правительства в пределах Самаркандской, Сырдарьинской, Ферганской, Закаспийской и Семиреченской областей, а также Хивы и Бухары.

В эти апрельские дни состоялся I Туркестанский краевой съезд Советов, преимущественно европейский по своему составу, избравший краевой Совет и съезд исполнительных комитетов края. Они продемонст-рировали игнорирование интересов коренного населения.

Туркестанцы становятся свидетелями формирования нового поли-тического контекста: появления множества партий, движений и групп, стремящихся, как можно скорее, заявить о своих намерениях.

Особенностью данного процесса было то, что наряду с новыми обще-российскими партиями (членами которых были преимущественно представители европейского населения края), зарождались и молодые национальные организации с модернизированными программами, более ясной стратегией и тактикой, пользующиеся поддержкой и сочувствием со стороны широких масс туркес-танских мусульман. В первые же дни после Февральской революции оформились организации: "Маърифат ва шариат", "Итгифок исломия", "Тижорат ул-ислом", "Саноул-Ислом", "Хадд-дул-Ислом" - в Андижане; "Мирваж-ул-Ислом" - в Са-марканде; "Равнак-ул-Ислом, "Гулистон" - в Каттакургане; "Муайин-ат-толибин" -is Ходженте; "Джамият Исломия" - в Намангане и т.д.

Однако, вес же наиболее значительными из национальных орга-низаций, действующих в те дни, были:"Шурои-Исломия" ("Совет Исла-ма" или "Исламский Совет"), "Шурои-Уламо" ("Совет духовенства"); "Турк одами марказият фиркаси" ("Партия тюркских федералистов").

Одной из самых популярных и авторитетных среди названных организаций была "Шурой Исломия", организационно оформившаяся 9 марта на собрании (проходившем в "старом" Ташкенте), созванном об-ществом "Турон". За короткий срок "Шурои-Исломия" создает свои фи-лиалы в Коканде, Андижане, Скобелеве, Маргиланс, Самарканде и дру-гих городах Туркестана и усиливает тем самым свое влияние в регионе.

Членами этой организации стали представители духовенства, на-циональной интеллигенции, чиновничества, купечества и зарождающейся промышленной буржуазии.

В руководящее ядро "Шурои-Исломия" входили известные всему Туркестану реформаторы: Мунаввар Кори, Убайдулла Ходжа, Ташпулат-бек Норбутабеков и др.

Во многом, благодаря их инициативе, по всему Туркестану стали выходить на местных языках десятки газет и журналов, среди которых особым успехом пользовались такие издания как: "Шурои-Ислом", ""Нажот", "Кенгаш", "Хуррият", "Эл байроги", "Улуг Туркистон".

Материалы, публиковавшиеся в национальной прессе, были приз-ваны сплотить народ вокруг идеи свободы и национального самооп-ределения, возможность реализации которого была дарована (как ка-залось) Февральской революцией.

С этими надеждами пришли делегаты со всего Туркестана и на 1-ый краевой мусульманский съезд, проходивший в Ташкенте с 16 по 23 апреля 1917 года, во время открытия которого было заявлено, что съезд верит в "нас-тупление лучших времен, когда все народы, населяющие Россию, будут иметь равные права, когда не будет старших и младших братьев, но все будут просто братьями".

Съезд, на котором присутствовали и представители русской об-щественности, принял резолюции с требованиями прекращения колони-зации края и возвращения местному населению конфискованных у них земель. Отдельным решением была отмечена необходимость учреждения в Туркестане Центрального Совета мусульман, который уже позже стал известен как Национальный центр (Миллий Марказ).

Съезд высказался за реализацию демократических свобод.

По вопросу о национально-государственном устройстве России съезд принял решение (также как позже -первый всероссийский мусульманский съезд), по которому Туркестан должен был войти в состав Российской республики в качестве отдельной территориальной автономии, организованной на началах национального самоопределения.

Февральские события, резко политизировав туркестанское общество, содействовали росту национального самосознания и национальной консолидации. Однако, естественно, это не означало полного единения во всем и отсутствия альтернатив. Заметим, что уже в начале своей деятельности представители молодых национальных организаций столкнулись с полярными интересами разных течений как в самом национальном движении, так и вне его.

Становилось очевидным, что в условиях Туркестана практическая реализация программных положений местных нрогрессистов-джадидов встретит противодействие не только со стороны русских велико-державников, но и некоторых консервативных, традиционалистских кру-гов коренного населения.

В конце концов, это обстоятельство привело к тому, что в июне 1917 года из организации "Шурои-Исломия" отделилась более консервативная часть - "Шурои-Уламо" ("Совет духовества"). Программа и устав "Шурои-Уламо" утверждались в начале июля на одном из митингов, проходившем в старом го-роде, во дворе мечети Беглар-Беги. На митинге, собравшем около 25000 человек, говорилось, что в организацию "помимо улемов и купцов, входят также и пред-ставители других классов и профессий мусульман города Ташкента", и чго ор-ганизация "... будет обслуживать интересы мусульманского населения и повсе-местно будет содействовать его духовно-умственному и культурно-политическому развитию..."

У Шер Али Лапина были идейные серьезнейшие разногласия с предс-тавителями "Шурои-Исломия", однако он, безусловно, являлся крупной по-литической фигурой и одним из лидеров национального движения в Тур-кестане. Во многом, благодаря его усилиям, сфера деятельности "Шурои-Уламо" распространяется и на другие регионы Туркестана, где создаются филиалы последней.

Идейные установки "Шурои-Уламо", также как и "Шурои-Исло-мия", базировались на признании необходимости политического само-определения народов Туркестана (хотя бы в рамках автономии), но при этом исламским принципам и ценностям придавалось исключительное, приоритетное значение.

После февраля политическая жизнь Туркестана не ограничива-лась борьбой двух течений в национальном движении.

Политизированные слои русского общества края, естественно, не могли оставаться в стороне от происходящих событий. Они постепенно концентрировались вокруг социалистов-революционеров, конституцион-ных демократов, радикальных демократов, социалистов-демократов и некоторых других филиалов общероссийских партий. Все эти организации прилагали значительные усилия для поиска социальной опоры и надеялись заручиться поддержкой и сочувствием со стороны широких масс населения (в том числе и коренного). Однако, в основе программных положений общероссийских партий Туркестана лежали имперские, великодержавные идеи, которые не могли быть приняты местным населением.

Данное обстоятельство во многом определило и поражение обще-российских партий, которое они потерпели в ходе выборов в городские думы Туркестана летом 1917 года. Во всех крупных городах (кроме Скобелева) убедительную победу на выборах одержали представители национальных политических организаций.

Летом 1917 года по краю 1грокатилась новая волна различных му-сульманских форумов. Знаменательным событием в политической жизни Туркестана стало решение о создании партии туркестанских федералистов ("Турк одами марказият фиркаси"), принятое делегатами IV съезда мусульманских организаций Ферганской области. Съезд, проходивший с 12 по 14 июля в г. Скобелеве, принял устав и программу партии. В прог-рамме туркестанских федералистов отмечалось, что главной политической целью паргии является достижение национальной автономии для Туркестана.

Таким образом, Февральская революция ускорила процесс разме-жевания различных общественно-политических сил и создала условия для функционирования в России (в том числе в Туркестане) много-партийной системы.

Появление в процессе эволюции национальной политической мысли и освободительной борьбы новых молодых национальных политических организаций представляло собой очевидное свидетельство роста общест-венно-политической активности коренного населения региона.

Предмета методологически ущербна... срывают его планы . Возможны... на основе изучения организованной преступности... УК Узбекистана , ...

вооруженное выступление (мятеж, в советской историографии - восстание) населения Туркестана и Степного края против привлечения к трудовой повинности в тылу русских войск, а также против русской администрации и населения. Причины восстания носили национальный, религиозный и экономический характер.

25 июня 1916 г. императором Николаем II был подписан указ о привлечении мужского инородческого населения Российской империи в возрасте от 19 до 43 лет для работ по устройству оборонительных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии. Дальнейшее развитие событий показало ошибочность этой меры, особенно в разгар летних сельскохозяйственных и заготовительных работ (хлопок, сено). В тот же день (25 июня) состоялось заседание Особого совещания при военном губернаторе Туркестана по этому вопросу. 8 июля был издан приказ по Туркестанскому краю о мобилизации. Прежде всего, мобилизовалась первая очередь (от 19 до 31 года). Мобилизации на тыловые работы за некоторым исключением подлежали инородцы Сибири, Степного края (Казахстан), Туркестана и Кавказа. Решительный вооруженный протест против этой меры возник только в Степном крае и Туркестане. Волнения в других регионах (например, в Томской губернии) не отличались масштабностью.

К 1917 г. русских в Туркестане было 542 509 человек или 9,1% населения. Туземного населения было 3 332 200 душ мужского пола (всего - около 7 миллионов человек обоего пола), из которых предполагалось призвать 8%. Первоначальная и последующие разверстки призывного контингента по Туркестану различались. В частности, было решено сократить число призывников в Ферганской области, оставив рабочие руки для уборки хлопка, по этой причине, не сокращая общее количество мобилизуемых, была усилена нагрузка на другие регионы, затем, с учетом силы протеста местного населения властям пришлось уже пойти на сокращение наряда практически во всех областях.

В Степном крае первоначально предполагалось призвать 230 000 человек. Русская администрация понимала моральную и фактическую тяжесть внезапного призыва инородцев. 2 июля 1916 г. совещание при туркестанском генерал-губернаторе просило и.д. главного начальника края генерала от инфантерии М.Р. Ерофеева о сокращении наряда с 250 000 до 200 000 человек. Было принято решение о сокращении до 220 000 человек. Наконец, в августе состоялось сокращение до 200 000 человек. Даже изначально категория лиц, не подлежавших призыву, была довольно обширной. От призыва освобождались дворяне, представители туземной (нерусской) администрации, духовенство, учителя и учащиеся средних и высших учебных заведений, фельдшеры, переводчики, оспопрививатели, писари, выборные лица, государственные служащие, табунщики и погонщики скота, нанятого по военно-конской повинности. При необходимости выдавались отсрочки от призыва. Работа инородцев должна была оплачиваться казной. Помимо казенного продовольствия рабочие получали жалование в размере 1 руб. в сутки. Лицам, не имевшим возможности отправиться на работы со своей одеждой и обувью, выдавалось пособие в размере до 30 руб.

Отношение туземного населения к службе в русской армии и к призыву на тыловые работы было не только негативным. Например, населением Закаспийской области комплектовался Текинский конный полк, отлично зарекомендовавший себя в боях на Юго-Западном фронте. Текинцы, в отличие от иомудов, беспрекословно подчинились приказу о мобилизации рабочих. В 1914-1915 гг. некоторые коренные жители Семиреченской области добровольно изъявили желание пойти на фронт. В Аулие-Атинском уезде Сырдарьинской области военно-инженерной организацией еще до объявления о мобилизации лета 1916 г. было набрано около 10 000 человек на тыловые работы.

Почти сразу распространился слух, что призыв будет производиться на фронт - туземцев заставят рыть окопы между двумя противоборствующими армиями и всех перебьют. Запись возрастов велась произвольно, не было дифференцированного подхода к срокам призыва в зависимости от дальности расстояния до сборного пункта, положения указа не были разъяснены населению, прошел слух, что указ вообще является выдумкой местного начальства, а полуграмотные переводчики действительно давали повод считать, что готовится мобилизация на фронт. Молодежь призывного возраста начала собираться в банды дезертиров. В связи с трудностью мобилизации ее срок был перенесен на 15 сентября, причем сам император посчитал ранее одобренную им меру по призыву инородцев необдуманной и поспешной. 10 июля на собрании коренного населения Джаркентского уезда Семиреченской области было решено не подчиняться приказу. 13 июля началось бегство подлежавших призыву дунган в Западный Китай. Бежавшие угрозами пытались переманить к себе оставшихся соплеменников. Сильные волнения наблюдались и в Сырдарьинской области, где местными жителями велась агитация против призыва.

В разных районах Туркестана и Степного края недовольство местного населения имело несколько различные причины. В Семиречье, которое активно осваивали русские переселенцы, наиболее выраженной была ненависть к ним, в том числе и в связи с земельным вопросом. В Степном крае, где вне городов было крайне мало русского населения, антирусский характер мятежа проявился в наименьшей степени. Среди прочих причин - малочисленность русской администрации, полиции (например, в огромной Тургайской области на уезд имелось только по 13 чинов полиции) и войск при многочисленности административно ссыльных и военнопленных; злоупотребления; направление в Туркестан беженцев в плачевном состоянии. Определенную роль в возникновении мятежа сыграл элемент случайности, психология толпы.

Постепенно туземное население стало переходить от пассивного к активному протесту, первоначально выразившемуся в требованиях выдачи посемейных списков или попытках их уничтожения. В этих акциях участвовали толпы местных жителей. Малочисленная русская администрация не могла эффективно бороться с массовыми беспорядками, происходившими на огромной территории.

17 июля Туркестанский военный округ был переведен на военное положение, туркестанским генерал-губернатором назначен командующий Северным фронтом генерал-адъютант А.Н. Куропаткин - блестящий знаток края и ветеран присоединения Туркестана к России. Не позднее 21 июля был принят план усиления гарнизонов сборных пунктов. Для борьбы с начавшимися беспорядками местных сил было недостаточно. Тогда по распоряжению военного министра в Туркестан были направлены 14,5 батальона, 33 сотни, 42 орудия и 69 пулеметов.

В случае активного вооруженного сопротивления начальникам отрядов разрешалось применять любые меры, вплоть до расстрелов и уничтожения сопротивлявшихся аулов. В Самаркандской и Ферганской областях глубокие корни пустил исламский фундаментализм. Здесь выступление носило явно выраженный религиозный характер. В джизакском районе была разрушена железная дорога, на участке Джизак - Обручево сожжены мосты, перерезан телеграф. 13 июля начался мятеж в Джизаке, где были убиты уездный начальник полковник Б.Н. Рукин и пристав штабс-капитан П.Д. Зотоглов, пытавшиеся успокоить толпу. Выступление здесь возглавили Назыр Ходжа Ишан (провозглашен беком) и Мухтар Ходжа Ишан, мятежники имели и светского лидера - крупного землевладельца Абдурахмана Ходжи Абдуджабарова (Джевачи). Таким образом, во главе мятежа стояли представители как духовной, так и светской наследственной элиты, но никак не выходцы из простого народа. Мятеж не был направлен на переустройство или разрушение ранее сложившейся иерархии. Наоборот, выступление носило этно-конфессиональный и сепаратистский характер. Одним из лозунгов мятежников была идея «газавата» - священной войны против неверных, на практике выражавшаяся в стремлении истребить русских. Особенностью выступления в Самаркандской области являлся его религиозный характер и исключительная жестокость мятежников. Всего в Джизакском уезде погибло 76 русских (по другим данным, - 88), в том числе женщины и дети. Как писал А.Н. Куропаткин военному министру генералу от инфантерии Д.С. Шуваеву 4 января 1917 г., «дикая и озверевшая толпа чувствовала себя вне опасности, и только прибытие карательного отряда положило конец этой кровавой расправе с ни в чем не повинными русскими людьми…».

14 июля в Самарканд прибыли две батареи и отряд полковника Владиславлева (2 роты 732-й Саратовской дружины государственного ополчения, 4 орудия 32-й легкой артиллерийской батареи подполковника Квашнина и саперный взвод). Отряд был направлен на Джизак. В тот же день из Керков на Джизак через Самарканд прошла сотня 4-го Оренбургского казачьего полка. 15 июля в Самарканд прибыла полусотня оренбуржцев и 3 запасных роты (210 штыков). 16 июля в Джизак из Ташкента прибыл карательный отряд полковника П.П. Иванова (рота пехоты), прозванного оппозиционной прессой за решительность при подавлении мятежа Ивановым-Джизакским (в будущем он стал крупным деятелем Белого движения, Войсковым атаманом Сибирского казачьего войска, более известным под фамилией Иванов-Ринов). Вскоре джизакский отряд был подчинен полковнику Красноярцеву, Иванов же возглавил все войска в районе Джизака, а начальником штаба отряда с 22 июля стал подполковник Д.Н. Водопьянов из Ташкентского Наследника Цесаревича кадетского корпуса. Из приграничных с Афганистаном пунктов были сняты две дружины и четыре казачьих сотни и направлены на усиление гарнизонов крупных пунктов. Всего с мятежниками боролось 12 рот, 3 сотни и 3/4 роты сапер при 6 орудиях. Положение русского населения облегчилось. Правительственные войска стали преследовать мятежников, загнав их в горы. 19 июля на Большой Митанской дороге (Ката-Курган - Митан) 12 нижних чинов 7-го Сибирского стрелкового запасного полка (по всей видимости, во главе с помощником уездного начальника подполковником Широковым) были атакованы 1500 мятежниками, отбили нападение и стали преследовать противника, убив туземца и лошадь.

Местному населению в июле было запрещено пользоваться железной дорогой во избежание координации действий мятежников. Значительные затруднения вызывала малочисленность конницы, имевшейся в распоряжении властей. Именно конница была наиболее эффективна для подавления мятежа на огромной территории. Для ускорения передвижений была даже образована ездящая пехота. К 25 июля мятеж в Самаркандской области был подавлен. Отрядами в горных районах было спасено 56 женщин и детей, уведенных в неволю. В дальнейшем массовых выступлений туземного населения не отмечалось, а на 19 сентября была назначена отправка первых эшелонов с рабочими из области.

В Сырдарьинской области беспорядки начались 11 июля в Ташкенте. Местные жители напали на полицейское управление туземной части города, служащие полиции отбили нападение при помощи револьверов, а через полчаса на выручку осажденным подоспела рота Ташкентской школы прапорщиков. В итоге было убито 11 местных жителей. Вожаки ташкентских мятежников предложили афганскому эмиру выступить против России, однако это предложение со стороны эмира поддержки не встретило. В конце июля на подавления прибыл батальон 2-го Сибирского стрелкового запасного полка, укомплектованный молодыми солдатами. В Сырдарьинской области успешно действовал отряд помощника ташкентского уездного начальника подполковника А.И. Афанасьева. Успешность действий отряда была напрямую связана с суровостью его начальника, который приказывал сжигать постройки главарей мятежа. В Аулие-Атинском уезде были задержаны германские и турецкие агенты. 16 сентября отряд в 65 человек при 3 офицерах в 70 верстах к северу от Аулие-Ата, в долине Аманкула, встретил скопище примерно в 3000 казахов. Мятежники трижды атаковали отряд, но были отбиты залпами. Вскоре уезд был замирен, зачинщики мятежа выданы. 18 сентября из Ташкентского, а 9 октября - из Аулие-Атинского уезда отправился первый эшелон с рабочими.

В Ферганской области мятеж из-за наличия здесь достаточного количества русских войск получил незначительный размах. В области были дислоцированы 6-й Оренбургский казачий полк полковника К.В. Боброва и 4-я Уральская отдельная казачья запасная сотня. Тем не менее, и здесь в июле 1916 г. был отмечен целый ряд случаев убийства представителей туземной (т.е. нерусской) администрации. Мятежники убивали своих пророссийски настроенных соплеменников, грабили богатых, невзирая на национальность.

Наибольшей жестокостью события мятежа отличались в Семиреченской области. Здесь проживало значительное количество русского населения. Однако войск, как и в других районах, было мало. В целом, в Семиречье большую отрицательную роль сыграла взаимная паника и самомобилизация с обеих сторон. В Семиречье проживало около 200 000 русских. В 1915 г. было проведено разоружение поселенцев, и в действующую армию отправлено 7500 берданок. Переселенцы оказались беззащитными перед степняками. Уже 10 июля, через два дня после приказа о мобилизации, состоялось собрание казахов Джаркентского уезда, вынесших решение не подчиняться этому приказу. 13 июля дунгане начали уходить в Западный Китай (Синьцзян). С конца июля начались нападения на представителей местной власти. 2 августа было предложено для самозащиты русского населения в сельских районах организовывать дружины самообороны. 8 августа власти издали постановление об обязательном формировании таких дружин. Были сформированы пешая (300 человек) и конная (100 человек) дружины, поставлено под ружье 160 казаков-семиреков запасного разряда, укомплектовавших две полусотни. Население было вооружено из расчета винтовка на 8-12 дворов. Фактически в Семиречье на этнической почве началась локальная гражданская война. Положение русских жителей усугублялось в связи с отсутствием в регионе русского мужского населения, мобилизованного на фронт. Мощным катализатором взаимной ненависти стали слухи, многократно преувеличивавшие истинный масштаб событий. Среди причин мятежа в Семиречье было стремление казахов пограбить русских, поземельные споры в связи с активной переселенческой политикой в регионе, налоговое бремя. Активную пропаганду вели муллы. Кроме того, неоднократно говорилось об участии в подготовке мятежа германских офицеров. В Пржевальском уезде к этим причинам добавлялся и религиозный фанатизм кочевников. 6 августа восстали Атекинская и Батбаевская волости Пишпекского уезда, на следующий день Сарыбагишевская волость и Токмакский район, 9 августа - Каркечинская, Джумбальская, Курманжоджинская, Кочкорская и Абеильдинская волости. В этот день казахи напали на село Григорьевка, которое в результате было сожжено и разграблено, а жители вынуждены бежать. Был испорчен телеграф. Во главе выступления в Чуйской долине стоял хан М. Шабданов. Другими отрядами командовали два его брата. Как и в других местах, движение в Семиречье возглавляла туземная родовая элита - ханы и манапы. Известны такие казахские вожаки как К. Абукин, Б. Ногоев, К. Чинин. Мятеж был сравнительно организованным: у аскеров имелись знамена, однообразные металлические бляхи, применялась сигнализация для передачи сведений о движении правительственных войск, в горных районах были оборудованы оружейные мастерские. Антифеодальным этот мятеж не был - родоплеменные устои в туземном населении были незыблемы. Об этом свидетельствует то, что во всем Семиречье не был убит ни один волостной управитель или манап.

Восставшие были вооружены разнообразным оружием. Здесь были трофеи, захваченные у одиночных русских солдат и самодельное оружие. 6-7 августа казахам удалось захватить слабо охранявшийся транспорт с оружием. Они завладели 200 винтовками и 3000 патронов (по другим данным 170 берданками и 4000 патронов, по еще одной версии, представляющейся наиболее достоверной, 178 берданками и 35 000 патронов). Погибли 3 нижних чина. Факт захвата сравнительно крупной по местным масштабам партии оружия явился мощным стимулом к активизации борьбы против русских. Большинство повстанцев имели на вооружении кремневые и даже фитильные ружья, берданки, пики, топоры, насаженные на длинные палки. Манапы получали часть денег с продажи оружия, и, таким образом, мятеж приносил им прибыль. В целом казахи не выдерживали столкновения с регулярными войсками, несмотря на численное превосходство в десятки, а иногда и сотни раз. Первоначально мятежники уничтожали только сопротивлявшихся им, однако вскоре стали уничтожать русских вообще.

В общей сложности от их рук здесь погибло не менее 1342 русских мужчин и 1300 женщин (в основном, переселенцев), ранено 684 человека, не менее 1105 без вести пропали или попали в плен к казахам, сожжено 969 дворов. По уездам распределение жертв в соответствии с имеющимися неполными данными было следующим: Пишпекский уезд - убито 98 человек, пропало без вести - 65. Пржевальский уезд (здесь почти не было русских войск) - убито 2179 человек, пропало без вести - 1299, Джаркентский уезд - убито 32 человека, без вести пропало 20, Верненский уезд - убито 16 человек. Убито 2 чиновника, 12 чинов разных ведомств, 3 офицера, 53 нижних чина, 41 ранен, 75 нижних чинов пропали без вести. Случаев массовой гибели солдат и офицеров было несколько: в Нарынском уезде погибли прапорщик с 9 казаками и 8 солдатами; в селе Каркара Джаркентского уезда в августе 1916 г. были убиты 24 казака отряда нарынкольско-чарынского участкового начальника ротмистра М. Кравченко и 6 казаков погибли в окрестностях Джаланаша. Среди убитых были семь монахов Секульского монастыря, множество представителей сельской интеллигенции. Жертвы мятежников, как правило, подвергались истязаниям. Экономическое благосостояние русского населения региона было подорвано, уничтожено 15 000 десятин пашни на сумму 20 724 087 руб. В одном только Токмакском районе убито 72 русских поселенца, ранено 12, без вести пропало 65, сожжено 600 домов, 356 заимок, уничтожено 12 000 десятин посевов, общая сумма убытков составила около 500 000 руб. 10 августа взбунтовались киргизы Беловодского участка Пишпекского уезда, Джамансартовской, Тлеубердинской, Бакинской и Талдыбулакской волостей. На следующий день восстали дунгане в селе Мариинском Пржевальского уезда. 11 августа дунгане перебили большинство крестьян села Иваницкого. Перебито население деревни Кольцовка. Уцелевшие жители спасались бегством в Пржевальск. 12 августа от рук киргизов погибли сразу два офицера - сотник Величко и прапорщик Киселев. Тела сотника Величко и 7 казаков были обезображены.

8 августа в Ташкент прибыл генерал А.Н. Куропаткин - крупный военный деятель и администратор, имевший опыт участия в покорении Туркестана и отлично знавший местные реалии. Его назначение состоялось еще 22 июля. Знание Куропаткиным Туркестана было таково, что он иногда даже справедливо поправлял местных чиновников, готовивших доклады о положении региона. В письме военному министру Д.С. Шуваеву от 18 августа 1916 г. Куропаткин писал о местном населении: «за период в 40 лет мы не приблизили к себе сердца этих простых, но еще первобытных людей». Куропаткин отрицательно относился к осуществлявшейся мере по призыву на тыловые работы, но в сложившейся обстановке пути назад были отрезаны и оставалось лишь решительно подавить мятеж. Именно в таком духе был настроен опытный генерал, предложивший представителям власти искать примеры в действиях генерала Г.А. Колпаковского, внесшего в XIX в. большой вклад в присоединение Семиречья к России. Куропаткин ходатайствовал о присылке в Семиречье казачьей бригады, двух пулеметных команд и конной батареи из действующей армии, благо такое подкрепление не влияло на положение фронта, где конница большой роли не играла. Всего из других районов Туркестана в Семиречье было направлено 3,5 дружины, 7 рот из запасных стрелковых полков, 5 сотен, 14 орудий. Войска были высланы в трех направлениях: Андижан - Нарынское укрепление; Черняев - почтовый тракт Пишпек - Токмак и по железной дороге на Семипалатинск и далее на Сергиополь - Лепсинск - Верный. Действующая армия выделила 2 казачьих полка (7-й Оренбургский и 9-й Сибирский казачьи полки), казачью батарею и две пулеметных команды с пулеметами Кольта. По распоряжению Куропаткина Семиречье было разделено на 17 военных участков, в пределах которых проводились подавления. С 11 августа при отрядах и в уездных городах Семиреченской области были учреждены военно-полевые суды. 17 августа Куропаткин на 17 000 человек сократил наряд мобилизуемых по Семиречью. Вскоре началась отправка рабочих, семьи отправляемых на работы обеспечивались порайонными комитетами.

В июле-августе 1916 г. в Семиречье сработал механизм этнической самомобилизации. Помимо организации дружин самоохраны, доведенное до отчаяния русское население устроило в Пржевальск е киргизский погром, в котором, в основном, участвовали женщины. 12 августа в тюрьме Пржевальска при попытке побега были расстреляны заключенные-киргизы. Погибло около 80 человек. В селе Беловодское 13 августа крестьяне в ответ на бесчинства коренных жителей (массовые убийства и увод женщин в плен) перебили 517 арестованных киргизов - участников мятежа. Испуганное и возмущенное русское население ответило насилием на насилие. «За отсутствием оружия били палками и камнями, кололи вилами, потрошили серпами и косами», - сообщалось в одном из документов. Мародерство проявлялось с обеих сторон. Туземное население не знало, что предполагается оплата их работы. Получив эти сведения, многие поменяли свое отношение к мобилизации. При переводе арестованных киргизов из Беловодска в Пишпек 138 из них были убиты дружинниками при попытке побега.

В регионе развернулись бои, причем части карательных войск направлялись даже в Западный Китай для поимки мятежников. В 20-х числах августа мятеж пошел на убыль. До 60 000 казахов ушло на сырты - высокогорные плато, откуда их пытались выбить отряды правительственных войск. Оттесненные в горные районы, туземцы терпели голод, теряли скот и, как правило, сдавались. Всего при подавлениях в Пишпекском и Пржевальском уездах было уничтожено около 3000 туземцев. Во всем Семиречье, по некоторым данным, погибло 4000 туземцев и еще 12 000 погибло при бегстве в Китай, в том числе утонувшие и погибшие от огня китайских пограничников. 164 000 человек бежало в Китай, к маю 1917 г. там осталось около 70 000 беженцев. 16 октября по итогам подавления мятежа в Семиречье Куропаткин провел совещание, на котором было принято решение о выселении киргизов из Пишпекского и Пржевальского уездов, в которых более всего пострадало русское население и образовании в связи с этим Нарынского уезда. Такое решение было обусловлено общим замыслом Куропаткина выселить туземцев с территорий, на которых пролилась русская кровь. В период Гражданской войны в Семиречье бывшие переселенцы, в основном, поддержали красных; казаки и кочевники выступили на стороне белых.

Ситуация в Закаспийской области в 1916 г. имела ряд особенностей. Текинцы по своему настрою являлись монархистами и всецело поддерживали русских. Отношения между русскими и текинцами были доверительными. Иной характер имели взаимоотношения с наиболее воинственным племенем туркмен-иомудов. Иомуды платили дань как русскому, так и персидскому правительству. Любые осложнения с иомудами приобретали международное значение. Иомуды подняли мятеж против русских властей еще в начале 1916 г. Для борьбы с ними был сформирован Хивинский отряд в составе 3 дружин и 4 легких батарей. Борьба с иомудами с переменным успехом протекала на протяжении всего 1916 г. Главарем иомудов был известный впоследствии лидер басмачей хан Джунаид. Иомуды были вооружены берданками и трехлинейками. В июле 1916 г. в области было неспокойно. По некоторым данным, здесь работала турецкая разведывательная организация «Тешкилат-и-Махсуса». К иомудам примкнули роды кочевых туркмен - джафарбайцев, атабайцев. Беспорядки приобрели характер разбойничьих нападений на русские поселки в районе реки Гюрген. К осени 1916 г. четыре поселка было совершенно разрушено, другие сильно пострадали. Русское население было взято под охрану казаков. Более того, была вынуждена отступить одна из небольших колонн русских войск. Было зафиксировано применение туркменами разрывных пуль. Во второй половине августа - сентябре 1916 г. племя откочевало в Персию. Уход иомудов в Персию русская администрация решила использовать для овладения плодородной Астрабадской провинцией соседнего государства. На самом деле значительная часть провинции не была заселена персидским населением, а представляла фактически нейтральную территорию, на которой кочевали туркмены. С 1898 г. здесь находился русский комиссариат, власти которого подчинялись возникшие в регионе русские поселения. В ноябре было отмечено усиление активности иомудов. Они взяли под свой контроль каспийское побережье. Усилились наиболее мощные их группировки под командованием Баба-Клыча, Шихи-Хана Диведжи и Эссен-хана. В Атрекском районе был задержан австрийский шпион мадьяр Г. Сабо, имевший при себе документы и карту. Лишь в конце октября - ноябре 1916 г. для подчинения непокорного племени был сформирован значительный по азиатским масштабам Гюргенский экспедиционный отряд под командованием военного губернатора Сыр-Дарьинской области, героя русско-японской войны, Генштаба генерал-лейтенанта А.С. Мадритова (к 24 ноября - 8162 человека и 3937 лошадей). Фактически боевые действия проходили на персидской территории. План действий был следующим: одновременным движением отрядов с трех сторон окружить ядро стойбищ иомудов между реками Атрек и Гюрген на севере и юге и дорогой Чикишляр - Астрабад и высотами Каракыр на западе и востоке. После подавления мятежа войска предполагалось использовать на усиление Кавказской армии, положение которой было крайне неопределенным. В конце марта 1917 г. в связи с успокоением туркмен Мадритов сдал командование отрядом генерал-майору М.К. Маргания, начался вывод войск. Из отряда была сформирована 2-я Туркестанская стрелковая бригада. Февральские события 1917 г. принесли амнистию участникам мятежа, а экспедицию Мадритова стали называть разбойничьей. В августе-сентябре 1917 г. из Афганистана с транспортом оружия в Россию вернулся Джунаид-хан, провозгласивший борьбу «за освобождение туркмен». На фоне ослабления деморализованной русской армии Туркестан вновь стал ареной вооруженной борьбы. Участники мятежа 1916-1917 гг. стали басмачами.

В период с 18 сентября по 18 декабря 1916 г. из Туркестана было отправлено 92 423 рабочих, кроме того, 9500 человек направлено непосредственно на работы в Средней Азии. Таким образом, было мобилизовано около 100 000 рабочих или половина от запланированного количества.

Всего, к 1 января 1917 г. в Туркестане было убито 7 офицеров и 79 нижних чинов, ранено 3 офицера и 64 нижних чина и числилось пропавшими без вести 77 человек. К 25 января 1917 г. потери составляли 97 убитых, 86 раненых и 76 пропавших без вести. Для сравнения при покорении Туркестана русская армия потеряла в Семиреченской области 105 человек, в Сырдарьинской области с Амударьинским отделом - 744 человека, в Ферганской области - 134 человека, в Самаркандской области - 811 человек и в Закаспийской области 1582 человека. Всего - 3376 человек.

Наиболее сильно русское население пострадало там, где было мало войск - в Семиречье. Наименее сильно там, где почти не было русского населения - в Степном крае. Эти реалии позволили советским историкам называть движение в Степном крае прогрессивным, а выступления в Средней Азии реакционными, тогда как на самом деле антирусский характер мятежа был одинаков. В некоторых районах к этому примешивался религиозный фанатизм мусульманского населения.

В результате мятежа в Туркестане было разорено свыше 9000 хозяйств, уничтожено несколько храмов и больниц. Для усмирения мятежников в Туркестане использовалось 14,5 батальона, 33 сотни, 42 орудия и 69 пулеметов. Боевые действия велись в период с 13 июля 1916 г. по 25 января 1917 г.

В Акмолинской области во всех приграничных со степью станицах Сибирского казачьего войска были сформированы особые конные команды, в основном, из отставных, неспособных или не достигших 20 лет казаков. Уже с 20 июля команды несли службу на подавлении мятежа. Всего в Акмолинскую и Семипалатинскую области властями было направлено 6 казачьих сотен и 7 полусотен, 8,5 роты пехоты, 2 местные воинские команды. К 1 ноября Акмолинская область дала уже 12 500 человек на работы по обороне, набор продолжался. К январю 1917 г. область была, в целом, замирена. По данным на 10 января 1917 г. из 45 000 казахов принято к отбыванию повинности в различных формах 43 098 человек (8570 освидетельствовано как негодные, 10 241 работает на оборону, 16 314 организованы в артели по возке казенного хлеба для армии, 7973 человека принято на работы и сдано военному ведомству).

Из всех регионов, охваченных мятежом, наиболее продолжительной (из-за характера местности и зимнего времени) и масштабной была борьба в Тургайской области, где во главе выступления оказался, по утверждению советских историков, А.У. Иманов. На самом деле, как и в других местах, во главе мятежа стояли не народные вожди из бедноты, а родовая или клерикальная элита - баи и ханы. Так, во главе мятежа в Тургайской области стоял не Иманов, а крупный скотовод, хан А. Джанбосынов. Мятежники нуждались в организаторах и военных руководителях. Именно к этой категории относился Иманов. Важную роль в организации мятежа сыграл местный большевик А.Т. Джангильдин. Общая численность мятежников, называвших себя здесь сарбазами, в области оценивается в 50 000 человек. В отличие от Семиречья, где Шабдановы провели всеобщую мобилизацию (чего не предполагалось даже по указу императора), в Тургайской области действовали добровольцы.

Известие о призыве инородцев стало неожиданностью для местной администрации, вплоть до губернатора. Уже в июле здесь, как и в других регионах, начались убийства представителей туземной администрации, попытки уничтожения списков мобилизуемых. Организаторами беспорядков в Кустанайском уезде выступили местные муллы. Здесь важно то, что кустанайские казахи занимали доминирующее положение в отношении казахов других уездов. В связи с острой нехваткой полиции было решено в соответствии с «Правилами вызова войск для содействия гражданским властям» подавить мятеж в зародыше при помощи армии. Командующий войсками Казанского военного округа генерал от инфантерии А.Г. Сандецкий командировал в Кустанай 97-ю Донскую особую казачью конную сотню есаула Моргунова из Челябинска. Сотня в огневом отношении была слабой. На вооружении казаков стояли устаревшие берданки с небольшим запасом патронов. После известий об усилении беспорядков, сообщенных губернатором М.М. Эверсманом, постоянно пребывавшим в Оренбурге, 17 июля, в область было послано две оренбургских казачьих запасных сотни. Отряды комплектовались и вооружались из разных частей всем, что было под рукой. Все это ослабляло подготовку пополнений для фронта.

Тургайский губернатор в период временного успокоения вел среди местного населения разъяснительную работу. Был устроен съезд аксакалов (почетных старейшин), поддержавший императорский указ, однако призывная молодежь перестала считаться со стариками. Благодаря лояльности старейшин властям удалось осуществить мобилизацию рабочих в Кустанайском и Актюбинском уездах. Призыв на работы в Иргизском и Тургайском уездах был отложен до 15 октября в надежде на их успокоение и положительный пример северных уездов. Казахи с фронта писали письма о своем хорошем положении.

Казахи южных уездов области решили не подчиняться призыву. Собравшись в скопища и вооружившись, они начали борьбу с властями. Первое столкновение произошло в Иргизском уезде 19 октября, 50 казаков 1-й Оренбургской казачьей запасной сотни столкнулись примерно с 2500 казахами, в том числе с 600, вооруженными пиками, шашками и ружьями. После двухчасового боя мятежники отступили, потеряв несколько десятков человек убитыми и ранеными. 21 октября нападению подверглась 97-я Донская особая сотня, шедшая к Тургаю и атакованная в течение 21 часа несколькими тысячами вооруженных казахов. Потеряв трех казаков убитыми и трех ранеными, сотня добралась до Тургая. Мятежников было уничтожено до 400 человек.

С 22 октября 1916 г. областной центр, город Тургай (население - 2500 человек), оказался осажден 15 000 мятежников и отрезан от внешнего мира, население осталось без продовольствия. Был разрушен почтовый тракт, колодцы на тракте Иргиз - Тургай мятежниками были забросаны падалью, нечистотами или отравлены пилюлями со стрихнином, употреблявшимися для истребления волков. В Тургае к 26 октября находилось лишь 196 казаков и 100 солдат. В городе был созван военный совет с участием воинского начальника капитана К.П. Загайного, уездного начальника, крестьянского начальника, командира сотни, 4 офицеров. По причине нехватки людей и патронов было решено защищаться в черте города. Город и прилегающий район были объявлены на военном положении.

В Тургайском и Иргизском уездах власть имела лишь два опорных пункта - Тургай и Иргиз, остальная территория представляла собой обширную степь с редким населением. Когда стала очевидна недостаточность посланных войск, для борьбы с разраставшимся мятежом, в ноябре 1916 г. был сформирован сильный экспедиционный отряд начальника 13-й пехотной запасной бригады (Казань) Генштаба генерал-лейтенанта А.Д. Лаврентьева в составе 17 рот, 19 сотен и эскадронов, 14 орудий и 17 пулеметов. Формирование отряда было санкционировано военным министром. Отряд должен был сосредоточиться на станции Челкар. В регионе сложилось вредившее делу многоначалие: губернатор М.М. Эверсман и Наказный атаман Оренбургского казачьего войска Генштаба генерал-лейтенант М.С. Тюлин, которому временно были подчинены Тургайский и Иргизский уезды и командовавший отрядом генерал Лаврентьев.

2 ноября отряд, не дожидаясь прибытия всех частей, выступил на выручку Тургая. Отсутствие в районе сети железных дорог значительно осложняло подавление мятежа. Под усиленную охрану была взята стратегически важная линия Ташкентской железной дороги. С лета 1916 г. ее охраняла рота пехоты. Теперь же были организованы специальные поезда с солдатами на них, патрулировавшие дорогу с базированием на станции Эмба и Саксаульская.

6 ноября гарнизон и жители Тургая под руководством начальника гарнизона капитана К.П. Загайного, несмотря на отсутствие помощи со стороны, отбили попытку штурма. Накануне городские казахи подожгли запасы сена, горевшие всю ночь. На рассвете мятежники четырьмя колоннами атаковали город. Численность атаковавших была определена приблизительно в 12 000 всадников. С 5.30 утра до 16 часов гарнизон отражал нападение. Баррикады не позволили захватить город. Было сожжено до ста окраинных жилищ. Материальный ущерб составил около миллиона рублей. Часть нападавших погибла при обнаружении баррикад, другие - при наступлении по мосту, настил которого был разобран и при бегстве через реку. Всего, по некоторым данным, погибло не менее 1000 мятежников. Погибли 3 дружинника, без вести пропали 3 женщины и 3 ребенка. 27 октября сарбазы подошли к Иргизу с целью окружить и разгромить его, однако это не удалось, а 4 ноября на выручку Иргиза подошел авангард войск Лаврентьева. Наконец, 16 ноября Тургай был деблокирован.

Экспедиционным отрядом были заняты ключевые пункты области, установлены сильные гарнизоны. В течение ноября от отряда Лаврентьева высылались колонны в различные пункты и имели неоднократные столкновения со значительными скопищами сарбазов. Столкновения носили характер боев с организованным противником. Несмотря на потери от огня, мятежники упорно атаковали, иногда подходя на 100-300 шагов к пехотным цепям, отдельные всадники доскакивали почти до цепей. У казахов была организована сторожевая и разведывательная служба - высылались дозоры, разъезды на 25 верст, существовала сигнализация флагами. Казахское население было терроризировано мятежниками - с каждой кибитки в банды вожаки мятежа брали по аскеру, являвшемуся не только воином, но и заложником.

Сложность для подавления представляла высокая подвижность казахской конницы, отсутствие у нее привязки к какой-либо базе. Чины экспедиционного отряда старались не допускать жестокостей к местному населению. Между тем, группа депутатов Государственной Думы во главе с А.Ф. Керенским распространяла ложные данные о массовых репрессиях против мирного населения, истреблении мужчин и женщин, провокационной деятельности полиции. В действительности войска действовали в рамках закона. За все реквизируемое у местного населения выплачивались деньги. При подавлении мятежа женщины и дети считались неприкосновенными, зимовки и аулы не уничтожались. Единственным исключением стало сожжение аула Кызыл-Куль, в бою под которым мятежниками были убиты, изуродованы до неузнаваемости и исколоты пиками восемь казаков.

К началу декабря 1916 г. в Тургайской области было разгромлено несколько тысяч мятежников, остатки бежали в Сырдарьинскую область. 21 декабря Высочайшим указом Тургайский, Иргизский и Кустанайский уезды Тургайской области были переведены на военное положение. Бои в Тургайской области продолжались до конца февраля 1917 г. Лишь в июне 1917 г. отряд Лаврентьева был расформирован.

К февралю 1917 г. на тыловые работы было отправлено около 123 000 человек. К 20 декабря 1916 г. за участие в мятеже на территории Туркестана был приговорен к смертной казни 201 человек. Всего к 1 февраля 1917 г. к смертной казни за участие в мятеже в Туркестане было приговорено 347 человек. Наказание было смягчено и казнен 51 человек. 22 февраля 1917 г. Куропаткин писал императору Николаю II: «Считая, что главными виновниками являются главари и туземцы, непосредственное участие которых в убийстве русских людей доказано, я признал возможным смягчить наказания для темной массы виновных». Из 340 смертных приговоров он отменил 320.

Царская Россия, превратив Туркестан в свою колонию, установила на этой территории систему управления, основанную на насилии. С этого времени местное население потеряло свою независимость. Даже последний генерал-губернатор Туркестана А. Куропаткин, признавая это, говорил: «Мы обуздали местное население и в течение 50 лет держали в стороне от школ и русской жизни». Однако одаренный и гордый узбекский народ никогда не падал духом, героически боролся за национальную независимость и свободу.

Такие героические личности, как Томарис, Ширак, Спитамен, Муканна, Джалалидцин Мангуберды, Темур Малик, Шейх Нажмидиин Кубро, Махмуд Тараби, Мавлан-заде, Абу- бакр Калави, Амир Темур, Пулатхан, Мухаммад Ишан (Дукчи Ишан), Намазбатыр Пиримкулов, заняли достойное место в истории нашей страны. Героически проявив себя в борьбе за светлое будущее, они положили свою жизнь на алтарь свободы и стали живым примером для нашего народа в самые тяжелые времена. Как справедливо сказал один из народных борцов за национальную независимость и свободу, известный просветитель А. Фитрат, ставший жертвой репрессий, «Родина - это место поклонения».

Справедливые слова руководителя нашей страны И. Каримова еще раз убеждают в том, что наши предки остались до конца преданными идее независимости и свободы:

«Мы должны унаследовать от предков их умение защищать независимость и славу Узбекистана и должны быть всегда готовы к ее защите.
Чувство Родины, переходящее к нам как священное наследие от наших великих предков, пусть превратится в настоящую веру, истинную святыню для наших детей, сегодняшнего и грядущего поколений».
Каримов И. Сочинения. Т. 3. - Т.: «Узбекистан», 1996. - С.76.

Царизм нанес значительный урон нашей стране. Царская Россия сделала все, чтобы в сердцах наших предков постепенно угасали чувство национальной гордости, любовь к свободе и независимости. Неспроста царским генералом М.Д. Скобелевым было сказано: «Чтобы уничтожить нацию, необязательно ее истреблять, достаточно уничтожить ее культуру, искусство и язык, после чего она сама быстро придет в упадок».

Свобода и независимость были многовековой мечтой населения Туркестана.

В 1898 году, во время суда над руководителем восстания Мухаммадали Ишаном (Дукчи Ишаном) и сотнями его единомышленников, на вопрос одного из высокопоставленных лиц, что заставило его возглавить народные массы и выступить против политики царя, он ответил так: «Вы принесли местному населению тиранию, отняли его свободу, гордость…».

В начале XX века для народа Туркестана начался новый этап борьбы за свободу и независимость. Во главе ее стояла прогрессивная национальная интеллигенция - джадиды.

Заслуживают признания труды Махмудходжи Бехбуди, Абдурауфа Фитрата, Абдуллы Авлони, Мунаввара Кары Абдурашидханова, Хамзы Хакимзаде Ниязи, Исхакхана Ибрата, Садридцина Айни, Абдулкадыра Шакури и других просветителей, в которых красной нитью проходит мысль о необходимости реформ для улучшения жизни народа и объединения всех прогрессивных сил. Они призывали уверенно смотреть в будущее, прилагать усилия для воспитания будущих поколений в духе преемственности в борьбе за независимость.

Идея борьбы за свободу ярко выражена в лозунге зачинателя освободительного движения и лидера джадидов М. Бехбуди: «Права не даются, а завоевываются! »

Национально-освободительное движение, распространившееся на территории Туркестана, явилось своеобразным историческим уроком в борьбе за независимость. В этом движении приняли участие различные социальные слои населения.

Февральская революция 1917 года и Туркестан

В феврале 1917 года в России победила февральская революция.

Правившая Россией в течение трех веков династия Романовых была свергнута, Николай II отрекся от престола. Монархическое правление закончилось. В стране начался период двоевластия: депутаты IV Государственной Думы создали Временное правительство, одновременно в Петрограде рабочие, солдатские и крестьянские депутаты создали Советы. Таким образом, впервые в истории России сложилась необычная ситуация: к власти пришли две противодействующие политические силы.

Победа февральской революции в России, изменения в политическом управлении, возникновение условий для осуществления демократических преобразований значительно повлияли на социально-политическое положение Туркестана. Одним из важнейших событий в его политической жизни явилось упразднение аппарата колониального правления - Туркестанского генерал-губернаторства. Вместо него был учрежден Туркестанский комитет, подчинявшийся Временному правительству. Вместо существовавших в областях постов военных губернаторов были учреждены должности областных комиссаров. Но самое главное, февральские события положили начало демократическим преобразованиям в жизни народов Туркестана. Теперь широкие социальные слои стали активно включаться в политическую жизнь. Их мировоззрение обогащалось новыми революционными идеями.

Все эти преобразования положительно повлияли на социально-политическую жизнь коренных жителей региона, а также способствовали ускорению и активизации политической деятельности вновь образованных революционно-демократических организаций, политических партий и профсоюзных объединений. Множество политических партий, существовавших и активно действовавших в России, в том числе эсеров, социал-демократов и других, создавали местные отделения, которые активизировали свою деятельность в Туркестане. Они старались привлечь на свою сторону различные социальные слои местного населения, пытаясь донести до них свои политические программы. Из-за их большого количества местному населению было трудно сделать выбор. В крупных городах были созданы профессиональные объединения строителей, кожевников, плотников и представителей других ремесел, защищавшие социально-экономические и политические интересы коренных жителей.

В мае 1917 года в Туркестан вернулись мобилизованные в качестве мардикеров на тыловые работы в западные области России. Они влились в революционное движение и сыграли положительную роль в политическом преобразовании страны. В марте 1917 года в Ташкенте был организован Совет рабочих и солдатских депутатов. Вскоре в Туркестане функционировали уже 75 советов. Однако в них вошли в основном только представители европейских национальностей.

Знаменосцами преобразований, происходивших в Туркестане, в основном были джадиды. Они принимали самое активное участие в различных политических процессах, отражали чаяния и стремления трудового народа, всегда были на передовой линии борьбы за свободу и независимость. Они хорошо знали особенности жизни страны и разбирались в политических вопросах. Двуличная политика Временного правительства и различные надуманные доводы, использовавшиеся с целью оттягивания решения проблем войны и мира, 8- часового рабочего дня, аграрной и национальной политики, обусловили деятельность джадидов в борьбе за революционно-демократические преобразования.

Джадиды поставили перед собой следующие цели: прогрессивное развитие народа Туркестана, его просвещение, вооружение идеей борьбы, передовым мировоззрением, объединение патриотических сил с целью строительства национального демократического государства, выработка программы практической деятельности и т. д.

В этот период джадиды много выступали в периодической печати, их статьи доводили до сознания народных масс революционно-демократические идеи. Благодаря их усилиям в больших городах Туркестана стали издаваться газеты и журналы. В частности, в Ташкенте был налажен выпуск газет «Турк эли», «Нажот», «Кенгаш», «Улуг Туркистон», «Турон», в Самарканде - «Хуррият». В опубликованных ими статьях затрагивались насущные социально-политические проблемы того времени, которые пробуждали прогрессивное сознание народных масс.

В 1917 году в Ташкенте под руководством Абдуллы Авлони стала выпускаться газета «Туран», где впервые прозвучал лозунг «Да здравствует народная республика!» («Яшасин халк жумхурияти!»). Были выдвинуты идеи «остановить продолжающийся многолетний гнет, подготовить народ к будущему управлению республикой».

26 марта того же года в газете «Нажот» была опубликована статья Мунаввара Кары, в которой был брошен клич: «Не дадут свободу - возьмем сами! Нас ничем нельзя сломить, мы готовы идти путем жертв и кровопролития».

«Шурой Исломия» и «Шурои Уламо»

Исторические преобразования, происходившие в Туркестане в начале 1917 года, послужили толчком для деятельности прогрессивных представителей коренного населения, стремившихся к сплочению и объединению народа в предстоящей борьбе за свободу и независимость. Основная часть местного населения стала сплачиваться вокруг джадидов, мусульманских просветителей, лидеров демократического движения. Назрела необходимость создания авторитетной политической организации, которая могла бы стать единственным представительным органом будущего национального правительства.

По инициативе джадидов 14 марта 1917 года в Ташкенте была создана организация «Шурой Исломия». В состав 15 членов коллегии входили Мунаввар Кары Абдурашидханов (руководитель), Абдувахид Кары, Миркамилбай Муминбаев, Ахмадбек Ходжа Темирбеков, Убайдуллаходжа Асадуллаход- жаев, Салимхан Тиллаханов. «Шурой Исломия» как предста-вительный орган защищал интересы мусульманского населения.

В разных уголках страны стали создаваться филиалы организации «Шурой Исломия», проводившие активную работу среди коренных жителей. Под ее влиянием под разными названиями на местах начали создаваться и другие организации: в Ташкенте - «Турон», «Иттиходи тараккий», в Андижане - «Озод халк», «Хуррият», «Маърифат», в Самарканде - «Мирваж-ул Ислом», «Клуб Исломия», «Мусулмон мехнаткашлари иггифоки», в Каттакургане - «Равнакул Ислом», «Гулистон» и др. Эти организации и их вдохновители осуществляли свою деятельность под влиянием идей джадидов. Лозунгами своей борьбы они избрали высказывания М. Бехбуди («Хак олинур, берилмас!» - «Права не даются, а завоевываются!») и Мунаввара Кары («Хуррият берилмас, олинур!» - «Свобода не дается, а берется!»).

Часть просвещенных людей, состоявших в организации «Шурой Исломия» и первыми вступивших в борьбу за свободу и независимость, стала называться кадимчилар («древние» в смысле «первые»). Они по-своему понимали политическую ситуацию и занимали позицию непримиримых сторонников исламского учения и шариата, выступали против создания автономии. Это привело к тому, что в июне 1917 года кадимчилар окончательно отделились от «Шурой Исломия», образовав организацию «Шурой Уламо». Так, в Туркестане, в тактике борьбы за достижение свободы и независимости возникли две противоположные точки зрения. Члены «Шурой Уламо» являлись сторонниками вооруженного захвата власти. В то же время передовая интеллигенция - джадиды - старались добиться независимости края мирным путем, поэтапно, без кровопролития, учитывая благоприятную ситуацию, сложившуюся в России, и используя политические методы. Именно поэтому они требовали учреждения Туркестанской автономии в составе Российской Федерации. Разумеется, раскол среди национальных сил и идейные разногласия оказали отрицательное влияние на единство народного движения. На страницах журнала «Ал-Изох», издаваемого «Шурой Уламо», в рядах национальной интеллигенции сеялись зерна разногласия и вражды. Это было выгодно только врагам национально-демократического движения.

I и II Краевые мусульманские съезды

В развитии революционно-демократического движения в Туркестане, стремлении различных социальных слоев к объединению под общим знаменем борьбы за независимость, воспитании национального самосознания народа, большую роль сыграли программные документы, принятые на I и II Краевых мусульманских съездах, проходивших в 1917 году. В частности, по инициативе организации «Шурой Исломия» 16 апреля 1917 года был созван I Краевой мусульманский съезд, в работе которого приняли участие видные политические деятели: Мустафа Чокай, Мунаввар Кары, Бехбуди, Убайдуллаходжа Асадуллаходжаев, Шерали Лапин, Ташпулатбек Норбутабеков, Сабир Юсупов, Ислам Шоахмедов и др. На повестку дня съезда были вынесены 16 вопросов, имевших большое значение. На съезде особое внимание было уделено вопросу государственного устройства и выдвинута идея создания в Туркестане автономии в составе демократической России. На съезде было принято решение об учреждении центрального руководящего органа - Туркестанского краевого мусульманского совета (Краймуссовет). Его председателем был избран Мустафа Чокай, заместителем председателя - Мунаввар Кары, секретарем - Ахмад Заки Валиди, членами президиума - Бехбуди, У. Асадуллаходжаев и др. На Краймуссовет была возложена задача объединить все неформальные организации, которые функционировали самостоятельно, без определенной программы действий. В выполнении этой задачи важную роль сыграли местные комитеты Краймуссовета. В частности, Ташкентский комитет возглавил Мунаввар Кары, Самаркандский - Бехбуди, Ферганский - Насырхан Тура, сын Камалхона Туры.

Джадиды, являвшиеся лидерами своего народа, призывали не ограничиваться интересами только местных регионов, как делали отдельные религиозные деятели, а объединиться для борьбы за независимость Туркестана. С этой целью они приняли участие в I Общероссийском съезде мусульман, проходившем 1-2 мая 1917 года в Москве, где было принято решение о создании государства, защищающего интересы мусульман, и об учреждении Исполнительного комитета Всероссийского мусульманского совета. В его состав были избраны У. Асадуллаходжаев и И. Шоахмедов.

С участием представителей Туркестана 21-31 июля 1917 года в Казани проходил II Всероссийский мусульманский съезд, который сыграл важную роль в объединении мусульманского населения России в национально-освободительном движении. На съезде было принято решение о создании Все-российского военного совета, который должен был организовать борьбу за самостоятельное государственное управление в Туркестане, Казахстане, на Кавказе и в Крыму. Подобные действия мусульман России стали стимулом для национально-освободительного движения и впоследствии установления государственного строя, который отвечал бы коренным интересам народа.

Прошедший 17-20 сентября 1917 года в Ташкенте II Краевой мусульманский съезд сыграл важную роль в жизни населения Туркестана. В нем приняли участие 500 делегатов. Специальным постановлением съезда от 20 сентября 1917 года был создан Туркестанский комитет в составе 12 человек, а также парламент («Махкамаи Шариъа») в составе 24 человек, которые были обязаны осуществлять свою деятельность в соответствии с Конституцией России. На съезде была выдвинута идея объединения национальных организаций «Шурой Исломия», «Шурой Уламо» и «Туран» в одну политическую организацию «Союз мусульман». На съезде с докладом выступил Бехбуди, который призвал всех объединиться и сплотиться. Отражая дух съезда, газета «Улуг Туркистон» («Великий Туркестан») уделила большое внимание идее создания национальной автономии, которая могла бы самостоятельно решать все внутренние дела Туркестана.

Таким образом, еще задолго до октябрьских событий передовая интеллигенция Туркестана стремилась объединить все патриотические силы страны. Однако октябрьский переворот 1917 г. в Петрограде и события в Туркестанском крае, последовавшие в октябре-ноябре, в частности в Ташкенте и Коканде, направили национальное движение по иному руслу.

• Здравствуйте Господа! Пожалуйста, поддержите проект! На содержание сайта каждый месяц уходит деньги ($) и горы энтузиазма. 🙁 Если наш сайт помог Вам и Вы хотите поддержать проект 🙂 , то можно сделать это, перечислив денежные средства любым из следующих способов. Путём перечисления электронных денег:

1. R819906736816 (wmr) рубли.
2. Z177913641953 (wmz) доллары.
3. E810620923590 (wme)евро.
4. Payeer-кошелёк: P34018761
5. Киви-кошелёк (qiwi): +998935323888
6. DonationAlerts: http://www.donationalerts.ru/r/veknoviy

• Полученная помощь будет использована и направлена на продолжение развития ресурса, Оплата хостинга и Домена.

§ 1. Социально-Политические Изменения в Туркестане в 1917 году. Обновлено: Март 1, 2017 Автором: admin