Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно
Как видно, в первом случае речь идет, прежде всего, о тех элементах, которые способствуют формированию политического управления, во втором - о моделях доступа к важнейшим управленческим позициям, характеристиках субъекта и стратегиях борьбы за доступ к управлению.
(1) специфические пути и способы реализации нормативных установлений в практике государственных институтов;
(2) специфический тип государственного устройства;
(4) особый механизм и способ управления обществом;
(5) способы политического участия граждан и групп в жизни общества и т.д.
Все эти признаки, безусловно, являются важными для характеристики политического режима и определяют его с определенной стороны. А поскольку таких сторон у него много, то и определений существует большое количество.
Думается, что при определении политического режима следует исходить из центрального и сущностного фактора самой политики - вопроса о государственной власти. Если же быть предельно лаконичным, политический режим можно определить как систему форм и методов реализации политической власти.
Это определение раскрывает понятие политического режима со стороны его сущности. С точки зрения его места и роли в политической системе общества политический режим - это определенный способ функционирования политической системы. Именно политический режим осуществляет целеполагание и реализацию политической системы, в рамках которой и вместе с которой он существует, являясь ее основным элементом и матрицей. В этом состоит главное различие понятий «политическая система» и «политический режим», которые, таким образом, принципиально не следует отождествлять. Хотя, как видно уже из приведенного определения, между ними имеется имманентная взаимосвязь, так что изменение политического режима рано или поздно приводит к смене типа политической системы.
Политический режим осуществляется через систему различного рода политических отношений в обществе. Прежде всего - это властные отношения между государством и обществом, государством и гражданином. Характер политического режима определяется тем, какую роль в политической жизни общества играют политические институты, как соблюдаются конституционные нормы, какова степень уважения прав и свобод человека, какие возможности предоставляются оппозиции и отдельным гражданам для выражения своего мнения, для доступа к источникам информации.
Таким образом, политический режим сам является сложной системой, состоящей из целого ряда элементов. Так, Ж.-Л. Кермонн среди таких элементов выделил следующие:
(1) принцип легитимности. Легитимность (от лат.- законный, правомерный) - это соответствие политической власти основным ценностям большинства общества и его устремлений, это лояльность и поддержка власти со стороны граждан, это, наконец, убеждения граждан в том, что, несмотря на все промахи и недостатки, существующие политические институты являются наилучшими;
(2) структура институтов. Эффективность деятельности политического режима зависит в конечном счете от организации государственной власти, от характера взаимодействия законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти. В демократических обществах их взаимодействие создает систему сдержек и противовесов, которая предохраняет этот политический режим от превращения его в тоталитарный или авторитарный политические режимы;
(3) система партий. Сущность политических режимов во многом определяет партийная система - совокупность политических партий в обществе и взаимосвязи между ними. Политические партии возникают для выражения разнообразных интересов социальных классов и слоев населения. Различные политические режимы во многом характеризуются теми условиями, которые они создают для деятельности политических партий, а также тем, существуют ли в них вообще различные политические партии и политический плюрализм;
(4) форма и роль государства. Государство - наиболее важный элемент политического режима. Его значимость и влияние определяются тем, что именно в руках государства сосредоточены основная власть и политическое управление обществом, а также тем, что государство обладает монополией на насилие.
Отметим также попытку свести вместе разные подходы к определению политического режима, предпринятую авторами учебника «Политология» . Они выделяют следующие его показатели:
1) институциональный способ взаимодействия правительства и гражданина (соблюдение конституционных норм, в том числе уровень уважения к фундаментальным правам и свободам человека; соответствие мероприятий административных органов государственно-правовым основам; значение официально-легальной сферы в общем объеме действий правительства);
2) степень политического участия населения и его включенности в процесс принятия государственных решений, отражающая социальное представительство, народный контроль и волеизъявление;
3) уровень возможности свободного соперничества между правящей и оппозиционной группировками при формировании органов государственной власти;
4) роль открытого насилия и принуждения в государственном управлении.
17.2. Типы политических режимов
Первая типология политических режимов была создана в рамках античной философии. Наиболее знаменитые ее представители - Платон и Аристотель хотя и не употребляли термин «политический режим», но уже вели речь о типах и формах власти и государства.
В зрелый период своего творчества Платон выделял два типа правления - правильный, основанный на справедливости, законе и осуществляемый ради общего блага, и противоположный - неправильный, осуществляемый ради личной выгоды. По Платону, идеальной формой государства и вместе с тем формой правления является аристократия, в которой власть принадлежит философам, мудрецам, людям знающим и к тому же высокодобродетельным. Именно они могут знать, что такое справедливость, и управлять со знанием дела, а не народ, ораторы или «демагоги». В этом смысле Платон заложил основы той модели политического режима, которая получила название «меритократия». Но вместе с тем он заложил основы и другой модели - тоталитаризма, поскольку в идеальном государстве Платона все живут по общему распорядку, устанавливаемому правителями. В этом государстве существует не только социальное единство и единообразие, но также идеологическое и даже психологическое единство, когда все граждане в одинаковой степени должны ликовать или печалиться по одному и тому же случаю. При решении вопроса, что первично - индивид или государство, Платон занимает позицию превосходства государства над индивидом.
Неправильный тип государства представлен у Платона несколькими отрицательными (неправильными) формами (в порядке ухудшения): тимократия, олигархия, демократия, тирания. Они основаны на материальном эгоистическом интересе, а не на знании. Все они взаимосвязаны между собой и в своем развитии и изменении последовательно сменяют друг друга. Но наихудшей формой правления является тирания, в которой имеется единоличное правление, осуществляемое в интересах одного лица.
Похожее разделение государств и форм правления на два типа существует и у Аристотеля (384-322 до н.э.). Правильный тип государства и правления представлен такими формами, как монархия, полития и аристократия. Здесь правление осуществляется ради общей пользы. Неправильные формы правления - это тирания, олигархия и демократия. Наилучшей формой правления, по Аристотелю, является полития - власть среднего класса (среднего среди имущего населения), наихудший - тирания (правление одного ради частного интереса).
Дальнейшее развитие концепций политических режимов и систем связано с теориями Н. Макиавелли, Г. Троция, Т. Гоббса, Дж. Локка, Б. Спинозы, Ш. Монтескьё, Ж.-Ж. Руссо, И. Канта, Г. Гегеля и других мыслителей.
Декан факультета социальных наук Андрей Мельвиль размышляет о том, куда двигается современная политическая наука.
Современная политическая наука — «американская» или «международная»?
В конце августа в Вашингтоне состоялась 110-я ежегодная конференция Американской ассоциации политической науки (APSA), в которой участвовали несколько ученых из ВШЭ. Слово «американская» в названии APSA не должно вводить в заблуждение — на самом деле это едва ли не самая значимая в мире профессиональная ассоциация в области политической науки. Фактически это международная по своим масштабам ассоциация, хотя, конечно, есть и влиятельные International Political Science Association, и European Consortium for Political Research, и др. Просто так сложилось, что сейчас именно американские исследователи в значительной мере лидируют в политической науке, при том, что, конечно, есть крупные достижения и у европейских коллег. Заметьте: нынешняя ежегодная конференция APSA была 110-й по счету. Здесь и само время работает на APSA. Напрашивается сравнение с советско-российской политологией (хотя я слово «политология» не люблю), которая формально имеет 25-летнюю историю — только в 1989 году ВАК включила политологию в перечень научных дисциплин в нашей стране.
О масштабе конференции APSA говорит такой факт: количество авторов и соавторов принятых на конференцию докладов превысило шесть тысяч человек, но понятно, что не все они лично присутствовали на конференции. Среди самых заметных авторов докладов на этом форуме были, с одной стороны, признанные классики — Дэвид Кольер, Джон Ферджон, Барбара Геддес, Сидней Верба, Эдвард Мэнсфилд, Роберт Кеохейн, Джозеф Най, Дж. Бингхэм Пауэлл, Пиппа Норрис, Ричард Нед Лебоу и другие. В то же время в американской и мировой политической науке происходит явная смена поколений, и на конференции были представлены доклады таких исследователей, как Беатриц Магалони, Дженнифер Ганди, Ян Теорелл, Свенд-Эрик Скаанинг, Джессика Фортин-Риттбергер, Йорген Моллер, Джейсон Браунли, Милован Сволик, Лукан Уэй, Джозеф Райт и др. Эти имена сейчас на слуху, им принадлежат самые заметные публикации последнего времени по некоторым важнейшим проблемам политической науки — режимные изменения, факторы демократизации, современный авторитаризм, стратегии диктатора, институты в автократиях, государственность, государственная состоятельность и др.
Чем заняться современному политическому исследователю
В современной политической науке — в исследованиях и в образовании — укоренились крупные дисциплинарные направления: политическая теория, сравнительная политика, методология политических исследований, национальная (американская, британская, французская и др.) политика и международные исследования (IR). Это своего рода «зонтики», «кусты», под каждым из которых множество «ответвлений», но именно в таком качестве они сегодня структурируют политическое знание. В самом общем плане под этими «зонтиками» строилась и работа конференции APSA — конечно, с бесчисленными «подтемами».
Любопытные тенденции связаны с политической компаративистикой. Традиционно здесь речь шла преимущественно о кросс-национальных сравнениях или об area studies. Сейчас, кажется, обозначился явный интерес и к субнациональным сравнительным исследованиям, когда в фокусе анализа оказываются сравнения тех или иных аспектов политической жизни регионов отдельных стран или групп стран — членов ЕС, России, Китая, Бразилии и др. Судя по конференции APSA, этот тренд может стать в политической компаративистике достаточно долгосрочным. Кстати, это отчасти может сменить фокус и в так называемых «российских исследованиях». Пик интереса к этой проблематике - по крайней мере, в классическом транзитологическом русле — пройден. Но явно прослеживается внимание к политической регионалистике (в указанном выше субнациональным значении).
Другая заметная тенденция — обостренное внимание к тому, что сейчас называют «сравнительным авторитаризмом». Раньше на переднем плане исследований были проблемы сравнительной демократизации, что отражалось и в учебных планах. Сейчас другие «времена» — эмпирические и теоретико-методологические. И соответственно — обостренный интерес к анализу современных автократий и диктатур, а также разнообразных гибридных режимов (при всей условности этого понятия). В этом направлении, в частности, работает то новое поколение политических исследователей, чьи публикации сейчас наиболее выделяются в «топовых» журналах.
Мы научились измерять отдельные элементы и сегменты явления — все более глубоко и тонко, но приближает ли это нас к пониманию его причин и эффектов? И возникает невольно вопрос: в какой мере мы вообще способны познать окружающий нас политически мир? Не говоря уже о прогнозировании?
Также можно отметить рост интереса к проблематике государства, государственного строительства, государственной состоятельности (state capacity). И это тоже понятно в контексте реальных политических процессов в современном мире — и реакции на них политической науки. Наконец, нельзя не сказать еще об одной сквозной теме конференции APSA — обостренном внимании к анализу современных массовых движений, прежде всего протестных («Арабская весна», «Болотная», «Майдан» и др.). И здесь очевиден дефицит общей теории, соответствующей тенденциям современности.
О чем пишут в научных журналах
Как член редколлегии я присутствовал на ежегодном заседании редколлегии American Political Science Review (APSR), «топового» американского (т.е. и международного) журнала по политической науке. Его импакт-фактор в 2013-2014 году — 3,84, а за пять лет — 5,6. За год в журнал со всего света прислали свыше тысячи рукописей, уровень их публикуемости — 7 процентов. По дисциплинарным направлениям политической науки доминируют публикации по сравнительной политике, они составляют почти половину от всех статей. Год от года снижается доля работ по американской политике и по международным отношениям.
Здесь стоит сделать уточнение: в российской и американской научных традициях разное понимание исследований международных отношений. В Америке (и отчасти в Европе) в политической науке делают различие между работами, которые носят дескриптивный характер, описывают и характеризуют внешнюю политику государств и межгосударственные отношения, альянсы и пр. (то, что у нас принято изучать как международные отношения), и теоретико-методологическими исследованиями, опирающимися на строгие методы и базы данных — вот таких исследований у нас практически нет, поскольку отсутствует соответствующая научная традиция
Большая часть работ, публикуемых в APSR, выполнена с использованием количественных методов. А вот в других ведущих журналах по политической науке — «Comparative Politics» и «World Politics» — значительно выше доля публикаций, опирающихся на качественные методы, как эмпирические, так и нормативные. Это на самом деле ставит большую проблему: можно ли с учетом достигнутого уровня политического знания per se (если, конечно, мы в состоянии его адекватно оценить) высказать предпочтения в отношении используемых методов анализа?
Ответ на этот вопрос совершенно не однозначный.
Почему пресловутый «мейнстрим» — это важно
Некоторые мои уважаемые коллеги с легким пренебрежением относятся к так называемому «мейнстриму» в современной политической науке — им, как и мне, впрочем, хочется чего-то новенького, более оригинального. Но вот здесь я всегда вспоминаю «Логико-философский трактат» Людвига Витгенштейна, в котором, в частности, содержится положение о необходимой методологической «лестнице», которую можно отринуть только после того, как взобрался с ее помощью на новое «плато» знания. Так вот, пресловутый «мейнстрим» в современной политической науке (в том числе с увлечением количественными методами) — это аналог той самой «лестницы», по которой нужно вначале взобраться, а потом уже критиковать и отбрасывать.
Впрочем, здесь есть и другая проблема, и не менее важная, в том числе для дальнейшей динамики современной политической науки. Совершенствование количественных методов, кажется, стало одной из (само)целей PoliSci. Никто не спорит — это один из важнейших компонентов современного политического знания, но только если мы не забываем о реальных, «живых» политических проблемах, лежащих в основах наших изысканий.
Можно ли под микроскопом рассмотреть целый мир?
У меня складывается, и не только после конференции APSA, достаточно четкое впечатление, что нынешний «методный фокус» в политической науке может нуждаться в определенной коррекции. Это то, что я бы назвал, скорее всего — огрубленно, искушением «тонкими» методами.
Дело вот в чем: если посмотреть на самые утонченные публикации в лучших (и не только) журналах по политической науке, то мы увидим, что превалируют статьи с использованием тех или иных количественных методов — при всей условности этого понятия. Но принципиально важно, что, как правило, их предмет — «малые» проблемы, отдельные нюансы. Вопроса нет — это важнейший материал для понимания «общего» — если общий фокус подразумевается. Но это не всегда так. Узнавая все больше о «меньшем», мы рискуем потерять картину «леса» за отдельными «деревьями».
Одна из наших «родовых травм» — это незнание строгих методов, как количественных, так и качественных, и неумение работать с эмпирическими базами данных. «Я считаю, что…» — это не аргумент вовсе
Мы вскрываем все большее количество факторов и нюансы их возможного воздействия на те или иные политические эффекты, но за их множественностью далеко не всегда в состоянии выявить направления причинных связей. В каком-то смысле это аналог теоремы Геделя, когда применительно к множественности тех или иных положений всегда будут те, о которых нельзя сказать, истинны они или ложны. На самом деле — ужасная ситуация для политической науки, особенно нормативной.
Один и тот же эффект может порождаться множеством факторов, о которых нельзя сказать, что он решающий. Да и есть ли он? Может быть, каузальность в политике носит многофакторный характер и источники этих эффектов просто разные?
Да, за последние 25-30 лет политическая наука достигла огромного прогресса в области сбора данных, разработки строгих методов анализа — количественных и качественных. Многое стало более измеряемым и сравнимым в точном смысле этого слова. Но насколько это способствует расширению нашего понимания об окружающем мире?
Допустим, мы смотрим на одно политическое явление, безумно для нас интересное. Мы научились измерять отдельные его элементы и сегменты — все более глубоко и тонко, но приближает ли это нас к пониманию причин этого явления и его эффектов? И возникает невольно страшный для нас вопрос: в какой мере мы вообще способны познать окружающий нас политически мир? Не говоря уже о прогнозировании?
Российская политология и мировая политическая наука
Если посмотреть на список участников конференции APSA, то там немало звучащих по-русски имен. Но когда начинаешь интересоваться деталями, то оказывается, что все они работают не в России, а в зарубежных университетах — от «средненьких» до Гарварда, Стэнфорда и Оксфорда.
Институционально из российского исследовательского сообщества на конференции была представлена только Высшая школа экономики. Докладчиками и содокладчиками были Дмитрий Дагаев, Константин Сонин, Андрей Яковлев, Евгения Назруллаева и др. С содокладом выступал и наш выпускник, а сейчас студент на программе PhD в UCLA Антон Соболев. Мой доклад был в секции о «Sequencing» - что прежде: сильная авторитарная государственность или демократизация? Я ждал встретить на конференции коллег из МГИМО, МГУ, из Санкт-Петербурга, Новгорода или Казани, но — ни души.
Речи нет о какой бы то ни было дискриминации. Но это для российской «политологии» все же - bad news. Меня многие коллеги по цеху критикуют, когда я говорю о «плоском» ландшафте российской «политологии», на котором есть отдельные не «холмы» даже, а «кучки», а в остальном — «топи» и бездонные «провалы», причем самовоспроизводящиеся. Кстати, легко понять, почему так получилось. Кафедры и факультеты политологии ведь возникли в большинстве своем путем переименования кафедр и отделений научного коммунизма, марксизма-ленинизма и пр. Все они вышли из одной «шинели», и эта традиция продолжает себя воспроизводить. Конечно, есть и исключения, возникают отдельные очаги творческой мысли.
Одна из наших «родовых травм» — это незнание строгих методов, как количественных, так и качественных, и неумение работать с эмпирическими базами данных. «Я считаю, что…» — это не аргумент вовсе.
В связи с этим добавлю, пожалуй, что на редколлегии APSR обсуждался вопрос и о новых требованиях к открытости источников, используемых при представлении рукописей для рецензирования. С 2015 года вводится требование представлять документальные подтверждения используемых баз количественных данных для возможной проверки рецензентами или оппонентами. Но в отношении качественных данных этот вопрос не решен.
- Доклад "King of the Mountain" Model: Between Bad Equilibrium and Uncertainty" (University of Bergen, October 24, 2018)
- Доклад "Can Post-Soviet Studies Contribute to Current Political Science Debates?" на международной конференции "Regime Evolution, Institutional Change, and Social Transformation in Russia" (Yale University, April 27-28, 2018)
- Доклад "Могущество и влияние современных государств (некоторые теоретико-методологические аспекты)" на XIX Апрельской международной научной конференции (НИУ ВШЭ, 13 апреля 2018 г.)
- Доклад "Russia 2017 and Beyond: Uncertainty amidst Resilience" (Free University of Berlin, OEI Lecture Series, 29 November 2017)
- Доклад "О развилках политического развития и пределах политического знания" - общественно-экспертный семинар Экспертного института социальных исследований "Будущее России: тенденции и перспективы развития политического системы" (Санкт-Петербург, 6 сентября 2017 г.)
- Доклад Neo-Conservative "Consensus" as a National Idea for Russia? - Telos Moscow Conference (Москва, НИУ ВШЭ, 1 сентября 2017 г.)
- Доклад "Неоконсервативный консенсус в России: причины формирования и факторы (не)устойчивости" - Экспертный семинар ЦСР "Отношение России к Западу: динамика и причины изменений" (Москва, 30 августа 2017 г.)
- Доклад "Democratic Liviathan"? State capacity and regime change" - ISA International Conference 2017(June 17, 2017) (Co-author D.B.Yefimov)
- Доклад "Neo-Conservatism as National Idea for Russia?" - Министерство иностранных дел Италии, Рим, 26 апреля 2017 г.
- Доклад "Neo-Conservative Consensus in Russia: Ideas, Resilience, Erosion?" - International round table "What Next for Russia: Return to the Imperial Past or the Problem of Modenization?" - Freie Universität Berlin (February 14, 2017)
- Доклад "Искушение геополитикой" - Х Конвент РАМИ, МГИМО, 8 декабря 2016
- Доклад "Политология между идеологией и наукой" - ФУМО, МГИМО, 24 ноября 2016
- Доклад "New Approaches to the Study of State Capacity and Regime Change" - 24th World Congress of Political Science, IPSA (Poznan, 25 July, 2016)
- Доклад "New Conservatism as National Idea for Russia?" - International Conference "State and Political Discourse in Russia" (ResetDOC, Venice 17 July, 2016)
- Доклад "Fortress Russia": Geopolitical Destiny, Unintended Consequences, or Policy Choices? - The Return of Geopolitics International Conference (University of Arizona, April 4-5, 2016)
- Доклад «State Capacity and Quality of Institutions in Post-Communist Countries» - 2015 Annual Conference of the Comparative European Politics Specialist Group of the Political Studies Association (Great Britain) (МГУ, Москва, 19 ноября 2015 г.).
- Доклад «Кризис демократии и критика демократии» - 7-й Всероссийский конгресс политологов (МГИМО, Москва,19 ноября 2015).
- Доклад "Quality of Institutions in Post-Communist Regimes: A Comparative Analysis" - 5th LCSR International Annual Conference (НИУ ВШЭ, Москва, 17 ноября 2015)
- Доклад «О качестве институтов в постсоветских режимах» – Конференция «Октябрьские чтения 2015. Демократические институты и авторитарные практики: сравнительный анализ» (НИУ ВШЭ, Санкт-Петербург,15 октября 2015).
- Доклад «Bad Enough Governance» in Post-Soviet Autocracies: A Comparative Analysis» – Volkswagen/FUB Summer School (Берлин, Германия, 1 октября 2015).
- Доклад «State Capacity, Democratization and the Problem of Sequencing» - XVI Апрельская международная научная конференция «Модернизация экономики и общества» (Москва, 8 апреля 2015г.).
- Доклад «Why and When an Autocrat May be Motivated to Improve the Quality of Institutions» – 56th Convention, International Studies Association (New Orleans, February 18-21, 2015)
- Доклад «Bad Enough Governance»: State Capacity and Quality of Institutions in Post-Soviet Authoritarian and Hybrid Regimes» – 23rd World Congress of Political Science, International Political Science Association (Montreal, July 21-24, 2014).
- Доклад «How Durable/Vulnerable Are Post-Soviet Autocracies and Hybrid Regimes?» – 4th Global International Studies Conference, World International Studies Committee (Frankfurt, August 6-9, 2014).
- Доклад «(Re-)Building the Ship of State at Sea? State Capacity and Quality of Institutions in Post-Communist Regimes. – Annual Meeting of the American Political Science Association (Washington, DC, August 28-30, 2014).
- Доклад «Факторы стабильности и неустойчивости постсоветских автократий и гибридных режимов» на международной научно-практической конференции «Россия в мировой динамике: дискурсы политической науки и прикладного анализа» (МГИМО, 3 декабря 2013 г.)
- Доклад «How Durable/Vulnerable Are Post-Soviet Autocracies and Hybrid Regimes?» - Legitimate Repression in Post-Soviet States? - European University Viadrina (Frankfurt/Oder , November 21-23, 2013)
- Доклад «Why there are no Post-Communist Autocracies with Good Institutions» - Annual Alexander Dallin Lecture in Russian, East European and Eurasian Studies. Stanford University, April 9, 2013.Доклад «(Re-) Building the Ship of State at Sea?». State Capacity, Democracy and Democratization: An Empirical Analysis» (в соавторстве с Д.Стукалом) на ISA Convention (San-Francisco, April 5-7, 2013)
- Доклад «What Can Transition Studies Contribute to the Discipline of Political Science?». Международная конференция «Восточная Европа в движении», 7-8 марта 2013 г., Берлин
- Доклад «Russian Politics Today: Stagnation and Awakening» (Университет Эдинбурга, 13 декабря 2012 г.)
- Доклад «Траектории посткоммунистических трансформаций: опыт типологизации» на 13-й Международной конференции по проблемам развития экономики и общества (НИУ ВШЭ, 4 апреля, 2012 г.)
- Доклад «Stateness Types and Trajectories of Regime Transformations in Post-Communist States: An Empirical Analysis» (совместно с Д.К.Стукалом) на 22-м конгрессе Международной ассоциации политической науки (Мадрид, 10 июля, 2012 г.)
- Доклад «How Do Transitions to Democracy Get Stuck and Where?» (Университет Тарту, 12 сентября, 2012 г.)
- Доклад «Trajectories of Post-Communist Transformations in a Comparative Perspective» (Университет Тарту, 13 сентября, 2012 г.)
- Доклад «Государственная состоятельность и демократия: эмпирическое сравнение» на Всероссийской конференции «Российская государственность: исторические традиции и вызовы XXI века» (Великий Новгород, 18 сентября)
- Доклад «Качество институтов как приоритет модернизации» на 7-м Конвенте Российской ассоциации международных исследований (Москва, 28 сентября, 2012 г.)
- Доклад «Зачем диктатору хорошие институты?» на Ученом совете ИНИОН РАН (22 ноября, 2012 г.)
- Доклад «Курица или яйцо?» Государственности и режимные изменения (на материале посткоммунистических стран) на 6-м Всероссийском конгрессе политологов (Москва, 23 ноября, 2012 г.)
- Доклад «Diversity Reaffirmed: Russian Regions and the World Crisis» на ISA Annual Convention «Theory vs. Policy? Connecting Scholars and Practitioners» (Сан-Диего, 18 февраля, 2012 г.)
- Доклад «Условия демократии и пределы демократизации», 12 Международная конференция по проблемам развития экономики и общества (НИУ ВШЭ, 5 апреля, 2011 г.);
- Доклад «BRICSinaRussianMirror" на международная конференция «BRICS e la reforma da governance economica global» (Рио-де-Жанейро, 17 мая, 2011 г.)
- Доклад «Альтернативные сценарии будущего для России: сохраняется ли «коридор возможностей?» на конференции «Мир XXI века: сценарии будущего для России» (Институт Европы РАН, 30 июня, 2011 г.);
- Доклад Факторы режимных изменений: Россия в сравнительной перспективе на Международной конференции «Россия и Германия: роль общества в становлении государственных институтов» (НИУ ВШЭ, 7 октября, 2011 г.);
- Доклад «Preconditions of Democracy and Limits of Democratization: Lessons from Post-Communist Experience» (в соавторстве с Д.К. Стукалом) на международной конференции «Twenty Years After the Collapse of the Soviet Union: Change, Continuity and New Challenges» (Берлин, 2 декабря, 2011г.);
- Доклад «Russia’s Post-Communist Transformation in a Comparative Perspective» (в соавторстве с Д.К. Стукалом) на международной конференции «20 Years On – Post-Soviet Russian Politics: Ideologies, State Systems? And World Strategies» (Сеул, 15 декабря, 2011г.)
ВЛАСТЬ
Полис, 1997, 6, 13
ИЛЬИН Михаил Васильевич, МЕЛЬВИЛЬ Андрей Юрьевич - профессора кафедры политологии МГИМО(У) МИД РФ.
Публикация рубрики “Кафедры” осуществляется при содействии Института “Открытое общество”, в рамках его программы “Высшее образование”.
От редакции. Мы продолжаем знакомить читателей с учебным пособием “Основные категории политической науки”, которое готовит коллектив специалистов из Московского государственного института международных отношений (Университета). На страницах нашего журнала уже были напечатаны разделы “Введение” и “Политика и политология” (1996, № 4), а также “Демократия и демократизация” (1996, № 5). “Полис” предполагает опубликовать и другие разделы учебника.
Тезисы лекции:
Власть как ключевой момент политики. Различные понимания власти. Власть как метафора обыденной речи и как политическое понятие. Связь власти с мощью, влиянием, силой, богатством, правами, полномочиями, нормами и т.п. Виды власти. Сущность политической власти. Ресурсы, функции и эффективность власти. Директивный, функциональный и коммуникативный аспекты власти. Принуждение и добровольность, насилие и ненасилие в политике. Способы и стили властвования.
Происхождение власти и ее источники. Власть и “власти предержащие”. Центры власти и властный авторитет. Наделение авторитета властью и использование власти авторитетом. Субъекты политической власти и политические институты. “Пирамида” власти, роль иерархических отношений. Функциональное “разделение властей”. Многовластие и безвластие. “Девальвация” и “ревальвация” власти.
Кризисы власти и пути их преодоления. Доверие к властям и легитимность политического режима. Институциональные основы современной делегитимации и легитимации режима.
Власть и свобода. Связь свободы и власти с уровнем развития политической личности и политической культуры.
Вопросы по теме
1. Чем власть отличается от господства, влияния, мощи и силы?
2. Может ли власть быть неполитической? Если да, то чем политическая власть отличается от всех иных ее видов?
3. Каковы пределы власти? Как она связана с принуждением и насилием?
4. Что предполагают выражения “иметь власть”, “приобрести власть”, “утратить власть”? Может ли власть “перемещаться”?
5. Каким образом власть может быть утрачена или получена? Исчезает ли она при этом? Уменьшается? Увеличивается?
6. Что значит “быть властью” или “стать властью”? Что требуется для этого? Кто или что может оказаться властью?
7. Что подразумевается под выражениями “реализовать власть”, “проявить власть”, “осуществить власть”? Что и от кого требуется, чтобы власть “осуществилась”?
8. Как власть соотносится со свободой? Предполагает ли бóльшая власть и большую свободу, или же, напротив, ее ограничение?
Подготовительное чтение к лекции
Вятр Е. Социология политических отношений. М., 1979, с. 157-199.
Коваль Б.И., Ильин М.В. Власть versus политика. - “Полис”, 1991, № 5.
Болл Т. Власть. - “Полис”, 1993, № 5.
Власть является в высшей степени эмоционально заряженным явлением, которое у одних вызывает восхищение, а других устрашает. Некоторых власть очаровывает, как магнит, который бессознательно манит и притягивает. Чтобы убедиться в этом, достаточно, например, перелистать “Государя” или “Историю Флоренции” выдающегося итальянского мыслителя Никколо Макиавелли (1469-1527). Иные видят в ней вместилище всего самого низменного. И так было, начиная с античности. В одном из диалогов Платона говорится: “Нет человеческой души, которая выстоит искушение властью”. В том же духе в 1887 г. британский политик лорд Актон произнес фразу, которая стала крылатой: “Власть склонна к коррупции, а абсолютная власть коррумпируется абсолютно”. На этом обычно ее цитирование заканчивается, хотя не менее важно и продолжение мысли: “Великие люди почти всегда - дурные люди... Среди того, что ведет к деградации и деморализации человека, власть - самая постоянная и активная сила”.
Власть не только издавна устрашала и восхищала людей. Она всегда была одной из центральных категорий политической науки. Многие видные исследователи считают, что власть - непременный спутник политики, что она представляет собой ее главную проблему, в каком-то смысле - ее основной нерв. Власть оказывается тем чудесным средством, которое позволяет политике сформироваться в качестве особой стороны человеческой деятельности, связанной с целенаправленной организацией. Власть связывает наши обязательства, все те действия, которые могут и должны составить единый процесс организации ради достижения взаимосогласованных целей, а потому выступает в роли организующего начала политики, точнее, как это будет показано далее, ее основного средства, своего рода “символического посредника” (Т.Парсонс), обеспечивающего согласованность наших действий.
“Итак, “политика”, судя по всему, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себя включает”.
М.Вебер (1)
“Политика, по существу, это власть: способность достичь желаемого результата какими бы то ни было средствами”.
Э.Хейвуд (2)
Однако, даже если не все согласны с пониманием политики как “стремления к власти”, практически общепризнанно, что власть находится в центре политики, что она является своего рода “ключом” к постижению едва ли не всех других аспектов политики.
Власть как метафора и как понятие
Слово власть широко используется и в политическом дискурсе, и в обыденном языке. М.Вебер прав, когда напоминает, что в зависимости от ситуации говорят о власти отца над детьми, о власти денежного мешка, о власти юридической, духовной, экономической и т.д. Но в первую очередь под властью подразумевают высшую государственную власть. Так, например, по-французски власть, le pouvoir, - это не только власть как таковая, но и синоним центрального правительства; по-английски the power - это не только власть, но и держава, государство со всей его мощью; по-немецки die Gewalt - это не только власть, но и мощь, а также насилие. Наконец, в нашем родном языке власть зачастую оказывается синонимом начальства, а слово власти обозначает властные органы государства. Любопытно, что в чешском языке слово vlast означает родина, отечество, а собственно политическая власть выражается словом moc, равно как и мощь. Что же касается властей, то они именуются urady, а власти предержащие, правительство - vlada.
И в политической, и в обыденной речи слово власть не имеет какого-то одного устоявшегося значения. Показательно, что почти все политические мыслители прошлого, говоря о власти, не дают ей четких дефиниций. Тот же Макиавелли, совершенно очарованный игрой власти над человеком, в рассуждениях о ней был склонен скорее прибегать к ярким эпитетам и сравнениям, чем искать более или менее строгие определения. И только на современном этапе развития политической науки появляются разнообразные трактовки именно самого понятия власти. Так, для одних теоретиков власть - это влияние особого рода, для других - способность к достижению определенных целей, для третьих - возможность использования тех или иных средств, для четвертых - особое отношение между управляемым и управляющим и т.д.
Различные трактовки власти связаны не только с многозначностью самого слова власть, но и с разными способами его употребления. Дело в том, что его использование, с одной стороны, позволяет образовывать метафоры обыденной речи (оказаться во власти волн, власти музыки, преодолеть власть нищеты, вырваться из-под власти любовных чар и т.п.), а с другой - выражать специфически политическое понятие или даже фиксировать достаточно строгую научную категорию. Приходится признать, что приблизительность и небрежность в обращении со словом власть и близкими ему, по некоторым значениям, словами - мощь, влияние, сила, господство - создают немало проблем и для политической практики, и для политических наук.
“Я считаю довольно грустным отражением нынешнего состояния политической науки тот факт, что наша терминология не проводит различия между такими ключевыми словами, как власть, мощь, сила, авторитет и, наконец, насилие. Все они относятся к определенным, но в то же время различным феноменам и вряд ли существовали бы, когда не были бы таковыми. ... Использование их в качестве синонимов не только указывает на определенную глухоту к лингвистическому значению, что само по себе достаточно серьезно, но также ведет к своего рода слепоте в отношении реальностей, которым они соответствуют”.
Х.Арендт (3)
Вместе с тем при всей сумятице, которую вносит в наше мышление, а с ним и в политическое поведение мешанина значений и смыслов, нельзя отрицать важность и значимость сущностной близости, хотя и не идентичности, тех явлений, которые обозначаются словами власть, мощь, сила, влияние, богатство, нормы, права, полномочия и т.п. Мощь и силу объединяют с властью особые качества - способность к некому делу, свершению. Влияние, богатство, нормы (и даже навыки, обычаи) являют собой некое подобие власти, но осуществляемой по-иному и в иных отношениях. Наконец, права, полномочия, авторитет суть некие неотъемлемые дополнения (и в этом смысле - продолжения) власти, ее инструменты, условия осуществления и т.п.
Многообразие и сущность власти
Важно различать виды власти. Хотя по своей природе власть есть явление сугубо политическое, как мы попытаемся показать далее, можно различать власть политическую и неполитическую. Есть различие между политикой для другого, возникающей в неполитических сферах (экономика, культура, социетальность), и политикой для себя, формирующей свою собственную сферу. Соответственно, и политическая по своей природе власть может оказаться неполитической (экономической, культурной, социетальной и т.п.), за пределами собственно политики. Чтобы отличить такую “несовершенную”, как сказал бы Аристотель, власть от вполне “совершенной”, нередко используют понятие политическая власть. Это понятие, при всей своей кажущейся тавтологичности, не лишено смысла и относится к власти, имеющей собственное содержание, самодовлеющее значение власти как таковой.
Насколько оправданно признавать власть по сути политической, но способной также быть и неполитической? - Лишь постольку, поскольку можно обнаружить ту или иную политику в неполитических аспектах единой человеческой реальности. Так, если мы в состоянии вычленить экономическую политику, то у нее неприменно найдется и свое средство всеобщей связи, делающее возможным и эффективным выполнение обязательств, взятых на себя участниками хозяйственных отношений. А раз так, то можно говорить об особой экономической власти, а значит, и об авторитете, полномочиях и правах хозяйствующих субъектов.
Для определения сущности власти как таковой можно было бы ограничиться указанием на то, что она выступает средством всеобщей связи при осуществлении целедостижения, символическим посредником, обеспечивающим выполнение взаимных обязательств. Однако такое указание явно недостаточно, так как в качестве подобного средства (при наивно-натуралистическом взгляде на политику) могут выступать самые различные явления - от грубой силы до высокорафинированных дипломатических ухищрений. Отсюда вытекает вполне естественное разнообразие трактовок самого феномена власти.
“...Общее определение власти должно включать следующие элементы:
Не менее двух партнеров отношений власти, причем этими партнерами могут быть как отдельные лица, так и группы лиц;
Приказ осуществляющего власть, то есть выражение им воли по отношению к тому, над кем он осуществляет власть, сопровождаемый угрозой применения санкций в случае неповиновения выраженной таким образом воле;
Подчинение того, над кем осуществляется власть, тому, кто ее осуществляет, то есть подчинение выраженной в приказе воле осуществляющего власть;
Общественные нормы, устанавливающие, что отдающий приказы имеет на это право, а тот, кого эти приказы касаются, обязан подчиниться приказам осуществляющего власть”.
Е.Вятр (4, с. 161)
Одни отождествляют власть с теми ресурсами, которые используются для связывания и опосредования целенаправленных действий и обязательств (отсроченных действий) в политике. В этом случае власть предстает как своего рода мощь, сила, воля, обаяние или просто как некий необъяснимый, чудесный дар, именуемый загадочным греческим словом харизма (kharisma - божественная милость, дар от kharis - прелесть, удовольствие). Это могут быть и возможности, порожденные иными, чем политика, аспектами человеческого существования, но которые способны конвертироваться во власть. Это богатство - из экономической сферы, влияние - из социетальной, нормы и образцы - из культурной. Такой властью, как ресурсом, люди обладают (власть и владение - слова однокоренные, равно как и немецкое слово die Gewalt), утрачивают ее, передают, получают и делят.
“Могущество (power) человека (взятое в общем виде) есть его наличные средства (his present means) достигнуть в будущем некоего видимого блага (some future apparent good). Власть человека, если рассматривать ее универсально, состоит в его нынешних возможностях овладеть очевидными будущими благами”.
Т. Гоббс (5, с.116)
Для других понятнее и ближе касательство власти к устойчивым межчеловеческим отношениям. Эти авторы связывают власть с подчинением, приказанием или с зависимостью, обезличенной волей обстоятельств, а то и с взаимозависимостью. А что такое взаимозависимость и вообще отношения двух или больше переменных как не функция? Власть в качестве функции уже не может быть присвоена одним лишь лицом. Более того - функция начинает возвышаться над людьми, делает их своего рода заложниками структурных отношений, предзаданных традициями и навыками политического взаимодействия этих людей. Власть как бы отчуждается от лица и становится “личиной” - ролью и той сюжетной линией, которые приходится разыгрывать.
Находятся, наконец, такие политики и ученые, для которых власть предстает как открытие новых возможностей, потенций - словом, как средство политического творчества. Подобное творчество проявляется через решение проблем, позволяющее людям находить новые конфигурации для старых (и новых) ресурсов и функций. Такое творчество немыслимо без обсуждения и согласования альтернатив. Над ресурсами и над функциями надстраивается содержательная и позитивная коммуникация, порождающая новые смыслы, операционную увязку целей и средств, а главное - выдвигающая критерием и основанием власти эффективность целедостижения.
Все эти различные трактовки феномена власти не являются взаимоисключающими - они фиксируют разные и совершенно реальные аспекты власти. В современной политологической литературе нередко выделяют как минимум три таких аспекта (или измерения).
Во-первых, директивный аспект. В соответствии с ним власть понимается как господство, обеспечивающее выполнение приказа, директивы. Как раз в этом смысле и говорят о властях предержащих, т.е. о высшей для данного общества (сообщества) властной инстанции, отдающей обязательные для исполнения приказания. Понятая таким образом власть - это то, что дает возможность осуществить свою волю путем введения в дело различных наличных средств, ресурсов разного рода. Очевидно, что это совершенно реальная и крайне важная характеристика власти.
Во-вторых, функциональный аспект, т.е. понимание власти как способности и умения практически реализовать функцию общественного управления. Функциональный аспект власти обусловлен тем, что власть в общем, и политическая власть, в частности, представляет собой определенное отношение между теми или иными субъектами, политическими акторами (будь то отдельные граждане или организации, партии или государства и т.д.).
Наконец, в-третьих, коммуникативный аспект власти, связанный с тем, что власть так или иначе реализуется через общение, через определенный язык, понятный обеим сторонам общественного отношения власти.
Все три приведенные выше аспекта власти совершенно реальны, но все же не совсем равнозначны. Директивный аспект, т.е. власть как принуждение к исполнению воли приказывающего, как правило, считается основополагающим. Об этом, по существу, и говорят распространенные в политической науке дефиниции власти:
“Власть означает любую возможность проводить внутри данных социальных отношений собственную волю даже вопреки сопротивлению, независимо от того, на чем такая возможность основана”.
М.Вебер (1)
“Власть - это вероятность того, что актор в ходе социального взаимодействия будет в состоянии осуществить свою собственную волю вопреки сопротивлению”.
М.Вебер (1)
“В самом общем виде власть одного лица над другим можно определить следующим образом: Иван имеет власть над Петром всякий раз и только тогда, когда, согласно нормам общества, к которому принадлежат Иван и Петр, Иван имеет право приказывать Петру, а Петр обязан подчиняться приказам Ивана... Власть - это возможность приказывать в условиях, когда тот, кому приказывают, обязан повиноваться. Говоря о приказывании и повиновении, мы имеем в виду определенный тип воздействия на поведение других личностей, отличный от того, что обычно называют “влиянием”.
Е.Вятр (4, с.158-159)
Власть и принуждение
Как показывают эти и многие другие определения власти, она так или иначе связывается с принуждением, навязыванием своей воли, приказанием. Подобное фокусирование внимания на директивном аспекте власти вполне понятно: это удобно для конструирования весьма простых моделей властных отношений, поскольку позволяет представить их в достаточно незамутненном, чуть ли не в первобытном виде. В этом случае, однако, возникает опасность увлечения не только простыми, но и явно зауженными трактовками власти. Нередко такие трактовки сводят власть к господству или даже отождествляют ее с основным средством (ресурсом) этого господства - принуждающим насилием.
По контрасту те политологи, которые во главу угла ставят усложненную коммуникативную трактовку власти склонны резко отличать применение силы (force) и принуждающего насилия (coercive violence) от собственно власти. Такова, например, точка зрения Т.Болла (“Полис”, ¹ 5, 1993), который считает всякое насилие лишь псевдовластью; прибегая к насилию, псевдовластный субъект фактически признает, что он не в состоянии ни осуществлять самостоятельное руководство, ни добиваться своих целей в условиях конструктивного сотрудничества с другими.
“Сила - это “способ” (way), но отнюдь не всегда обязательно “средство” (means), с помощью которого один элемент (unit) системы социального взаимодействия может осуществлять воздействие на другой - будь этот элемент индивидом или коллективом. В этом ракурсе сила тогда является использованием контроля над ситуацией, в которой “alter” (дословно “другой, второй” - Авт), элемент, выступающий в роли объекта для “ego” (дословно “я” - Авт.), подвергается воздействию физическими средствами (physical means - курсив Парсонса - Авт.), чтобы отвратить его от совершения чего-то нежелательного для ego, или чтобы “наказать” его за совершение того, что не следовало бы делать с точки зрения ego (в свою очередь, наказание предназначено отвратить alter от совершения подобного в будущем), или чтобы “символически” продемонстрировать способность ego контролировать ситуацию даже вне зависимости от конкретных ожиданий ego, что у alter могут быть нежелательные с точки зрения ego устремления”.
Т.Парсонс (6, с. 265-266)
Предложенный Т.Боллом подход грешит односторонностью, ибо не учитывает иных аспектов власти помимо коммуникативного. Разрешить проблему позволяет рассмотрение власти в качестве такого посредника, связывающего действия и обязательства людей, который может, подобно Протею, представать в разных видах. Заключены ли в действии силы против силы предпосылки политического взаимодействия человека с человеком? - Да, в той же мере, в какой прямой обмен, бартер содержит в себе предпосылки отношений экономических. Подобные взаимодействия, однако, связаны с конкретной ситуацией, а силовое принуждение или обмен оказываются однократными действиями. Устойчивость и постоянство, столь необходимые политике и экономике, достигаются тогда, когда принуждение и обмен превращаются в обобщенный символ. Такими символами становятся в политике ресурсы насилия и признаваемое в данном сообществе право их использовать (“монополия легитимного физического насилия”, по Веберу), а в экономике - какой-нибудь универсальный товар, например, золото.
“Власть понимается здесь как аналогичный деньгам посредник, циркулирующий внутри того, что называется политической системой, но также вполне ощутимо перемещающийся и за ее пределы, во все другие три соседние функциональные субсистемы общества, как я их понимаю, - экономическую (“конвертируясь” при этом в символический посредник экономики, т.е. в деньги - Авт.), интегративную (социетальную субсистему общностей с посредником в виде влияния - Авт.) и строеподдерживающую (pattern-maintainance, или культурную с ценностными привязанностями - value commitments - в качестве символического посредника - Авт.) ... Власть является обобщенной способностью (generalized capacity) обеспечивать выполнение связывающих обязательств элементами системы коллективной организации, когда обязательства легитимированы их соответствием (with reference to their bearing on) коллективным целям и где на случай непокорства предусматривается презумпция принуждения (enforcement) с помощью негативных ситуационных санкций, вне зависимости от того, кто бы ни был агентом подобного принуждения... Овладение предметом потребления (object of utility) с помощью простого обмена (by bartering) на другой предмет не является денежным взаимодействием. Точно так же, в соответствии с моим определением, обеспечение исполнения некоего желания (securing complience with a wish) ... простой угрозой превосходящей силы (by threat of superior force) не является использованием власти. ... Способность обеспечить послушание должна являться обобщенной, чтобы ее можно было назвать властью в предлагаемом мною смысле, а не единственно только одной лишь функцией некоего единичного акта санкционирования, который в состоянии навязать ее использователь, да и сам используемый посредник (the medium) должен быть “символическим” ...
Т.Парсонс (6, с.306, 308)
Приданием символического смысла принуждающему насилию усложнение власти не завершается. Подобно тому, как простое накопление и расходование золота не создают эффективного денежнего обращения, накопление ресурсов и прав на насилие и их растрачивание, во-первых, все еще носят непосредственный характер, а во-вторых, осуществляются в сравнительно ограниченных масштабах. Условия архаики требуют сосредоточения золота и ресурсов насилия (например, дружины) тогда и там, где должны осуществляться властные или торговые отношения. С ростом человеческих общностей, а с ними и политических систем происходит дальнейшее усложнение политической организации. Оно заключается в том, что создаются устойчивые функциональные отношения типа “должник - заимодавец” и “подвластный - властитель”.Здесь уже не нужно таскать повсюду золото, достаточно иметь расписку, вексель и т.п. Не нужно и окружать себя дружинниками, достаточно законодательно закрепленных прав властителей и обязанностей подвластных. На этой основе и в политике, и в экономике можно строить достаточно длинные цепочки и обширные сети отношений между людьми. В силу всеобщего признания закона его требования осуществляются “добровольно”. Сила применяется только по отношению к тем, кто на этот уровень сложности не поднялся или спустился с него, поставив себя “вне закона”.
Еще более высокий уровень сложности достигается тогда, когда мы начинаем осуществлять операции с самими функциями: с кредитно-долговыми, рентными и подобными отношениями в экономике, с законами и административными установлениями в политике. Здесь и возникает тот высокий, коммуникативный уровень взаимодействия (“демократическая делиберация”, т.е. дискуссия, обсуждение альтернатив), когда нет никакой нужды в насилии как таковом. Добровольность становится не вынужденным, а действительным основанием властвования, которое в основе своей начинает опираться на знание о публично согласованных целях и способах их достижения, а также об устойчивых принципах и процедурах действий политических акторов по реализации соответствующих обязательств.
“Рассуждая о знании и о власти, мы говорим об одной и той же реальности. Общество, благодаря тому, что оно есть некоторое распределение знаний, является и организованным порядком власти... Существование конкретной власти, проявляющейся в конкретной точке социального устройства, связано с существованием бесчисленных элементов знания, рассеянных во всех частях социального устройства. Наличие конкретного элемента знания в конкретной точке социального устройства может предопределяться сочетанием множественных явлений власти (powers) во множестве мест”.
Б.Барнс (7)
Однако подобные сложные системы, полагающиеся на крайне высокие уровни знания граждан и их взаимного доверия, могут давать сбои, если заметная часть корпуса граждан оказывается не в состоянии действовать адекватно уровню требований. Тогда начинается соскальзывание с этого уровня все ниже и ниже. В конечном счете можно достигнуть “дна”, когда только кулак и обладание товаром остаются единственной надеждой. В политике это равносильно деградации политической системы до состояния гражданской войны, или “войны всех против всех” (Т.Гоббс); в экономике - полному крушению не только кредита, но и денежного обращения. В этом смысле прав Болл, утверждая, что использование ни чем не связанной силы равнозначно саморазрушению власти. Однако он не прав, когда придает этой закономерности абсолютный характер. Применение политически регламентированного насилия (арест, депортация, тюремное заключение) может оказаться очистительным и лишь частичным саморазрушением в политике, как банкротство и распродажа имущества несостоятельного лица - в экономике.
“Конечно, насилие отнюдь не является нормальным или единственным средством государства - об этом нет и речи, - но оно, пожалуй, специфическое для него средство. Именно в наше время отношение государства к насилию особенно интимно (innerlich). В прошлом различными союзами - начиная с рода - физическое насилие было известно как совершенно нормальное средство. В противоположность этому сегодня мы должны будем сказать: государство есть то человеческое сообщество, которое внутри определенной области - “область” включается в признак! - претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия”.
М.Вебер (1, с.645)
При трех базовых аспектах власти (или же уровней ее усложнения) трактовка насилия, этого ключевого феномена политики, оказывается достаточно гибкой. На самом низком, исходном уровне циркулирование все еще только директивной власти может трактоваться как простое распределение ресурсов насилия и прав на их использование. Функциональная трактовка власти сводит движение власти к разграничению компетенций. При коммуникативном понимании власть оборачивается сотрудничеством (т.е. знанием и доверием) - и при распределении ресурсов (отнюдь не только силовых), и при согласовании специализированных политических функций.
Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД России
А.Ю. Мельвиль
в качестве учебника для студентов высших учебных заведений, обучающихся по специальности «политология»
Проект осуществлен в рамках образовательных программ Института «Открытое общество» и Московского общественного научного фонда
(ИНО (Информация, Наука, Образование) – Центра)
А.И. Cоловьев, О.Г. Харитонова, А.А. Чанышев, Е.Б. Шестопал, Т.В. Шмачкова
Научный редактор –– Т.В. Шмачкова Персоналии, научно-информационное обеспечение - М.Г. Миронюк
Художник - Н.В. Винник
Ê 29 Категории политической науки. – М.: Московский государственный институт международных отношений (Университет) МИД РФ, «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2002. – 656 с.
Книга подготовлена авторским коллективом факультета Политологии МГИМО–Университета МИД России под руководством проф. А.Ю. Мельвиля в рамках комплексного научно-образовательного и просветительского проекта, нацеленного на развитие новых форм и содержания политологического образования в России на основе современных педагогических и научно-издательских методов.
В своем содержании книга ориентирована на мировой опыт и традиции политической науки и политологи- ческого образования. Новаторский и оригинальный характер издания состоит прежде всего в многоуровневой структуре материала. Помимо основного текста учебник включает интерпретации, фактологические сведения, цитаты из классической и новейшей литературы, обширный банк научных биографий видных представителей социально-политической мысли, определения ключевых понятий. Учебник позволяет получить объемное и целостное представление об истории и современном состоянии политической науки, об общепринятых и альтернативных теориях и подходах.
Учебник предназначен для широкого круга читателей: особенности подачи материала делают его полезным и для студента, и для преподавателя, и для политконсультанта, и для действующего политика.
http://creativecommons.org/licenses/by-nc/2.0/
Электронная версия данной публикации распространяется на условиях лицензии
Creative Commons Attribution-NonCommercial 2.0
ВВЕДЕНИЕ
Передо мной, автором концепции и руководителем коллектива преподавателей факультета Политологии МГИМО (У) МИД России, работавшего над исследовательским и образовательным проектом «Категории политической науки» (в его печатной и электронной формах), сейчас стоит довольно сложная задача: представить чи- тателям материал, как мы считаем, новаторский для России и для зарубежных стран прежде всего по своему многомерному построению, а в ряде отношений - по содержанию и компоновке текста.
Сегодня у нас в России политическая наука - общепризнанная учебная дисциплина, которую преподают почти во всех высших учебных заведениях страны и даже (под разными названиями) в ряде средних образовательных учреждений. Однако такое положение сложилось в результате развития и страны, и научного знания за последние 10–15 лет. В иные времена, которые большинству россиян уже кажутся отделенными целой исторической эпохой, интересующийся политикой студент мог только и услышать от своего профессора, что ее следует изучать в рамках исторического материализма и научного коммунизма. Правда, с 1960 г. существовала Советская ассоциация политических наук, состоявшая из довольно узкой группы ученых, в основном юристов и отчасти философов и историков, многие из которых выполняли функции политических помощников и советников руководства страны. В те десятилетия политология у нас так и не сложилась в виде отдельной отрасли гуманитарного знания, однако деятельность Ассоциации, по крайней мере, обеспечила относительную профессиональную самостоятельность отечественных исследователей политики.
Годы преобразований в России - со снятием идеологических запретов, с постепенным развитием самой политики в виде обособленной сферы жизнедеятельности человека - дали мощный импульс становлению политического знания и анализа динамично меняющейся общественной реальности. Политология получила официальное признание как учебная дисциплина. С конца 1980-õ гг. в вузах страны одна за другой появляются кафедры и вводятся обязательные курсы основ политологии. Однако, к сожалению, издавна сложившееся положение вещей в высшем образовании России привело к тому, что статистически подавляющее большинство возникавших кафедр политологии представляли собой переименованные бывшие отделения марксизма-ленинизма и научного коммунизма с соответствующим кадровым потенциалом. Эта «родовая травма» отечественной политологии, понятно, не могла не сказаться на ка-
Андрей Юрьевич МЕЛЬВИЛЬ – декан факультета Политологии, проректор МГИМО (У) МИД России, доктор философских наук, профессор.
http://creativecommons.org/licenses/by-nc/2.0/
Электронная версия данной публикации распространяется на условиях лицензии
Creative Commons Attribution-NonCommercial 2.0
честве весьма значительной части из имеющейся сегодня на отече- |
|
ственном образовательном и просветительском рынке литературы. |
|
На полках наших книжных магазинов и библиотек - уже сот- |
|
ни, наверное, вышедших за последние 10 с небольшим лет в рос- |
|
сийских столицах и регионах учебников и пособий по основам по- |
|
литологии, политической теории, «введению» в политическую на- |
|
уку, политологических словарей, энциклопедий, хрестоматий и т.п. |
|
Разумеется, среди них есть весьма солидные работы, подготовлен- |
|
ные нашими лучшими профессионалами в сфере политической на- |
|
уки. Зачем же тогда еще одна книга по политологической тематике |
|
ñ учебно-просветительскими целями, когда можно просто отобрать |
|
вполне достойные издания для использования их в учебном про- |
|
цессе, в общеполитическом самообразовании, гражданском воспи- |
|
тании либо в целях расширения политического кругозора? |
|
Нет, XXI век, масштабы его уже наметившихся и грядущих |
|
политических изменений и вызовов, высочайший уровень обус- |
|
ловленных ими профессиональных требований - все это ждет |
|
новых поисков, причем нередко в области еще неизведанного. Мы, |
|
коллектив единомышленников, представителей политологической |
|
школы Московского государственного института международ- |
|
ных отношений (МГИМО – Университета) МИД России, по- |
|
старались осмыслить данные обстоятельства и открывающиеся |
|
возможности (и трудности тоже) для изучения политической на- |
|
уки. Именно поэтому ученые и педагоги факультета Политологии |
|
решили приступить к осуществлению комплексного и многоуров- |
|
íåãî исследовательско-образовательного и просветительского про- |
|
образовательных программ Института «Открытое общество» |
|
(Фонд Сороса - Россия) и Московского общественного научно- |
|
го фонда (ИНО (Информация, Наука, Образование) – Центра). |
|
литического знания в России, развитие политологического образо- |
|
вания и гражданского воспитания нуждаются в новых формах и |
|
мых современных научно-издательских и педагогических приемов. |
|
Инновационный и оригинальный характер издания, подобного |
|
которому пока нет не только в России, но, насколько нам известно, |
|
и во всем мире, обусловлен тремя обстоятельствами: масштабны- |
|
ми возможностями его применения изучающими политику либо |
|
интересующимися ею; публикацией в двух версиях - электрон- |
|
ной и печатной; самoй многоуровневой структурой текста (таких |
|
уровней шесть, не считая сугубо проблемно-педагогических çàäà- |
|
ний и списков литературы). |
http://creativecommons.org/licenses/by-nc/2.0/
Электронная версия данной публикации распространяется на условиях лицензии
Creative Commons Attribution-NonCommercial 2.0
Введение
Перед вами - не просто очередной учебник, курс лекций, | |
предназначенный для студентов. Это книга, рассчитанная на мно- | |
гофункциональное использование самым широким кругом потре- | |
бителей - от студента и аспиранта до педагога, профессора; от | |
профессионала в области оказания политических услуг (аналити- | |
ка, консультанта, советника, помощника, политтехнолога) до дей- | |
ствующего политика любого уровня, который хотел бы наверстать | |
упущенное в своем образовании. Таким образом, наш курс «Ка- | |
тегории политической науки» был задуман как многоцелевой про- | |
ект. Тем самым мы хотели сразу решить несколько задач - сде- | |
лать книгу нужной и полезной для студента, только приступаю- | |
щего к изучению базовых теоретико-методологических подходов | |
в современной политической науке, но одновременно дать возмож- | |
ность, как сейчас говорят, «продвинутому» читателю и Интернет- | |
пользователю получить очень большой объем дополнительной ис- | |
торической, фактографической, методологической, да и вообще | |
весьма глубокой информации по широкому кругу связанных с ос- | |
новными рассматриваемыми темами вопросов. | |
привычное печатное издание и интернет-курс, причем по содержа- | |
нию они во многом тождественны. Ныне в нашем распоряжении (к | |
сожалению, пока далеко не у всех) такие технологические возмож- | |
ности, в частности интернет-технологии, которые создают совер- | |
шенно новые условия для поиска, обработки и передачи знаний и | |
информации, в т.ч. с помощью дистанционного обучения. Эти со- | |
временные технологии составляют основу предлагаемого вашему | |
вниманию научно-образовательного курса на соответствующем веб- | |
сайте Всемирной Сети. Вместе с тем, показательно, что в индуст- | |
риальных странах «виртуальные» пособия отнюдь не подменили | |
собой обычные печатные издания, напротив, их популярность в | |
ма непривычном на сегодняшний день графическом исполнении) | |
привлечет интерес в регионах России, а не только в Москве. | |
В связи с новым видением подачи проблематики политической | |
науки было решено структурировать работу по разным основаниям | |
и уровням сложности, выраженным даже лексически. В книге со- | |
держится базовый текст (с определенным выделением), освоение | |
которого мы считаем абсолютно необходимым для уяснения основ | |
человеку, где бы он ни учился и ни проживал, невозможно на прак- | |
тике продвигаться в изучении современной политической сферы. | |
Но это по сути дела - самая начальная ступень познания катего- | |
рий политологии и лишь одна сторона нашей книги. Замечу, одна- |
http://creativecommons.org/licenses/by-nc/2.0/
Электронная версия данной публикации распространяется на условиях лицензии
Creative Commons Attribution-NonCommercial 2.0
ко, что данный базовый текст в принципе полезен не только для |
|
студентов, но и для преподавательских кругов, которым он может |
|
понадобиться в силу разных причин. К базовому тексту примыка- |
|
ют определения политологических понятий и цитаты из класси- |
|
ческой и новейшей литературы, которые более полно раскрывают |
|
положения основного материала, причем в ряде случаев своей крат- |
|
костью и четкостью в выражении мысли превосходно замещают |
|
более пространные изложения сути вопроса. |
|
Другая сторона нашего курса - углубленное проникновение |
|
крытия различных дискуссионных моментов (тоже с собствен- |
|
ным графическим решением). На этом уровне дается дополнитель- |
|
ный объем знаний и информации, что, по нашим представлениям, |
|
должно значительным образом углубить базовое содержание кни- |
|
ги, познакомить читателя со спектром альтернативных точек зре- |
|
ния и позиций, а в целом - содействовать обучению теоретико- |
|
методологической работе с разнообразием имеющихся взглядов и |
|
концепций. |
|
Наконец, еще один уровень предлагаемых для освоения наше- |
|
го курса знаний - широкий объем аналитико-информационных |
|
сведений о научных биографиях выдающихся политических фи- |
|
лософов и политологов, чей вклад в развитие политической науки |
|
(от античности до наших дней) считается фундаментальным, свое- |
|
го рода прецедентным. Эти знания особенно интересны и важны |
|
для преподавателей и исследователей в политической и политоло- |
|
гической областях, которые хотели бы расширить свой общепро- |
|
фессиональный кругозор, получив доступ к интегрированному бан- |
|
ку наиболее важных для нашей дисциплины профессионально-био- |
|
графических данных. Кроме того, в этой части книги использована |
|
самая сложная лексика, с помощью которой только и можно кратко |
|
описать подавляющее большинство теорий и подходов, предложен- |
|
В идеале мы хотели бы видеть процесс освоения нашего курса |
|
кем бы то ни было как поэтапное продвижение от его базовых со- |
|
ставляющих к более сложным, развернутым. Это хорошо для начи- |
|
нающего студента, поднимающегося в ходе обучения с одного уров- |
|
ня знания на другой. Вместе с тем, наш материал построен таким |
|
образом, что вовлечение в него возможно на самых разных стади- |
|
ях, а такое обстоятельство благоприятствует уже взрослым людям, |
|
самостоятельно занимающимся образованием и профессиональным |
|
развитием. Кстати, интернет-технологии прекрасно приспособле- |
|
ны для поэтапного или выборочного овладения сведениями о кате- |
|
гориях политической науки. Пользователь самостоятельно выби- |
http://creativecommons.org/licenses/by-nc/2.0/
Электронная версия данной публикации распространяется на условиях лицензии
Creative Commons Attribution-NonCommercial 2.0
Введение
рает те последовательно раскрываемые уровни знания и информа- | |
ции, которые ему нужны в данный конкретный момент. | |
Еще несколько важных, на наш взгляд, соображений о содер- | |
жании и форме книги «Категории политической науки». Известно, | |
го развития научного знания и практической политики; тем самым | |
они отражают универсальные свойства и отношения разнообраз- | |
нейших явлений политической действительности и обусловленные | |
ими познания. Следовательно, в принципе они могут использоваться | |
для изучения политических систем всех обществ, проживающих | |
на земном шаре, - от наиболее архаичных до самых высокоиндус- | |
триализированных. Не составляет исключения и Российская Феде- | |
рация. Вместе с тем, уровень эволюции отечественной политичес- | |
кой сферы (равно как и экономики, социального состава) по совре- | |
менным меркам оставляет желать лучшего. Простые примеры: еще | |
не сложились нормативная и функциональная партийная система, | |
группы интересов, федеративные отношения, нет четкого разделе- | |
ния ветвей власти - данный перечень можно продолжить. | |
ги - несмотря на все неминуемые последующие упреки - созна- | |
тельно вывели за рамки описания категориального аппарата поли- | |
тологии почти всю российскую политическую тематику. Зато она | |
присутствует в качестве одной из составляющих проблемных воп- | |
росов к семинарским занятиям по каждой из глав и в списке реко- | |
мендованной литературы. Это тоже продуманный методический | |
прием: преподаватели факультета Политологии МГИМО–Универ- | |
ситета полагают, что студенты прежде всего обязаны заниматься | |
активным анализом применимости каждой из описанных в книге | |
всеобщие «правильные» знания. Данный подход позволяет воспи- | |
тывать у человека навыки критического отношения к изучаемому | |
материалу, способность к самостоятельным суждениям, умение | |
прилагать концептуальные схемы мировой политической науки к | |
особенностям современного отечественного политического процес- | |
са, что дает ему простор для размышлений о том, в чем эти модели | |
могут быть откорректированы, усовершенствованы. | |
Кроме того, хорошо известно то обстоятельство, что наши пе- | |
дагоги (не только в МГИМО, а по всей стране) зачастую истолко- | |
вывают события недавней политической истории России и | |
нынешние процессы в политической сфере неодинаково, исходя | |
из личных мнений и обобщений. По подобным вопросам в поли- | |
тологическом сообществе согласие тоже пока не сложилось, и вряд | |
ли оно появится в обозримом будущем. В целом ничего особо пе- |
http://creativecommons.org/licenses/by-nc/2.0/
Электронная версия данной публикации распространяется на условиях лицензии
Creative Commons Attribution-NonCommercial 2.0
чального в этом нет - «большое видится на расстоянии», а поли- |
|
тический мир России велик и еще будет разрастаться. Так что пре- |
|
подаватель, использующий наш материал в учебном процессе, |
|
волен давать политической жизни страны собственные оценки и |
|
пояснения, тем самым еще раз побуждая склонного к аналитике |
|
студента к независимым суждениям и сравнениям. |
|
Здесь же следует сказать и о словарном строе книги «Катего- |
|
рии политической науки». В политологическом сообществе нашей |
|
страны давно уже было отмечено с оттенком порицания избыточ- |
|
ное тяготение российских ученых к иностранной лексике. Учебни- |
|
ки, впрочем, и почти вся политологическая литература изобилуют |
|
иноязычными словами (англицизмами, реже - латинизмами и пр.), |
|
подавляющее большинство из которых имеют свои точные соот- |
|
ветствия в русском словаре. Существуют, правда, понятия, лишен- |
|
ные русских аналогов. Многие, особенно молодежь, их нередко |
|
употребляют бездумно, не отдавая себе отчет в их изначальном про- |
|
исхождении, в том, из каких элементов других языков (древнегре- |
|
ческого, латинского и т.д.) они составлены, а главное - в действи- |
|
нить либо в отдельных врезках, либо непосредственно в конспектах |
|
лекций. Короче говоря, одна из наших задач сводилась к тому, что- |
|
бы изложить предложенный вниманию читателя материал именно |
|
на предельно ясном, насколько это возможно, русском языке, чему |
|
было уделено особое внимание. |
|
сознавал, что новые приемы структурирования, подачи сведений и |
|
современные технологии могут быть положительно оценены толь- |
|
ко в том случае, если в плане содержания книга отвечает высоким |
|
профессиональным требованиям. Постараться добиться именно |
|
этого было для нас главной задачей. |
|
В первую очередь мы использовали положительный опыт на- |
|
ших коллег и предшественников, включая тех, кто закладывал ос- |
|
новы отечественных исследований политики еще тогда, когда само |
|
понятие политологии считалось идеологически сомнительным, - |
|
Г.Х. Шахназарова, Ф.М. Бурлацкого, А.А. Галкина, Ю.А. Краси- |
|
на, Ю.А. Замошкина и др. Вместе с тем, содержание и структура |
|
курса в целом отражают практический опыт преподавания комп- |
|
лекса политических наук в МГИМО – Университете - вначале |
|
на кафедре политологии (она была создана еще в 1989 г. во мно- |
|
гом усилиями приглашенных в наш университет сотрудников Ака- |
|
демии наук СССР), а затем - на факультете Политологии (об- |
|
разован в 1998 г. – прежде всего благодаря поддержке ректора |
|
МГИМО А.В. Торкунова и первого проректора И.Г. Тюлина). |
http://creativecommons.org/licenses/by-nc/2.0/
Электронная версия данной публикации распространяется на условиях лицензии
Creative Commons Attribution-NonCommercial 2.0
Введение
В своей педагогической деятельности сотрудники факультета | |
ориентируются на мировой опыт и традиции политической науки, | |
граммы и учебники, разработанные в ведущих университетах мира. | |
Для написания книги полезным было знакомство с материалами | |
целого ряда отечественных политологических учебных и исследо- | |
вательских центров, а также были приняты во внимание разнооб- | |
разные научные и образовательные проекты Российской ассоциа- | |
ции политической науки, ее отделений и секций. Наконец, авторы | |
исходили из безусловного для них положения о том, что развитие в | |
нашей стране политологии как научной и учебной дисциплины не- | |
мыслимо без восстановления отечественных традиций изучения | |
политики и без включения российской науки в современный миро- | |
вой контекст политического знания. | |
Приступая к работе над проектом «Категории политической | |
науки», я во многом опирался на программу «Основы политоло- | |
ãèè» (ñì. http://www.politstudies.ru/ resources/1sp.htm ), подготовлен- | |
ную мною совместно с проф. М.В. Ильиным после ее многолетней | |
доводки и проверки сначала на кафедре, а затем на факультете По- | |
литологии МГИМО – Университета. Написание первого варианта | |
текста ряда глав мы также начинали совместно с Ильиным, но уже | |
рился за счет ведущих профессоров и преподавателей (штатных и | |
приглашенных) нашего факультета - проф. Т.А. Алексеевой, доц. | |
К.П. Боришполец, проф. А.Г. Володина, проф. А.А. Дегтярева, | |
проф. М.М. Лебедевой, преп. М.Г. Миронюка, проф. А.И. Соловье- | |
ва, доц. О.Г. Харитоновой, доц. А.А. Чанышева. Это наш факуль- | |
тетский золотой фонд, ученые и преподаватели, чьими усилиями в | |
МГИМО–Университете происходит обучение политолога-компара- | |
тивиста и политолога-международника нового типа. | |
В сложной ситуации нам была оказана очень важная для про- | |
екта профессиональная помощь со стороны проф. Е.Б. Шестопал, | |
чей материал по проблемам политического поведения вошел в кни- | |
гу. Ключевой фигурой, особенно на этапе окончательной доводки | |
текста курса, стала его научный редактор Т.В. Шмачкова, в тече- | |
ние многих лет - шеф-редактор лучшего российского политоло- | |
гического журнала «Полис». Шмачкова оказалась не просто и не | |
буквально научным редактором, она в прямом смысле слова более | |
Наша книга - именно коллективный труд. К исходу работы | |
вообще стало трудно определить индивидуальное авторство мно- | |
гократно переписанных и перередактированных разделов книги. | |
(Сказанное почти не относится к главам о политической культуре и |
http://creativecommons.org/licenses/by-nc/2.0/
Электронная версия данной публикации распространяется на условиях лицензии
Creative Commons Attribution-NonCommercial 2.0
международных отношениях; их авторы - соответственно Соловьев и Лебедева.) Однако и в этих случаях структура каждой главы предполагает фактическое соавторство не только научного редактора Т.В. Шмачковой, но и ответственного за важнейшее направление научно-информационного обеспечения нашего проекта - вна- чале аспиранта, а затем преподавателя М.Г. Миронюка. Именно он, обладая редким научным ригоризмом и профессиональным упорством, взял на себя подготовку биографий ученых в области политики, разделив при этом со Шмачковой труд по написанию углубленных, «брэндовых» компонентов курса - интерпретаций, уточ- нений, точек зрения, полемики и пр. Биография Кеннета Уолтса написана Миронюком в соавторстве с Т.С. Крыловой, аспиранткой МГИМО – Университета.
Интернет-версия и схемы в печатном издании курса (по крайней мере на уровне содержательной отработки) были созданы благодаря преданности делу энтузиастов новых технологий, сотрудников МГИМО – Университета Д.Н. Пескова, Д.С. Славецкого и привлеченных ими молодых специалистов (Н.В. Винника, С.П. Еремина и А.Ю. Козлова), которые занимались сценариями интерактивных диаграмм и визуального ряда, а также сбором темати- ческих ссылок. Бoльшая часть тестовых заданий для интернеткурса составлена аспирантом С.С. Роговым. Успешным координатором данного научно-образовательного проекта со стороны коллектива факультета Политологии МГИМО – Университета выступил преподаватель Р.И. Котов.
Наконец, авторский коллектив и его руководитель благодарны за терпеливое сотрудничество и поддержку работникам Института «Открытое общество» и Московского общественного научного фонда (ИНО (Информация, Наука, Образование) – Центра).
Мы выносим на суд читателя-пользователя наш труд, сознавая, что не все задуманное удалось осуществить в полной мере и в удовлетворительной форме. Вместе с тем, творческая работа над этим проектом не завершена. Научно-преподавательский коллектив факультета Политологии МГИМО – Университета предполагает продолжить деятельность по нашему проекту «Категории политической науки» (в т.ч. по темам «Гражданское общество», «Государство» и др.) и в дальнейшем включить в него новейший материал, осмысливающий современное развитие политической сферы России в его соотношении с категориальным аппаратом политологии.
А.Ю. Мельвиль
http://creativecommons.org/licenses/by-nc/2.0/
Электронная версия данной публикации распространяется на условиях лицензии
Creative Commons Attribution-NonCommercial 2.0