По окончании порабощения Руси, в течение которого церковь подвергалась ужасным бедствиям, как и государство, татары стали полностью терпимы к вере и духовенству русского народа. Они абсолютно никого не принуждали к перемене веры и за русским духовенством они полностью признавали его гражданские права. Татары были терпимы к православной вере не потому, что делали исключение для русских, а потому, что так они относились к вероисповеданиям всех покоренных ими народов. Полная веротерпимость была их общим правилом. Голубинский усматривает несколько причин полной лояльности татар к церкви.

Первая причина, как он считает, это то, что татары были язычниками, а язычники не воспринимают свою веру как единственно правильную и истинную и принимают другие веры также как верные.

Второй причиной были побуждения политические. Темучин объявлял и признавал себя за человека, которому богом предназначено покорить мир, чтобы создать одно единое государство. Но в мире существуют многие вероисповедания и принуждать людей к перемене веры означало бы возбуждать против себя вражду и ненависть. Темучин объявляет полную и совершенную веротерпимость с покровительством верховной власти и фиксирует ее в своей знаменитой ЯСЕ.

Там под страхом лишения престола и пожизненного заключения предписано, чтобы все веры, все равно какие, были терпимы и что служители этих вер - священники, врачи, ученые, подвижники и другие должны быть освобождены от всяких податей и налогов. Именно опираясь на ЯСУ и были выданы последующими правителями после Чингисхана ярлыки русскому духовенству.

Часть ханских ярлыков, хранившихся в архиве русских митрополитов, в конце 14 – начале 15 веков была переведена с уйгурского на русский язык и была снабжена послесловием. Так появилось краткое собрание ярлыков. Дошедшие до нас тринадцать списков собрания ярлыков образуют несколько видов двух изводов. Первый извод - полный - состоит из трех видов: Троицкий 1 (15 в.), Троицкий 2 (2 списка первый Троицкий - семидесятые года 15 века, второй Овчинниковский - семидесятые года 17 века) и Львовский (четыре списка).
Соколов и Приселков установили, что списки собрания ярлыков составляют две группы - краткую и пространную. Краткое собрание старше и Приселков считает, что пространное собрание возникло не раннее начала 16 века и что оно вторично. Оно начинает складываться в сороковых годах 16 века и представляет собой позднейшую переработку текста краткого собрания с добавлением фальшивого ярлыка хана Узбека митрополиту Петру, составленного по образцу ярлыка хана Менгу-Тимура.

Эти ярлыки стали важнейшими источниками, сохранившими сведения о юридическом и имущественном положении церкви периода 13 – 15 веков. Первоначально эти ярлыки в монгольских или тюркских подлинниках, записанных уйгурским письмом, а частично и в древнерусских переводах хранились в архиве русских митрополитов в Киеве, Владимире, а затем в Москве. Однако к настоящему времени не известны сборники, восходящие к документам митрополичьей казны, где были скопированы ханские ярлыки, зато выявлен широкий круг сборников 15 – 18 веков неофициального происхождения, в составе которых читаются ханские жалованные грамоты русской церкви.

Уникальный характер сведений, содержащийся в ярлыках, привлекал к ним внимание еще в 18 веке и по сегодняшний день ведется кропотливый анализ немногочисленных сохранившихся ханских грамот.

Относительно датировки краткого собрания ярлыков существует некоторая полемика между исследователями этой проблемы: Приселков связывает перевод ярлыков с секуляризационным собором 1503 года. Он оценивал собрание с точки зрения борьбы светской и церковной власти, развернувшейся на Руси уже после падения государства Джучидов. Приселкову возражает Соколов, который полагает, что краткое собрание было составлено гораздо раньше - в конце 14 века. Зимин считает, что существовали списки краткого собрания 50 – 70-х годов 15 века, а Плигузов отнес складывание краткого собрания к десятым годам 15 века.

Вероятно, отдельные ярлыки переводились на древнерусский язык по мере их поступления в митрополичью казну, некоторые из грамот могли быть переведены не сразу, и окончательный состав краткого собрания сложился в десятых годах пятнадцатого столетия на основании материалов митрополичьего архива, затем в начале 60х годов 15 века ярлыки были объединены с переводными антилатинскими статьями и в таком виде попали в Троице-Сергиев монастырь, откуда впоследствии и распространились в списках.

Особое место в изучении ханских ярлыков занимают работы тюркологов - В. В. Григорьева (1842 г.) и А. П. Григорьева (1975 г.). Ими проанализировано сходство ханских ярлыков, сохранившихся в древнерусских переводах, с подлинными жалованными грамотами ханов Джучиева улуса, в основном начального и конечного протокола ярлыка, их диспозитивной (распорядительной) части. Важны и палеографические наблюдения М. А. Усманова над подлинными ярлыками, облегчающие понимание некоторых особенностей древнерусских переводов чингизидских грамот.

А. П. Григорьев (1985 г.), опираясь на собственные изыскания по средневековой монгольской дипломатике, попытался объяснить состав и происхождение краткого собрания ярлыков, выступив в непривычной для себя роли источниковеда-слависта. Исследователь предложил следующую схему складывания коллекции: начальный вид собрания состоял из одного и четырех-шести ярлыков нынешней коллекции первая переработка начального вида (к перечисленным грамотам добавлены два – три ярлыка, предисловие и часть послесловия). Начальный вид собрания А. П. Григорьев связывает с деятельностью кандидата в митрополиты - Михаила-Митяя и датирует 1379 годом, последующие переработки собрания автор считает делом рук митрополита Ионы (начало пятидесятых годов 15 века) и сведенного с кафедры митрополита Феодосия (1472 – 1475 гг.).

Гипотеза А. П. Григорьева малоубедительна, ибо строится на нескольких маловероятных допущениях, каждое из которых, в свою очередь, является основанием для появления следующего, еще менее оправданного довода.

Вопреки несомненному факту наличия во всех списках шести ярлыков и отсутствия каких-либо швов, позволяющих предположить двухслойность коллекции, автор утверждает, будто первоначальный вид собрания содержал не шесть, а четыре ярлыка, не имел предисловия и послесловия. Предложенное А. П. Григорьевым отсутствие двух ярлыков в первоначальном виде коллекции требует новых гипотез. Например, о том, что ярлык Менгу-Тимура 1267 года не попал в собрание, так как будто бы до начала 15 века хранился не в Москве, а в Киеве и в 1410 году его привез в Москву новопоставленный митрополит Фотий. Эта гипотеза опирается на два соображения: а) ярлык Менгу-Тимура был выдан в те годы, когда кафедра русского митрополита находилась в Киеве; б) митрополит Фотий ехал в Москву через Киев. Однако все митрополиты-греки тоже проезжали через Киев и бывали в этом городе, а ярлык Менгу-Тимура был частью митрополичьего архива, который с перемещением митрополичьей резиденции из Киева во Владимир и в Москву перевозился вместе со всем имуществом главы русской церкви. Отсутствие ярлыка Тайдулы 1347 года в первоначальном виде собрания (и на этой гипотезе настаивает А. П. Григорьев) вынуждает автора еще к более смелым гипотезам: ярлык трактуется исследователем как подорожная грамота, выданная неизвестному по другим источникам сарайскому епископу Ивану; следовательно, ярлык мог задержаться в Сарае и потому не был включен в собрание 1379 года.

“Последние цари” Орды в 13 веке участвовали в ожесточенной борьбе за власть в Джучиевом улусе и за отделение его от Империи (что особенно характерно для правления Берке). Круг пожалований русской церкви был определен им достаточно широко: “дань ли, или иное что ни будеть, тамга, поплужное, ям, война, кто чего ни попросит”. Таким образом, население, находившееся в вассальной зависимости от церкви, освобождалось от финансовых обязательств как с сельских занятий (поплужное), так и с торговых (тамга), от общегосударственных (дань), от натуральных повинностей (транспортных - яма и военных - война), от отдельных и случайных “запросов”.

Менгу-Тимур тотчас по приходу к власти, и, вероятно, еще не уверенный в ней значительно расширил привилегии церкви, добавив к податным освобождениям “подводу” - обязанность предоставлять транспорт ханским послам и гонцам, охрану земельных и других недвижимых имуществ церкви в разных ее видах: “церковнии домове, земли и воды, огороды, виногради, мелницы”, охрану церковных мастеров, сокольников, пардусников, а также церковных книг и утвари. Лишь при Менгу-Тимуре положение церкви на Руси уравнялось с положением духовенства в остальных покоренных странах, где храмы и монастыри освобождались от всех налогов, а представителям ханской администрации запрещалось расхищение церковного имущества. Запрещалась хула на церковь. Льгота Менгу-Тимура церкви по сравнению с обельными ярлыками его предшественников были столь велики, что в Московском Летописном своде конца 15 века отметили: “... умре царь татарский Беркаи, и бысть ослаба христианом от насилие бесермен”.

Теперь непосредственно о составе краткого собрания: оно состоит из заголовка “Ярлыки, иже суть давали цари ординьские митрополитом киевскым и всея Руси на церковныя домы и на люди”, шести ярлыков - ярлык хана Тюлякбека Михаилу (28 февраля 1379 года), ярлык ханши Тайдулы русскому духовенству, мифическому митрополиту Иоанну или русскими князьям (25 сентября 1347 года), ярлык Менгу-Тимура русскому духовенству и монашеству (10 августа 1267 года), ярлык Тайдулы митрополиту Феогносту (7 марта 1351года), ярлык Бердибека Алексею (12 ноября 1357 года), ярлык Тайдулы Алексею (11 февраля 1354 года), а также заключения-послесловия “Суть же и инии мнози ярлыци, предани быша к церкви божии и пречистыя его матере от безбожных онех царей и крепость бысть митрополиту и всему притчу о нем”. Отсутствие хронологического порядка в размещении ярлыков, странный принцип их подбора давно обратили на себя внимание исследователей. Состав подборки объяснен составителем так: “Иных не възмогохом превести, зане неудобь познаваемою речью писани быша”. Естественно, что при переводе могли возникнуть сложности с уйгурским языком.

Ярлык Менгу-Тимура 1267 года

Этот ярлык самый ранний из числа ярлыков, представленных в кратком собрании. Он выдан, очевидно, 1 августа 1267 года - “заечего лета осеннего прьвого месяца в четвертыи ветха”. Менгу-Тимур вступил на престол в 1266 году. В летописи под 6774 (1266) годом говорится: “умре царь татарский Беркаи, и быть ослаба християном от насилия Бесермен”.

По имеющимся переводам можно установить действительное количество тех “иних мнозих” ярлыков, которые не попали по каким-либо причинам в краткую редакцию. Особенно много таких сведений содержит именно эта грамота Менгу-Тимура.

В тюркоязычной практической дипломатике существовало правило в повествовательной части жалованных грамот излагать мотивы выдачи аналогичных актов. В ярлыке Менгу-Тимура имеется ссылка на Чингисхана, как обоснование мотивации выдачи ярлыка: “Ать не заммають их, да правым сердцем богови за нас и за племя наше моляться и благославляють нас”. Это общее обоснование выдачи ярлыков.

Также есть вторая часть, в которой излагаются пожалования “последних царей”, действовавших по “тому же пути”, что и основатель. Здесь уже конкретно перечисляются те освобождения, которые были предоставлены церкви предшественниками Менгу-Тимура.

Как считает Хорошкевич, в основу ярлыка Менгу-Тимура был положен ярлык Бату, так как ярлык Менгу-Тимура адресован “попам и черньцам”, а предшествующая грамота тоже выдавалась именно им, а не главе церкви, а в то время правил Бату.

Наряду с освобождением русского духовенства от поборов в пользу татарских ханов ярлык Тайдулы содержит обращение к русским князьям с требованием не нарушать “пошлину” в их отношениях с митрополитом.
Ярлык дан от имени ханши Тайдулы. Историк 14 века Ал-Омари пишет о монголах, что “жены их участвуют с ними в управлении; повеления исходят от них (от обоих).

Ярлык Тайдулы является не в прямом смысле жалованной, а указной грамотой русским князьям. В ней помещена указная некоему Ивану. Текст грамоты начинается фразой “всь Иоанн, митрополит за нас молебник, молиться от прьвых добрых времен и доселе такоже молебник”. Однако, известно, что в 1347 году никакого таинственного митрополита Иоанна не было, а на Руси правил митрополит Феогност. Здесь мнения многих исследователей расходятся: А. Л. Хорошкевич выдвинул предположение, что под именем Иоанна в грамоте Тайдулы скрыт Иван Калита, а в наррацио ярлыка следует видеть копию ярлыка хана Узбека этому князю, датированного приблизительно 1333 годом. А собственный указ Тайдулы носил подтвердительный характер.

А. П. Григорьев увидел в “тайдулином слове” проезжую или проезжую охранно-иммунитетную грамоту. Его понимание ярлыка основывается на возможной перестановке отдельных фрагментов текста и вставке выражений, ключевых для его трактовки текста, а также многочисленных натяжек в объяснении терминов и оборотов документа (слово “Митрополит” Григорьев читает как “епископ”, множественное число глагола в обороте “дела... делають” превращает в единственное и тому подобное).

Я думаю, что убедительно в исследовании Григорьева является понимание термина “тайда” как руссифицированного “тойид” - множественного числа от “тойона”, монгольского обозначения всего духовенства в широком смысле этого слова. Однако, несмотря на то, что ярлык обращен к духовенству, он адресован к русским князьям и это неопровержимо доказывает последняя фраза диспозиции. Ситуация та же, что и в остальных ярлыках. Все они адресованы монгольским властям на Руси (это хорошо показано в работах А. П. Григорьева, В. В. Григорьева и В. Котвича), но их получателями были представители церкви и сами грамоты содержали сведения и распоряжения именно об ее правах и положениях. В ярлыке Тайдулы 1347 года получателем был митрополит, но свои права он должен был удостоверять этим ярлыком не перед представителями монгольской администрации на Руси, а пред самими русскими князьями. С последним обстоятельством связано, по-видимому, и то, что в ярлык включена “аттестация” митрополита как “молебника” за ханов, восходящая, скорее всего, к ярлыку, предшествующему ярлыку Тайдулы. Эта аттестация адресована русским князьям, которым надлежало и впредь “дела... делать” “всеми митрополиты”, как и раньше.

“А вы, русские князи, Семеном почен, всеми митрополиты, как наперед сего кои дела делали, а нынеча такие делають”. В этой фразе неясны два места “всеми митрополиты” и оборот “дела делают”. В первом случае следует переводить “со всеми митрополиты”. Во втором обороте можно видеть распоряжение, касающееся производства суда. Термин “дело” в значении “спор, тяжба” очень распространен в 14-ом веке. В первой части ярлыка, возможно восходящей ко времени Калиты, речь идет о решении - причем с помощью великокняжеского суда - конфликтов в связи со взиманием мзды и пошлин с церковных людей, а также в связи с конфликтами светских лиц с духовенством: “от кого пред самеми (князьями) на попы и на их люди слово (жалоба) придеть и ты бы им силы не чинил никакие”. Общее требование в нарративной части “по истине дело их управи” - также, очевидно, ведет к урегулированию отношений между светским и церковным населением с помощью суда.

А. И. Плигузов вслед за М. Д. Приселковым предлагает видеть в Иоанне ярлыка Тайдулы результат порчи в протографе Троицкого извода.

Ярлык Тюляка Михаилу 1379 года

Обращенный к различным должностным татарским лицам, ярлык освобождал служителей русской церкви от уплаты всевозможных даней и повинностей в пользу ханской власти. Это освобождение обусловлено тем, что “чин поповский” совершал богослужения за татарских ханов. Вместе с тем ярлык подтверждает нерушимость и иммунитетные права землевладения русских духовных феодалов. В основе ярлыка Тюляка лежит не дошедший до нас ярлык хана Токты, выданный митрополиту Петру. Он был датирован 12 апреля 1308 года (“семьсот осьмое леть сылгата месяца в десятые нова”). Это было время, когда Петр вступал на митрополичий престол. М. Д. Приселков полагает, что ярлык Токты был подтвержден его преемником Узбеком в 1313 году (при его восшествии на престол), когда митрополит Петр ездил в Орду и вторично около 1333 года, когда митрополит Феогност также побывал в Орде. Позднее ярлык Токты был подтвержден ханами Бердибеком и Азисом (“опосле того царя Азиз и Бердебек”). Ярлык Бердибека сохранился, а вот ярлык Азиса (около 1365 года) до нас не дошел. После этого, наконец, был издан комментируемый ярлык, выданный митрополиту Михаилу. Этот ярлык является самым поздним из числа сохранившихся ханских ярлыков, пожалованных русским митрополитам. Он датирован неопределенно - “овечья лета”. В данном случае, в переводе с монгольского летоисчесления, это означает 1379 год. В 1379 году Михаил (Митяй) получил митрополичий стол на Руси.

Ярлык Тайдулы Фегносту 1351 года

Этот ярлык датирован “заечия лета арама месяца во осьмые новаго” - это 4 февраля 1351 года. М. Д. Приселков полагает, что в основу грамоты положен ярлык Джанибека (“по Ченибекову ярлыку”). Джанибек по летописи стал ханом в 1342 году, когда он и мог выдать свой ярлык. М. Д. Приселков считает, основываясь на грамоте Тайдулы, что ярлык Джанибека не был столь льготным, нежели ярлык Токты и других ханов. В летописи Джанибека характеризуют иначе: “умре бо добрый царь Чжанибек”. Но одновременно под 6850 (1342) годом рассказывается о поездке Феогноста в Орду, причем митрополит “много же и пострадаша в Орде, ибадиша бо его к царю и имше мучиша его, а ркуще: “даваи дань полетнюю. Он же в то не вдался и положи посула 600 рублев”. В связи с этим характерно исчезновение в ярлыке Джанибека освобождения церковных людей от уплаты дани и одновременно исчезновение ссылок на постановление Чингиз-хана и его наследников, исчезает запрещение постоя в церковных домах, право необжалования решений митрополита перед ханской властью.

Ярлык Бердибека Алексею 1357 года

Ярлык Бердибека, так же, как и ярлык Тюляка 1379 года, восходит к ярлыку хана Токты митрополиту Петру от 12 апреля 1308 года. Выражение “как сел в Володимире” относится к Петру, а не к Алексею (последний к моменту выдачи ярлыка сидел на митрополичьем престоле уже три года, а Петр только получил назначение). Стоит отметить, что этот ярлык имеет незначительное отличие от ярлыка Тюляка Михаилу 1379 года. Новые только имена - Бердибеково вместо Тюляково; Муалбучиною вместо Мамаевого дядиною; “наши отцы” вместо Азиза и Бердибека; Алексия вместо Михаила; добавлено Муалбога и далее до конца; дата и место составления ярлыка “на Каонте” вместо “овечья лета дарыка”. Остальные разночтения объясняются, очевидно, особенностями переводов.

Ярлык Тайдулы Алексею 1354 года

После мая 1353 года Алексей отправляется в Царьград для посвящения в митрополиты. Ярлык 11 февраля 1354 года он получил от Тайдулы. Этот ярлык обеспечивал ему беспрепятственный проезд в Царьград (“коли ко Царьграду поидеть”) В том же 1354 году в Царьграде Алексей был “поставлен в митрополиты” и осенью выехал на Русь. Характерно, что в подорожной Тайдулы Алексей уже назван митрополитом - “весь митрополит Алексии”.

Перелом в ханской политике по отношению к русской церкви произошел при Джанибеке в конце сороковых годов 14 века, когда в Поволжье, на Дону и на Руси свирепствовала “черная смерть” - чума. Ярлык Тайдулы от 7 марта 1351 года указывает широкий круг привилегий церкви: пошлина, подвода, корм, запрос, дар, почестие. Ордынской администрации, посещавшей Русь или находившейся на Руси, предписывалось: “ни силы, ни истомы не творять им никакие, ни отъимают у них ничего”. Здесь неясно значение слова “истома”. Рогожский летописец обозначает этим термином содержание в неволе. Но возможно и второе толкование. Крымские “крепкие” грамоты конца 15 века знают “истому” как комплекс мероприятий и расходов на содержание хана и ханского двора. Допустимы оба варианта объяснения “истомы” - как неволи, тюремного заключения, так и как термина, содержавшего экономический смысл.
Вероятно, эти льготы определили характеристику Джанибека как “доброго царя” в летописях конца 15 – 16 веков: “бе же сей царь Чанибек Азбяковичь добр зело к христианьству и много лготу сотвори земле Русстей”. При Джанебеке начался процесс постепенного упадка улуса Джучи.

Окончательное возвращение к политике хана Токты относится к 1357 году. Эпоха усобиц в Орде, наступившая в конце семидесятых годов, принесла с собой реставрацию доузбековских форм взаимоотношений Орды с русской церковью. В ярлык Бердибека включены все те привилегии, которыми церковь пользовалась в конце 13 – начале 14 веков, хотя некоторые из них в середине 14 века стали называться иначе: “кто чего ни попросит” сменился “запросом” и так далее. Можно предполагать, что тот же объем прав и привилегий был дарован Азизом-шейхом.

Особенности ярлыков, прав и льгот, предоставляемых митрополии, вероятно, наряду с лингвистическими трудностями, - были главной причиной включения или исключения грамоты из краткого собрания. Если ярлыки хана Токты и Азизи-шейха могли быть исключены из-за трудностей перевода, то это не отразилось бы на представления будущего читателя об ордынской политике по отношению к церкви. Ярлыки этих ханов полностью воспроизведены в других жалованных - Бердибека и Тюлякбека. Исключение же ранних ярлыков или, скорее, раннего ярлыка Джанибека преследовало определенную цель - скрыть правду о его политике по отношению к церкви. Отсутствие ярлыка Узбека может быть объяснено двояко: либо тем фактом, что его ярлык был адресован только великому князю (но это объяснение малоудовлетворительно - аналогичный ярлык Тайдулы оказался переведен), либо тем же стремлением утаить его от читателей.