Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

С именем русского православного пастыря, протоиерея Иоанна (Кочурова), связана новая страница в истории русской святости - святости новомучеников XX в.

О. Иоанн (Кочуров) родился 13 июля 1871 г. в селе Бигильдино-Сурки Данковского уезда Рязанской губернии в благочестивой и многодетной семье сельского священника.

Его отец, иерей Александр (Кочуров), ярко запечатлел в сознании своих сыновей, и в особенности наиболее духовно чуткого из них Иоанна, образ исполненного глубокого смирения и вместе с тем высокого вдохновения приходского пастыря.

Учился св. Иоанн сначала в Данковском Духовном училище, затем в Рязанской Духовной семинарии, по окончании которой поступил в Санкт-Петербургскую Духовную академию (1891). В период обучения в академии определилась его склонность к пастырско-приходскому служению, которое он связывал с возможностью миссионерской деятельности. В 1895 г. о. Иоанн был направлен на служение в Алеутскую и Аляскинскую епархию.

Приезд в протестантскую Америку привел о. Иоанна в соприкосновение с жизнью, во многом не схожей с жизнью в православной России. Если в местах компактного проживания православных христиан, как в Калифорнии или на Аляске, где приходы существовали уже 100 лет, приходская жизнь была налажена, то открытие приходов в других штатах предполагало миссионерскую работу. О. Иоанн был определен правящим архиереем в Чикаго, в церковь Св. Владимира. Паства прихода была малочисленной и многонациональной, от настоятеля требовалось умелое сочетание пастырско-литургического и миссионерско-просветительского делания. О. Иоанн, опираясь на лучшие традиции североамериканской православной епархии, организовал приходские братства, вошедшие в «Православное общество взаимопомощи», которое вскоре он сам возглавил по прибытии в епархию святителя Тихона (память его 25 марта). На средства, собранные на родине, о. Иоанн построил новый приходский храм в Чикаго; много времени уделял он выполнению епархиальных поручений, в течение 10 лет возглавляя Цензурный комитет. В 1906 г. указом Священного Синода за подвижнические труды в Алеутской и Североамериканской епархиях священник Иоанн был возведен в сан протоиерея.

По благословению святителя Тихона о. Иоанн был назначен благочинным Нью-Йоркского округа восточных штатов, в мае 1906 г. он принимал участие в первом Соборе Североамериканской Православной Церкви, ознаменовавшего преобразование Алеутской и Североамериканской епархии в Русскую Православную Греко-Кафолическую Церковь.

Многолетнее служение вне России и болезнь тестя, священника Санкт-Петербургской епархии, побудили протоиерея Иоанна подать прошение о переводе его на родину. В 1907 г. на основании указа Петербургской Духовной Консистории о. Иоанн был приписан к клиру Преображенского собора города Нарвы и назначен исполнять обязанности законоучителя мужской и женской гимназий. На приходское служение батюшка вернулся только в ноябре 1916 г.- в Екатерининском соборе Царского Села.

Долгожданная возможность служить на приходе осуществилась, но события Февральской революции стали втягивать Царское Село в свой водоворот. В эти тревожные месяцы звучало вдохновенное слово пастыря И анна, старавшегося умиротворить православных христиан и призывавшего всех к религиозному осмыслению, как своей внутренней жизни, так и происходивших в России противоречивых перемен.

Захват власти в Петрограде большевиками отозвался в Царском Селе. Стремясь вытеснить из него казачьи части генерала П.Н.Краснова, вооруженные отряды красногвардейцев, матросов и солдат двинулись к Царскому Селу. Прихожане и просто жители собрались в Екатерининском соборе, чтобы за богослужением обрести молитвенное успокоение. Священнослужители откликнулись на вопрошание паствы и приняли решение о совершении в городе крестного хода с чтением молений о прекращении междоусобной братоубийственной брани.

Когда революционные красногвардейцы 31 октября вошли в Царское Село, которое казачьи части оставили, чтобы предотвратить уличные бои, то одной из первых жертв стал протоиерей Иоанн. Его отвели на окраину города - к Феодоровскому собору - и там убили за то, что священники будто бы молились за победу казаков.

Для русской церковной жизни большое значение имел тот глубокий духовный отклик, который вызвала в сердцах людей и священноначалия Русской Православной Церкви первая в XX в. мученическая кончина русского православного священника. Отпевание и погребение о. Иоанна состоялось в усыпальнице Екатерининского собора, а на девятый день была совершена архиерейская панихида в Казанском соборе по протоиерею Иоанну и всем православным христианам, в междоусобной брани убиенным. 26 ноября, в престольный праздник Екатерининского собора, Божественную литургию в нем совершил будущий священномученик - митрополит Вениамин (память его 31 июля). Устами епархиального архиерея Русская Православная Церковь определяла гибель о. Иоанна как мученическую кончину.

Ровно через 5 месяцев, 31 марта 1918 г., когда количество поименно известных Святейшему Синоду убиенных священнослужителей уже достигло 15 человек, в храме Московской Духовной семинарии Святейшим Патриархом Тихоном в сослужении четырех архиереев и десяти архимандритов и протоиереев была совершена первая в истории Русской Православной Церкви XX в. «заупокойная литургия по новым священномученикам и мученикам». Во время произнесения на заупокойной литургии и панихиде молитвенных возношений «Об упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь Православную убиенных» вслед за первым убиенным архиереем - митрополитом Владимиром (память его 25 янв.) поминался первый убиенный протоиерей Иоанн - о. Иоанн (Кочуров), открывший своей страстотерпческой кончиной исповедническое служение сонма новомучеников Российских XX в..

Житие священномученика Иоанна Кочурова.

31 октября 1917 года в Царском Селе открылась новая яркая, исполненная дольней печали и вместе с тем горней радости, страница и истории русской церковной святости - святости новомучеников XX века. Открытие этой страницы оказалось связанным с именем русского православного пастыря, ставшего одним из первых, положивших душу свою за чад своих в богоборческом XX веке, протоиерея Иоанна Кочурова.

Отец Иоанн Кочуров родился 13 июля 1871 года в селе Бигильдино-Сурки Данковского уезда Рязанской губернии в благочестивой и многодетной семье сельского священника Александра Кочурова и его супруги Анны. Священник Александр Кочуров, с момента своего рукоположения 2 марта 1857 года, почти всю жизнь прослуживший в Богоявленской церкви села Бигильдино-Сурки Рязанской епархии и все эти годы успешно совмещавший свое приходское служение с исполнением обязанностей законоучителя Бигильдинского народного училища, ярко запечатлел в сознании своих сыновей, и в особенности наиболее духовно чуткого из них Иоанна, образ исполненного глубокого смирения и вместе с тем высокого вдохновения приходского пастыря".

Основанное на замечательных традициях семей потомственного русского духовенства и связанное с естественным следованием народному православному благочестию воспитание отца Иоанна предопределило его вступление на стезю подготовки к пастырскому служению. Пребывание отца Иоанна сначала в Данковском духовном училище, а затем в Рязанской духовной семинарии сопровождалось не только выдающимися успехами в изучении богословских и общеобразовательных дисциплин, но и замечательными примерами церковного благочестия, которые он проявлял в достаточно суровом и не всегда безупречном в нравственном отношении быту провинциальной духовной школы.

Успешно закончив в 1891 году Рязанскую духовную семинарию и прекрасно выдержав вступительные испытания в Санкт-Петербургскую духовную академию, отец Иоанн стал студентом одного из лучших богословских учебных заведений России.

В период обучения отца Иоанна в Санкт-Петербургской духовной академии с достаточной четкостью определилась его склонность рассматривать богословское образование в качестве подготовки прежде всего к своему будущему пастырско-приходскому служению. При этом уже в студенческие годы отец Иоанн связывал возможность своего пастырского служения с миссионерской деятельностью, в которой для него воплощался идеал православного пастыря. По окончании 10 июня 1895 года Санкт-Петербургской духовной академии со званием действительного студента отец Иоанн в соответствии с его давним желанием был направлен на миссионерское служение в Алеутскую и Аляскинскую епархию.

Приезд отца Иоанна, незадолго до оставления России вступившего в брак с Александрой Чернышевой, в протестантскую Америку привел его в соприкосновение с жизнью, во многих отношениях не схожей с привычной для него жизнью православной России. Оказавшись в первое время своего пребывания в США в Нью-Йорке, разительно отличавшемся по своему бытовому и духовному укладу от русских городов, и еще не успев освоить английский язык, отец Иоанн благодаря братской поддержке представителей небольшой православной общины Нью-Йорка смог без особых психологических и житейских осложнений включиться в жизнь незнакомой ему страны. Следует подчеркнуть, что церковная жизнь обширной по своей территории, но весьма малочисленной по количеству своего духовенства Алеутской и Аляскинской епархии в различных районах страны обладала весьма существенными особенностями. Если в Северной Калифорнии, на Алеутских островах и Аляске, где русские православные приходы существовали к тому времени около 100 лет, церковная жизнь осуществлялась на основе достаточно многочисленных приходских общин, обладавших значительными материальными возможностями и уже не в одном поколении своих членов связанных с традиционным укладом жизни Америки, то в большинстве остальных районов страны православная церковная жизнь только зарождалась и в значительной степени предполагала со стороны православного духовенства необходимость миссионерского служения, призванного создать полноценные православные приходы в среде разноплеменного и многоконфессионального местного населения. Именно в один из таких районов епархии и предстояло отправиться отцу Иоанну, рукоположенному в сан священника 27 августа 1895 года Преосвященным Николаем, епископом Алеутским и Аляскинским.

Начало приходского служения отца Иоанна оказалось связано с открытым в 1892 году Преосвященным епископом Николаем православным приходом города Чикаго. Назначенный в 1895 году Указом Святейшего Синода настоятелем чикагской церкви святого Владимира отец Иоанн соприкоснулся с приходской жизнью, разительно отличавшейся от упорядоченной, укорененной в вековых традициях жизни православных приходов в России. Являясь одиноким островком православной церковной жизни, отделенным многими сотнями миль от разрозненных православных приходов Северной Америки, чикагский храм святого Владимира и приписанная к нему церковь Трех Святителей города Стритора за менее чем трехлетний период своего существования еще не успели сформироваться как полноценные православные приходы и требовали для своего становления поистине подвижнических пастырских трудов со стороны еще совсем молодого священника отца Иоанна. Оказавшись на малочисленном и многонациональном по составу своих прихожан чикагско-сгриторском приходе, отец Иоанн окормлял представителей малоимущих слоев эмигрантов православного вероисповедания и не имел возможности при осуществлении своей деятельности опираться на прочную приходскую общину, которая располагала бы сколько-нибудь значительными материальными средствами. В одной из своих статей в декабре 1898 года отец Иоанн дал следующую выразительную характеристику состава прихожан чикагско-стриторского прихода. "Православный приход Владимирской Чикагской церкви, - писал отец Иоанн, - состоит из немногих коренных русских выходцев, из галицких и угорских славян, арабов, болгар и аравитян. Большинство прихожан - рабочий народ, снискивающий себе пропитание тяжелым трудом по месту жительства на окраинах города. К чикагскому приходу приписана церковь Трех Святителей и приход города Стритора. Стритор и при нем местечко Кенгли находятся в 94 милях от Чикаго и известны своими каменноугольными копями. Православный приход там состоит из работающих на копях словаков, обращенных из униатов".

Столь своеобразный состав прихожан чикагско-стриторского прихода требовал от отца Иоанна умелого сочетания в его деятельности пастырско-литургического и миссионерско-просветительского элементов, позволявших не только духовно и организационно стабилизировать состав своей приходской общины, но постоянно расширять свою паству за счет новообращенных или возвращавшихся в Православие разноплеменных христиан штата Иллинойс. Уже в первые три года своего приходского служения отцом Иоанном были присоединены к Православной Церкви 86 униатов и 5 католиков, а число постоянных прихожан в храмах чикагско-стриторского прихода возросло до 215 человек в Чикаго и 88 человек в Стриторе. При обоих приходских храмах успешно функционировали детские церковные школы, в которых обучались более 20 учеников и курс обучения в которых предполагал еженедельные субботние занятия в период учебного года и ежедневные занятия в каникулярные периоды.

Продолжая в своей деятельности лучшие традиции русской православной епархии в Северной Америке, отец Иоанн организовал в Чикаго и Стриторе Свято-Никольское и Трех-Святительское братства, ставившие своей целью активизацию социальной и материальной взаимопомощи среди прихожан чикагско-стриторского прихода и входившие в состав "Православного Общества Взаимопомощи".

Многочисленные труды по созиданию полнокровной приходской жизни во вверенных ему храмах не препятствовали отцу Иоанну нести важные послушания епархиального характера. Так, 1 апреля 1897 года отец Иоанн был включен в состав только что образованного в Алеутской и Аляскинской епархии Цензурного Комитета "для сочинений на русском, малорусском и английском языках", а 22 мая 1899 года резолюцией недавно прибывшего в епархию святителя Тихона , тогда епископа Алеутского и Аляскинского, отец Иоанн был назначен Председателем Правления "Общества Взаимопомощи".

Разнообразные труды отца Иоанна уже в первые годы своего пастырского служения были отмечены Преосвященным епископом Николаем Священническим наградами",

Значительным препятствием для осуществления богослужебной жизни на чикагско-стриторском приходе являлась неприспособленность к богослужению зданий, в которых располагались приходские храмы. В Чикаго храм святого Владимира занимал небольшую часть здания, арендовавшегося у его владельца в юго-западной части горда. На первом этаже арендовавшейся части города. На первом этаже арендовавшейся части здания находились храм и отделенные от него стеной кухня и комната прислуги. На втором этаже - несколько небольших комнат, в которых проживали семья отца Иоанна и штатный псаломщик храма. В Стриторе храм Трех Святителей располагался в помещении вестибюля русского отдела Всемирной чикагской выставки.

Особое значение в решении проблем богослужебной жизни прихода, вверенного пастырскому попечению отца Иоанна, имело вступление на Алеутскую и Аляскинскую кафедру 30 ноября 1898 года святителя Тихона , будущего Патриарха Московского. Ревностно исполняя свои архипастырские обязанности, святитель Тихон уже в первые месяцы своего пребывания на кафедре постарался посетить практически все православные приходы, разбросанные на обширной территории Алеутской и Аляскинской епархии и вникнуть во все наиболее насущные нужды своего епархиального духовенства. Впервые прибыв в Чикаго 28 апреля 1899 года, святитель Тихон преподал свое архипастырское благословение отцу Иоанну и его пастве, и уже на другой день совершил осмотр территории, предполагавшейся стать местом для постройки нового храма, столь необходимого чикагскому приходу. 30 апреля, побывав в Трех-Святительской церкви Стритора, святитель Тихон в сослужении отца Иоанна совершил всенощное бдение во Владимирском храме Чикаго, а на следующий день после совершения Божественной литургии святитель Тихон утвердил представленный ему протокол заседания комитета по постройке нового храма в Чикаго, деятельностью которого руководил отец Иоанн.

Ограниченные материальные возможности окормлявшего преимущественно бедняков чикагско-cтриторского прихода не позволяли отцу Иоанну сразу приступить к возведению нового храма. В то же время с момента его приезда в Северную Америку прошло уже более пяти лет и желание хотя бы ненадолго побывать в горячо любимой православной России побуждало отца Иоанна обратиться к святителю Тихону с прошением о предоставлении ему отпуска для путешествия на Родину. Помнивший прежде всего о нуждах вверенного ему прихода, отец Иоанн решил использовать предоставленный ему на период с 15 января по 15 мая 1900 года отпуск для того, чтобы осуществить в России сбор средств, которые позволили бы приходской общине Чикаго приступить к строительству нового храма и создать первое в Чикаго православное кладбище. Успешно совместив путешествие на Родину со сбором средств для нужд прихода, отец Иоанн вскоре после своего возвращения из отпуска приступил к возведению нового здания храма, на закладку которого 31 марта 1902 года прибыл святитель Тихон.

С подлинным пастырским вдохновением и, вместе с тем, с трезвым практическим расчетом руководил отец Иоанн строительством нового храма, возведение которого было завершено в 1903 году и потребовало очень значительных по тем временам затрат в сумме 50 тысяч долларов". Освящение нового храма в честь Пресвятой Троицы, совершенное святителем Тихоном, стало настоящим праздником для всей русской православной епархии в Северной Америке. Два года спустя в приветственном адресе, врученном отцу Иоанну в связи с чествованием 10-летия его пастырского служения, труды заботливого пастыря по возведению церкви Пресвятой Троицы, ставшей одним из самых замечательных православных храмов в Америке, получили самую высокую оценку. "Год, полный самых острых впечатлений, порой мучительных, порой благодатных, - говорилось в приветственном адресе, - год бесконечно тяжелого сбора подаяний в пределах России, год бессонных ночей, истрепанных нервов, неисчислимых страданий, - и вот - памятник Вашей заботы - рукотворный в образе величественного православного русского храма, сияющий своими крестами в Чикаго, и нерукотворный - в мире и любви, насажденных в сердцах Ваших пасомых!". За эти вдохновенные труды по представлению святителя Тихона отец Иоанн 6 мая 1903 года был награжден орденом святой Анны III степени.

Ревностно исполняя свои многочисленные приходские обязанности и являясь в течение первых девяти лет своего служения единственным священником в приходских храмах Чикаго и Стритора, отец Иоанн продолжал принимать активное участие в решении общих вопросов епархиальной жизни в Северной Америке. В феврале 1904 года отец Иоанн был назначен председателем Цензурного Комитета Алеутской и Североамериканской епархии, членом которого он уже являлся на протяжении 7 лет. В июне 1905 года отец Иоанн принял активное участие в заседаниях подготовительного съезда епархиального духовенства в Ольдфордже, на котором под руководством святителя Тихона обсуждались вопросы, связанные с подготовкой первого Собора в истории Алеутской и Североамериканской епархии. Именно на этом съезде 20 июля 1905 года в торжественной обстановке произошло чествование отца Иоанна в связи с исполнявшимся 27 августа 1905 года десятилетним юбилеем его священнического служения. В церкви святого архистратига Михаила города Ольдфорджа в присутствии большой группы епархиального духовенства, возглавлявшейся Преосвященным Рафаилом, епископам Бруклинским, отцу Иоанну были поднесены золотой наперсный крест и приветственный адрес, который содержал в себе глубоко прочувствованное и вместе с тем исчерпывающее в своей объективности описание всего периода пастырского служения отца Иоанна в Северной Америке. "Прямо со школьной академической скамьи, покинув родину, - говорилось в приветственном адресе, - пришли Вы в этот чужой край, чтобы всю свою, тогда еще юношескую энергию, все силы посвятить святому делу, к которому влекло Вас призвание. Тяжелое наследие досталось здесь в удел Вам. Запущенное церковное хозяйство, сырой полуразвалившийся дом, в котором ютилась тогда чикагская церковь, неопределенный по составу и числу членов приход, раскиданный по разным уголкам огромного города с иноверным населением и раздираемый хищниками, - все это могло бы наполнить смущением душу молодого работника, но Вы мужественно приняли на себя задачу извлечь из груды мусора драгоценную искру, снять плесень, поедавшую приходский.материал, вдохнуть священный огонь в небольшую дружину пасомых! Вы забывали себя, забывали лишения, болезни, скудную обстановку дома, где ветхие стены, полы и трещины открывали доступ внешним стихиям и губительному влиянию на здоровье Ваше и Вашей семьи- Ваши малютки хворали, жена болела, и жестокий ревматизм как будто хотел умертвить Ваше дерзновение, сократить Вашу энергию. Мы приветствуем Вас, памятуя и о других добрых деяниях Ваших, совершение коих как доброчестная лавровая ветвь неотъемлемо вплетается в тот же похвальный венец Вашего десятилетнего священного служения: разумеем безвозмездное служение Ваше в звании Председателя - дорогому Православному Обществу Взаимопомощи, в звании цензора - просветительному миссионерскому издательскому делу, и расширению нашей Миссии - организовыванием приходов в Мадисоне и Гарегоне. В восполнение же слова нашего, упомянем и еще об одном обстоятельстве, усугубляющем доблесть Вашей работы и величие результатов ее. Отдаленность прихода Вашего в Чикаго отрывала Вас от личного общения с другими Вашими собратьями в Америке, лишала Вас возможности иногда по целым годам видеться с сослуживцами-пастырями.. Вы были лишены того, чем для большей части из нас скрашивается здесь прохождение нашего миссионерского служения. Как трогательно, но и в какой степени выразительно засвидетельствовалось это одиночество Ваше тем, что даже собственных детей Вам приходилось крестить самому, по неимению вблизи священнослужителей. Сей подносимый нами святой крест да служит Вам знаком братской любви нашей, а изображенное на нем распятие нашего Господа да мирит Вас с горестями, страданиями, столь частыми в жизни миссионера-пастыря, и ободряет Вас на большие и большие труды во славу Подвигоположника и Пастыреначальника нашего Иисуса Христа".

Менее чем через год после празднования десятилетнего юбилея своего священнического служения отец Иоанн был удостоен со стороны высшей церковной власти одной из почетных священнических наград, достойно увенчавшей его поистине подвижнические приходские труды в Алеутской и Североамериканской епархии. Указом Святейшего Синода от 6 мая 1906 года отец Иоанн был возведен в сан протоиерея .

В священническом служении отца Иоанна в Северной Америке наступал качественно новый период, когда, став благодаря своей выдающейся пастырско-приходской и епархиально-административной деятельности одним из наиболее авторитетных протоиереев епархии, отец Иоанн во все большей степени привлекался высоко ценившим его святителем Тихоном к решению важнейших вопросов епархиального управления. В мае 1906 года отец Иоанн был назначен благочинным Нью-Йоркского округа восточных штатов, а в феврале 1907 года ему суждено было стать одним из наиболее активных участников первого Собора Североамериканской Православной Церкви в Майфилде, ознаменовавшего преобразование быстро увеличивающейся Алеутской и Североамериканской епархии в Русскую Православную Греко-Кафолическую Церковь в Америке, на основе которой со временем возникла Православная Церковь в Америке.

Однако сколь бы ни казались благополучными внешние обстоятельства служения отца Иоанна в Северной Америке в период 1903 - 1907 годов, когда воздвигнутый его трудами чикагско-стриторский приход превратился в один из самых обустроенных и перспективных приходов епархии, глубокая тоска по горячо любимой Родине, на которой отец Иоанн за последние 12 лет своей жизни мог провести лишь несколько месяцев во время своего единовременного отпуска, необходимость дать своим трем старшим детям возможность проходить обучение в русских средних учебных заведениях все чаще заставляли отца Иоанна задумываться над возможностью продолжать свое священническое служение на родной российской земле. Весьма значительным основанием для написания отцом Иоанном весной 1907 года прошения о переводе его в Россию явились настоятельные просьбы об этом его пожилого и тяжело больного тестя, являвшегося священнослужителем Санкт-Петербургской епархии и мечтавшего передать свой приход под надежное пастырское водительство такого достойного священника, каким зарекомендовал себя протоиерей Иоанн. Получив 20 мая 1907 года согласно прошению увольнение от службы в Алеутской и Североамериканской епархии, отец Иоанн в июне 1907 года стал готовиться к возвращению в Россию. Однако за неделю до отъезда семье отца Иоанна пришлось пережить неожиданное потрясение, которым стало извещение о смерти так и не дождавшегося их возвращения на Родину горячо любимого родителя матушки Александры. В июле 1907 года, покидая дорогой его сердцу чикагско-стриторский приход, с которым были связаны 12 лет его миссионерско-пастырского служения, протоиерей Иоанн отправился в неизвестность, ожидавшую его на Родине, с которой отныне и навсегда было связано его священническое служение.

Возвращение отца Иоанна летом 1907 года в Россию не только ознаменовало для него начало служения в знакомой ему по годам студенческой жизни Санкт-Петербургской епархии, но и поставило его перед необходимостью применить свои пастырские дарования на уже частично освоенном им в Америке поприще духовного просвещения. На основании Указа Санкт-Петербургской Духовной Консистории отец Иоанн в августе 1907 года был приписан к клиру Преображенского собора города Нарвы и с 15 августа 1907 года стал исполнять обязанности законоучителя нарвских мужской и женской гимназий Приказом Главноуправляющего Санкт-Петербургским Учебным Округом от 20 октября 1907 года отец Иоанн был утвержден на действительную службу в мужскую гимназию и по найму в женскую гимназию Нарвы в должности законоучителя, и именно эта должность стала основной сферой его церковного служения на предстоящие 9 лет жизни.

Общий уклад жизни небольшой уездной Нарвы, в которой русские православные жители не составляли и половины населения, отчасти воспроизводил для отца Иоанна знакомую ему по Америке атмосферу осуществления пастырского служения в духовно-социальной среде, пронизанной инославными влияниями. Однако осуществление им законоучительской деятельности в двух средних учебных заведениях, в которых, безусловно, доминировали русский культурный элемент и православная религиозная направленность, позволяло отцу Иоанну ощущать себя в с детства знакомой атмосфере русской православной жизни.

Педагогическая нагрузка отца Иоанна, составлявшая за годы его преподавания, как правило, в мужской гимназии - 16 часов в неделю и в женской гимназии - 10 часов в неделю, требовала от него весьма значительных усилий, учитывая, что преподавание "Закона Божия" в различных классах в силу широты программы данного предмета предполагало умение законоучителя ориентироваться в самых разных вопросах богословского и общеобразовательного характера. Однако подобно тому, как пятнадцать лет настоятельства на чикагско-стриторском приходе превратили отца Иоанна из начинающего неопытного священника в одного из авторитетнейших приходских пастырей епархии, 9 лет законоучительской деятельности, лишенной ярких внешних событий, но наполненной сосредоточенной духовно-просветительской работой, обусловили отца Иоанна как добросовестнейшего практикующего церковного педагога и эрудированного православного проповедника. Уже через 5 лет после начала законоучительской деятельности в средних учебных заведениях Нарвы отец Иоанн 6 мая 1912 года был награжден орденом святой Анны II степени, а еще через 4 года заслуги отца Иоанна на ниве духовного просвещения были отмечены орденом святого Владимира IV степени, который прибавлял к многочисленным церковным и гражданским наградам заслуженного протоиерея право на получение дворянства.

Очевидные успехи отца Иоанна в его законоучительской деятельности дополнялись все эти годы радостью от того, что четыре его старших сына, учившиеся в нарвской гимназии, имели возможность получать гимназическое духовное воспитание под его непосредственным руководством.

Однако среди безусловных преимуществ нового этапа священнического служения отца Иоанна, возвратившегося после долгих лет отсутствия в родное Отечество, существовало обстоятельство, которое не могло не обременять сердце такого прирожденного приходского пастыря, каким всю свою жизнь являлся отец Иоанн. Будучи лишь приписан к Нарвскому Преображенскому собору и не являясь штатным священником этого храма, отец Иоанн, как в силу этой особенности своего положения, так и в силу исполнения им обязанностей гимназического законоучителя, был лишен возможности не только руководить, но даже полнокровно участвовать в приходской жизни Нарвского Преображенского собора. Лишь в ноябре 1916 года, когда Указом Санкт-Петербургской Духовной Консистории отец Иоанн был назначен на освободившуюся вторую вакансию в Екатерининском соборе Царского Села в качестве приходского священника, его мечте о возобновлении своего служения приходского пастыря в одном из храмов на Родине суждено было сбыться.

В Царском Селе, ставшем замечательным воплощением целой эпохи в истории духовной культуры и счастливым образом сочетавшем в своей жизни черты тихого уездного городка и блистательной петербургской столицы, Екатерининский собор занимал особое место, являясь крупнейшим приходским храмом города среди преобладавших в нем церквей дворцового и военного ведомств. Поступив в клир Екатерининского собора и поселившись с матушкой и 5 детьми (старший сын Владимир находился в это время на военной службе) отец Иоанн получил, наконец, желанную возможность во всей полноте окунуться в жизнь приходского пастыря на одном из замечательнейших приходов Санкт-Петербургской епархии. Тепло и с большим уважением принятый паствой Екатерининского собора, отец Иоанн с первых месяцев своего приходского служения зарекомендовал себя не только как ревностный и благоговейный совершитель службы Божией, но и как красноречивый и эрудированный проповедник, собиравший под своды Екатерининского собора православных христиан со всех концов Царского Села. Казалось, что столь успешное начало приходского служения в Екатерининском соборе должно было открыть для отца Иоанна начало нового периода его священнического служения, в котором пастырское вдохновение и самопожертвование, характерные для всей предшествующей деятельности отца Иоанна, будут сочетаться с житейской стабильностью внешних условий служения и духовной умиротворенностью внутренних отношений между заботливым пастырем и его многочисленной благочестивой паствой. Однако события Февральской революции, разразившейся в Петрограде уже через 3 месяца после назначения отца Иоанна в Екатерининский собор, стали постепенно втягивать Царское Село в коварный водоворот революционных событий,

Солдатские волнения, имевшие место в воинских частях, расквартированных в Царском Селе уже в первые дни Февральской революции, многомесячное заточение императорской семьи в Александровском дворце, которое привлекало к городу внимание представителей наиболее непримиримо настроенных революционных кругов, толкавших страну на путь междоусобной смуты, наконец, общее внутриполитическое противоборство, начавшееся в России в период участия страны в кровопролитной войне с внешним врагом, постепенно изменяли обычно спокойную атмосферу Царского Села, отвлекая внимание его жителей от повседневного добросовестного исполнения своего христианского и гражданского долга перед Церковью и Отечеством. И все эти тревожные месяцы с амвона Екатерининского собора звучало вдохновенное слово отца Иоанна, стремившегося внести в души царскосельских православных христиан чувство умиротворенности и призывавшего их к религиозному осмыслению как своей внутренней жизни, так и происходивших в России противоречивых перемен.

Через несколько дней после захвата в октябре 1917 года власти в Петрограде большевиками эхо грозных событий, происшедших в столице, отозвалось в Царском Селе. Стремясь вытеснить из Царского Села находившиеся там казачьи части генерала П.Н.Краснова, которые сохраняли верность Временному правительству, к городу двинулись из Петрограда вооруженные отряды красногвардейцев, матросов и солдат, поддержавших большевистский переворот. Утром 30 октября 1917 года, находясь на подступах к Царскому Селу, большевистские отряды стали подвергать город артиллерийскому обстрелу. В Царском Селе, жители которого, как, впрочем, и все население России, еще не подозревали о том, что страна оказалась ввергнутой в гражданскую войну, началась паника, многие горожане устремились в православные храмы, в том числе и в Екатерининский собор, надеясь обрести за богослужением молитвенное успокоение и услышать с амвона пастырское увещевание в связи с происходившими событиями. Весь клир Екатерининского собора живо откликнулся на духовное вопрошание своей паствы и после особого молебна о прекращении междоусобной брани, совершенного под сводами до отказа заполненного храма, настоятель собора протоиерей Н.И.Смирнов вместе с другими соборными священниками отцом Иоанном и отцом Стефаном Фокко приняли решение о совершении в городе крестного хода с чтением нарочитых молений о прекращении междоусобной братоубийственной брани. На страницах газеты "Всероссийский Церковно-Общественный Вестник" через несколько дней было приведено свидетельство корреспондента одной из Петроградских газет, следующим образом описывающее события, происходившие во время крестного хода. "Крестный ход пришлось совершать под артиллерийским обстрелом и вопреки всех ожиданий он вышел довольно многолюдным. Рыдания и вопли женщин и детей заглушали слова молитвы о мире. Два священника на пути крестного хода произнесли горячие проповеди, призывая народ к спокойствию ввиду грядущих испытаний.

Мне удалось с достаточной положительностью установить, что проповеди священников были лишены какого-либо политического оттенка.

Крестный ход затянулся. Сумерки сменились вечером. В руках молящихся зажглись восковые свечи. Пел весь народ.

Как раз в эти минуты из города отходили казаки. Священников предупреждали об этом - Не пора ли прекратить моления?!

~ Мы исполним свой долг до конца* - заявили они. - И ушли от нас и идут к нам братья наши! Что они сделают нам?"

Желая предотвратить возможность боев на улицах Царского Села, командование казачьих частей вечером 30 октября стало выводить их из города, и утром 31 октября, не встретив какого-либо сопротивления, в Царское Село вступили большевистские отряды. Один из безымянных очевидцев последовавших затем в Царском Селе трагических событий в письме выдающемуся петербургскому протоиерею Ф.Н.Орнатскому, которому самому вскоре довелось принять мученическую смерть от богоборческой власти, безыскусными, но в этой безыскусности глубоко проникновенными словами повествовал о страстотерпчестве, выпавшем на долю отца Иоанна. "Вчера (31 октября), - писал он, - когда большевики вступили вкупе с красногвардейцами в Царское, начинался обход квартир и аресты офицеров, а отца Иоанна (Александровича Кочурова) свели на окраину города, к Федоровскому собору, и там убили за то, что священники, организуя крестный ход, молились будто бы только о победе казаков, что, конечно, на самом деле не было и быть не могло. Остальных священников вечером вчера отпустили. Таким образом одним мучеником за Веру Христову стало больше Почивший хотя и пробыл в Царском недолго, но снискал себе всеобщие симпатии, и на его беседы стекалась масса народу"

Уже упоминавшийся выше петроградский корреспондент воспроизвел ужасающую картину мученической гибели отца Иоанна и последовавших за ней событий с дополнительными подробностями. "Священники были схвачены и отправлены в помещение Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. Священник отец Иоанн Кочуров воспротестовал и пытался разъяснить дело. Он получил несколько ударов по лицу. С гиканьем и улюлюканьем разъяренная толпа повела его к царскосельскому аэродрому. Несколько винтовок было поднято на безоружного пастыря. Выстрел, другой - взмахнув руками, священник упал ничком на землю, кровь залила его рясу. Смерть не была мгновенной- Его таскали за волосы, и кто-то предлагал кому-то "прикончить как собаку". На утро тело священника было перенесено в бывший дворцовый госпиталь. Посетивший госпиталь председатель Думы вместе с одним из гласных, как сообщает "Дело народа", видел тело священника, но серебряного креста на груди уже не было."

Последнее упомянутое корреспондентом трагическое обстоятельство, которое сопровождало мученическую смерть отца Иоанна, приобретает особый духовный смысл в связи с оказавшимися в каком-то смысле пророческими словами, произнесенными отцом Иоанном 12 лет до своей кончины в далекой Америке при вручении ему золотого наперсного креста во время чествования 10-летия его священнического служения. "Целую этот Святой Крест, дар вашей братской любви ко мне, - проникновенно говорил тогда отец Иоанн. - Пусть он будет поддержкой в трудные минуты. Не буду говорить громких фраз о том, что я не расстанусь с ним до могилы. Эта фраза громка, но не разумна. Не в могиле ему место. Пусть он останется здесь, на земле, для моих детей и потомков, как фамильная святыня и как ясное доказательство того, что братство и дружество - самые святые явления на земле."

Так благодарил своих сослужителей и свою паству отец Иоанн, не подозревавший о том, что именно молитва о ниспослании "братства и дружества" русским православным людям в годину оскудения любви и милосердия в многострадальной России вызовет к нему беспощадную ненависть богоотступников, которые, лишив его земной жизни и сорвав с его бездыханного тела наперсный крест, не смогли лишить его нетленной славы православного мученичества.

В начале 1917 года большевистская власть еще не сумела утвердить своего безраздельного господства даже в окрестностях Петрограда, а государственный террор еще не стал неотъемлемой частью жизни россиян. Поэтому наряду со всеобщим ужасом и возмущением в широких слоях населения Царского Села и Петрограда первое злодейское убийство русского православного священника побудило еще не разогнанные большевиками органы прежней власти образовать следственную комиссию, в которую вошли два представителя Петроградской городской Думы и которая вскоре была упразднена большевиками, так и не успев найти убийц отца Иоанна.

Однако для русской церковной жизни гораздо большее значение имел тот глубокий духовный отклик, который вызвала в сердцах многих русских православных людей и священноначалия Русской Православной Церкви первая в XX веке мученическая кончина русского православного пастыря. Через несколько дней после отпевания и погребения отца Иоанна в усыпальнице Екатерининского собора Царского Села, совершенного потрясенным царскосельским духовенством в атмосфере духовной печали и тревоги, руководство Петроградской епархии по благословению находившегося тогда в Москве на Поместном Соборе Высокопреосвященного Вениамина, митрополита Петроградского и Гдовского , будущего священномученика, опубликовало в газете "Всероссийский Церковно-Общественный Вестник" следующее сообщение. "В среду, 8 сего ноября, в 9-й день по кончине протоиерея Иоанна Кочурова, убиенного в Царском Селе 31 октября, будет совершена в Казанском соборе в 3 часа дня архиерейским богослужением панихида по протоиерею Иоанне и всем православным христианам, в междоусобной брани убиенным. Приходское духовенство, свободное от служебных обязанностей по приходу, приглашается на панихиду. Ризы белые."

Вскоре после этой архиерейской панихиды, совершенной в Казанском соборе, Епархиальный Совет Петроградской епархии принял обращение "К духовенству и приходским Советам Петроградской Епархии", которое не только явилось первым официально провозглашенным от имени Церкви признанием мученического характера кончины отца Иоанна, но и стало первым церковным документом, указавшим конкретные пути вспомоществования семьям всех священнослужителей, гонимых и убивавшихся богоборцами в России. Этот выдающийся церковно-исторический документ выразительно показывал, с каким глубоким смирением перед надвигающимися на Церковь гонениями и с каким подлинным состраданием к обездоленной семье отца Иоанна руководство Петроградской епархии отреагировало на смерть первого священномученика епархии. "Дорогие братья! - говорилось в обращении Петроградского Епархиального Совета. - 31 октября с. г. в городе Царском Селе мученически погиб один из добрых пастырей Петроградской епархии, протоиерей местного собора Иоанн Александрович Кочуров. Без всякой вины и повода он был схвачен из своей квартиры, выведен за город и там, на чистом поле, расстрелян обезумевшей толпой.

С чувством глубокой скорби узнал эту печальную новость Петроградский Церковно-Епархиальный Совет. И скорбь эта еще более увеличивается от сознания того, что после покойного протоиерея осталась большая семья - шесть человек, без крова и пропитания и без всяких средств к жизни.

Бог судья коварным злодеям, насильнически прекратившим молодую еще жизнь. Если они уйдут безнаказанными от суда людского, то не скроются от суда Божиего. Наша же теперь обязанность не только молиться об упокоении души невинного страдальца, но и своею искреннею любовью постараться залечить глубокую и неисцелимую рану, которая нанесена в самое сердце бедных сирот. Прямой долг епархии и епархиального духовенства обеспечить осиротелую семью пастыря-мученика, дать возможность безбедно просуществовать ей и получить детям должное образование.

И Церковно-Епархиальный Совет, движимый самыми искренними и возвышенными стремлениями, обращается теперь к духовенству, приходским советам и ко всем православным людям Петроградской епархии с горячим призывом и усерднейше просит, во имя Христовой любви, протянуть руку братской помощи и своей посильной лептой поддержать бедную семью. Эта помощь нужна, и нужна безотлагательно!

Его мученическая смерть - это суровое напоминание, грозное предостережение для всех нас. Надо, следовательно, заранее быть готовыми ко всему. И чтобы не оставаться в таком беспомощном положении, как сейчас, надо заранее иметь готовый, определенный фонд на помощь в таких и им подобных случаях, дабы беззащитное духовенство, гонимое и терзаемое, в трудную минуту своей жизни могло иметь материальную поддержку от присных своих.

В каждый приход и в каждую Церковь епархии через отцов благочинных будут доставлены особые подписные листы для записи в них добровольных пожертвований и отчислений из церковных сумм как на помощь семье покойного отца протоиерея И.А.Кочурова, так равно и на образование особого, специального фонда для оказания из него помощи духовенству во всех подобных случаях.

Большая задача требует и больших средств. Но Церковно-Епархиальный Совет надеется, что при помощи Божией средства эти найдутся. И посильная лепта епархии и духовенства, лепта добровольная и возлагаемая на христианскую помощь каждого, даст возможность отереть слезы несчастных сирот и положить начало тому доброму делу братской помощи, которая так нужна духовенству теперь... "Гром грянул - пора перекреститься!"

Регулярно посещавший свою епархию во время работы Поместного Собора 1917 года в Москве святитель Вениамин 24 ноября в престольный праздник Царскосельского Екатерининского собора совершил в нем Божественную литургию. "Литургия закончилась горячим словом Архипастыря, обратившегося к народу с горячим призывом к единению, любви и братству, - писал корреспондент газеты "Всероссийский Церковно-Общественный Вестник". -Попутно владыка помянул об ужасном событии - расстреле дорогого пастыря местного храма отца Иоанна Кочурова и заметил, что как ни печально это событие, но в нем есть и утешение от сознания, что пастырь отдал жизнь за любовь к Богу и ближним, что он явил собой пример христианского мученичества. Слово Архипастыря произвело на всех сильное впечатление, у многих видны были слезы. По окончании Литургии в усыпальнице собора состоялась заупокойная лития у гроба о. Иоанна. После службы владыка посетил семью почившего в церковном доме". Таким образом, вторично, на этот раз устами епархиального архиерея, поминавшего убиенного священнослужителя своей епархии, Русская Православная Церковь определяла гибель отца Иоанна как мученическую кончину.

Глубокой скорбью отозвалась эта кончина и в сердцах участников Поместного Собора, проходившего в Москве и поручившего протоиерею П.А.Миртову "составить проект послания от лица Собора с извещением о подробностях кончины безвременно почившего отца Иоанна Кочурова, павшего жертвой ревностного исполнения обязанностей своего звания".

Выражая сложившееся на Поместном Соборе искреннее убеждение в том, что в лице убиенного отца Иоанна Русская Православная Церковь обрела нового священномученика, Святейший Патриарх Тихон , хорошо узнавший отца Иоанна за годы многолетнего совместного служения в Алеутской и Североамериканской епархии и с тех пор исполнившийся к нему глубокого уважения, направил проникновенное письмо вдове почившего пастыря Александре Кочуровой. "С великой скорбью Священный Собор Православной Российской Церкви, а с ним и мерность наша приняли известие о мученической кончине отца протоиерея Иоанна Александровича Кочурова, павшего жертвой ревностного исполнения своего долга, - писал будущий исповедник Святейший Патриарх Тихон. - Соединяя молитвы наши с молитвами Священного Собора об упокоении души убиенного протоиерея Иоанна, разделяем великое горе ваше и делаем это с тем большей любовью, что мы близко знали почившего отца протоиерея и всегда высоко ценили его одушевленную и проникновенную пастырскую деятельность.

Храним в своем сердце твердое упование, что украшенный венцом мученичества, почивший пастырь предстоит ныне Престолу Божию в лике избранников верного стада Христова.

Проникнутый горячим участием к осиротевшей семье вашей, Священный Собор постановил предложить Святейшему Синоду оказать ей необходимое воспособление.

Да поможет Господь мужественно перенести ниспосланное Вам, в путях Божиего Промышления, и да сохранит Он Вас и Ваших детей в невредимости среди бурь и напастей настоящего времени.

Призываем на Вас и Вашу семью благословение Божие. Патриарх Тихон". Ровно через 5 месяцев после кончины отца Иоанна 31 марта 1918 года, когда количество поименно известных Святейшему Синоду убиенных священнослужителей уже достигло 15 человек, в храме Московской духовной семинарии Святейшим Патриархом Тихоном в сослужении 4 архиереев и 10 архимандритов и протоиереев была совершена первая в истории Русской Православной Церкви XX века "заупокойная литургия по новым священномученикам и мученикам". Во время произнесения на заупокойной литургии и панихиде молитвенных возношений "Об упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь Православную убиенных" вслед за первым убиенным архиереем митрополитом Владимиром поминался первый убиенный протоиерей Иоанн - отец Иоанн Кочуров, открывший своей страстотерпческой кончиной исповедническое служение сонма новомучеников Российских XX века.

Лето 1895 года. После женитьбы Ивана Александровича Кочурова перед отъездом в Америку. Сидят слева направо: Мария Александровна Кочурова, Иван Александрович Кочуров, Александра Васильевна Кочурова (жена И.А. Кочурова, урождённая Чернышёва), Николай Александрович Кочуров. Стоят слева направо: Василий Александрович Кочуров, Дмитрий Александрович Кочуров.

Об убийстве протоиерея Иоанна Кочурова, чье имя входит в Собор Липецких святых, в 1917 году писали российские газеты – а потом упоминал в своей книге Джон Рид. В годовщину прославления новомучеников об отце Иоанне вспоминает его правнучка, журналист Мария Герасимова.

Когда-то в далёкой туманной юности я, дитя советского времени, гуляя по городу Пушкин, как тогда называлось Царское Село и восхищаясь изысканной роскошью бывшей царской резиденции, и помыслить не могла, что хожу по улицам города, в котором убили моего прадеда.

До 80-х годов ХХ века я не только имени его не знала, но даже не знала о его существовании. И если родственников, погибших и пропавших без вести во время Второй мировой войны все знали наперечёт и по именам, за них поднимались тόсты за праздничным столом 9 мая, когда вся семья собиралась у нас после демонстрации, то имя Ивана Александровича Кочурова мне сообщил мой отец году в 1983-ем. Шёпотом.

Это было как откровение: мало того, что я вдруг узнала, что мой прадед-священник был публично убит большевиками, так ещё и родственники со стороны отца были священниками!

Мне, вчерашней пионерке, до этого времени заходившей в церковь разве что из праздного любопытства, сказали, что священники – это и есть моя семья. Правда, справедливости ради, надо признаться, что пионеркой я была плохой: при каждом удобном случае снимала алый галстук.

А уж комсомолкой и вовсе была никудышной: достаточно сказать, что в комсомол меня почти вволокла в десятом классе школы классная руководительница – умная и прекрасно понимающая советские реалии женщина. И комсомолкой я пробыла ровно пару месяцев до получения школьного аттестата. Сразу после окончания школы комсомольский билет затерялся в недрах старого письменного стола, за которым я все десять лет делала уроки, чтобы уже никогда не быть найденным, а я благополучно пополнила ряды советского андеграунда.

Молодость весело прожигалась в теософско-философских поисках смысла жизни и самой себя в некоторых неформальных объединениях Санкт-Петербурга (тогда Ленинграда) и Москвы.

Своим чередом шли посиделки на подпольных квартирах и антисоветские разговоры на кухнях, художественные и музыкальные квартирники, посещения подпольных рок-концертов – в том числе любимого мною тогда (и по сей день) Бориса Гребенщикова в том же городе Пушкин, с которых всю мою дружную компанию периодически загребали в ментовку и мы весело ночевали в «обезьяннике» – переправка ночью из дома в дом, под пóлами несуразных пальто, уже совсем истрёпанного самиздатского томика «ГУЛАГа» Солженицына…

Но история об убитом прадеде-священнике, поведанная мне моим отцом шёпотом, в съёмной комнатке квартиры диссидента Феликса на Пряжке в Питере, куда я к тому моменту благополучно отбыла, оставив дом родной и пустившись во все жизненные перипетии, не давала мне с тех пор покоя: из года в год, по крупицам, из осторожных разговоров моих родственников, я шаг за шагом, факт за фактом, постепенно накапливала знания и об истории моей семьи, и об истории Ивана Кочурова.

Иван Александрович родился 13 июля 1871 года в Бигильдино (Сурки) – селе Данковского уезда Рязанской губернии (сегодня - Данковский района Липецкой области) в многодетной семье деревенского священника Александра Кочурова, что предопределило его путь в священники с рождения. После окончания Данковского духовного училища, он успешно окончил в 1891 году Рязанскую духовную семинарию, а в 1895 году – Санкт-Петербургскую духовную академию.

Ещё в семинарии он проявил себя как прекрасный оратор. Также в нем обнаружилась явная склонность к миссионерской стезе, и по окончании 10 июня 1895 года Санкт-Петербургской духовной академии со званием действительного студента отец Иоанн, в соответствии с его желанием, был направлен миссионером в Алеутскую и Аляскинскую епархию.

Здесь мои познания в этой области расходятся со сведениями официальных источников, которые повествуют об этом, так как я знаю, что назначение священников на места служения не в их власти. Они лишь со смирением принимают его.

Просто за то, что это был не его выбор, говорит тот факт, что все 12 лет, проведённые им в Америке, он постоянно писал прошения о возвращении в Россию, и только два из них были удовлетворены. Но, как бы то ни было, по собственному желанию или по «распределению», но Иван Александрович отправился именно в Америку.

Перед отъездом он женился на Александре Васильевне Чернышёвой и в середине лета 1895 года сфотографировался на память вместе с супругой, всеми своими братьями и сестрой Марией (на фото нет ещё двух его сестёр – Любови Александровны и Софьи Александровны Кочуровых).

27 августа 1895 года отец Иоанн был рукоположен в сан священника Преосвященным Николаем, епископом Алеутским и Аляскинским. К этому времени, ещё в 1892 году, Преосвященный Николай открыл православный приход в Чикаго. Туда-то, в 1895 году Указом Святейшего Синода, и был назначен отец Иоанн настоятелем чикагской церкви святого Владимира.

Что ждало его, русского интеллигента, православного, в протестантской Америке? Быт и культурный уклад американцев начала ХХ века совершенно отличавшийся от того, в котором он родился и воспитывался в России, незнакомый, до поры, английский язык, паства в лице бедных православных эмигрантов, чужая среда, незнакомые обычаи, другой климат. Вдобавок ко всему, здания, в которых располагались церкви, находились в плохом состоянии.

Церковь Святого Владимира в Чикаго занимала небольшую часть арендованного здания в юго-западной части города. Первый этаж дома был поделён на несколько частей, в которых находилась сама церковь, кухня, комната дежурного, и комнаты, в которых поселился отец Иоанн с семьей.

К церкви Святого Владимира в Чикаго была приписана и церковь Святой Троицы города Стритора, прихожанами которой также были бедные православные эмигранты. Так что рассчитывать на крупные финансовые пожертвования от прихожан для постройки нового храма не приходилось. Вот что в декабре 1898 года написал Кочуров о жизни чикагскостриторского прихода:

«Православный приход Владимирской Чикагской церкви, состоит из немногих коренных русских выходцев, из галицких и угорских славян, арабов, болгар и аравитян. Большинство прихожан – рабочий народ, снискивающий себе пропитание тяжёлым трудом по месту жительства на окраинах города. К чикагскому приходу приписана церковь Трёх Святителей и приход города Стритора. Стритор, и при нём местечко Кенгли, находятся в 94 милях от Чикаго, и известны своими каменноугольными копями. Православный приход там состоит из работающих на копях словаков, обращённых из униатов».

Он довольно быстро адаптировался к американской действительности при поддержке небольшой православной общины Нью-Йорка, и потекла ежедневная жизнь приходского священника.

Что он сделал на этом посту? За первые три года он присоединил к Православной Церкви 86 униатов и 5 католиков, а число постоянных прихожан в храмах прихода достигло 215 человек в Чикаго и 88 в Стриторе. При обоих храмах были созданы детские церковные школы, в которых обучались более 20 учеников, и во время работы общеобразовательных школ занятия шли по субботам, а в каникулы каждый день.

С 1 апреля 1897 года отец Иоанн был назначен членом нового цензурного комитета епархии Аляски и Алеутских островов и стал приводить в порядок церковные книги на русском, украинском и английском языках. 22 мая 1899 года указом святителя Тихона он был назначен председателем Совета взаимопомощи священнослужителям епархии.

Святитель Тихон, будущий Патриарх Московский, вступил на Алеутскую и Аляскинскую кафедру осенью 1898 года, и уже в первые месяцы лично побывал во всех приходах своей епархии.

Именно святитель Тихон удовлетворил очередное прошение отца Иоанна об отпуске в Россию и с 15 января по 15 мая 1900 года Иван Александрович пробыл на родине.

Кроме встреч с родными и друзьями по училищу и академии, за эти четыре месяца он собрал средства для строительства нового храма и православного кладбища в Чикаго (50.000$ – очень значительную для того времени сумму), для которого уже было выбрано место, и строительство которого отцом Иоанном уже было благословлено Тихоном.

По возвращении в Америку Кочуров приступил к возведению нового храма, на закладку которого 31 марта 1902 года прибыл святитель Тихон. В 1903 году строительство было завершено, святитель Тихон освятил храм в честь Пресвятой Троицы, и это событие стало праздником для всей русской православной епархии в Северной Америке. А 6 мая 1903 года по рекомендации Святителя Тихона отец Иоанн был награждён орденом Святой Анны III степени.

Свято-Троицкий кафедральный собор в Чикаго. Современный вид

В феврале 1904 года Кочурова назначили председателем ревизионной комиссии епархии, а в июне 1905 он уже готовил встречу епархиального духовенства во главе с Тихоном, во время которой в торжественной обстановке обсуждались вопросы первого Совета в истории епархии Северной Америки и Алеутских островов.

В 1905 году 20 июля вся епархия праздновала десятилетие служения Ивана Кочурова в Америке, где 9 лет он был единственным священником в приходах Чикаго и Стритора (фактическая дата юбилея 27 августа). В церкви Святого Михаила, при стечении всего духовенства епархии под председательством епископа Бруклина отец Иоанн был награждён золотым наперсным крестом. Поздравляя отца Иоанна с юбилеем, епископ Бруклина сказал:

«Оставив родину, Вы пришли на эту чужую землю, чтобы отдать ей всю свою юношескую энергию, посвятить все свои силы и вдохновение. Тяжёлое наследие Вам досталось: церковь в Чикаго была полуразрушена, прихожане были разбросаны по всей огромной территории города. Вы мужественно возжигали священный духовный огонь в небольшой группе верующих, забывая о себе самом: плохое состояние Вашего дома, из ветхих стен и полов которого задували ветра и сквозила сырость, повлияло на Ваше здоровье и здоровье Вашей семьи. Ваши дети и жена постоянно болели, а приступы ревматизма у Вас, казалось, хотят уничтожить последние Ваши силы.

Мы приветствуем Вас в этот радостный день, вспоминая о Ваших добрых делах, которые сплелись в неувядаемый лавровый венок Ваших десяти лет священного служения в должности Председателя нашего общества взаимопомощи, и цензора в просветительском миссионерском издательстве. Вы также отдали много сил для расширения и организации приходов в Мэдисоне и Хартшорне.

Мы отдаём дань Вашей доблести и мужеству, т.к. отдалённость прихода в Чикаго лишила Вас возможности общаться с православными коллегами в Америке, лишая Вас в течение этих лет встреч с Вашими братьями-пасторами. Все эти годы Вы были лишены этого духовного общения, того, что для большинства из нас служит поддержкой на тернистом пути миссионера и украшает миссионерское служение. Степень изоляции была столь велика, что Вы крестили своих детей сами из-за отсутствия других священников вокруг вас.

Пусть этот Святой Крест и образ Господа нашего на нём будет для Вас символом нашей братской любви, и поможет Вам принять тяготы, невзгоды и страдания, которые так часто встречаются в жизни священника-миссионера, и пусть он и дальше вдохновляет Вас на труды во славу Господа нашего Иисуса Христа!».

В своём ответном слове о жизни в Америке и о строительстве Свято-Троицкой церкви, ставшей одной из самых замечательных православных церквей в Америке, отец Иоанн сказал с акцентом:

«Последние годы были наполнены самыми яркими впечатлениями, иногда мучительными, иногда прекрасными. Это были годы бесконечных попыток сбора средств в России, годы бессонных ночей, изношенных нервов, бесчисленных бед. И вот свидетельство нашей заботы: храм православный рукотворный в образе великолепной русской Троицы, блестящий своими крестами над Чикаго! Мир и любовь, которые мы сотворили своими руками, и которые теперь в сердцах овец твоих, Господи.

Я целую этот Святой Крест, знак вашей братской любви ко мне. Пусть он будет мне поддержкой во времена скорби. Я не расстанусь с ним до моей могилы. Но ему не место в могиле. Пусть он останется здесь, на земле, для моих детей и потомков, как святая семейная реликвия, как доказательство того, что братство и дружба являются самыми священными на земле».

Знал бы Кочуров, что произнёс пророческие слова!

Указом Святейшего Синода за труды свои во славу православной церкви Иван Кочуров 6 мая 1906 года был возведён в сан протоиерея.

По инициативе Святителя Тихона, который всё больше ценил Кочурова, в мае 1906 года отец Иоанн был назначен благочинным Нью-Йорка и восточных штатов, а в феврале 1907 года он стал одним из самых активных участников первого североамериканского Православного Совета в Мэйфилде, на котором обсуждались вопросы дальнейшего роста и передела епархии Северной Америки и Алеутских островов. В период с 1903 по 1907 годы приход Чикаго-Стритор трудами отца Иоанна стал самым процветающим приходом во всей епархии.

…Идёт 1907 год. Чикагский и стриторский приходы благодаря Кочурову прекрасно обустроены, видны перспективы, его авторитет в среде протоиереев епархии стал настолько ощутим, что Святитель Тихон всё чаще привлекает его к решению важных вопросов управления епархией.

Но ностальгия по России и большой семье, оставшейся на родине, которую он покинул 12 лет назад, и желание дать своим трём старшим детям образование в России, полностью завладели мыслями отца Иоанна. Возвращение стало главной заботой.

И повод для написания очередного прошения о переводе его в Россию нашёлся сам собой: пришло известие о тяжёлой болезни отца жены – священнослужителя Санкт-Петербургской епархии (это была уже «последняя» его болезнь). Он звал его домой и надеялся успеть передать свой приход в ведение достойного протоиерея, каким стал к этому времени его зять.

И 20 мая 1907 года Кочуров получил увольнение от службы в Алеутской и Североамериканской епархии. За неделю до отъезда он получил из России известие о том, что отец жены скончался. Казалось бы, что повод, озвученный Кочуровым и позвавший его в дорогу, исчез сам собой, но, тем не менее, в июле 1907 года Иван Кочуров покидает Америку. Ах, лучше бы он остался!

Вернувшись летом 1907 года в Россию, в августе 1907 года на основании Указа Санкт-Петербургской Духовной Консистории отец Иоанн был приписан к клиру Преображенского собора города Нарвы и с 15 августа 1907 года стал ещё и исполнять обязанности законоучителя двух нарвских гимназии – мужской и женской.

Неторопливый уклад жизни уездной Нарвы, в которой русские православные жители не составляли и половины населения, воскресили ещё не успевшую подёрнуться флёром времени атмосферу американской жизни. И опыт, полученный за годы миссионерства в Америке, пригодился здесь очень кстати.

Но учительствование в двух гимназиях с доминировавшей русской культурной средой и православная религиозная направленность создали общую канву родной русской православной жизни – Кочуров вновь попал в привычную с детства атмосферу.

Итак, он в России. И с августа 1907 по ноябрь 1916 он – сверхштатный священник Преображенского собора в Нарве, а с июля 1909 по ноябрь 1916 – ещё и священник церкви иконы Казанской Божьей Матери в Силламяэ (ныне Эстония). Эти две должности занимали всё его время. Но уже было легче «дышать»: почти вся его большая семья, к тому времени породнившаяся через сестёр Ивана Александровича с семьёй потомственных священников Тихвинских, переехала жить в Ригу, так что он часто виделся с родными.

Тихвинские и Кочуровы, 1912 год, Рига

Тихвинские и Кочуровы, 1913 год, Сушигорицы

Между этими двумя церквями и делил время 9 лет отец Иоанн. Зимой Нарва, гимназии, а летом ещё и дачный Силламяэ. В Протокольной книге Силламяэвского Церковного Попечительства сохранилась запись о выдаче протоирею Иоанну Кочурову для уплаты за дачу недостающей суммы в 150 рублей согласно установленному договору. Он снимал там дачу, как это было принято в дореволюционной России, будучи приглашённым из Нарвы «летним» священником. Он совершал службы для приезжающих из Петербурга отдыхающих.

По заключенному договору между храмом в лице Попечительского Совета, и приглашённым священником, ему отводилась дача на берегу моря, и оплату дачи и содержания священника брал на себя Попечительский Совет. Дачный сезон в Силламяэ начинался в середине мая и продолжался до ноября. В это время в храме совершались богослужения, исполнялись требы. Зимой служб не было.

Придя в Попечительский совет, Иван Кочуров благоустраивает территорию, строит церковную пристройку, в которой предполагаются помещения для прихожан, сторожа, псаломщика, кухни и проживания священника зимой. Пожертвования на это собираются по подписному листу среди отдыхающих, к которым добавляются членские взносы попечителей храма.

К 1912 году церковный дом построен, и 6 мая 1912 года отец Иоанн был награждён орденом святой Анны II степени (а ещё через 4 года заслуги отца Иоанна были отмечены орденом святого Владимира IV степени).Вскоре Кочуров начинает готовить документы на землю для школы-приюта. В протоколах Совета сохранилась запись № 19 от 6 августа 1913 года:

«По предложению председателя единогласно постановлено выразить о. Иоанну Кочурову искреннюю благодарность и сердечную признательность за усердное и благоговейное служение текущим летом, а так же за его проповеди полные глубокого религиозного чувства и благоговения. Единогласно постановили просить преосвященного Иоанна архиепископа Рижского и Минтавского об утверждении о. Иоанна Кочурова заведующим делами Силламягивской церкови на предстоящее трёхлетие».

И с 1914 года Кочуров полностью заведует церковью в Силламяэ. В его ведении все хозяйственные и церковные дела. Хором руководили приезжие регенты из России, заезжали в дачное местечко на отдых к морю и дьяконы, и псаломщики, и хористы.

В июле 1915 года Кочуров организует при храме дамский кружок для работ в пользу русских воинов: дамы покупали материалы для воинского белья, марли и бинтов, шили воинскую форму, приводили в порядок бельё солдат, прибывших с фронта.

Идёт Первая мировая война, доходы храма падают, и Попечительский совет решает ходатайствовать перед министерством внутренних дел и синодом о выдачи ежегодной субсидии на содержание храма, но отец Иоанн не соглашается, указав на то, что

«Силламяэский храм к категории нуждающихся церквей не может быть отнесён, так как его прихожане дачники – люди вполне обеспеченные. За это так же говорит то обстоятельство, что храм этот построен на средства собранные самими дачниками и без особого напряжения сил содержался ими в течение 18 лет».

Посовещавшись, Совет предложил обойти православных дачников с молебном в день престольного праздника с обращением пожертвовать средства на содержания храма.

На этом же Совете отцу Иоанну устанавливают небольшое вознаграждение, в виду семейных обстоятельств и возрастающей дороговизны жизни в Силламяэ. Безмездное служение, которое он нёс в течение 6 лет, становится уже непосильным. И собравшиеся, признав, что дача не отличается особыми удобствами и не может быть признана достаточным вознаграждением за труд священника, постановили положить ему сверх арендной платы вознаграждение в размере 100 рублей.

Последние упоминание об Иване Кочурове в Попечительской книге храма относится к 8 июля 1917 года, где он единогласно избран Почётным членом попечительства в виду его благотворной деятельности на пользу храма.

За годы служения в Нарве и Силламяэ четыре старших сына Кочурова, учившиеся в нарвской гимназии, получили гимназическое духовное образование под руководством своего отца. Большая семья Кочуровых и Тихвинских к этому времени делит своё время между Ригой и Сушигорицами – селе Весьегонского уезда Тверской губернии, часто бывая там с длительными наездами, где у Тихвинских был собственный дом. Именно там 20 ноября 1914 года обе семьи собрались, чтобы отпраздновать юбилей Софьи Александровны Кочуровой, родной сестры Ивана Кочурова.

Сушигорицы, 20 ноября 1914 года, юбилей Софьи Александровны Кочуровой (в центре в кресле), сестры Ивана Кочурова (крайний справа в первом ряду)

Юбилей был отмечен с большим размахом, что и не удивительно: Софья Кочурова – одна из первых женщин-врачей и первая женщина-хирург в России, земский врач в Сушигорицах, где она проработала более сорока лет, каждый день принимая до двухсот пятидесяти больных. Как раз к юбилею, в 1914 году, больницу назвали её именем, и больница эта стоит до сих пор, правда, уже заброшенная.

Ну, а кто такой земский врач, всем хорошо известно из «Записок врача» Вересаева: от простой ангины до страшных эпидемий, которые бушевали в те времена - всё было в его компетенции. Софья Кочурова организовала и первую местную избу-читальню, которая превратилась со временем в районную библиотеку. Она же ввела интересный обычай: больные, вылечившись, сажали на холмах вокруг больницы деревья, с годами ставшие настоящим парком, который местные жители назвали «Софьины горы».

И вот в ноябре 1916 года осуществляется мечта заветная, которая не давала покоя Кочурову многие годы: в Екатерининском соборе Царского Села появилась вакансия приходского священника, он пишет прошение, и Указом Санкт-Петербургской Духовной Консистории его назначают на это место. Служение приходского пастыря в храме на Родине – именно об этом он молился многие годы.

Екатерининский собор в Царском селе. Фото начала ХХ века

Царское Село начала ХХ века – прекрасное воплощение целой эпохи в истории духовной культуры российской империи, счастливым образом соединило в своих границах черты тихого уездного городка и блистательной петербургской столицы. Екатерининский собор был крупнейшим приходским храмом города среди церквей дворцового и военного ведомств и возвышался над всеми городскими постройками.

Царское Село. Фото начала ХХ века

Поступив в клир Екатерининского собора и привезя жену и пятерых детей (старший сын Владимир уже был на военной службе), Кочуров получил, наконец, долгожданную возможность полностью окунуться в жизнь русского приходского пастыря в одном из главных приходов Санкт-Петербургской епархии. Паства Екатерининского собора тепло и с большим уважением приняла нового приходского священника, и он ревностно и благоговейно совершал службы, радуя всех своей эрудицией и красноречием и собирая под своды Екатерининского собора прихожан со всех концов Царского Села.

Казалось, вот и наступили светлые и чáянные времена – молись и служи во славу Божию до конца дней своих. Но судьба уготовила Кочурову совсем иную долю.

С этого момента события начинают разворачиваться стремительно, шаг за шагом приближая финал. Уже через 3 месяца после назначения отца Иоанна в Екатерининский собор, разгорающаяся в Петрограде Февральская революция втянула в свой бурный водоворот и Царское Село. Многомесячное заточение императора с семьёй в Александровском дворце и солдатские волнения в воинских частях, расквартированных в Царском Селе, сразу же привлекли к городу внимание революционных кругов.

Нервная атмосфера нагнеталась и междоусобной смутой, разливавшейся как яд по стране и всё никак не кончающаяся война. Все эти тревожные месяцы с амвона Екатерининского собора звучало вдохновенное слово отца Иоанна, стремившегося внести в души прихожан хоть толику покоя и призывавшего их к религиозному осмыслению и новых событий, и своего места в них.

В октябре 1917 года власть в Петрограде захватили большевики. А в Царском Селе всё ещё стояли казачьи части генерала П. Н. Краснова, сохранявшие верность Временному правительству и А.Ф. Керенскому. На Царское Село двинулись из Петрограда вооруженные отряды красногвардейцев, солдат и матросов, дабы вытеснить Краснова из города.

Утром 30 октября 1917 года, уже на подступах к Царскому Селу, большевики начали артобстрел города. В Царском началась паника, многие жители устремились в православные храмы, в том числе и в Екатерининский собор, надеясь найти там прибежище. Кочуров произнёс проповедь, призывая народ к спокойствию. В соборе собрался весь клир, и решено было отслужить молебен о прекращении междоусобной брани.

Собор был заполнен до отказа, и настоятель собора протоиерей Николай Смирнов вместе со священниками отцом Иоанном Кочуровым и отцом Стефаном Фокко решили пройти по городу с крестным ходом, читая нарочитые моления о прекращении междоусобной братоубийственной брани. Они вышли на ход уже под артиллерийским обстрелом.

Крестный ход растянулся на многие улицы, женщины рыдали, дети плакали, мужчины громко молились, а священники во главе произносили горячие молитвы, призывая народ к спокойствию.

Вечером 30 октября, во избежание боёв на улицах Царского, казачьи части были выведены командованием из города, и утром 31 октября, не встретив никого сопротивления, в Царское вошли большевики. Джон Рид, американский журналист, известный в России своей книгой «Десять дней, которые потрясли мир» так описал приход большевиков в Царское в IX Главе «Победа»:

«Я вернулся во дворец Совета в Царское в автомобиле полкового штаба. Здесь всё оставалось, как было: толпы рабочих, солдат и матросов прибывали и уходили, всё кругом было запружено грузовиками, броневиками и пушками, всё ещё звучали в воздухе крики и смех – торжество необычной победы. Сквозь толпу проталкивалось с полдюжины красногвардейцев, среди которых шёл священник. Это был отец Иван, говорили они, тот самый, который благословлял казаков, когда они входили в город. Позже мне пришлось услышать, что этот священник был расстрелян».

А в другой главе – «События в Царском Селе», можно прочитать:

«Вечером, когда войска Керенского отступили из Царского Села, несколько священников организовали крестный ход по улицам, причём обращались к гражданам с речами и уговаривали их поддерживать законную власть, т.е. Временное правительство. Когда казаки очистили город и на улицах появились первые красногвардейцы, то, по рассказам очевидцев, священники стали возбуждать народ против Советов, произнося соответствующие речи на могиле Распутина, находящейся за императорским дворцом. Один из этих священников, о. Иван Кучуров, был арестован и расстрелян раздражёнными красногвардейцами».

На страницах газеты «Всероссийский Церковно-Общественный Вестник» через несколько дней было приведено свидетельство корреспондента одной из петроградских газет:

«Священники были схвачены и отправлены в помещение Совета Рабочих и Солдатских Депутатов. Священник о. Иоанн Кочуров запротестовал и пытался разъяснить дело. С гиканьем и улюлюканьем разъярённая толпа повела его к царскосельскому аэродрому. Несколько винтовок было поднято на безоружного пастыря. Выстрел, другой – взмахнув руками, священник упал ничком на землю, кровь залила его рясу. Смерть не была мгновенной. Священник долго хрипел и грыз мёрзлую землю. Его таскали за волосы, и кто-то кому-то предлагал «прикончить, как собаку»».

На следующее утро тело было доставлено в дворцовую больницу, где его видел один из членов Государственной Думы, но наперсного креста на Кочурове уже не было… Того самого, который был подарен ему в Америке на десятилетие служения. Сбылись слова Кочурова «…я не расстанусь с ним до моей могилы. Но ему не место в могиле. Пусть он останется здесь, на земле, для моих детей и потомков, как святая семейная реликвия…».

Но он не достался его детям на память. Крест попросту украли его убийцы…

Джон Рид ошибался: Кочуров не «возбуждал народ против Советов» во время крестного хода, он произносил проповедь, призывая народ к спокойствию и проповедь эта была лишена какого-либо политического оттенка. Большевики вошли в Царское утром 31 октября, Екатерининский собор был по-прежнему полон молящимися. Кочуров был в соборе.

Существует две версии его гибели. По первой его арестовали в соборе. Он пытался протестовать, но получил несколько ударов по лицу, был отведён на царскосельский аэродром и там расстрелян на глазах своего сына-гимназиста. По второй, он снова пошёл с крестным ходом о прекращении междоусобной брани, во время которого его и убили принародно: выстрел в голову только ранил его – его ещё добивали прикладами, таща за волосы по булыжникам мостовой…

На отпевании

…По просьбе прихожан, 4 ноября отец Иоанн был погребён в усыпальнице собора. Через несколько дней после его отпевания и погребения духовенство Петроградской епархии отслужило панихиду по убиенному пастырю и был создан фонд для оказания помощи духовенству во всех случаях, подобных тому, что произошёл в Царском.

Через 5 месяцев после кончины Кочурова 31 марта 1918 года была совершена первая в истории Русской Православной Церкви XX века «Заупокойная литургия по новым священномученикам и мученикам», которых к этому моменту насчитывалось уже 15 человек.

Во время произнесения молитвенных возношений «Об упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь Православную убиенных» вслед за первым по положению – убиенным архиереем митрополитом Владимиром, помянут был первый убиенный протоиерей – отец Иоанн Кочуров, открывший своей страстотерпческой кончиной исповедническое служение сонма новомучеников российских XX века. (Митрополит Владимир был убит 25 января 1918 года после взятия Киева большевиками, которые вели боевые действия против войск украинской Центральной Рады).

В начале ноября 1917 года власть большевиков ещё не взяла под тотальный контроль даже пригороды Петрограда, и террор на государственном уровне ещё не стал неизбежной частью русской жизни. Всё ещё действующие органы власти, ещё не вытесненные большевиками, сформировали следственную комиссию, в которую вошли два представителя городского Петроградского совета. Но вскоре комиссия была отменена большевиками, так и не успев определить убийц Кочурова.

Семья Кочурова из шести человек осталась без средств к существованию. Но были собраны пожертвования. Передавая их, Святейший Патриарх Тихон, вспоминая отца Иоанна, сказал его супруге:

«Присоединяю наши молитвы о упокоении души убитого протоиерея Иоанна. Мы разделяем ваше большое горе, потому что мы хорошо знали покойного протоиерея, и всегда почитали его вдохновенную и сильную пастырскую деятельность. Мы несём в наших сердцах надежду, что покойный пастор в венке мученика сейчас стоит перед Престолом Божиим среди избранных стада Христова. Святой Совет с искренним сочувствием к вашей семье решил ходатайствовать перед Священным Синодом об оказании вам помощи. Пусть Господь поможет вам выдержать испытание и сохранить вас и ваших детей целыми и невредимыми среди бурь и катаклизмов нашего времени. Мы
призываем Божие благословение на вас и на вашу семью».

…«Разговоры» о закрытии храма начались уже в 1934 году, а в 1938 настоятеля собора протоиерея Фёодора Забелина освободили от должности. Клир просил у ленинградского митрополита нового священника, но получил устный ответ: «Священников нет, прислать некого, и придётся сдать собор» и весной 1938 имущество собора было описано и сдано, а в июле этого же года президиум Пушкинского райсовета возбудил перед президиумом Ленсовета ходатайство о закрытии собора и сносе «как не представляющего собой культурной ценности».

11 июля Екатерининский собор был закрыт. Здание предложили использовать под театр и кино, а подвалы под газоубежище, но до этого дело так и не дошло. В мае 1939 его обнесли глухим дощатым забором, рабочие сняли кровлю, церковные иконостасы и мебель были вывезены, иконы расколоты топорами, свалены в кучу и сожжены в подвале в храмовых печах.

10 июня 1939 года в половине шестого утра, по команде горного инженера Э.Н. Нильсена, собор святой Екатерины был взорван. На освободившемся месте предлагалось установить памятник Пушкину, бассейн с фонтанами, сквер поэтов, городской парк, детские игровые площадки…

Но все эти планы так и не приобрели черты реальных объектов. К 1950 году груды кирпичей от собора, которые так никто и не стал убирать, постепенно осели, были частично растащены, и на расчищенном месте разбили городской сквер, в котором 22 апреля 1960 года открыли памятник В.И. Ленину.

Лишь в 1995 году клирами и прихожанами Софийского и Фёдоровского соборов Царского Села был установлен крест рядом с местом, где находился Екатерининский собор. А в 1994 году Архиерейским Собором РПЦ Иван Кочуров был канонизирован как священномученик. Дни памяти по Ивану Кочурову РПЦ положила 13 ноября, а Собор новомучеников и исповедников Российских поминают в первое воскресение, начиная с 25 января по 7 февраля.

В 2006 году на месте Екатерининского собора проводились археологические раскопки, во время которых были обнаружены фрагменты человеческих костей, о чём, как об обретении мощей священномученика Иоанна, было объявлено в день памяти святого 13 ноября 2008 года. В этот день останки, хранившиеся в алтаре Софийского собора в Пушкине, были вынесены для поклонения. Как не жаль, но генетическая экспертиза останков не была проведена. Так что поверим на слово археологам, что это и есть то, что осталось от Кочурова.

…Ещё в 1941 году храм в Силламяэ взорвали, поскольку он являлся стратегическим объектом. Лишь в 1990 году под церковь иконы Казанской Божьей Матери был выделен небольшой одноэтажный финский домик на улице Речной, на самом берегу реки Сытке.

В нём разобрали внутренние перегородки, отгородили алтарь, установили купол с крестом и 29 марта 1990 года Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II издал указ об открытии православного прихода в Силламяэ, а 4 апреля 1990 года храм был освящён архимандритом Гермогеном, иереем Александром и диаконом Алексеем Николаевым.

Летом 1999 года в Силламяэ настоятель отец Николай Терентьев начал приводить в порядок храм. Территория вокруг храма была захламлена, а сам храм к этому моменту уже находился в совершенно бедственном состоянии. Вместо иконостаса – стенка из вагонки с картонными иконами руки местной художницы; царские врата – из половых досок, пол в алтаре – из прожженного линолеума.

Слева от престола – прибитый к стене простой рукомойник, а под ним таз; склад был завален рухлядью; везде торчали оголённые электрические провода; в окнах алтаря вместо стёкол – глухие зелёные стеклоблоки.

Пока творили новый деревянный резной иконостас, написали и первую икону для него – икону священномученика Иоанна Кочурова.

Икона священномученика Иоанна Кочурова в Силламяэ

Средства на написание собирали всем миром. Всем миром и устанавливали иконостас: на монтаж и установку пришли все мужчины-прихожане храма.

Освятил новый иконостас и алтарь на праздник иконы Казанской Божией Матери 21 июля 2002 года митрополит Таллиннский и Всея Эстонии Корнилий.

…13 ноября 2009 года в российском Пушкине и в Нарве прошли торжества, посвященные памяти Иоанна Кочурова в связи с 15-летием со дня причисления его к лику святых. По этому случаю в Нарву прибыл глава Эстонской православной церкви митрополит Таллиннский и всея Эстонии Корнилий.

В храме иконы Нарвской Божией Матери Владыка провёл божественную литургию. А днём отслужил молебен в Нарвской Ваналиннаской школе, в стенах которой в бытность её мужской гимназией, преподавал Иван Кочуров.

Иван Александрович Кочуров. Фото 1910-х годов

История не знает сослагательного наклонения, но, всё же, я иногда думаю: чтó было бы, останься Кочуров в Америке?

Первая мысль: сейчас у нас были бы родственники в Америке! Вторая мысль: при условии, что семьи Кочуровых и Тихвинских не пошли бы «под нож» в 37-м году. Сталинские лагеря с распростёртыми объятиями встретили бы таких желанных гостей: попы, да ещё с «дядюшкой» в Америке! И все они были бы «американскими шпионами», которых очень любили советские заплечных дел мастера.

И тогда вся большая семья была бы просто вырезана: кого расстреляли бы, кого сгноили бы в ГУЛАГе, и не родился бы на свет тот, кому было суждено стать моим отцом. А, следовательно, не родилась бы и я… Третья мысль: у нас есть свой семейный святой!

И четвёртая мысль всегда появляется у меня, когда первые три бывают в очередной раз обдуманы. Она звучит как вопрос, на который ответа одновременно и нет, и он очевиден. Кому помешал образованный интеллигентный человек с прекрасным аналитическим умом и живыми добрыми глазами? Кому помешал пастырь, всю жизнь отдавший служению во имя мира в сердцах овец Господних?

Я не могу назвать себя верующей, хоть и окрестила меня тайком моя бабуля (мать моей матери). Слишком глубока пропасть в социокультурных реалиях, разделяющая времена Кочурова и мои. Слишком много я знаю того, что отвращает меня от церкви и церковнослужителей. Слишком много у меня вопросов, на которые или слишком много вариантов ответа, или вообще никто не даёт ответа, или витийствуют, отводя глаза, или посылают анафему на мою голову. А просто веру, то безусловное, что позволило бы просто верить, никто не вложил. Уже было некому, уже боялись.

А что же дали? Что мне осталось от этой большой семьи, кроме старых пожелтевших фотографий и написанной в конце ХХ века иконы-новодела?

Икона священномученика Иоанна Кочурова

Глядя на пожелтевшие фотографии я со временем начала понимать, откуда у меня любовь к большой семье. Собственно, я тоже выросла в большой семье, и это заслуга племянницы Ивана Александровича Кочурова – моей бабушки Евгении Ивановны Тихвинской. Это она «захватила» с собой из тех времён мировоззрение человека, выросшего в большой семье, семье со своими многочисленными традициями и милыми домашними праздниками – от спектаклей по случаю дня ангела, до больших застолий, когда собиралась вся родня.

Сушигорицы. 1913 год. Тихвинские и Кочуровы за столом в своём доме в Сушигорицах

«Помню, как после взрыва весь день и ночь ходили вокруг собора по улицам старушки в скорбном молчании. Теперь понимаю, что это были верующие и те жители города, которые скорбели об утрате, понимали, что теряет Родина. А мы, дети, молча наблюдали за всем этим и понимали, что-происходит что-то непонятное и недопустимое, хотя в семьях, и да и везде, об этом не говорили, время было такое. Все это осталось в нашей памяти и сердцах до конца наших дней. Мы до сих пор называем сквер Соборным Садиком» .

Собор был ограблен перед смертью. Топорами изрублены его иконы, молотками разбит его хрусталь, и золото смыто растворами. А мертвые в его чреве? Они умерли снова, и никем не оплаканы, остались лежать в общей могиле на площади, теперь безымянной...

Рассказывает Л. Г. Кочурова (Кузьмина): «В 1939 году, незадолго до взрыва собора, к бабушке поздно вечером пришел какой-то человек. Я сама это помню - мне было уже двенадцать. Человек о чем-то шептался с бабушкой. Это был инженер, который готовил собор к взрыву - снимал план, обмерял толщину стен. Потом он отказался взрывать, взрывал другой человек - тот, что погиб вскоре после уничтожения собора и похоронен на Казанском кладбище . Инженер предложил бабушке перезахоронить деда - так делали те родственники похороненных в соборе, что были побогаче. У нас не было денег, и было решено замуровать гроб в стену нижнего подвала, расположенного под усыпальницей. Инженер сказал, что нижний подвал не пострадает от взрыва - для того, чтобы взорвать его, нужен глубинный заряд такой мощности, что на воздух взлетит Гостиный двор.

Мы пошли в собор, спустились в склеп и увидели несколько саркофагов со снятыми крышками. Мы попрощались с дедом. Бабушка сказала: «Этот собор для него - последняя усыпальница, и пусть он здесь и останется». Позже инженер водил нас и показал то место, где именно замурован гроб с телом деда. Я запомнила это место. А через несколько дней, рано утром, часов в пять, собор взлетел на воздух. Муж моей тетки сфотографировал момент взрыва - когда купола отделились от стен. К сожалению, фотография эта утеряна...»

А потом пришла война. Последним эшелоном Людмила была эвакуирована во Мгу. Бабушка осталась в Царском, где умерла в зиму 1941/42 гг. от голода и была похоронена вместе со своим братом, также умершим от голода, прямо на обочине Московского шоссе, напротив дачи Чернышевых.

Дочь врага народа, внучка «чуждого элемента», Людмила Кочурова в 1943 году окончила школу радистов и пошла на фронт. Демобилизовалась в самом конце войны после тяжелой контузии, но медаль «За победу над Германией» не дали: «разрешили воевать, и хватит с тебя!». Награда была вручена ей лишь после реабилитации «сына попа».

В 1960 году, на гребне новых антицерковных гонений в СССР, вошедших в историю под названием «хрущевских», на месте взорванного собора на центральной площади Царского Села власти решили установить памятник Ленину.

Наш город в день весенний
Сверкает красотой,
А в самом центре Ленин
Стоит тут как живой.

Он здесь бывал в те годы,
Любимый вождь родной,
Когда заря свободы
Вставала над страной.

И вот теперь навеки >
Он встал тут, величав,
Ведь в каждом человеке
Жив образ Ильича.

А. Соловьев

Большое волнение охватило жителей города Пушкина, когда они пришли на открытие памятника В. И. Ленину в центральном сквере. Сердечное спасибо нашей родной Коммунистической партии и Советскому правительству за дорогой подарок к 1 Мая - монументальный памятник великому Ленину!» - писала в 1960 году газета «Вперед» (б. «Большевистское слово»). Так вместо соборного храма города-резиденции Русских Царей, хранящего под спудом мощи первомученика Русского духовенства,- первой жертвы антихристианских гонений в России в XX веке, встал памятник их главному инициатору и организатору.

Не знает Людмила Григорьевна могилы отца, лишь десять верст лесной просеки, вырубленной заключенными и ставшей могилой для многих, указали ей в Вятских краях. Неизвестна точно и не отмечена крестом могила дорогой «бабуленьки» - матушки Александры Васильевны Кочуровой в Царском. А еще одна родная могила, деда-священника - под монументом Вождя на центральной площади Царского Села... «Распятаго же за ны, и страдавша, и погребенна».

Прикровенное почитание мученического подвига отца Иоанна всегда существовало и в Петроградской епархии, и в целом в России, однако широкое открытое исповедание о. Иоанна Кочурова как первомученика Русского духовенства началось в Америке, чему немало способствовала добрая память о нем и о его подвижнической деятельности среди прихожан Чикаго, Нью-Йорка и других городов Северо-Американской епархии.

Широко известны среди православных в рассеянии, а затем и на Родине, подвиг и мученическая кончина о. Иоанна стали благодаря капитальному 2-х томному труду протопресвитера Михаила Польского «Новые Мученики Российские». Отцу Михаилу, бывшему узнику Соловков, сумевшему чудом выбраться из страшного концлагеря на Белом море, удалось нелегально пересечь всю Россию и через Персидскую границу бежать из СССР. Зная лично многих новомучеников и исповедников Православия из числа заключенных в Соловецком лагере, слыша о них, а затем от русских изгнанников о мученической кончине их родственников, близких или сослуживцев, пострадавших за Христа от безбожников в годы Красного террора, погибших в застенках ЧК- ОГПУ-НКВД или в ГУЛАГе, о. Михаил всю свою оставшуюся жизнь посвятил собиранию материалов о новомучениках. Порой скудные и не всегда точные, они тем не менее послужили отправной точкой к осознанию русскими людьми, в рассеянии сущими, Крестного Голгофского пути России в XX веке, а затем способствовали, совершенному по благословению Синода Русской Православной Церкви Заграницей Архиерейским собором в 1981 году, прославлению во святых всех пострадавших от безбожников в России мучеников и исповедников Православной веры . Торжество происходило 31 октября и 1 ноября н.ст. 1981 года при огромном стечении молящихся в Синодальном соборе Знамения Божией Матери в Нью-Йорке.

Прославление было совершено Зарубежной частью Русской Православной Церкви, так как Русская Церковь во всей своей полноте не могла этого сделать, будучи несвободной в своих действиях. Поэтому Русская Зарубежная Церковь выступила выразительницей голоса многострадальной Русской Церкви, гонимой и преследуемой, посчитав своей обязанностью сделать то, что в России в тех условиях не могло быть совершено. Но из России доносились многие и многие голоса, не только сочувствовавшие прославлению новомучеников, но и умолявшие о том, чтобы это прославление совершилось как можно скорее.

В числе прославленных мучеников был и о. Иоанн Кочуров. После канонизации были написаны и отдельные иконы новосвященномученика. Известна одна из них, где изображены свт. Патриарх Тихон и сщмч. Иоанн, поддерживающие выстроенный усердием их, - святителя и пастыря, - Свято-Троицкий сбор в г. Чикаго. Благодаря совершенному в 1981 году прославлению во святых, через почитание написанных образов святого, ширилось почитание сщмч. Иоанна среди Северо-Американской паствы и русского рассеяния. Распространилось оно и на приходы «Американской Автокефальной Православной Церкви» (Американской митрополии), в юрисдикции которой к тому времени находились многие старинные Северо-Американские православные храмы, связанные с именем о. Иоанна.

В России же сведения о жизни и мученической кончине сщмч. Иоанна оставались до начала 1990-х гг. лишь достоянием семейной хроники семьи Кочуровых, немногочисленных старых прихожан, - петербуржцев и царскоселов, да еще, пожалуй, общественности, интересующейся церковной историей.

Широкое почитание на Родине стало возможным лишь после того, как в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, 21 ноября/4 декабря 1994 года Архиерейским собором Русской Православной Церкви были причислены к лику святых священно-мученики потоиерей Иоанн Кочуров и протопресвитер Александр Хотовицкий. Прославление было совершено по ходатайству митрополита всея Америки и Канады Феодосия (Американская Митрополия), в епархии которого в начале нашего века священно-мученики-миссионеры несли свое пастырское служение. В 1993-1994 гг. Комиссия по канонизации при Священном Синоде Русской Православной Церкви изучила жития новомучеников и представила документы к их прославлению предстоящему Архиерейскому Собору, проходившему в московском Свято-Даниловом монастыре с 16/29 ноября по 21 ноября/4 декабря 1994 года.

ДЕЯНИЕ ОСВЯЩЕННОГО АРХИЕРЕЙСКОГО СОБОРА
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ ,
проходившего в Москве , в Свято -Даниловом мужском монастыре
16/29.11- 21.11./4.12.1994 года

О КАНОНИЗАЦИИ ПРОТОИЕРЕЯ ИОАННА КОЧУРОВА

(1871-1917)

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Осознавая свою нерасторжимую связь с сонмом новомучеников Российских, Русская Православная Церковь продолжает поименное прославление тех, кто в годину гонения, воздвигнутого на Православную Церковь в России, в благочестивой жизни и мученической кончине своей являл высокий идеал, заповеданный Церкви Христовой св. апостолом Павлом: «живем ли - для Господа живем; умираем ли - для Господа умираем» (Рим . 14, 8).

Первым священнослужителем Русской Православной Церкви, которого Господь наш Иисус Христос сподобил в XX веке принять мученический венец от богоборческой власти большевиков, первым убиенным русским православным священником, о котором святой исповедник Патриарх Тихон сказал, «что украшенный венцом мученичества, почивший пастырь предстоит ныне Пресолу Божию в лике избранников верного стада Христова», - суждено было стать усердному приходскому священнику и вдохновенному «даже до смерти» (Откр . 12, 11) свидетелю Истины Христовой протоиерею Иоанну Кочурову, принявшему мученическую смерть от богоотступников и богоборцев 31 октября 1917 г. в Царском Селе.

Освященный Собор, рассмотрев подвижническое служение и мученическую кончину протоиерея Иоанна Кочурова и удостоверившись в его подвиге, определяет:

1. Протоиерея Иоанна Кочурова, убиенного в Царском Селе гонителями Церкви Христовой 31 октября (старого стиля) 1917 г., причислить к лику священномучеников для общецерковного почитания.
2. Честные останки священномученика Иоанна, преданные погребению в Царском Селе, именовать отныне святыми мощами, до времени их обретения оставив на Божие Произволение.
3. Службу священномученику Иоанну после сего дня прославления отправлять общую по чину мученическому и благословить составление ему особой службы.
4. Память священномученику Иоанну праздновать 31 октября по Юлианскому календарю.
5. Включить в Собор новомучеников и исповедников Российских священномученика Иоанна.
6. Писать новопрославленному священномученику Иоанну икону для поклонения согласно Определению Седьмого Вселенского Собора.
7. Напечатать житие священномученика Иоанна для назидания в благочестии чад церковных.
8. От лица Освященного Собора объявить о сей благой и благодатной радости прославления нового Российского священномученика пастве Всероссийской.
9. Сообщить имя новопрославленного священномученика Предстоятелям братских Поместных Православных Церквей для включения его в святцы.

Предстательством и молитвами священномученика Иоанна да укрепит Господь веру всех верных чад Русской Православной Церкви и ниспошлет им Свое благословение. Аминь.

21 ноября/4 декабря 1994 года, в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы, первый молебен священномученикам Иоанну и Александру был отслужен в Успенском соборе Московского Кремля участниками Ариерейского собора Русской Православной Церкви.

Первый в С.-Петербургской епархии молебен сщмч. Иоанну Кочурову был соборне отслужен после Божественной литургии в день престольного праздника иконы Божией Матери «Знамение» в Знаменской Царскосельской церкви 27 ноября/10 декабря 1994 года Преосвященным Симоном, епископом Тихвинским в сослужении петербургского, царскосельского и павловского духовенства. После молебна в переполненном прихожанами храме вокруг церкви состоялся крестный ход с образами Пресвятой Богородицы «Знамение» и новопрославленного небесного заступника Царского Села.

Спустя 17 дней, 14/27 декабря, молебен новосвященномученику Иоанну Кочурову, пресвитеру Царскосельскому, впервые был отслужен клиром Софийского Царскосельского собора на Соборной площади Царского Села, - на месте храма св. Екатерины. С этого дня крестные ходы из Знаменской церкви на площадь и молебны у мощей св. Иоанна стали регулярными, совершаемыми каждое воскресенье.

В праздник Собора Новомучеников и Исповедников Российских, праздновавшийся в 1995 году 23 января/5 февраля 1995 года на Соборной площади царскоселами был воздвигнут семиметровый осьмиконечный деревянный крест, - в память стоявшего на этом месте Екатерининского собора и в память священномученика Иоанна Кочурова. На площади у воздвигаемого Креста сошлись три многолюдных крестных хода - из Знаменской церкви, Софийского и Феодоровского соборов. Все царскосельское духовенство соборне отслужило у Креста молебен Новомученикам и Исповедникам Российским, за которым молилось более пятисот человек. Умилителен был сам подъем Святого Креста, - под пение молитв Честному Кресту и тропаря Новомученикам, духовенство и миряне на руках подняли крест и установили его вертикально в деревянном срубе на центральной части площади. Праздник Новомучеников Российских в Царском Селе стал воистину Торжеством Православия, ибо именно в этот день, когда Святая Церковь вспоминает всех убиенных за Христа «от безбожных и злых» за годы советского лихолетья и гонений на веру, в центре Царского Села над мощами первомученика Русского духовенства, открывшего синодик новомучеников и исповедников XX века, был воздвигнут православный крест, как дань памяти святому и акт покаяния о содеянном в годы большевицкого террора.

Несмотря на раздраженные выкрики воинствующих коммунистов и иных противников установки креста на месте собора, пришедших на площадь защищать памятник своему кумиру (наиболее рьяные из них даже пытались топтать горящие у Креста свечи), ни на выжидательную позицию властей Царского Села, с одной стороны, - убоявшихся препятствовать православным, с другой - не желавших ссориться с коммунистами и принять решение о снятии и переносе в другое место стоящего на мощах мученика памятника Ленину, Святой Крест вознесся высоко над площадью. И всем стало видно, что стоящее спиною ко Кресту изваяние главного гонителя Церкви и разрушителя России, несмотря на подпирающий его гранитный постамент, кажется убогим карликом по сравнению с древом Креста Господня.

«Доколе, Господи, не мстишь за кровь и слезы?» (Откр. 6, 9 -10) - спрашивали отмывшиеся кровью, пролитой за Господа. Веруем, недалек тот день, когда памятник злодею будет убран с Соборной площади, а на святом месте будет воздвигнута православная часовня во имя новосвященномученика Иоанна Кочурова, предтеча возрожденного Екатерининского собора.

Казалось, имя св. о. Иоанна забыто и никто не помнит о подвиге его в конце XX века. «Однако подвиг торжествует над страхом. Вечная жизнь Духа побеждает временную плоть. Безмерное высится над мерным, смертию смерть поправ.

Так было на Голгофе Иерусалимской. Так было на Голгофе Соловецкой, на острове - храме Преображения, вместившем Голгофу и Фавор, слившем их воедино» . Так - на Русской Голгофе Екатеринбургской и Царскосельской. И, воистину, преображались души православных царскоселов, ибо события этого дня напомнили им, как «неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа, там распяли Его...» (Ин. 19, 16 -17), и вспомнили они что именно здесь в Царском Селе начался путь Святой Руси и Русского народа на свою Голгофу. И именно здесь, ныне, как на Голгофе во времена свв. Константина и Елены, состоялось утверждение Св. Креста.

И чувствовали многие, что совершается, быть может, начало обетованного воскресения Руси, распятой за грехи мира, униженной и поруганной. Страданиями, верим, очищается она, безмерная в своем падении, и, верим, очистится и воссияет светом Божией правды.

Тропарь, глас 1.

Любовию к Богу распаляем, веры ради пострадал еси даже до крове, живот свой за Христа и ближних положил еси, сего ради венец правды от Пресвятыя Троицы восприял еси, священномучениче Иоанне, моли Всеблагого Бога отечествие наше и церковь святую сохранити в мире и спасти души наша.

Кондак, глас 8.

Ревностно пастырское служение свое исполняй, ты яко жертву благоприятну душу свою Богу принесл еси, священномучениче отче Иоанне, моли Бога мир мирови даровати и душам нашим велию милость.

Величаем тя, священномучениче отче наш Иоанне, и чтим честная страдания твоя, яже за Христа претерпел еси.

Не перенеся убийства отца, Александр покончил с собой; погребен на Казанском кладбище в Царском Селе. Точное место захоронения утеряно.
В семье о. Иоанна долго хранилось пальто, продырявленное в 17-ти местах, бывшее на нем в день гибели.
Н. Н. Алексеева. «Я помню...». Газета «Вперед», г. Пушкин, 09.01.1991 г.
А. К. Чернат. «Собор - в моем сердце, в моей памяти!» Газета «Вперед», г. Пушкин. 09.01.1991 г.
Горный инженер Эдуард Нильсен, погиб через 2 месяца после уничтожения собора, в августе 1939 года, при взрыве на Карельском перешейке.
Память Собора Новомучеников и Исповедников Российских, от безбожников избиенных, была впервые установлена на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1917- 1918 гг.
Б. Ширяев. «Неугасимая лампада». 1954.