Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

После публикации Фукуямой его статьи, а затем и книги у него, естественно, появились оппоненты, самым главным из которых стал американский политолог Сэмюэль Хантингтон. Он так же первоначально изложил свое понимание будущего мировой политической системы, последующего за окончанием «холодной войны», в написанной им в 1993 году статье под названием «Столкновение цивилизаций?», после чего развил высказанные в ней идеи в своей книге «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка», увидевшей свет тремя годами позже. Если первый положил в основу своей модели концепцию «теории модернизации» и гегелевский «историзм», то Хантингтон - старую концепцию «мира цивилизаций», восходящую к Джанбатисте Вико и отточенную в работах Освальда Шпенглера, Арнольда Тойнби и других.

Итак, по версии Хантингтона, ранее конфликты разворачивались между монархами, стремящихся расширить свои земельные владения, приобрести богатства и увеличить число подданных. Потом (после периода становления европейских наций) по меткому выражению историка Р. Палмера «войны между королями сменились конфликтами между народами». Последние, в свою очередь, в результате русской революции и прихода к власти фашистских режимов, уступили свое место конфликту идеологий. Причем все перечисленные конфликты были преимущественно конфликтами западной цивилизации - У. Линд называл их «гражданскими войнами Запада». Теперь же «В центр выдвигается взаимодействие между Западом и не-западными цивилизациями. На новом этапе народы и правительства не-западных цивилизаций уже не выступают как объект истории - мишенью западной колониальной политики, а наряду с Западом начинают сами двигать и творить историю». «Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой: Нация - государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими различным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями - это и есть линии будущих фронтов» (С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций? Раздел I. 1993).

По его мнению, центральной осью мировой политики завтрашнего дня стане конфликт между Западом и остальным миром. Его причины в том, что первый обладает значительной военной и экономической мощью, а также из-за того, что он пытается насильственно принести в другие цивилизации свои основополагающие ценности (индивидуализм, права человека, верховенство закона, отделение церкви от государства), вызывая ответную реакцию, обусловленную стремлением укрепить исконные ценности собственной культуры. Здесь Хантингтон следует за мнением сингапурского политолога Кишора Махбубани; последний утверждал, что у не-западных стран, в сущности, есть три варианта действий: самоизолироваться по примеру Северной Кореи или Бирмы; попробовать примкнуть к Западу, приняв его ценности и институты; или попытаться создать противовес Западу, расширяя сотрудничество с другими не-западными странами, сохраняя свои ценности и культуру (см. К. Махбубани. Запад и остальные. 1992).

В современном глобальном мире люди все чаще задают себе вопрос: Кто мы? «Люди определяют себя, через происхождение, религию, язык, историю, ценности, обычаи и общественные институты» (С. Хантингтон. Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка. Часть 1. Глава 1. 1996). И далее, «философские воззрения, основополагающие ценности, социальные отношения, обычаи и общие взгляды на жизнь значительно различаются в разных странах». Соответственно: «Характер связей между странами, общность интересов и антагонизм, определяются общностью или различием культурных связей» (Часть1. Глава 1).

Однако, при всем этом наивысшая культурная общность людей и самый широкий уровень культурной идентификации - цивилизация; принадлежность к ней определяется как объективными элементами, например, языком, религией и обычаями, так и субъективной самоидентификацией людей. В числе прочих, Хантингтон выделяет западную, японскую, китайскую, индуистскую, мусульманскую, православную, африканскую цивилизации (вообще, стоит заметить, что большинство последователей цивилизационного подхода к истории никогда не могут сойтись в их числе).

Ранжируя определяющие культуру факторы, Сэмюэль Хантингтон на первое место ставит религию, на второе - язык: «Язык как фактор определения одной культуры уступает только религии»; собственно, именно по этой причине названия большинства цивилизаций происходят от конкретных религиозных систем. Отмечает, что сегодня в мире начинается возрождение культур, особенно в виде усиления религиозности населения в исламском мире, в Индии и других частях света. В частности, это проявляется в том, что многие правители, чиновники и политические деятели стали носить одежду с символами веры. Что интересно, Хантингтон считает, что «исламское возрождение» - это прямое следствие процесса экономической модернизации: разрыв старых социальных связей, вследствие быстрой и массовой урбанизации, породил поиск новых смыслов жизни, потребность в определении идентичности, которые предоставляет ислам (Часть 2. Глава 5).

Образование отдельных цивилизаций, на его взгляд, происходит в силу следующих причин: «Люди сплачиваются с теми, у кого те же корни, церковь, язык, ценности и институты и дистанцируются от тех, у кого они другие. В изменчивом мире люди ищут идентичность и безопасность. Люди обращаются к корням и связям, чтобы защититься от неизвестного» (Часть 3. Глава 6). В отсутствии же культурной общности люди недостаточно знают ценности и нормы друг друга, а это неизбежно порождает боязнь и дефицит доверия столь необходимого для сотрудничества.

Что касается причин культурной дифференциации народов и цивилизаций, то у Хантингтона нет однозначного ответа на этот вопрос; хотя, судя по отдельным его замечаниям, он, по большей части, следует веберовской позиции религиозного детерминизма. Так, например, существенную роль в становлении современной западной культуры он связывает с влиянием реформации; а агрессивность исламских стран видит в воинственности основ ислама.

Но как бы то ни было, мир вступает в эру, в которой будут конкурировать между собою группа цивилизаций. При этом особенностью этой, лежащей в основе формируемого миропорядка, конкуренции будет следующее: «В то время как на глобальном, или на макроуровне мировой политики основное столкновение цивилизаций происходит между Западом и остальным миром, на локальном, или микроуровне, оно происходит между исламом, в виду его воинственности, и другими религиями» (Часть 4. Глава 10).

Учебник неизбежности.

Эта серьезная работа могла бы (читай: должна) стать священным Граалем диванных войск и школьных геополитиков, но как и положено умным книгам запомнилась только в кругах повыше. Данилевский, Маркс, Шпенглер, Ясперс, Тойнби - значимые носители идеи разделения цивилизаций, исследователи их развития, взаимоотношений и смерти. В конце 20 века к их клубу присоединился Самуэль Хантингтон вместе со своей теорией о "Столкновение Цивилизаций".

Вышеописанные труды стоит прочитать хотя бы для того, чтобы вместо бессмысленных лозунгов понять, почему Крым наш, а не их? почему ИГИЛ до сих пор существует и будет существовать еще очень долго, хотя и под другим названием? Почему Запад загнивает? и прочее.

1. Плохих наций нет?

Столкновение цивилизаций неизбежно. Война только началась. Вот такой вот синопсис.

По версии Хантингтона мировая история подчиняется своим законам. В 90-х Союз развалился и капиталистический мир объявил торжественную победу над красными. Тогда все мировые страны, как после векового сна, начали оглядываться по сторонам. Что делать дальше? В чем смысл существования? Раньше был конкретный враг, сейчас на его месте пустота. И тогда все дружно обратили внимание на свою идентичность.

Ближний Восток вспомнил, что Европа, с которой они недавно дружили, вообще-то носитель католической цивилизации и ничего общего с ними больше нет. Те же мысли появились у южных республик СССР - Таджикистан, Казахстан, Узбекистан. накалялась ситуация на Кавказе.

Китай к моменту падения режима, наладил производственные мощности и уже позиционировал себя как растущего крупного игрока на Востоке. С ним пока не согласилась Япония, разрывающаяся между Америкой и своей азиатской идентичностью.

Россия долго пыталась заполнить зияющую дыру в своей национальной идее (Пелевин наглядно показывает это в "Поколении П"), но в итоге возвращается к своим православным корням.

Итак, мир по Хантингтону разделился на 9 цивилизаций: западная, исламская, синская (китайская), буддистская, японская, африканская, латинская, индуистская и православная. И теперь как минимум 4 из них начнут (на момент 90-х годов) тянуть одеяло в свою сторону, вдохновляя мир на новые конфликты.

Книга в действительности смотрится недописанной, потому что в дальнейшем автор будет уделять внимание западной, исламской, синской и православной цивилизации. Остальные будут упоминаться вскользь.

2. Почему мы так не любим Запад?

А все началось с Европы. Не сиделось на месте - решили выдумать демократию, выборы, парламенты и прочие идеи, которые всколыхнула мир. Потом это все через Атлантику перенесли на континент побольше и началось - колонии, угнетение, рабство, а после нездоровое влечение убедить угнетенных в том, что западный образ жизни единственно верный. Западный мир (США, Европа, Канада, Австралия) долгое время чувствовали себя доминантами. Он одержал победу над фашистами, он завоевал полмира, он уничтожил СССР - значит его образ жизни единственно верный.

[этот абзац не выражает мое мнение. Он констатирует факты из книги, а также из истории]

Изначально большая часть стран приняла эти ценности и согласилась с ними жить, так как это - технологии, деньги, возможности. Но постепенно один за другим либеральные группировки в правительственных кругах "незападных" (формулировка Хантингтона) стран заменяются консервативными и даже радикальными партиями, настроенные агрессивно против западной стороны. Действие запада по внедрению своей культуры привело к тому, что другие страны начали делать все наоборот, бороться с "их загнивающими ценностями" и показывать свою национальную идентичность (Это было 20 лет назад!!!). Так попытки Запада вмешаться в нарушение прав человека в Китае были грубо присечены Китайской стороной. Это был один из первых оскалов Китая в сторону Запада. Тогда-то и стало понятно, что нет больше одной сверхдержавы - придется делиться влиянием.

Если подвести итог и посмотреть на это со стороны, то столкновение с Западом и его массовое призрение произошли по двум причинам.

Вера Запада в то, что одна культура будет распространена на всем земном шаре, и это именно его культура.
Истошное желание других цивилизаций доказать свою идентичность в ущерб своего устройства.

3. Почему Крым наш?

Что определяет каждую цивилизацию? Национальность, религия, культура. Как ни парадоксально первое не так важно, если остальные два пункта идентичны. Хантингтон уверяет, что столкновение происходит на религиозной почве. И стартовым флажком для него стала война на Балканах, где схлестнулись сразу три цивилизации: хорваты (католики), сербы (православные), боснийцы (мусульмане). Как мы знаем, это привело к кровопролитной войне, геноциду и зверствам. За каждой из сторон стояла своя страна. Хорватов поддерживали США и Запад, которые снабжали их оружием, а с помощью ООН сдерживали агрессию сербов. Мусульманских братьев в размере 80 млрд. долларов ежегодно поддерживали Иран, Турция, Афганистан. Православных сербов поддерживала не восстановившаяся еще после развала Союза Россия.
Знаменательно то, что США также поддерживали мусульман. Они не давали им денег, но закрывали глаза на многочисленные поставки оружия. Сербы остались не у дел и даже успели разругаться между собой, за что и поплатились.

Во второй половине 20-го века произошло много локальных военных конфликтов, БОЛЬШАЯ часть из которых между представителями разных цивилизаций и религий. Автор предсказывает увеличение подобных стычек в будущем.

Идея, которую выразил Хантингтон следующая:
Границы государства не смогут сдержать внутри себя осколки цивилизаций: вот почему в Чечню уходит так много денег, вот почему раскололась Украина, вот почему Карабах никогда не успокоится.
Вот, к примеру, одно из пророчеств Хантингтона в 1996 году:

Как выразился один российский генерал, “Украина, вернее, Восточная Украина вернется к нам через пять, десять или пятнадцать лет. Западная Украина пусть катится к черту!” . Такой “обрезок” униатской и прозападной Украины может стать жизнеспособным только при активной и серьезной поддержке Запада. Такая, поддержка, в свою очередь, может быть оказана только в случае значительного ухудшения отношений между Россией и Западом, вплоть до уровня противостояния времен “холодной войны”."

4. Наследие Саладина.

То, от чего у Хантингтона встали бы волосы дыбом, произошло два года назад. Массовый поток мигрантов в Европу. Автор "Столкновения цивилизаций" еще тогда подробно описал, что мусульманская и западная культура не совместимы в принципе: как бы открыты, толерантны не были европейцы - напряжение между этими сторонами неизбежно. Выход есть: всем европейцам сделать обрезание и принять ислам, потому что мусульмане принимать Христа точно не будут.

Хантингтон вообще выделил целую главу, посвященную исламской цивилизации. Что нужно знать об этом по книге:

1. Мусульманская цивилизация может достигнуть своего расцвета в ближайшее время. С начала 20 века людей, исповедующих ислам, стало в разы больше. Вначале по росту они шли вровень с христианами, но потом последние резко затормозили. Почему? Хантингтон объясняет это тем, что число христиан в частности росло за счет обращения других народов в их веру, а мусульман за счет естественного прироста. Обращать стало некого, а рожать всегда можно. Тем более с частотой у мусульман все в порядке.

2. У мусульман нет стержневого государства. У православных это Россия, у Запада - США, Синская цивилизация - Китай. В отличие от других у исламского мира нет лидера, который бы их повел. Исходя из влияния и мощи, претендентами на это место в начале 90-х были Иран, Саудовская Аравия и Турция. Однако, Иран не подходит, потому что это шиитской государство, в то время как остальная часть исламского мира - суниты. Саудиты не подходят тем, что слишком зависимы от американских бумажек. Турция не оправдала надежд, когда любимый народный лидер Ататюрк когда-то отказался от ислама в пользу светского атеистического государства.
Сейчас, кстати, говорят о том, что Эрдоган настроен на исламизацию страны, посмотрим, что из этого выйдет. Ведь во времена Хантингтона ИГИЛ еще не было.

3. В 80% локальных войн в конце 20 века принимали участие мусульмане. Это так. Коран не призывает к насилию, но большой джихад можно рассматривать по-разному. До последнего момента Запад, имея глобальное влияние, игнорировал это. Сейчас он вырастил монстра. Можно контролировать небольшой очаг в виде маленькой республики, подкидывая туда денег, но нельзя остановить целый мир, настроенный агрессивно на своих границах.
Не только Запад взращивал милитаристкое поведение на Ближнем Востоке. В 80-х большие инвестиции поступали в Иран и Пакистан из...Китая. Да! Поднебесная разгонялась со взлетной полосы, расчитывая выбиться в сверхдержавы и уже тогда плела свои политические сети. Тут "Карточный домик" покажется сюжетом к "Даше путешественнице".

5. В итоге. На осколках цивилизаций...

Наши имена не напишут. Скорей всего это будет конец. Помню, в какой-то серии "Секретных материалов" главные герои столкнулись с джином, который исполнял желания буквально. И Малдер попросил его о мире во всем мире. После этого все население на планете исчезло. Вывод из книги Хантингтоона можно сделать неутешительный - войны, конфликты, геноциды - естественный ход истории, действующий по своей жестокой логике. Он будет всегда и, судя по фактам и мнению автора, будет только набирать обороты.

В мире, который сформировался после окончания "холодной войны", глобальная политика впервые в истории обрела многополюсный характер и одновременно стала учитывать взаимодействие многих цивилизаций. На протяжении всей человеческой истории контакты между цивилизациями если и имели место, то носили эпизодический характер. С начала современной эпохи (примерно 1500 года от Р.Х) глобальная политика существует в двух измерениях. На протяжении более чем четырехсот лет национальные государства Запада – Англия, Франция, Испания, Австрия, Пруссия, Германия, Соединенные Штаты и другие страны – составляли многополюсную международную систему в рамках западной цивилизации, взаимодействуя друг с другом, дополняя друг друга, воюя друг с другом. В то же время западные нации осуществляли экспансию, вели колониальные войны, иными способами оказывали решающее воздействие на все другие цивилизации. В ходе "холодной войны" определились два полюса глобальной политики, и мир оказался расколот на три части. Группа наиболее богатых и демократических обществ, возглавляемых Соединенными Штатами Америки, вступила в повсеместное соперничество идеологического, политического, экономического, а подчас и военного характера с группой более бедных коммунистических режимов, сгруппировавшихся вокруг Советского Союза. В значительной мере этот конфликт развивался в пространстве "третьего мира", состоящего из стран, зачастую весьма бедных и политически нестабильных, недавно получивших независимость и заявлявших о своей политике неприсоединения.

В конце 1980-х годов коммунистический мир потерпел крах, и международная система времен "холодной войны" стала достоянием истории. В новом мире основные различия между людьми и между народами носят не идеологический, не политический, не экономический, а культурный характер. Люди и нации пытаются ответить на самый главный вопрос из всех, что могут стоять перед человеком: кто мы такие? Но поиск ответа идет все теми же, неизменными, традиционными путями, когда точкой отсчета служит то, что наиболее дорого человеку. Люди самоопределяются, отталкиваясь от истории своих предков, религии, языка, ценностей, обычаев, институтов. Они стремятся идентифицировать себя с такими культурными сообществами, как племена, этнические группы, религиозные общины, нации и, в самом широком плане, цивилизации. Люди используют политические средств а не только для того, чтобы отстаивать свои интересы, но и чтобы определить свое "я". Кто мы такие? – на этот вопрос можно ответить только в тех случаях, когда мы четко знаем, кем мы не являемся, а зачастую лишь тогда, когда нам известно, против кого мы выступаем.

Основными действующими лицами в мировой политик по-прежнему остаются национальные государства. Как и в прошлом, их действия определяются погоней за властью и богатством, но также и культурными предпочтениями, всем тем, что сближает или напротив, разобщает их. Основные группировки государств больше не сводятся к трем блокам эпох "холодной войны"; теперь речь идет о семи-восьми основных цивилизациях мира. За пределами Запада, особенно в Восточной Азии, страны наращивают свое собственное богатство, создавая основу для увеличения военного могущества и политического влияния. По мере роста их мощи и уверенности в себе они все больше утверждают собственные культурные ценности, отвергая те, которые "навязываются" им Западом. "В XXI веке – отмечал Генри Киссинджер, – международная система будет включать по крайней мере шесть основных держав: Соединенные Штаты, Европу, Китай, Японию, Россию и возможно, Индию, а также множество стран среднего и малого размера"1. Шесть основных держав, о которых говорит Киcсинджер, принадлежат к пяти резко отличающимся друг от друга цивилизациям, а кроме них существуют и влиятельные исламские государства, чье стратегическое местоположение, большое население, а подчас и нефтяные запасы дают им возможность сказать свое веское слово в мировой политике. В этом новом мире региональная политика осуществляется на уровне этнических отношений, а глобальная – на уровне отношений между цивилизациями. Соперничество супердержав уступает место столкновению цивилизаций.

В этом новом мире самые обширные, серьезные и опасные конфликты будут вспыхивать не между социальными классами, не между богатыми и бедными, не между какими-то иными экономически конкретными группами, а между народами, принадлежащими к разным культурам. Межплеменные войны и этнические конфликты произойдет в рамках цивилизаций, однако насилие, осуществляемое в отношении друг друга государствами и группами, принадлежащими к разным цивилизациям, чревато своей эскалацией, по мере того как эти государства и группы станут находить поддержку "родственных стран". Кровавая схватка различных кланов в Сомали не грозит перерасти в более широкий конфликт. Межплеменная бойня в Руанде имеет последствия для Уганды, Заира и Бурунди, но не более того. Жестокие столкновения цивилизаций в Боснии, на Кавказе, в Центральной Азии или в Кашмире могут вылиться в более крупные войны. В ходе конфликта в Югославии Россия оказала дипломатическую поддержку сербам, а Саудовская Арави, Турция, Иран и Ливия предоставили средства и оружие боснийцам и в основе подобных действий лежала не идеология, не политика силы, не экономические интерес, а факторы культурного родства. "Культурные конфликты, - отмечал Вацлав Гавел, – множатся и становятся ныне более опасными, чем когда-либо в истории". Жак Д -лор также отмечает, что "будущие конфликты станут порождением культурных факторов, а не экономических или идеологических" (2). Самые же опасные конфликты культурного характера будут разгораться вдоль демаркационных линий, разграничивающих цивилизации. В мире, где завершилась "холодная война", культура одновременно выступает в качестве и разъединяющей, и объединяющей силы. Люди с разной идеологией, но одно культурой, объединяются, как это произошло с двумя Германиями и начинает происходить с двумя Кореями и несколькими Китаями. Общества, объединенные идеологией или историческими обстоятельствами, но разделенные цивилизациями, либо распадаются, как в Советском Союзе, Югославии и Боснии либо живут в условиях все большего и большего напряжения, как на Украине, в Нигерии, Судане, Индии, Шри-Ланке и многих других государствах. Страны, имеющие общие культурные корни, сотрудничают друг с другом в экономической и политической областях. Международные организации, состоящие из государств, имеющих много общего в сфере культуры, такие, как Европейский союз, развиваются гораздо более успешно, чем те, что пытаются игнорировать культурные факторы. На протяжении 5 лет главной демаркационной линией в Европе служил железный занавес. Эта линия сдвинулась на несколько тысяч километров к востоку. Сейчас главная граница проходит по линии, отделяющей народы, которые представляют западно-христианскую традицию, от мусульман и православных.

Разные цивилизации изначально придерживаются различных философских убеждений, основополагающих ценностей, социальных связей, обычаев, мировоззрения в целом. Эти культурные различия углубляются в результате возрождения религии во многих регионах мира. Культуры поддаются изменениям, и характер их воздействия на политику и экономику в те или иные периоды времени оказывается неодинаковым но основополагающие различия между цивилизациями в сфере политического и экономического развития, бесспорно, уходят своими корнями именно в пласты отличающихся друг от друга культур.

Экономические успехи стран Восточной Азии связаны с культурой этого региона, и именно этой же культурой объясняются те трудности, с которыми местные общества сталкиваются в попытках создать стабильные демократические политические системы. Исламская культура во многом объясняет, почему демократия никак не может укрепиться в большинстве стран мусульманского мира. Развитие посткоммунистических обществ в Восточной Европе и в бывших республиках Советского Союза объясняется той самобытностью, которая присуща их цивилизациям. Страны, имеющие западно-христианское наследие, движутся по пути экономического прогресса и демократизации политики; перспективы экономического и политического развития православных стран остаются неопределенными; перспективы мусульманских государств в этой области весьма печальны.

Запад как был, так в ближайшем будущем и останется самой могущественной цивилизацией. Однако его могуществ в сравнении с другими цивилизациями уменьшается. По мере того как он стремится утвердить свои ценности и обеспечить защиту своих интересов, незападные общества оказываются перед выбором. Некоторые пытаются идти по западному пути, объединиться с ним и и по крайней мере "примкнуть" к нему. Другие страны, где распространены конфуцианство и ислам, стремятся к расширению собственного экономического и военного могущества, с тем чтобы "сбалансированно" противостоять Западу. Поэтому центральная ось мировой политики в период после окончания "холодной войны" проходит там, где могущество и культура Запада соприкасаются с могуществом и культурой незападных цивилизаций. <...>

В формирующемся сегодня мире отношения между государствами и их группами, представляющими различные цивилизации, близкими быть не могут; напротив, зачастую они обречены носить антагонистический характер. При этом, однако, отношения между определенными цивилизациями в меньшей степени подвержены конфликтам, На микроуровне наиболее горячие точки расположены по демаркационным линиям, разделяющим ислам и его соседей с их православной, индуистской, африканской и западно-христианской традициями. На макроуровне основной водораздел проходит между Западом и "всеми остальными", причем наиболее острые конфликты будут вспыхивать между мусульманскими и азиатскими обществами, с одной стороны, и Западом – с другой. Опасные столкновения могут возникнуть и при соприкосновении западного высокомерия, исламской нетерпимости и китайской напористости.

Запад занимает среди цивилизаций особое место, оказывая на них серьезное и временами разрушительное воздействие. Взаимосвязь между могуществом и культурой Запада и могуществом и культурой других цивилизаций оказывается наиболее примечательной характеристикой сегодняшнего мира. По мере относительного усиления мощи других цивилизаций привлекательность западных ценностей уменьшается, а незападные народы испытывают все большее доверие и приверженность к своим собственным коренным культурам. Поэтому главная проблема взаимоотношений между Западом и остальным миром заключается в том, что его усилия (и в особенности США) по продвижению универсальной западной культуры предпринимаются на фоне объективно сокращающихся возможностей в этой области.

Это несоответствие устремлений Запада его возможностям еще более усугубил крах коммунизма, укрепивший мнение о том, что идеология демократического либерализма восторжествовала повсеместно и, следовательно, она обладает универсальной ценностью. Запад, и в особенности Соединенные Штаты Америки, которые всегда брали на себя миссионерскую роль, верит в то, что незападные народы сами должны примкнуть к ценностям демократии, свободного рынка, ограниченной власти правительства, прав человека, индивидуализма, верховенства закона, воплотив эти ценности в своих институтах. Действительно, определенные (составляющие меньшинство) представители других цивилизаций принимают и продвигают эти ценности, однако отношение к ним в незападных культурах лежит где-то в диапазоне, простирающемся от широкого скептицизма до яростного неприятия. То, что Западу кажется универсализмом, другие воспринимают как империализм.

Запад пытается (и впредь будет пытаться) сохранить свое ведущее положение и отстоять собственные интересы, определяя их как интересы "мирового сообщества". Эта фраза превратилась в нечто вроде коллективного эвфемизма (заменив собой выражение "свободный мир"), задачей которого является обеспечить глобальную легитимность той деятельности, которая служит достижению интересов Соединенных Штатов и других западных держав. Запад, например, стремится интегрировать экономику незападных обществ в глобальную экономическую систему, в которой он сам занимает ведущее место. Посредством вмешательства МВФ и других международных экономических институтов он продвигает свои хозяйственные интересы и навязывает другим нациям ту экономическую политику, которую считает нужной. Однако если в незападных странах провести опрос общественного мнения, МВФ, вне всякого сомнения, получит поддержку со стороны министров финансов и еще нескольких человек, однако в глазах подавляющего большинства населения его рейтинг окажется крайне низким. Это большинство, таким образом, выразит точку зрения Георгия Арбатова, охарактеризовавшего представителей МВФ как "необольшевиков, которым нравится экспроприировать чужие деньги, навязывать недемократические и чуждые правила хозяйственной и политической деятельности и тем самым душить экономическую свободу".

Живущим за пределами Запада очевиден также тот разрыв, который существует между провозглашаемыми принципами Запада и его действиями. Лицемерие, двойная мораль, игра в "да и нет" – вот цена его претензий на универсализм. Да, демократию следует развивать, но нет, не следует, если это приводит к власти исламских фундаменталистов; да, нераспространение ядерного оружия очень правильная вещь, если речь идет об Иране и Ираке, но нет, когда дело доходит до Израиля; да, свободная торговля является эликсиром экономического роста, но нет, дело обстоит не так, если говорить о сельском хозяйстве; вопрос прав человека касается Китая, но не Саудовской Аравии; агрессия против богатых нефтью кувейтцев встречает массовый отпор, но совсем иное дело, если речь идет об агрессии против боснийцев, нефтью, увы, не владеющих. Двойная мораль стала на практике неизбежной ценой универсальных норм и принципов.

Незападные общества, обретя независимость, стремятся освободиться от западного экономического, военного и культурного господства. Восточная Азия уверенно догоняет Запад в экономической сфере. Азиатские и исламские страны ищут коротких путей, чтобы обеспечить баланс в военной сфере. Универсалистские устремления западной цивилизации, уменьшение ее относительного могущества, все большая культурная независимость других цивилизаций служат факторами, которые постоянно и неизбежно осложняют отношения между Западом и остальным миром. Однако природа этих отношений и мера антагонистичности их характера, однако, далеко не однозначны. Их можно разделить на три категории. Что касается исламских стран и Китая, то есть цивилизации, которые бросают вызов Западу, и отношения здесь будут, скорее всего, постоянно напряженными и зачастую в высшей степени антагонистическими. В отношениях с Латинской Америкой и Африкой, то есть с более слабыми цивилизациями, в определенной мере зависящами от Запада, конфликты будут гораздо менее острыми (прежде всего это касается Латинской Америки). Отношения с Россией, Японией и Индией будут, вероятнее всего, занимать промежуточное положение между двумя другими категориями, включая одновременно элементы и сотрудничества, и конфликта, в зависимости от того, к кому время от времени будут примыкать эти государства – к цивилизациям, бросающим вызов Западу, или же к нему самому. <...>

Исламские государства и Китай служат воплощением великих культурных традиций, которые коренным образом отличаются от западных и, в их собственных глазах, неизмеримо их превосходят. Могущество и напористость этих стран возрастают по сравнению с Западом, а конфликты интересов и ценностей множатся и становятся все более и более острыми. В исламском мире нет государства, которое могло бы выступать в качестве лидера, поэтому отношение к Западу в разных мусульманских странах весьма различно. Однако начиная с 1970 года в исламском мире сложилась весьма последовательная тенденция, которую характеризуют расцвет фундаментализма, переход власти от прозападных к антизападным правительствам, ведение необъявленной войны между рядом исламских групп и Западом, а также ослабление режима безопасности, существовавшего в эпоху "холодной войны" в отношениях между рядом мусульманских государств и Соединенными Штатами Америки. В основе различий, наблюдающихся по ряду конкретных проблем, лежит важнейший вопрос: какую роль в перспективе эти цивилизации будут играть по сравнению с Западом? Будут ли в XXI веке глобальные институты, распределение власти, политика и экономика наций прежде всего отражать западные ценности и интересы или же они станут главным образом формироваться под-воздействием интересов и ценностей исламских стран и Китая?

Реалистический подход к развитию международных отношений позволяет предположить, что в рамках незападных цивилизаций ведущие государства должны сплотиться, чтобы противостоять господству Запада. В ряде областей это уже произошло. Однако в ближайшем будущем широкая антизападная коалиция представляется маловероятной. Исламская и китайская цивилизации коренным образом отличаются друг от друга с точки зрения религии, культуры, социальной структуры, традиций, политики, базовых предпосылок, лежащих в основе образа жизни. Можно говорить о том, что каждая из них изначально имеет меньше общего друг с другом, чем с западной цивилизацией. Тем не менее, в политике общий враг ведет к появлению общих интересов. Поэтому исламская и китайская цивилизации, рассматривающие Запад в качестве своего антагониста, имеют все основания для взаимного сотрудничества, направленного против него, подобно тому, как союзники и Сталин вступили в коалицию против Гитлера. Это сотрудничество охватывает целый ряд вопросов, включая права человека, экономику и, прежде всего, усилия обеих цивилизаций по развитию своих военных потенциалов, в особенности оружия массового поражения и средств его доставки, с тем чтобы противостоять превосходству Запада в обычных видах вооружения. К началу 1990-х годов антизападный "конфуцианско-исламский альянс" наметился между Китаем и Северной Кореей, с одной стороны, и, в различной степени, между Пакистаном, Ираном, Ираком, Сирией, Ливией и Алжиром – с другой.

Проблемы, определяющие водораздел между Западом и другими обществами, играют все более важную роль в международной политике. Три такие проблемы связаны с усилиями Запада по поддержанию своего военного превосходства на основе политики нераспространения и сокращения ядерного, биологического и химического оружия и средств его доставки; продвижению западных политических ценностей и институтов, заставляющему другие общества уважать права человека, как их понимают на Западе, и идти по пути демократизации, отвечающей западному образцу; защите культурной, социальной и этнической целостности западных обществ, ограничивая при этом прием незападных иммигрантов и беженцев. Отстаивая свои интересы, Запад испытывает и, судя по всему, будет впредь испытывать трудности по всем этим трем проблемам.

Цивилизация представляет собой человеческий род в его высшей форме, а столкновение цивилизаций выступает в качестве межродового конфликта глобального масштаба. В формирующемся сегодня мире государства и группировки, относящиеся к двум различным цивилизациям, могут создавать ограниченные, временные тактические альянсы и коалиции для продвижения своих интересов против интересов групп, представляющих третью цивилизацию, либо же для достижения общих целей. Отношения между группами, относящимися к различным цивилизациям, тем не менее никогда не будут достаточно тесными; напротив, они, как правило, будут оставаться холодными, а зачастую и враждебными. Связи между государствами, принадлежащими к разным цивилизациям, которые достались в наследство от прошлого, например, военные союзы времен "холодной войны", скорее всего, либо утратят свое значение, либо просто исчезнут. Надеждам на тесное "партнерство" в рамках различных цивилизаций, подобно тем, что некогда выражали лидеры России и Америки, сбыться не суждено. Возникающие сегодня отношения будут, как правило, иметь то независимый, то насильственный характер, в большинстве своем находясь где-то посередине между этими двумя категориями. Во многих случаях они будут приближаться к состоянию "холодного мира", который, как предупреждал Борис Ельцин, может стать нормой будущих отношений между Россией и Западом. Другие отношения между цивилизациями могут выйти на уровень "холодной войны". Термин la guerra fria появился в XIII веке: именно так испанцы охарактеризовали свое "нелегкое сосуществование" с мусульманами в регионе Средиземноморья, а в 1990-х годах многие увидели новое развертывание "холодной войны" между цивилизациями, имея в виду ислам и Запад. В мире различных цивилизаций отношения будут характеризоваться не только этим термином. "Холодный мир", "холодная война", торговая война, необъявленная война, трудный мир, непростые отношения, острое соперничество, сосуществование в условиях конкуренции, гонка вооружений – именно эти понятия, скорее всего, будут использоваться для характеристики отношений между группами, представляющими разные цивилизации. Доверие и дружба окажутся не в ходу.

Межцивилизационный конфликт может иметь две формы. На локальном, или микроуровне, конфликты по демаркационной линии будут вспыхивать между соседними государствами, представляющими различные цивилизации, группами, представляющими различные цивилизации в рамках одного государства, а также группами, которые, как в бывшем Советском Союзе или Югославии, стремятся к созданию новых государств на руинах прежних государственных образований. Конфликты по демаркационной линии особенно часто происходят между мусульманским и немусульманским миром. На глобальном, или макроуровне, конфликты происходят между ведущими государствами, относящимися к различным цивилизациям. В основе таких конфликтов лежат классические проблемы международной политики, включая следующие:

1. Проблема влияния на формирование глобальной политики и на деятельность таких международных организаций, как ООН, МВФ и Всемирный банк.

2. Проблема военного могущества, проявляющаяся в противоречивых подходах к вопросам нераспространения оружия и контроля за вооружениями, а также в гонке вооружений.

3. Проблема экономического могущества и богатства, проявляющаяся в разногласиях по вопросам торговли, инвестиций и т.п.

4. Проблема людей; речь идет, в том числе, о попытках государства, представляющего одну цивилизацию, защитить родственное ему население в рамках другой цивилизации, о дискриминационном отношении к людям, представляющим другую цивилизацию, о попытках изгнать со своей территории таких людей.

5. Проблема ценностей и культуры, конфликты по поводу которых возникают тогда, когда государство пытается продвигать или навязывать свои ценности народу, относящемуся к другой цивилизации.

6. Эпизодические территориальные проблемы, когда ведущие государства становятся главными участниками конфликтов по демаркационной линии.

Нельзя не согласиться с тем, что на протяжении всей истории человечества эти проблемы были источником конфликтов. Однако культурные различия способны их обострять, когда в них вовлекаются целые государства. В соперничестве друг с другом каждая страна стремится сплотить вокруг себя всех представителей своей цивилизации, опереться на поддержку государств, относящихся к третьим цивилизациям, внести сумятицу и раскол в лагерь противника, использовать всю гамму дипломатических, политических и экономических средств наряду с подрывной и пропагандистской деятельностью, с тем чтобы достичь своих целей. Ведущие державы не склонны, однако, к прямому использованию военной силы друг против друга, разве что в ситуациях, сложившихся на Ближнем Востоке и на субконтиненте, где они имеют общую границу. В иных случаях вооруженные конфликты возникают, как правило, в следующих двух ситуациях.

Во-первых, в войну может вылиться эскалация конфликта по демаркационной линии между местными группами, когда их открыто поддерживают "родственные" державы. Однако сама такая возможность настойчиво подталкивает ведущие государства, относящиеся к противоборствующим цивилизациям, к тому, чтобы пойти по пути локализации или мирного разрешения конфликтов, возникающих по демаркационной линии.

Во-вторых, война может разразиться в результате изменения глобального баланса сил между цивилизациями. Как утверждал Фукидид, усиление могущества Афин в рамках греческой цивилизации привело к Пелопоннесской войне. Аналогичным образом, история западной цивилизации является историей "гегемонистских войн" между крепнущими и слабеющими державами. Та степень, в которой аналогичные факторы способны вести к конфликту между укрепляющимися и слабеющими государствами, представляющими разные цивилизации, отчасти зависит от того, какую позицию – поддержать равновесие или примкнуть к сильному – предпочитают в данных цивилизациях те страны, которые адаптируются к возникновению новой державы. Если в свете усиления Китая азиатские государства могут избрать характерный для этой цивилизации путь и примкнуть к сильной державе, то страны, представляющие другие цивилизации, такие, как США, Индия и Россия, могут избрать путь сохранения баланса сил. Западная история не знала войны за гегемонию между Великобританией и Соединенными Штатами; мирный переход от "Pax Britannica" к "Pax Americana" во многом может объясняться тесным культурным родством этих двух обществ. Отсутствие подобного родства на фоне изменения баланса сил между Западом и Китаем делает вооруженный конфликт отнюдь не неизбежным. Активность ислама служит сегодня источником многих сравнительно ограниченных войн, ведущихся по демаркационной линии; что же касается усиления Китая, то оно выступает в качестве потенциального источника крупной войны между ведущими государствами, относящимися к разным цивилизациям.

Некоторые представители Запада, включая президента США Клинтона, утверждают, что у них нет проблем с исламом, а есть лишь проблемы с исламскими экстремистами, прибегающими к насилию. Однако четырнадцать веков истории демонстрируют обратное. Отношения между исламом и христианством, как восточным, так и западным, всегда были более чем непростыми. Каждый для другого был чужаком. Конфликт XX века между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом представляет собой не более чем мимолетный и противоестественный исторический феномен по сравнению с постоянными антагонистическими отношениями между исламом и христианством. Временами они развивались в условиях мирного сосуществования, однако гораздо чаще верх брало острое соперничество, выливавшееся в войны, которые отличались одна от другой только степенью ожесточенности. На протяжении столетий то у одной, то у другой религии расцвет сменялся упадком, затем он преодолевался, и она снова оказывалась на подъеме.

Первоначальная арабо-исламская экспансия, длившаяся с начала седьмого по середину восьмого столетия, привела к укреплению мусульманства в Северной Африке, на Иберийском полуострове, на Ближнем Востоке, в Персии и на севере Индии. Демаркационная линия между исламом и христианством стабилизировалась примерно на два столетия. Затем, в конце XI века, христиане вернули себе контроль над восточной частью Средиземноморья, завоевали Сицилию и захватили Толедо. В 1095 году начались крестовые походы, и на протяжении 150 лет христианские владыки все с меньшей долей успеха пытались укрепиться в Святой земле и прилегающих к ней районах Ближнего Востока, пока в 1291 году не потеряли свой последний плацдарм в этом регионе. Тем временем на сцену вышли оттоманские турки. Сначала они ослабили могущество Византии, затем покорили значительную часть Балкан и Северной Африки, в 1453 году захватили Константинополь, а в 1529 году осадили Вену. "На протяжении более чем тысячи лет, – писал Бернард Льюис, – начиная с первой высадки мавров в Испании и кончая второй осадой Вены турками, Европа жила в условиях постоянной угрозы со стороны ислама". Ислам – это единственная цивилизация, которая ставила под вопрос судьбу Запада, причем делала это по крайней мере дважды.

К пятнадцатому столетию, однако, исторические процессы стали поворачиваться в иную сторону. Христиане постепенно вернули себе Иберийский полуостров, одержав в 1492 году под Гранадой окончательную победу. Тем временем достижения европейцев в мореплавании привели к тому, что сначала португальцы, а потом и другие обогнули земли, населенные мусульманами, и проникли в Индийский океан, а затем и далее. Одновременно русские сбросили с себя двухсотлетнее татарское иго. Затем Оттоманская империя сделала последнюю попытку, вновь осадив в 1683 году Вену. Неудача турок послужила сигналом к началу их длительного отступления, ознаменованного борьбой православных народов на Балканах за свое освобождение от оттоманского правления, расширением империи Габсбургов и историческим продвижением русских к Черному морю и на Кавказ. На протяжении одного столетия "бич христианского мира" превратился в "больного человека Европы"5. По завершении первой мировой войны Британия, Франция и Италия нанесли исламу последний удар, установив свой прямой или косвенный контроль за оставшимися землями Оттоманской империи, за исключением территории Турецкой республики. К 1920 году независимость от той или иной формы немусульманского правления сохраняли только четыре мусульманские страны – Турция, Саудовская Аравия, Иран и Афганистан.

Отступление западного колониализма, в свою очередь, началось постепенно в 20-х и 30-х годах и резко усилилось после окончания второй мировой войны. Целый ряд мусульманских обществ обрел независимость с крушением Советского Союза. Согласно одному из подсчетов, в период с 1757 по 1919 год произошло 92 захвата мусульманских территорий немусульманскими правительствами. К 1995 году 69 из них вновь оказались под мусульманским владычеством, а 45 независимых государств имели преобладающее мусульманское население. О насильственном характере всех этих изменений говорит следующий факт: половина всех войн, которые в период с 1820 по 1929 год шли между государствами с различными религиями, были войнами между мусульманами и христианами.

Причина сохранения такой структуры конфликтов отнюдь не сводится к таким явлениям временного характера, как христианское рвение XII столетия или мусульманский фундаментализм XX века. Они оба проистекают из самой природы этих двух религий и основывающихся на них цивилизаций. Конфликт между ними, с одной стороны, является продуктом различий, в особенности между мусульманской концепцией ислама как образа жизни, выходящего за пределы религии и политики и одновременно их объединяющего, и концепцией западного христианства, гласящей, что Богу Богово, а кесарю кесарево. Конфликт, однако, обусловлен и схожими их чертами. И в том, и в другом случае речь идет о монотеистических религиях, которые, в отличие от политеистических, неспособны к безболезненной ассимиляции чужих богов и которые смотрят на мир через призму понятия "мы – они". Обе они имеют универсалистский характер, претендуя на роль единственной истинной веры, которой должны следовать все живущие на Земле. Обе являются миссионерскими по своему духу, возлагая на своих последователей обязанность прозелитизма. С первых лет существования ислама его экспансия осуществлялась путем завоеваний, и христианство тоже не упускало такую возможность. Параллельные понятия "джихад" и "крестовый поход" не только схожи друг с другом, но и выделяют эти две религии среди других ведущих религий мира. Ислам и христианство, наряду с иудаизмом, придерживаются также телеологического взгляда на историю, в отличие от циклических или статических подходов, принятых в других цивилизациях.

На протяжении столетий степень ожесточенности конфликтов между исламом и христианством испытывала на себе влияние таких факторов, как демографический рост и упадок, экономическое развитие, технологические преобразования, бескомпромиссность религиозного рвения. Распространение ислама в VII веке сопровождалось массовыми миграциями (беспрецедентными по своему масштабу и стремительности) арабских народов, вторгшихся на территорию Византии и империи Сассанидов. Несколько веков спустя начались крестовые походы, которые отчасти стали результатом экономического роста, увеличения народонаселения и "возрождения духа рыцарства" в Европе XI века, что позволило мобилизовать большое число рыцарей и крестьян для похода в Святую землю. Как писал один византийский летописец, когда волна первого крестового похода достигла стен Константинополя, казалось, что "весь Запад, включая племена варваров, живущих за Адриатическим морем вплоть до Геркулесовых столбов, одновременно снялся с насиженных мест и двинулся в путь вместе со скарбом, всей своей огромной массой вторгнувшись в Азию"6. Резкое увеличение численности населения в XIX веке повлекло за собой очередную европейскую экспансию, ставшую причиной самых крупных миграций в истории, волны которых хлынули не только в мусульманские, но и в другие земли.

Комплекс факторов сопоставимого характера послужил обострению конфликта между исламом и Западом и в конце XX века. Во-первых, рост мусульманского народонаселения привел к всплеску безработицы и недовольству молодежи, примыкающей к исламским движениям, оказывающей влияние на соседние общества и мигрирующей на Запад. Во-вторых, возрождение ислама дало мусульманам возможность вновь поверить в особый характер и особую миссию своей цивилизации и своих ценностей. В-третьих, острое недовольство среди мусульман вызвали усилия Запада по обеспечению универсализации своих ценностей и институтов, по сохранению своего военного и экономического превосходства наряду с попытками вмешательства в конфликты в мусульманском мире. В-четвертых, крушение коммунизма привело к исчезновению общего врага, имевшегося у Запада и у ислама, в результате чего главную угрозу для себя они стали усматривать друг в друге. В-пятых, все более тесные контакты и смешение мусульман и представителей Запада заставляют и тех, и других переосмысливать свою самобытность и характер своего отличия от других, обостряют вопрос о том, насколько ограниченными правами пользуются представители меньшинства в тех странах, большинство жителей которых относятся к другой цивилизации. В 80-х и в 90-х годах в рамках как мусульманской, так и христианской цивилизации взаимная терпимость резко пошла на убыль.

Таким образом, причина в очередной раз обострившегося конфликта между исламом и Западом коренится в основополагающих вопросах культуры и власти. Кто кого?* Этот основной вопрос политики, сформулированный Лениным, лежит в основе соперничества между исламом и Западом. У конфликта, правда, существует еще один аспект, который Ленин счел бы бессмысленным; он заключается в столкновении двух различных мнений о том, что истинно, а что ложно, и, следовательно, кто прав и кто неправ. Пока ислам останется исламом (а он им останется), а Запад Западом (что более сомнительно), этот изначальный конфликт между двумя великими цивилизациями, между различными образами жизни по-прежнему будет определять их отношения в будущем, так же, как он определял их на протяжении последних четырнадцати столетий.

Сэмюэль Филлипс Хантингтон (Samuel Phillips Huntington, 1927 - 2008) - американский исследователь-аналитик, социальный философ и политолог. Основатель ведущего в США политологического журнала «Международные отношения» (Foreign Affairs). Ступени карьеры Хантингтона включали многочисленные посты в университетах, исследовательских организациях и правительственных структурах. Был президентом Американской ассоциации политических наук. В последние годы жизни работал директором Института стратегических исследований Джона Олина при Гарвардском университете и председателем Гарвардской академии международных и региональных исследований. Автор многочисленных научных работ в области политики, международных отношений, теории демократии и социальных отношений. Его перу принадлежат шесть книг, среди которых наибольшую известность получила опубликованная в 1996 году концептуальная работа «Столкновение цивилизаций и преобразование мирового порядка» (The Clash of Civilizations and Remaking of the World Order, см. публикацию), описывающая динамику современных международных отношений сквозь призму цивилизационных процессов и связанных с ними конфликтов. Эта книга стала продолжением и развитием идей автора на соотношение сил современном мире, которые впервые были описаны им в представленной ниже статье «Столкновение цивилизаций?» (The Clash of Civilizations?), опубликованной в 1993 году в журнале Foreign Affairs. Сэмюэль Хантингтон рассматривает цивилизацию как наивысшее культурное образование, объединяющее людей и обеспечивающее им определенную степень культурной самобытности. В этом смысле цивилизация определяется как общими объективными элементами, такими, как язык, история, религия, обычаи, общественные институты, так и субъективной самоидентификацией людей. Цивилизационная идентичность, по мнению автора, будет играть все более важную роль в будущем, и в дальнейшем мир будет формироваться в значительной степени под влиянием взаимодействия нескольких главных цивилизаций и одновременно углубления различий между ними. Наиболее значительные по своим последствиям конфликты будущего произойдут на своего рода культурных границах, разделяющих эти цивилизации. При этом, основное внимание автор уделяет нарастающему конфликту между западной цивилизацией и остальным миром. Статья вызвала множество активных дискуссий в научных кругах и ныне считается одной из наиболее цитируемых в политологии, учитывая, что целый ряд прогнозов Сэмюэля Хантингтона получил к настоящему времени весьма впечатляющие подтверждения.

МОДЕЛЬ ГРЯДУЩЕГО КОНФЛИКТА

Мировая политика вступает в новую фазу, и интеллектуалы незамедлительно обрушили на нас поток версий относительно ее будущего обличия: конец истории, возврат к традиционному соперничеству между нациями-государствами, упадок наций-государств под напором разнонаправленных тенденций - к трайбализму и глобализму - и другие. Каждая из этих версий ухватывает отдельные аспекты нарождающейся реальности. Но при этом утрачивается самый существенный, осевой аспект проблемы.

Я полагаю, что в нарождающемся мире основным источником конфликтов будет уже не идеология и не экономика. Важнейшие границы, разделяющие человечество, и преобладающие источники конфликтов будут определяться культурой. Нация-государство останется главным действующим лицом в международных делах, но наиболее значимые конфликты глобальной политики будут разворачиваться между нациями и группами, принадлежащими к разным цивилизациям. Столкновение цивилизаций станет доминирующим фактором мировой политики. Линии разлома между цивилизациями - это и есть линии будущих фронтов.

Грядущий конфликт между цивилизациями - завершающая фаза эволюции глобальных конфликтов в современном мире. На протяжении полутора веков после Вестфальского мира, оформившего современную международную систему, в западном ареале конфликты разворачивались главным образом между государями - королями, императорами, абсолютными и конституционными монархами, стремившимися расширить свой бюрократический аппарат, увеличить армии, укрепить экономическую мощь, а главное - присоединить новые земли к своим владениям. Этот процесс породил нации-государства, и, начиная с Великой Французской революции, основные линии конфликтов стали пролегать не столько между правителями, сколько между нациями. В 1793 году, говоря словами Р. Р. Палмера, «войны между королями прекратились, и начались войны между народами».

Данная модель сохранялась в течение всего XIX века. Конец ей положила Первая мировая война. А затем, в результате русской революции и ответной реакции на нее, конфликт наций уступил место конфликту идеологий. Сторонами такого конфликта были вначале коммунизм, нацизм и либеральная демократия, а затем - коммунизм и либеральная демократия. Во время «Холодной войны» этот конфликт воплотился в борьбу двух сверхдержав, ни одна из которых не была нацией-государством в классическом европейском смысле. Их самоидентификация формулировалась в идеологических категориях.

Конфликты между правителями, нациями-государствами и идеологиями были главным образом конфликтами западной цивилизации. У. Линд назвал их «гражданскими войнами Запада». Это столь же справедливо в отношении «Холодной войны», как и в отношении мировых войн, а также войн XVII, XVIII, XIX столетий. С окончанием «Холодной войны» подходит к концу и западная фаза развития международной политики. В центр выдвигается взаимодействие между Западом и незападными цивилизациями. На этом новом этапе народы и правительства незападных цивилизаций уже не выступают как объекты истории - мишень западной колониальной политики, а наряду с Западом начинают сами двигать и творить историю.

ПРИРОДА ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Во время «Холодной войны» мир был поделен на «первый», «второй» и «третий». Но затем такое деление утратило смысл. Сейчас гораздо уместнее группировать страны, основываясь не на их политических или экономических системах, не по уровню экономического развития, а исходя из культурных и цивилизационных критериев.

Что имеется в виду, когда речь идет о цивилизации? Цивилизация представляет собой некую культурную сущность. Деревни, регионы, этнические группы, народы, религиозные общины - все они обладают своей особой культурой, отражающей различные уровни культурной неоднородности. Деревня в Южной Италии по своей культуре может отличаться от такой же деревни в Северной Италии, но при этом они остаются именно итальянскими селами, их не спутаешь с немецкими. В свою очередь европейские страны имеют общие культурные черты, которые отличают их от китайского или арабского мира.

Тут мы доходим до сути дела. Ибо западный мир, арабский регион и Китай не являются частями более широкой культурной общности. Они представляют собой цивилизации. Мы можем определить цивилизацию как культурную общность наивысшего ранга, как самый широкий уровень культурной идентичности людей. Следующую ступень составляет уже то, что отличает род человеческий от других видов живых существ. Цивилизации определяются наличием общих черт объективного порядка, таких как язык, история, религия, обычаи, институты, - а также субъективной самоидентификацией людей. Есть различные уровни самоидентификации: так житель Рима может характеризовать себя как римлянина, итальянца, католика, христианина, европейца, человека западного мира. Цивилизация - это самый широкий уровень общности, с которой он себя соотносит. Культурная самоидентификация людей может меняться, и в результате меняются состав и границы той или иной цивилизации.

Цивилизация может охватывать большую массу людей - например, Китай, о котором Л. Пай как-то сказал: «Это цивилизация, которая выдает себя за страну».

Но она может быть и весьма малочисленной - как цивилизация англоязычных жителей островов Карибского бассейна. Цивилизация может включать в себя несколько наций-государств, как в случае с западной, латиноамериканской или арабской цивилизациями, либо одно-единственное - как в случае с Японией. Очевидно, что цивилизации могут смешиваться, накладываться одна на другую, включать субцивилизации. Западная цивилизация существует в двух основных вариантах: европейском и североамериканском, а исламская подразделяется на арабскую, турецкую и малайскую. Несмотря на все это, цивилизации представляют собой определенные целостности. Границы между ними редко бывают четкими, но они реальны. Цивилизации динамичны: у них бывает подъем и упадок, они распадаются и сливаются. И, как известно каждому студенту-историку, цивилизации исчезают, их затягивают пески времени.

На Западе принято считать, что нации-государства - главные действующие лица на международной арене. Но они выступают в этой роли лишь несколько столетий. Большая часть человеческой истории - это история цивилизаций. По подсчетам А. Тойнби, история человечества знала 21 цивилизацию. Только шесть из них существуют в современном мире.

ПОЧЕМУ НЕИЗБЕЖНО СТОЛКНОВЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ?

Идентичность на уровне цивилизации будет становиться все более важной, и облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи-восьми крупных цивилизаций. К ним относятся:

1. Западная цивилизация.
2. Индуистская цивилизация.
3. Исламская цивилизация.
4. Конфуцианская цивилизация.
5. Латиноамериканская цивилизация.
6. Православно-славянская цивилизация.
7. Японская цивилизация.
8. Африканская цивилизация (возможно).

Самые значительные конфликты будущего развернутся вдоль линий разлома между цивилизациями. Почему?

Во-первых, различия между цивилизациями не просто реальны. Они - наиболее существенны. Цивилизации несхожи по своей истории, языку, культуре, традициям и, что самое важное - религии. Люди разных цивилизаций по-разному смотрят на отношения между Богом и человеком, индивидом и группой, гражданином и государством, родителями и детьми, мужем и женой, имеют разные представления о соотносительной значимости прав и обязанностей, свободы и принуждения, равенства и иерархии. Эти различия складывались столетиями. Они не исчезнут в обозримом будущем. Они более фундаментальны, чем различия между политическими идеологиями и политическими режимами. Конечно, различия не обязательно предполагают конфликт, а конфликт не обязательно означает насилие. Однако в течение столетий самые затяжные и кровопролитные конфликты порождались именно различиями между цивилизациями.

Во-вторых, мир становится более тесным. Взаимодействие между народами разных цивилизаций усиливается. Это ведет к росту цивилизационного самосознания, к углублению понимания различий между цивилизациями и общности в рамках цивилизации. Североафриканская иммиграция во Францию вызвала у французов враждебное отношение, и в то же время укрепила доброжелательность к другим иммигрантам - «добропорядочным католикам и европейцам из Польши». Американцы гораздо болезненнее реагируют на японские капиталовложения, чем на куда более крупные инвестиции из Канады и европейских стран. Все происходит по сценарию, описанному Д. Хорвицем: «В восточных районах Нигерии человек народности ибо может быть ибо-оуэрри, либо же ибо-онича. Но в Лагосе он будет просто ибо. В Лондоне он будет нигерийцем. А в Нью-Йорке - африканцем». Взаимодействие между представителями разных цивилизаций укрепляет их цивилизационное самосознание, а это, в свою очередь, обостряет уходящие в глубь истории или, по крайней мере, воспринимаемые таким образом разногласия и враждебность.

В-третьих, процессы экономической модернизации и социальных изменений во всем мире размывают традиционную идентификацию людей с местом жительства, одновременно ослабевает и роль нации-государства как источника идентификации. Образовавшиеся в результате лакуны по большей части заполняются религией, нередко в форме фундаменталистских движений. Подобные движения сложились не только в исламе, но и в западном христианстве, иудаизме, буддизме, индуизме. В большинстве стран и конфессий фундаментализм поддерживают образованные молодые люди, высококвалифицированные специалисты из средних классов, лица свободных профессий, бизнесмены. Как заметил Г. Вайгель, «десекуляризация мира - одно из доминирующих социальных явлений конца XX века». Возрождение религии, или, говоря словами Ж. Кепеля, «реванш Бога», создает основу для идентификации и сопричастности с общностью, выходящей за рамки национальных границ - для объединения цивилизаций.

В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется раздвоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вершине своего могущества, а с другой, и возможно как раз поэтому, среди незападных цивилизаций происходит возврат к собственным корням. Все чаще приходится слышать о «возврате в Азию» Японии, о конце влияния идей Неру и «индуизации» Индии, о провале западных идей социализма и национализма к «реисламизации» Ближнего Востока, а в последнее время и споры о вестернизации или же русификации России. На вершине своего могущества Запад сталкивается с незападными странами, у которых достаточно стремления, воли и ресурсов, чтобы придать миру незападный облик.

В прошлом элиты незападных стран обычно состояли из людей, в наибольшей степени связанных с Западом, получивших образование в Оксфорде, Сорбонне или Сандхерсте, и усвоивших западные ценности и стиль жизни. Население же этих стран, как правило, сохраняло неразрывную связь со своей исконной культурой. Но сейчас все переменилось. Во многих незападных странах идет интенсивный процесс девестернизации элит и их возврата к собственным культурным корням. И одновременно с этим западные, главным образом американские обычаи, стиль жизни и культура приобретают популярность среди широких слоев населения.

В-пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические, и вследствие этого их сложнее разрешить либо свести к компромиссу. В бывшем Советском Союзе коммунисты могут стать демократами, богатые превратиться в бедных, а бедняки - в богачей, но русские при всем желании не смогут стать эстонцами, а азербайджанцы - армянами.

В классовых и идеологических конфликтах ключевым был вопрос: «На чьей ты стороне?» И человек мог выбирать - на чьей он стороне, а также менять раз избранные позиции. В конфликте же цивилизаций вопрос ставится иначе: «Кто ты такой?» Речь идет о том, что дано и не подлежит изменениям. И, как мы знаем из опыта Боснии, Кавказа, Судана, дав неподходящий ответ на этот вопрос, можно немедленно получить пулю в лоб. Религия разделяет людей еще более резко, чем этническая принадлежность. Человек может быть полу-французом и полу-арабом, и даже гражданином обеих этих стран. Куда сложнее быть полу-католиком и полу-мусульманином.

И, наконец, усиливается экономический регионализм. Доля внутрирегионального торгового оборота возросла за период с 1980 по 1989 год с 51 до 59% - в Европе, с 33 до 37% - в Юго-Восточной Азии, и с 32 до 36% - в Северной Америке. Судя по всему, роль региональных экономических связей будет усиливаться. С одной стороны, успех экономического регионализма укрепляет сознание принадлежности к одной цивилизации. А с другой - экономический регионализм может быть успешным, только если он коренится в общности цивилизации. Европейское Сообщество покоится на общих основаниях европейской культуры и западного христианства. Успех североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА) зависит от продолжающегося сближения культур Мексики, Канады и Соединенных Штатов. А Япония, напротив, испытывает затруднения с созданием такого же экономического сообщества в Юго-Восточной Азии, так как Япония - это единственное в своем роде общество и цивилизация. Какими бы мощными ни были торговые и финансовые связи Японии с остальными странами Юго-Восточной Азии, культурные различия между ними мешают продвижению по пути региональной экономической интеграции по образцу Западной Европы или Северной Америки.

Общность культуры, напротив, явно способствует стремительному росту экономических связей между Китайской Народной Республикой, с одной стороны, и Гонконгом, Тайванем, Сингапуром и заморскими китайскими общинами в других странах Азии - с другой. С окончанием «Холодной войны» общность культуры быстро вытесняет идеологические различия. Материковый Китай и Тайвань все больше сближаются. Если общность культуры - это предпосылка экономической интеграции, то центр будущего восточноазиатского экономического блока скорее всего будет в Китае. По сути дела этот блок уже складывается. Вот что пишет по этому поводу М. Вайденбаум: «Хотя в регионе доминирует Япония, но на базе Китая стремительно возникает новый центр промышленности, торговли и финансового капитала в Азии. Это стратегическое пространство располагает мощным технологическим и производственным потенциалом (Тайвань), кадрами с выдающимися навыками в области организации, маркетинга и сферы услуг (Гонконг), плотной сетью коммуникаций (Сингапур), мощным финансовым капиталом (все три страны), а также необъятными земельными, природными и трудовыми ресурсами (материковый Китай)… Это влиятельное сообщество, во многом строящееся на развитии традиционной клановой основы, простирается от Гуанчжоу до Сингапура и от Куала-Лумпура до Манилы. Это - костяк экономики Восточной Азии» 1 .

Культурно-религиозная схожесть лежит также в основе Организации экономического сотрудничества, объединяющей 10 неарабских мусульманских стран: Иран, Пакистан, Турцию, Азербайджан, Казахстан, Киргизстан, Туркмению, Таджикистан, Узбекистан и Афганистан. Данная организация была создана в 1960-е годы тремя странами: Турцией, Пакистаном и Ираном. Важный импульс к ее оживлению и расширению дало осознание лидерами некоторых из входящих в нее стран того факта, что им закрыт путь в Европейское Сообщество. Точно так же КАРИКОМ, Центрально-Американский общий рынок и МЕРКОСУР базируются на общей культурной основе. Но попытки создать более широкую экономическую общность, которая бы объединила страны островов Карибского бассейна и Центральную Америку, не увенчались успехом - навести мосты между английской и латинской культурой пока еще не удалось.

Определяя собственную идентичность в этнических или религиозных терминах, люди склонны рассматривать отношения между собой и людьми другой этнической принадлежности и конфессии как отношения «мы» и «они». Конец идеологизированных государств в Восточной Европе и на территории бывшего СССР позволил выдвинуться на передний план традиционным формам этнической идентичности и противоречий. Различия в культуре или религии порождают разногласия по широкому кругу политических вопросов, будь то права человека или эмиграция, коммерция или экология. Географическая близость стимулирует взаимные территориальные претензии от Боснии до Минданао. Но что наиболее важно - попытки Запада распространить свои ценности: демократию и либерализм - как общечеловеческие, сохранить военное превосходство и утвердить свои экономические интересы наталкиваются на сопротивление других цивилизаций. Правительствам и политическим группировкам все реже удается мобилизовать население и сформировать коалиции на базе идеологий, и они все чаще пытаются добиться поддержки, апеллируя к общности религии и цивилизации.

Таким образом, конфликт цивилизаций разворачивается на двух уровнях. На микроуровне группы, обитающие вдоль линий разлома между цивилизациями, ведут борьбу, зачастую кровопролитную, за земли и власть друг над другом. На макроуровне страны, относящиеся к разным цивилизациям, соперничают из-за влияния в военной и экономической сфере, борются за контроль над международными организациями и третьими странами, стараясь утвердить собственные политические и религиозные ценности.

ЛИНИИ РАЗЛОМА МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ

Если в годы «Холодной войны» основные очаги кризисов и кровопролития сосредоточивались вдоль политических и идеологических границ, то теперь они перемещаются на линии разлома между цивилизациями. «Холодная война» началась с того момента, когда «железный занавес» разделил Европу политически и идеологически. Она закончилась с исчезновением «железного занавеса». Но как только был ликвидирован идеологический раздел Европы, вновь возродился ее культурный раздел на западное христианство, с одной стороны, и православие и ислам - с другой. Возможно, что наиболее важной разделительной линией в Европе является, как считает У. Уоллис, восточная граница западного христианства, сложившаяся к 1500 году. Она пролегает вдоль нынешних границ между Россией и Финляндией, между прибалтийскими странами и Россией, рассекает Белоруссию и Украину, сворачивает западнее, отделяя Трансильванию от остальной части Румынии, а затем, проходя по Югославии, почти в точности совпадает с линией, ныне отделяющей Хорватию и Словению от остальной Югославии. На Балканах эта линия, конечно же, совпадает с исторической границей между Габсбургской и Османской империями. Севернее и западнее этой линии проживают протестанты и католики. У них - общий опыт европейской истории: феодализм, Ренессанс, Реформация, Просвещение, Великая французская революция, промышленная революция. Их экономическое положение, как правило, гораздо лучше, чем у людей, живущих восточнее. Сейчас они могут рассчитывать на более тесное сотрудничество в рамках единой европейской экономики и консолидацию демократических политических систем. Восточнее и южнее этой линии живут православные христиане и мусульмане. Исторически они относились к Османской либо Российской Империи, и до них донеслось лишь эхо исторических событий, определивших судьбу Запада. Экономически они отстают от Запада, и, похоже, менее подготовлены к созданию устойчивых демократических политических систем. И сейчас «бархатный занавес» культуры сменил «железный занавес» идеологии в качестве главной демаркационной линии в Европе. События в Югославии показали, что это линия не только культурных различий, но временами и кровавых конфликтов.

Уже 13 веков тянется конфликт вдоль линии разлома между западной и исламской цивилизациями. Начавшееся с возникновением ислама продвижение арабов и мавров на Запад и на Север завершилось лишь в 732 году. На протяжении XI-XIII веков крестоносцы с переменным успехом пытались принести в Святую Землю христианство и установить там христианское правление. В XIV-XVII столетии инициативу перехватили турки-османы. Они распространили свое господство на Ближний Восток и на Балканы, захватили Константинополь и дважды осаждали Вену. Но в XIX - начале XX века власть турок-османов стала клониться к упадку. Большая часть Северной Африки и Ближнего Востока оказалась под контролем Англии, Франции и Италии.

По окончании Второй мировой войны настал черед отступать Западу. Колониальные империи исчезли. Заявили о себе сначала арабский национализм, а затем и исламский фундаментализм. Запад попал в тяжкую зависимость от стран Персидского залива, снабжавших его энергоносителями. В свою очередь, мусульманские страны, богатые нефтью, богатели деньгами, а если желали, то и оружием. Произошло несколько войн между арабами и Израилем, созданным по инициативе Запада. На протяжении 1950-х годов Франция почти непрерывно вела кровопролитную войну в Алжире. В 1956 году британские и французские войска вторглись в Египет. В 1958 году американцы вошли в Ливан. Впоследствии они неоднократно туда возвращались, а также совершали нападения на Ливию и участвовали во многочисленных военных столкновениях с Ираном. В ответ на это арабские и исламские террористы при поддержке по меньшей мере трех ближневосточных правительств воспользовались оружием слабых и стали взрывать западные самолеты, здания и захватывать заложников. Состояние войны между Западом и арабскими странами достигло апогея в 1990 году, когда США направили в Персидский залив многочисленную армию - защищать одни арабские страны от агрессии других. По окончании этой войны планы НАТО составляются с учетом потенциальной опасности и нестабильности вдоль «южных границ».

Военная конфронтация между Западом и исламским миром продолжается целое столетие, и нет никакого намека на ее смягчение. Скорее наоборот, она может еще больше обостриться. Война в Персидском заливе заставила многих арабов почувствовать гордость - Саддам Хусейн напал на Израиль и оказал сопротивление Западу. Но она же породила и чувства унижения и обиды, вызванные военным присутствием Запада в Персидском заливе, его силовым превосходством и своей очевидной неспособностью определять собственную судьбу. К тому же многие арабские страны - не только экспортеры нефти - подошли к такому уровню экономического и социального развития, который несовместим с автократическими формами правления. Попытки ввести там демократию становятся все настойчивее. Политические системы некоторых арабских стран приобрели определенную долю открытости. Но это идет на пользу главным образом исламским фундаменталистам. Короче говоря, в арабском мире западная демократия усиливает антизападные политические силы. Возможно, это преходящее явление, но оно несомненно усложняет отношения между исламскими странами и Западом.

Эти отношения осложняются и демографическими факторами. Стремительный рост населения в арабских странах, особенно в Северной Африке, увеличивает эмиграцию в страны Западной Европы. В свою очередь наплыв эмигрантов, происходящий на фоне постепенной ликвидации внутренних границ между западноевропейскими странами, вызвал острое политическое неприятие. В Италии, Франции и Германии расистские настроения приобретают все более открытую форму, а начиная с 1990 года постоянно нарастают политическая реакция и насилие в отношении арабских и турецких эмигрантов.

Обе стороны видят во взаимодействии между исламским и западным миром конфликт цивилизаций. «Западу наверняка предстоит конфронтация с мусульманским миром, - пишет индийский журналист мусульманского вероисповедания М. Акбар. - Уже сам факт широкого распространения исламского мира от Магриба до Пакистана приведет к борьбе за новый мировой порядок». К сходным выводам приходит и Б. Льюис: «Перед нами настроение и движение совершенно иного уровня, неподвластные контролю политики и правительств, которые хотят их использовать. Это ни много ни мало конфликт цивилизаций - возможно, иррациональная, но исторически обусловленная реакция нашего древнего соперника против нашей иудео-христианской традиции, нашего мирского настоящего и глобальной экспансии того и другого» 2 .

На протяжении истории арабо-исламская цивилизация находилась в постоянном антагонистическом взаимодействии с языческим, анимистическим, а ныне по преимуществу христианским чернокожим населением Юга. В прошлом этот антагонизм олицетворялся в образе араба-работорговца и чернокожего раба. Сейчас он проявляется в затяжной гражданской войне между арабским и темнокожим населением в Судане, в вооруженной борьбе между инсургентами (которых поддерживает Ливия) и правительством в Чаде, а также в политических конфликтах, доходящих до кровавых столкновений между мусульманами и христианами, в Нигерии. Процесс модернизации и распространения христианства на африканском континенте скорее всего лишь увеличит вероятность насилия вдоль этой линии межцивилизационного разлома. Симптомом обострения ситуации явилась речь папы Иоанна-Павла II в феврале 1993 году в Хартуме. В ней он обрушился на действия суданского исламистского правительства, направленные против христианского меньшинства в Судане.

На северных рубежах исламского региона конфликт разворачивается главным образом между православным населением и мусульманским. Здесь следует упомянуть резню в Боснии и Сараево, незатухающую борьбу между сербами и албанцами, натянутые отношения между болгарами и турецким меньшинством в Болгарии, кровопролитные столкновения между осетинами и ингушами, армянами и азербайджанцами, конфликты между русскими и мусульманами в Средней Азии, размещение российских войск в Средней Азии и на Кавказе с целью защитить интересы России. Религия подогревает возрождающуюся этническую самоидентификацию, и все это усиливает опасения русских насчет безопасности их южных границ. Эту озабоченность почувствовал А. Рузвельт. Вот что он пишет: «Значительная часть истории России заполнена приграничной борьбой между славянами и тюрками. Эта борьба началась со времен основания российского государства более тысячи лет назад. В тысячелетней борьбе славян с их восточными соседями - ключ к пониманию не только российской истории, но и российского характера. Чтобы понять нынешние российские реалии, нужно не забывать о тюркской этнической группе, поглощавшей внимание русских на протяжении многих столетий» 3 .

Конфликт цивилизаций имеет глубокие корни и в других регионах Азии. Уходящая в глубину истории борьба между мусульманам и индусами выражается сегодня не только в соперничестве между Пакистаном и Индией, но и в усилении религиозной вражды внутри Индии между все более воинственными индуистскими группировками и значительным мусульманским меньшинством. В декабре 1992 года, после разрушения мечети Айодха, встал вопрос о том, останется ли Индия светской и демократической страной, или превратится в индуистское государство. В Восточной Азии Китай выдвигает территориальные притязания почти ко всем своим соседям. Он беспощадно расправился с буддистами в Тибете, а сейчас готов столь же решительно разделаться с тюрко-исламским меньшинством. По окончании «Холодной войны» противоречия между Китаем и США проявились с особой силой в таких областях, как права человека, торговля и проблема нераспространения оружия массового уничтожения, и пока нет никаких надежд на их смягчение. Как сказал в 1991 году Дэн Сяопин: «Новая Холодная война между Китаем и Америкой продолжается».

Высказывание Дэн Сяопина можно отнести и ко все более осложняющимся отношениям между Японией и США. Культурные различия усиливают экономический конфликт между этими странами. Каждая сторона обвиняет другую в расизме, но по крайней мере со стороны США отторжение носит не расовый, а культурный характер. Трудно вообразить себе два общества, более далекие друг от друга по фундаментальным ценностям, установкам и стилю поведения. Экономические разногласия США с Европой не менее серьезны, но они не столь политически выпуклы и эмоционально окрашены, ибо противоречия между американской и европейской культурами гораздо менее драматичны, чем между американской и японской цивилизациями.

Уровень потенциальной возможности насилия при взаимодействии различных цивилизаций может варьироваться. В отношениях между американской и европейской субцивилизациями преобладает экономическая конкуренция, как и в отношениях между Западом в целом и Японией. В то же время в Евразии расползающиеся этнические конфликты, доходящие до «этнических чисток», отнюдь не являются редкостью. Чаще всего они происходят между группами, относящимися к разным цивилизациям, и в этом случае принимают наиболее крайние формы. Исторически сложившиеся границы между цивилизациями евразийского континента вновь сейчас полыхают в огне конфликтов. Особого накала эти конфликты достигают по границам исламского мира, полумесяцем раскинувшегося на пространстве между Северной Африкой и Средней Азией. Но насилие практикуется и в конфликтах между мусульманами, с одной стороны, и православными сербами на Балканах, евреями в Израиле, индусами в Индии, буддистами в Бирме и католиками на Филиппинах - с другой. Границы исламского мира везде и всюду залиты кровью.

СПЛОЧЕНИЕ ЦИВИЛИЗАЦИЙ: СИНДРОМ «БРАТСКИХ СТРАН»

Группы или страны, принадлежащие к одной цивилизации, оказавшись вовлеченными в войну с людьми другой цивилизации, естественно пытаются заручиться поддержкой представителей своей цивилизации. По окончании «Холодной войны» складывается новый мировой порядок, и по мере его формирования, принадлежность к одной цивилизации или, как выразился X. Д. С. Гринвэй, «синдром братских стран» приходит на смену политической идеологии и традиционным соображениям поддержания баланса сил в качестве основного принципа сотрудничества и коалиций. О постепенном возникновении этого синдрома свидетельствуют все конфликты последнего времени - в Персидском заливе, на Кавказе, в Боснии. Правда, ни один из этих конфликтов не был полномасштабной войной между цивилизациями, но каждый включал в себя элементы внутренней консолидации цивилизаций. По мере развития конфликтов этот фактор, похоже, приобретает все большее значение. Его нынешняя роль - предвестник грядущего.

Первое. В ходе конфликта в Персидском заливе одна арабская страна вторглась в другую, а затем вступила в борьбу с коалицией арабских, западных и прочих стран. Хотя открыто на сторону Саддама Хусейна встали лишь немногие мусульманские правительства, но неофициально его поддержали правящие элиты многих арабских стран, и он получил огромную популярность среди широких слоев арабского населения. Исламские фундаменталисты сплошь и рядом поддерживали Ирак, а не правительства Кувейта и Саудовской Аравии, за спиной которых стоял Запад. Подогревая арабский национализм, Саддам Хусейн неприкрыто апеллировал к исламу. Он и его сторонники старались представить эту войну как войну между цивилизациями. «Это не мир воюет против Ирака, - говорилось в получившей широкую известность речи Сафара Аль Хавали, декана факультета исламистики университета Ум Аль Кура в Мекке, - это Запад воюет против ислама». Переступив через соперничество между Ираном и Ираком, религиозный лидер Ирана аятолла Али Хомейни призвал к священной войне против Запада: «Борьба против американской агрессии, алчности, планов и политики будет считаться джихадом, и каждый, кто погибнет на этой войне, будет причислен к мученикам». «Эта война, - заявил король Иордании Хусейн, - ведется против всех арабов и мусульман, а не только против Ирака».

Сплочение значительной части арабской элиты и населения в их поддержке Саддама Хусейна вынудило арабские правительства, вначале примкнувшие к антииракской коалиции, ограничить свои действия и смягчить публичные заявления. Арабские правительства дистанцировались или выступили против дальнейших попыток Запада оказать давление на Ирак, в том числе против введения летом 1992 года зоны, запрещенной для полетов, и бомбардировки Ирака в январе 1993 года. В 1990 году в антииракскую коалицию входили Запад, Советский Союз, Турция и арабские страны. В 1993 году в ней остались практически только Запад и Кувейт.

Сравнивая решительность Запада в случае с Ираком с его неспособностью защитить боснийских мусульман от сербов и применить санкции против Израиля за несоблюдение тем резолюций ООН, мусульмане упрекают Запад в двойной морали. Но мир, где происходит столкновение цивилизаций, - это неизбежно мир с двойной моралью: одна используется по отношению к «братским странам», а другая - по отношению ко всем остальным.

Второе. Синдром «братских стран» проявляется также в конфликтах на территории бывшего Советского Союза. Военные успехи армян в 1992–1993 годах подтолкнули Турцию к усиленной поддержке родственного ей в религиозном, этническом и языковом отношении Азербайджана. «Народ Турции испытывает те же чувства, что и азербайджанцы, - заявил в 1992 году один высокопоставленный турецкий чиновник. - Мы оказались под давлением. Наши газеты полны фотографий, на которых запечатлены зверства армян. Нам задают вопрос: неужели мы всерьез собираемся и впредь проводить политику нейтралитета? Наверное, мы должны показать Армении, что в этом регионе есть великая Турция». С этим согласился и президент Турции Тургут Озал, заметивший, что Армению следует немного припугнуть. В 1993 году он повторил угрозу: «Турция еще покажет свои клыки!» Военно-воздушные силы Турции совершают разведывательные полеты вдоль армянской границы. Турция задерживает поставки продовольствия и воздушные рейсы в Армению. Турция и Иран объявили, что они не допустят расчленения Азербайджана. В последние годы своего существования советское правительство поддерживало Азербайджан, где у власти по-прежнему были коммунисты. Однако с распадом Советского Союза политические мотивы сменились религиозными. Теперь российские приоритеты на стороне армян, а Азербайджан обвиняет российское правительство в том, что оно совершило поворот на 180 градусов и поддерживает теперь христианскую Армению.

Третье. Если посмотреть на войну в бывшей Югославии, то здесь западная общественность проявила симпатии и поддержку боснийских мусульман, а также ужас и отвращение к зверствам, творимым сербами. В тоже время, ее относительно мало взволновали нападения на мусульман со стороны хорватов и расчленение Боснии и Герцеговины. На ранних этапах распада Югославии необычные для нее дипломатическую инициативу и нажим проявила Германия, склонившая остальные 11 стран - членов Европейкого Сообщества последовать ее примеру и признать Словению и Хорватию. Стремясь укрепить позиции этих двух католических стран, Ватикан признал Словению и Хорватию еще до того, как это сделало Европейское Сообщество. Европейскому примеру последовали США. Таким образом, ведущие страны европейской цивилизации сплотились для поддержки своих единоверцев. А затем стали поступать сообщения о том, что Хорватия в большом объеме получает оружие из Центральной Европы и других стран Запада. С другой стороны, правительство России пыталось придерживаться политики середины, чтобы не испортить отношения с православными сербами и в то же время не противопоставить Россию Западу. Тем не менее российские консерваторы и националисты, среди которых было немало народных депутатов, нападали на правительство за недостаточную поддержку сербов. К началу 1993 года несколько сот российских граждан служили в сербских войсках и, согласно сообщениям, в Сербию поставлялось российское оружие.

Исламские правительства и политические группировки, в свою очередь, клеймят Запад за то, что он не встал на защиту боснийских мусульман. Иранские руководители призывают мусульман всего мира оказать помощь Боснии. Вопреки эмбарго ООН, Иран поставляет в Боснию солдат и оружие. Поддерживаемые Ираном ливанские группировки посылают боевиков для обучения и организации боснийских вооруженных сил. Сообщалось, что в 1993 году в Боснии сражалось до 4000 мусульман более чем из двадцати исламских стран. Правительства Саудовской Аравии и других стран испытывают все более мощное давление со стороны фундаменталистских группировок, требующих более решительной поддержки Боснии. Согласно сообщениям, к концу 1992 года Саудовская Аравия по сути финансировала снабжение боснийских мусульман оружием и продовольствием. Это значительно повысило их боеспособность перед лицом сербов.

В 1930-е годы гражданская война в Испании вызвала вмешательство стран, бывших в политическом отношении фашистскими, коммунистическими и демократическими. Сегодня, в 1990-х годах, конфликт в Югославии вызывает вмешательство стран, которые делятся на мусульманские, православные и западнохристианские. Эта параллель не осталась незамеченной. «Война в Боснии и Герцеговине стала эмоциональным эквивалентом борьбы против фашизма в годы гражданской войны в Испании, - заметил один обозреватель из Саудовской Аравии. - Те, кто погибает на этой войне, считаются мучениками, отдавшими жизни ради спасения братьев-мусульман».

Конфликты и насилие возможны и между странами, принадлежащими к одной цивилизации, а также внутри этих стран. Но они, как правило, не столь интенсивны и всеобъемлющи, как конфликты между цивилизациями. Принадлежность к одной цивилизации снижает вероятность насилия в тех случаях, когда, не будь этого обстоятельства, до него бы непременно дошло дело. В 1991–1992 годах многие были обеспокоены возможностью военного столкновения между Россией и Украиной из-за спорных территорий - в первую очередь Крыма, - а также Черноморского флота, ядерных арсеналов и экономических проблем. Но если принадлежность к одной цивилизации что-то значит, вероятность вооруженного конфликта между Россией и Украиной не очень велика. Это два славянских, по большей части православных народа, на протяжении столетий имевших тесные связи. И поэтому в начале 1993 года, несмотря на все причины для конфликта, лидеры обеих стран успешно вели переговоры, устраняя разногласия. В это время на территории бывшего Советского Союза шли серьезные бои между мусульманами и христианами, напряженность, доходящая до прямых столкновений, определяла отношения между западными и православными христианами в Прибалтике, но между русскими и украинцами дело до насилия не дошло.

До сих пор сплочение цивилизаций принимало ограниченные формы, но процесс развивается, и у него есть значительный потенциал на будущее. По мере продолжения конфликтов в Персидском заливе, на Кавказе и в Боснии, позиции разных стран и расхождения между ними все больше определялись цивилизационной принадлежностью. Политические деятели популистского толка, религиозные лидеры и средства массовой информации обрели в этом мощное орудие, обеспечивающее им поддержку широких масс населения и позволяющее оказывать давление на колеблющиеся правительства. В ближайшем будущем наибольшую угрозу перерастания в крупномасштабные войны будут нести в себе те локальные конфликты, которые, подобно конфликтам в Боснии и на Кавказе, завязались вдоль линий разлома между цивилизациями. Следующая мировая война, если она разразится, будет войной между цивилизациями.

ЗАПАД ПРОТИВ ОСТАЛЬНОГО МИРА

По отношению к другим цивилизациям Запад находится сейчас на вершине своего могущества. Вторая сверхдержава - в прошлом его оппонент, исчезла с политической карты мира. Военный конфликт между западными странами немыслим, военная мощь Запада не имеет равных. Если не считать Японии, у Запада нет экономических соперников. Он главенствует в политической сфере, в сфере безопасности, а совместно с Японией - и в сфере экономики. Мировые политические проблемы и проблемы безопасности эффективно разрешаются под руководством США, Великобритании и Франции, мировые экономические проблемы - под руководством США, Германии и Японии. Все эти страны имеют самые тесные отношения друг с другом, не допуская в свой круг страны поменьше, почти все страны незападного мира. Решения, принятые Советом Безопасности ООН или Международным Валютным Фондом (МВФ) и отражающие интересы Запада, подаются мировой общественности как соответствующие насущным нуждам мирового сообщества. Само выражение «мировое сообщество» превратилось в эвфемизм, заменивший выражение «свободный мир». Оно призвано придать общемировую легитимность действиям, отражающим интересы США и других западных стран 4 . При посредстве МВФ и других международных экономических организаций Запад реализует свои экономические интересы и навязывает другим странам экономическую политику по собственному усмотрению. В незападных странах МВФ, несомненно, пользуется поддержкой министров финансов и кое-кого еще, но подавляющее большинство населения имеет о нем самое нелестное мнение. Г. Арбатов охарактеризовал чиновников МВФ как «необольшевиков, с удовольствием отнимающих деньги у других людей, навязывающих им недемократические и чуждые правила экономического и политического поведения и лишающих их экономической свободы».

Запад доминирует в Совете Безопасности ООН, и его решения, лишь иногда смягчаемые вето со стороны Китая, обеспечили Западу законные основания для использования силы от имени ООН с тем, чтобы изгнать Ирак из Кувейта и уничтожить сложные виды его вооружений, а также способность производить такого рода вооружения. Беспрецедентным было и выдвинутое США, Великобританией и Францией от имени Совета Безопасности требование к Ливии выдать подозреваемых во взрыве самолета авиакомпании Pan American. Когда Ливия отказалась выполнить это требование, на нее были наложены санкции. Разбив самую мощную из арабских армий, Запад без колебаний стал всем своим весом давить на арабский мир. По сути дела Запад использует международные организации, военную мощь и финансовые ресурсы для того, чтобы править миром, утверждая свое превосходство, защищая западные интересы и утверждая западные политические и экономические ценности.

Так, по крайней мере, видят сегодняшний мир незападные страны, и в их взгляде есть значительная доля истины. Различия в масштабах власти и борьба за военную, экономическую и политическую власть являются, таким образом, одним из источников конфликта между Западом и другими цивилизациями. Другой источник конфликта - различия в культуре, в базовых ценностях и верованиях. В. С. Нейпол утверждал, что западная цивилизация - универсальна и годится для всех народов. На поверхностном уровне многое из западной культуры действительно пропитало остальной мир. Но на глубинном уровне западные представления и идеи фундаментально отличаются от тех, которые присущи другим цивилизациям. В исламской, конфуцианской, японской, индуистской, буддистской и православной культурах почти не находят отклика такие западные идеи, как индивидуализм, либерализм, конституционализм, права человека, равенство, свобода, верховенство закона, демократия, свободный рынок, отделение церкви от государства. Усилия Запада, направленные на пропаганду этих идей, зачастую вызывают враждебную реакцию против «империализма прав человека» и способствуют укреплению исконных ценностей собственной культуры. Об этом, в частности, свидетельствует поддержка религиозного фундаментализма молодежью незападных стран. Да и сам тезис о возможности «универсальной цивилизации» - это западная идея. Она находится в прямом противоречии с партикуляризмом большинства азиатских культур, с их упором на различия, отделяющие одних людей от других. И действительно, как показало сравнительное исследование значимости ста ценностных установок в различных обществах, «ценности, имеющие первостепенную важность на Западе, гораздо менее важны в остальном мире» 5 . В политической сфере эти различия наиболее отчетливо обнаруживаются в попытках Соединенных Штатов и других стран Запада навязать народам других стран западные идеи демократии и прав человека. Современная демократическая форма правления исторически сложилась на Западе. Если она и утвердилась кое-где в незападных странах, то лишь как следствие западного колониализма или нажима.

Судя по всему, центральной осью мировой политики в будущем станет конфликт между «Западом и остальным миром», как выразился К. Махбубани, и реакция незападных цивилизаций на западную мощь и ценности 6 . Такого рода реакция, как правило, принимает одну из трех форм, или же их сочетание.

Во-первых, и это самый крайний вариант, незападные страны могут последовать примеру Северной Кореи или Бирмы и взять курс на изоляцию - оградить свои страны от западного проникновения и разложения и в сущности устраниться от участия в жизни мирового сообщества, где доминирует Запад. Но за такую политику приходится платить слишком высокую цену, и лишь немногие страны приняли ее в полном объеме.

Вторая возможность - попробовать примкнуть к Западу и принять его ценности и институты. На языке теории международных отношений это называется «вскочить на подножку поезда».

Третья возможность - попытаться создать противовес Западу, развивая экономическую и военную мощь и сотрудничая с другими незападными странами против Запада. Одновременно можно сохранять исконные национальные ценности и институты - иными словами, модернизироваться, но не вестернизироваться.

РАСКОЛОТЫЕ СТРАНЫ

В будущем, когда принадлежность к определенной цивилизации станет основой самоидентификации людей, страны, в населении которых представлено несколько цивилизационных групп, вроде Советского Союза или Югославии, будут обречены на распад. Но есть и внутренне расколотые страны - относительно однородные в культурном отношении, но в которых нет согласия по вопросу о том, к какой именно цивилизации они принадлежат. Их правительства, как правило, хотят «вскочить на подножку поезда» и примкнуть к Западу, но история, культура и традиции этих стран ничего общего с Западом не имеют.

Самый яркий и типичный пример расколотой изнутри страны - Турция. Турецкое руководство конца XX века сохраняет верность традиции Ататюрка и причисляет свою страну к современным, секуляризованным нациям-государствам западного типа. Оно сделало Турцию союзником Запада по НАТО и во время войны в Персидском заливе, оно добивается принятия страны в Европейское Сообщество. В то же самое время отдельные элементы турецкого общества поддерживают возрождение исламских традиций и утверждают, что в своей основе Турция - это ближневосточное мусульманское государство. Мало того, тогда как политическая элита Турции считает свою страну западным обществом, политическая элита Запада этого не признает. Турцию не принимают в Европейское Сообщество, и подлинная причина этого, по словам президента Озала, «в том, что мы - мусульмане, а они - христиане, но они это не говорят открыто». Куда податься Турции, которая отвергла Мекку и сама отвергнута Брюсселем? Не исключено, что ответ гласит: «Ташкент». Крах СССР открывает перед Турцией уникальную возможность стать лидером возрождающейся тюркской цивилизации, охватывающей семь стран на пространстве от берегов Греции до Китая. Поощряемая Западом, Турция прилагает все усилия, чтобы выстроить для себя эту новую идентичность.

В сходном положении оказалась в последнее десятилетие и Мексика. Если Турция отказалась от своего исторического противостояния Европе и попыталась присоединиться к ней, то Мексика, которая ранее идентифицировала себя через противостояние Соединенным Штатам, теперь старается подражать этой стране и стремится войти в североамериканскую зону свободной торговли (НАФТА). Мексиканские политики заняты решением грандиозной задачи - заново сформулировать идентичность Мексики и с этой целью проводят фундаментальные экономические реформы, которые со временем должны повлечь за собой и коренные политические преобразования. В 1991 году первый советник президента Карлоса Салинаса подробно описывал мне преобразования, осуществляемые правительством страны. Когда он закончил, я сказал: «Ваши слова произвели на меня сильное впечатление. Похоже, что в принципе вы хотели бы превратить Мексику из латиноамериканской в североамериканскую страну». Он с удивлением взглянул на меня и воскликнул: «Совершенно верно! Именно это мы и пытаемся сделать, но, разумеется, об этом никто не говорит в открытую!» Это замечание показывает, что в Мексике, как и в Турции, новому определению национальной идентичности противятся влиятельные общественные силы. В Турции политические деятели европейской ориентации вынуждены делать жесты в сторону ислама. Точно так же и лидеры Мексики, ориентированные на Северную Америку, вынуждены делать жесты в сторону тех, кто считает Мексику латиноамериканской страной.

Исторически внутренний раскол глубже всего затронул Турцию. Для Соединенных Штатов ближайшая расколотая изнутри страна - Мексика. В глобальном же масштабе самой значительной расколотой страной остается Россия. Вопрос о том, является ли Россия частью Запада, или она возглавляет свою особую, православно-славянскую цивилизацию, на протяжении российской истории ставился неоднократно. После победы коммунистов проблема еще больше запуталась: взяв на вооружение западную идеологию, коммунисты приспособили ее к российским условиям и затем от имени этой идеологии бросили вызов Западу. Коммунистическое господство сняло с повестки дня исторический спор между западниками и славянофилами. Но после дискредитации коммунизма русский народ вновь столкнулся с этой проблемой.

Президент Борис Ельцин заимствует западные принципы и цели, стараясь превратить Россию в «нормальную» страну западного мира. Однако и правящая элита, и широкие массы российского общества расходятся во мнениях по этому вопросу. Один из умеренных противников вестернизации России С. Станкевич считает, что Россия должна отказаться от курса на «атлантизм», который сделает ее европейской страной, частью мировой экономической системы и восьмым номером в нынешней семерке развитых стран, что она не должна делать ставку на Германию и США - ведущие страны Атлантического союза. Отвергая и чисто «евразийскую» политику, Станкевич тем не менее полагает, что России следует уделять первостепенное внимание защите русских, проживающих за границей. Он подчеркивает тюркские и мусульманские связи России и настаивает «на более приемлемом перераспределении российских ресурсов, пересмотре приоритетов, связей и интересов в пользу Азии» - в сторону Востока. Люди такого толка критикуют Ельцина за подчинение интересов России Западу, за снижение ее оборонной мощи, за отказ от поддержки традиционных союзников - например, Сербии, и за избранный им путь проведения экономических и политических реформ, причиняющий народу неисчислимые страдания. Проявлением этой тенденции является и возрождение интереса к идеям П. Савицкого, который еще в 1920-е годы писал, что Россия является «уникальной евразийской цивилизацией» 7 . Есть и более резкие голоса, иногда откровенно националистические, антизападные и антисемитские. Они призывают возродить военную мощь России и установить более тесные связи с Китаем и мусульманскими странами. Народ России расколот не меньше, чем политическая элита. Опрос общественного мнения в европейской части страны весной 1992 года показал, что 40% населения положительно настроено по отношению к Западу, а 36% - отрицательно. В начале 1990-х годов, как и на протяжении почти всей своей истории, Россия остается внутренне расколотой страной.

Чтобы расколотая изнутри страна смогла заново обрести свою культурную идентичность, должны быть соблюдены три условия. Во-первых, необходимо, чтобы политическая и экономическая элита этой страны в целом поддерживала и приветствовала такой шаг. Во-вторых, ее народ должен быть согласен, пусть неохотно, на принятие новой идентичности. В-третьих, господствующие группы той цивилизации, в которую расколотая страна пытается влиться, должны быть готовы принять «новообращенного».

В случае Мексики соблюдены все три условия. В случае Турции - первые два. И совсем неясно, как же обстоит дело с Россией, желающей присоединиться к Западу. Конфликт между либеральной демократией и марксизмом-ленинизмом был конфликтом идеологий, которые, невзирая на все различия, хотя бы внешне ставили одни и те же основные цели: свободу, равенство и процветание. Но Россия традиционалистская, авторитарная, националистическая будет стремиться к совершенно иным целям. Западный демократ вполне мог вести интеллектуальный спор с советским марксистом. Но это будет немыслимо с русским традиционалистом. И если русские, перестав быть марксистами, не примут либеральную демократию и начнут вести себя как россияне, а не как западные люди, отношения между Россией и Западом опять могут стать отдаленными и враждебными 8 .

КОНФУЦИАНСКО-ИСЛАМСКИЙ БЛОК

Препятствия, встающие на пути присоединения незападных стран к Западу, варьируются по степени глубины и сложности. Для стран Латинской Америки и Восточной Европы они не столь уж велики. Для православных стран бывшего Советского Союза - гораздо значительнее. Но самые серьезные препятствия встают перед мусульманскими, конфуцианскими, индуистскими и буддистскими народами. Японии удалось добиться единственной в своем роде позиции ассоциированного члена западного мира: в каких-то отношениях она входит в число западных стран, но несомненно отличается от них по своим важнейшим измерениям. Те страны, которые по соображениям культуры или власти не хотят или не могут присоединиться к Западу, конкурируют с ним, наращивая собственную экономическую, военную и политическую мощь. Они добиваются этого и за счет внутреннего развития, и за счет сотрудничества с другими незападными странами. Самый известный пример такого сотрудничества - конфуцианско-исламский блок, сложившийся как вызов западным интересам, ценностям и мощи.

Почти все без исключения западные страны сейчас сокращают свои военные арсеналы. Россия под руководством Бориса Ельцина делает то же самое. А Китай, Северная Корея и целый ряд ближневосточных стран существенно наращивают военный потенциал. С этой целью они импортируют оружие из западных и незападных стран и развивают собственную военную промышленность. В результате возник феномен, названный Ч. Кроутхэммом феноменом «вооруженных стран», причем «вооруженные страны» - это отнюдь не страны Запада. Другой результат - переосмысление концепции контроля над вооружениями. Идея контроля над вооружениями была выдвинута Западом. На протяжении «Холодной войны» первоочередной целью такого контроля являлось достижение устойчивого военного равновесия между Соединенными Штатами и их союзниками, с одной стороны, и Советским Союзом и его союзниками - с другой. В эпоху после «Холодной войны» первейшая цель контроля над вооружениями - предотвратить наращивание незападными странами их военного потенциала, представляющего потенциальную угрозу западным интересам. Чтобы добиться этого, Запад использует международные соглашения, экономическое давление, контроль над перемещением оружия и военных технологий.

Конфликт между Западом и конфуцианско-исламскими государствами в значительной мере (хотя и не исключительно) сосредоточен вокруг проблем ядерного, химического и биологического оружия, баллистических ракет и других сложных средств доставки такого оружия, а также систем управления, слежения и иных электронных средств поражения целей. Запад провозглашает принцип нераспространения как всеобщую и обязательную норму, а договоры о нераспространении и контроль - как средство реализации этой нормы. Предусмотрена система разнообразных санкций против тех, кто способствует распространению современных видов оружия, и привилегий тем, кто соблюдает принцип нераспространения. Естественно, что основное внимание уделяется странам, которые настроены враждебно по отношению к Западу или склонны к этому потенциально.

Со своей стороны незападные страны отстаивают свое право приобретать, производить и размещать любое оружие, которое они считают необходимым для собственной безопасности. Они в полной мере усвоили истину, высказанную министром обороны Индии в ответ на вопрос о том, какой урок он извлек из войны в Персидском заливе: «Не связывайтесь с Соединенными Штатами, если у вас нет ядерного оружия». Ядерное, химическое и ракетное оружие рассматривается - возможно, ошибочно - как потенциальный противовес колоссальному превосходству Запада в области обычных вооружений. Конечно, у Китая уже есть ядерное оружие. Пакистан и Индия могут его разместить на своих территориях. Северная Корея, Иран, Ирак, Ливия и Алжир явно пытаются приобрести его. Высокопоставленный иранский чиновник заявил, что все мусульманские страны должны обладать ядерным оружием, а в 1988 году президент Ирана якобы издал указ с призывом производить «химическое, биологическое и радиологическое оружие, наступательное и оборонительное».

Важную роль в создании антизападного военного потенциала играет расширение военной мощи Китая и его способности наращивать ее и в дальнейшем. Благодаря успешному экономическому развитию, Китай постоянно увеличивает военные расходы и энергично модернизирует свою армию. Он покупает оружие у стран бывшего Советского Союза, проводит работы по созданию собственных баллистических ракет дальнего радиуса действия, и в 1992 году провел испытательный ядерный взрыв мощностью в одну мегатонну. Проводя политику расширения своего влияния, Китай разрабатывает системы дозаправки в воздухе и приобретает авианосцы. Военная мощь Китая и его притязания на господство в Южно-Китайском море порождают гонку вооружений в Юго-Восточной Азии. Китай выступает в роли крупного экспортера оружия и военных технологий. Ливии и Ираку он поставляет сырье, которое может быть использовано для производства ядерного оружия и нервно-паралитических газов. С его помощью в Алжире был построен реактор, пригодный для проведения исследований и производства ядерного оружия. Китай продал Ирану ядерную технологию, которая, по мнению американских специалистов, может использоваться для производства оружия. Пакистану Китай поставил детали ракет с радиусом действия 300 миль. Уже некоторое время программа производства ядерного оружия разрабатывается в Северной Корее - известно, что эта страна продала Сирии и Ирану новейшие виды ракет и ракетную технологию. Как правило, поток оружия и военных технологий идет из Юго-Восточной Азии в сторону Ближнего Востока. Но есть и некоторое движение в противоположном направлении.

Таким образом, сложился конфуцианско-исламский военный блок. Его цель - содействовать своим членам в приобретении оружия и военных технологий, необходимых для создания противовеса военной мощи Запада. Будет ли он долговечным - неизвестно. Но на сегодня, это, как выразился Д. Маккерди, - «союз изменников, возглавляемый распространителями ядерного оружия и их сторонниками». Между исламско-конфуцианскими странами и Западом разворачивается новый виток гонки вооружений. На предыдущем этапе каждая сторона разрабатывала и производила оружие с целью добиться равновесия или превосходства над другой стороной. Сейчас же одна сторона разрабатывает и производит новые виды оружия, а другая пытается ограничить и предотвратить такое наращивание вооружений, одновременно сокращая собственный военный потенциал.

ВЫВОДЫ ДЛЯ ЗАПАДА

В данной статье отнюдь не утверждается, что цивилизационная идентичность заменит все другие формы идентичности, что нации-государства исчезнут, каждая цивилизация станет политически единой и целостной, а конфликты и борьба между различными группами внутри цивилизаций прекратятся. Я лишь выдвигаю гипотезу о том, что:

1. Противоречия между цивилизациями важны и реальны.
2. Цивилизационное самосознание возрастает.
3. Конфликт между цивилизациями придет на смену идеологическим и другим формам конфликтов в качестве преобладающей формы глобального конфликта.
4. Международные отношения, исторически являвшиеся игрой в рамках западной цивилизации, будут все больше девестернизироваться и превращаться в игру, где незападные цивилизации станут выступать не как пассивные объекты, а как активные действующие лица.
5. Эффективные международные институты в области политики, экономики и безопасности будут складываться скорее внутри цивилизаций, чем между ними.
6. Конфликты между группами, относящимися к разным цивилизациям, будут более частыми, затяжными и кровопролитными, чем конфликты внутри одной цивилизации.
7. Вооруженные конфликты между группами, принадлежащими к разным цивилизациям, станут наиболее вероятным и опасным источником напряженности, потенциальным источником мировых войн.
8. Главными осями международной политики станут отношения между Западом и остальным миром.
9. Политические элиты некоторых расколотых незападных стран постараются включить их в число западных, но в большинстве случаев им придется столкнуться с серьезными препятствиями.
10. В ближайшем будущем основным очагом конфликтов будут взаимоотношения между Западом и рядом исламско-конфуцианских стран.

Это не обоснование желательности конфликта между цивилизациями, а предположительная картина будущего. Но если моя гипотеза убедительна, необходимо задуматься о том, что это означает для западной политики. Здесь следует провести четкое различие между краткосрочной выгодой и долгосрочным урегулированием. Если исходить из позиций краткосрочной выгоды, интересы Запада явно требуют:

1. Укрепления сотрудничества и единства в рамках собственной цивилизации, прежде всего между Европой и Северной Америкой.
2. Интеграции в состав Запада стран Восточной Европы и Латинской Америки, чья культура близка к западной.
3. Поддержания и расширения сотрудничества с Россией и Японией.
4. Предотвращения, разрастания локальных межцивилизационных конфликтов в полномасштабные войны между цивилизациями.
5. Ограничения роста военной мощи конфуцианских и исламских стран.
6. Замедления сокращения военной мощи Запада и сохранения его военного превосходства в Восточной и Юго-Западной Азии.
7. Использования конфликтов и разногласий между конфуцианскими и исламскими странами.
8. Поддержки представителей других цивилизаций, симпатизирующих западным ценностями и интересам.
9. Укрепления международных институтов, отражающих и легитимизирующих западные интересы и ценности, и привлечения к участию в этих институтах незападных стран.

В долгосрочной же перспективе надо ориентироваться на другие критерии. Западная цивилизация является одновременно и западной, и современной. Незападные цивилизации попытались стать современными, не становясь западными. Но до сих пор лишь Японии удалось добиться в этом полного успеха. Незападные цивилизации и впредь не оставят своих попыток обрести богатство, технологию, квалификацию, оборудование, вооружение - все то, что входит в понятие «быть современным». Но в то же время они постараются сочетать модернизацию со своими традиционными ценностями и культурой. Их экономическая и военная мощь будет возрастать, отставание от Запада сокращаться. Западу все больше и больше придется считаться с этими цивилизациями, близкими по своей мощи, но весьма отличными по своим ценностям и интересам. Это потребует поддержания его потенциала на уровне, который будет обеспечивать защиту интересов Запада в отношениях с другими цивилизациями. Но от Запада потребуется и более глубокое понимание фундаментальных религиозных и философских основ этих цивилизаций. Он должен будет понять, как люди этих цивилизаций представляют себе собственные интересы. Необходимо будет найти элементы сходства между западной и другими цивилизациями. Ибо в обозримом будущем не сложится единой универсальной цивилизации. Напротив, мир будет состоять из непохожих друг на друга цивилизаций, и каждой из них придется учиться сосуществовать со всеми остальными.

«Столкновение цивилизаций и преобразование мирового поряд- ка»(англ. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order; 1996) - историко-философский трактат С. Хантингтона, посвящённый миру поеле холодной войны. Эта книга стала продолжением и развитием идей автора, изложенных в его более ранней работе - статье «Столкновение цивилизаций?» (The Clash of Civilizations?), опубликованной в 1993 г. в американском политологическом журнале «Международные отношения» (Foreign Affairs). Обосновал идею многополюсного мира. Статья Самюэля Хантингтона была опубликована в 1993 году и стала одним из самых влиятельных трудов по теории международных отношений.

За годы, прошедшие с ее публикации, многие положения труда Хантингтона оказались пророческими: так он верно предсказал приход к власти исламистов в результате демократизации Арабского мира, цивилизационную разорванность Украины (которую мы сейчас наблюдаем в виде Евромайдана), нарастающую гегемонию Китая (в 1993 г. предположение о строительстве авианосца в Китае звучало фантастически, в прошлом году он был пущен в строй), метания между цивилизационным выбором в России, реванш ислама в Турции и многое другое.

Книгу Самюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций» называют первой пробой практического применения новых смыслов, вложенных в понятие «цивилизация» во второй половине XX века. Отказ от бинарной формулы «цивилизация - варварство» после Второй мировой войны, окончательное утверждение тезиса о том, что цивилизация определяется культурой, влёк за собой новую форму «цивилизованного». Главной сложностью поставленной проблемы стали классификация и география цивилизаций.

Цивилизация представляет собой культурную сущность. Деревни, регионы, этнические группы, народы, религиозные общины - все они обладают своей особой культурой, отражающей различные уровни культурной неоднородности. Деревня в Южной Италии по своей культуре может отличаться от такой же деревни в Северной Италии, но при этом они остаются именно итальянскими селами, их не спутаешь с немецкими. В свою очередь европейские страны имеют общие культурные черты, которые отличают их от китайского или арабского мира.

Основные тезисы теории «столкновение цивилизаций» можно изложить следующим образом.

• 1. С. Хантингтон утверждает, что принадлежность к определенной цивилизации является самым важным уровнем самоидентификации личности и что различия между цивилизациями не только реальные, но и фундаментальные; цивилизации отличаются друг от друга историческим прошлым, культурой, обычаями и, самое главное, религиозной принадлежностью; в будущем цивилизационная и/или религиозная принадлежность будет играть ключевую роль.
• 2. Согласно мнению ученого, в новую эпоху, наступившую после окончания холодной войны, основными источниками конфликтов и противостояний будут не различия в идеологиях и политических взглядах, а различия в религиях и культурах, «в будущем самые кровопролитные конфликты будут происходить вдоль границ разделяющих цивилизации друг от друга». Хотя национальные государства и в будущем будут оставаться наиболее важными акторами международных отношений, конфликты в основной своей массе будут происходить между государствами, нациями и обществами, представляющими различные цивилизации, конфессии. Одним словом, «границы, разделяющие различные цивилизации будут одновременно границами конфликтов и столкновений».
• 3. Более того, главной осью международной политики будут отношения между Западом и «другими». Выражаясь словами самого С. Хантингтона, «вместо железного занавеса идеологий в будущем будет установлен «бархатный занавес» религий (цивилизаций)».
• 4. В средне-срочной перспективе основная борьба завяжется между Западом и странами, принадлежащими к «исламской» или «конфуцианской» цивилизациям. Но намного вероятнее столкновение «Запада» с «исламской» цивилизацией.

Западный мир, арабский регион и Китай не являются частями более широкой культурной общности. Они представляют собой цивилизации.

В представлении С. Хантингтона сущность цивилизаций состоит:

• 1. цивилизация - культурная общность наивысшего ранга, самый широкий уровень культурной идентичности людей;
• 2. цивилизации определяются наличием общих черт объективного порядка, таких как язык, история, религия, обычаи, институты, а также субъективной самоидентификацией людей. Есть различные уровни самоидентификации: так житель Рима может характеризовать себя как римлянина, итальянца, католика, христианина, европейца, человека западного мира;
• 3. Цивилизация - это самый широкий уровень общности, с которой он себя соотносит. Культурная самоидентификация людей может меняться, и в результате меняются состав и границы той или иной цивилизации.

Цивилизация может охватывать большую массу людей, например, Китай, о котором Л. Пай как-то сказал: «Это цивилизация, которая выдает себя за страну». Но она может быть и весьма малочисленной - как цивилизация англоязычных жителей островов Карибского бассейна. Цивилизация может включать в себя несколько наций - государств, как в случае с западной, латино-американской или арабской цивилизациями, либо одной- единственной - как в случае с Японией. Очевидно, что цивилизации могут смешиваться, накладываться одна на другую, включать субцивилизации. Западная цивилизация существует в двух основных вариантах: европейском и североамериканском, а исламская подразделяется на арабскую, турецкую и малайскую. Несмотря на все это, цивилизации представляют собой определённые целостности. Границы между ними редко бывают чёткими, но они реальны.

Цивилизации динамичны: у них бывает подъём и упадок, они распадаются и сливаются. И, как известно каждому студенту - историку, цивилизации исчезают, их затягивают пески времени.

На Западе принято считать, что нации - государства - главные действующие лица на международной арене. Но они выступают в этой роли лишь несколько столетий. Большая часть человеческой истории - это история цивилизаций. По подсчётам А. Тойнби, история человечества знала 21 цивилизацию. Только шесть из них существуют в современном мире.

Идентичность на уровне цивилизации будет становиться всё более важной, и облик мира будет в значительной мере формироваться в ходе взаимодействия семи - восьми крупных цивилизаций.

К ним относятся:

• Западная цивилизация.
• Индуистская цивилизация.
• Исламская цивилизация.
• Конфуцианская цивилизация.
• Латино-американская цивилизация.
• Православно-славянская цивилизация.
• Японская цивилизация.
• Африканская цивилизация (возможно).

С. Хантингтон выделяет шесть современных цивилизаций: индуистскую, исламскую, японскую, православную, китайскую и западную. В дополнение к ним он считает возможным говорить еще о двух цивилизациях: африканской и латиноамериканской.

Основной тезис С. Хантингтона состоит в следующем: «В мире после холодной войны самые важные различия между народами - не идеологические, политические или экономические, а культурные». Люди начинают идентифицировать себя не с государством или нацией, а с более широким культурным образованием - цивилизацией, ибо цивилизационные различия, сложившиеся столетиями, «более фундаментальны, чем различия между политическими идеологиями и политическими режимами... Религия разделяет людей сильнее, чем этническая принадлежность. Человек может быть полуфранцу- зом и полуарабом и даже гражданином обеих этих стран (Франции и Алжира). Куда сложнее быть полукатоликом и полумусульманином».

Наиболее значительные конфликты будущего развернутся вдоль линий разлома между цивилизациями.

Во-первых, различия между цивилизациями не просто реальны. Они - наиболее существенны. Цивилизации несхожи по своей истории, языку, культуре, традициям и, что самое важное - религии. Люди разных цивилизаций по-разному смотрят на отношения между Богом и человеком, индивидом и группой, гражданином и государством, родителями и детьми, мужем и женой, имеют разные представления о соотносительной значимости прав и обязанностей, свободы и принуждения, равенства и иерархии.

Эти различия складывались столетиями. Они не исчезнут в обозримом будущем. Они более фундаментальны, чем различия между политическими идеологиями и политическими режимами. Конечно, различия не обязательно предполагают конфликт, а конфликт не обязательно означает насилие. Однако в течение столетий самые затяжные и кровопролитные конфликты порождались именно различиями между цивилизациями.

Во-вторых, мир становится более тесным. Взаимодействие между народами разных цивилизаций усиливается. Это ведёт к росту цивилизационного самосознания, к углублению понимания различий между цивилизациями и общности в рамках цивилизации. Североафриканская иммиграция во Францию вызвала у французов враждебное отношение, и в то же время укрепила доброжелательность к другим иммигрантам - «добропорядочным католикам и европейцам из Польши». Американцы гораздо болезненнее реагируют на японские капиталовложения, чем на куда более крупные инвестиции из Канады и европейских стран.

Все происходит по сценарию, описанному Д. Хорвицем: «В восточных районах Нигерии человек народности ибо может быть ибо - оуэрри, либо же ибо - онича. Но в Лагосе он будет просто ибо. В Лондоне он будет нигерийцем. А в Нью-Йорке - африканцем». Взаимодействие между представителями разных цивилизаций укрепляет их цивилизационное самосознание, а это, в свою очередь, обостряет уходящие вглубь истории или, по крайней мере, воспринимаемые таким образом разногласия и враждебность.

В-третьих, процессы экономической модернизации и социальных изменений во всём мире размывают традиционную идентификацию людей с местом жительства, одновременно ослабевает и роль нации-государства как источника идентификации. Образовавшиеся в результате лакуны по большей части заполняются религией, нередко в форме фундаменталистских движений. Подобные движения сложились не только в исламе, но и в западном христианстве, иудаизме, буддизме, индуизме.

В большинстве стран и конфессий фундаментализм поддерживают образованные молодые люди, высококвалифицированные специалисты из средних классов, лица свободных профессий, бизнесмены. Как заметил Г. Вайгель, «десекуляризация мира - одно из доминирующих социальных явлений конца XX века». Возрождение религии, или, говоря словами Ж. Кепеля, «реванш Бога», создаёт основу для идентификации и сопричастности с общностью, выходящей за рамки национальных границ - для объединения цивилизаций.

В-четвертых, рост цивилизационного самосознания диктуется раздвоением роли Запада. С одной стороны, Запад находится на вершине своего могущества, а с другой, и возможно как раз поэтому, среди не западных цивилизаций происходит возврат к собственным корням.

Всё чаще приходится слышать о «возврате в Азию» Японии, о конце влияния идей Неру и «индуизации» Индии, о провале западных идей социализма и национализма в «реисламизации» Ближнего Востока, а в последнее время и споры о вестернизации или же русификации России. На вершине своего могущества Запад сталкивается с незападными странами, у которых достаточно стремления, воли и ресурсов, чтобы придать миру незападный облик.

В прошлом элиты не западных стран обычно состояли из людей, в наибольшей степени связанных с Западом, получивших образование в Оксфорде, Сорбонне или Сандхерсте, и усвоивших западные ценности и стиль жизни. Население же этих стран, как правило, сохраняло неразрывную связь со своей исконной культурой. Но сейчас все переменилось. Во многих не западных странах идёт интенсивный процесс девестернизации элит и их возврата к собственным культурным корням. И одновременно с этим западные, главным образом американские обычаи, стиль жизни и культура приобретают популярность среди широких слоёв населения.

В - пятых, культурные особенности и различия менее подвержены изменениям, чем экономические и политические, и вследствие этого их сложнее разрешить либо свести к компромиссу. В бывшем Советском Союзе коммунисты могут стать демократами, богатые превратиться в бедных, а бедняки - в богачей, но русские при всём желании не смогут стать эстонцами, а азербайджанцы - армянами.