Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

Прочитав сочинение Фридриха Ницше «Антихрист», читатель сразу увидит то, что автор негативно настроен к христианству, он отрицает моральные ценности данной религии.

Условно критику христианства в "Антихристианине" можно описать семью основными тезисами.

Тезис первый. Порочность есть всякого рода противоестественность. Порочнейшим человеком является священник, он учит противоестественному. Против священника нужны не доводы, а каторга.

Тезис второй. Всякое участие в богослужении есть покушение на общественную нравственность. Нужно быть суровее к протестантам, чем к католикам, суровее к либеральным протестантам, чем к правоверным. Чем ближе к науке принимающий участие в христианской службе, тем он преступнее. Следовательно, преступником из преступников является философ.

Тезис третий. Достойные проклятия места, где христианство высиживало свои яйца-базилики, должны быть сровнены с землёй. Как безумные места Земли они должны стать ужасом для всего мира. Там должно разводить ядовитых гадов.

Тезис четвёртый. Проповедь целомудрия есть публичное побуждение к противоестественности. Любое презрение к половой жизни, любое загрязнение её понятием нечистое есть грех против святого духа жизни.

Тезис пятый. Запрещается есть за одним столом со священником, этим человек исключает себя из порядочного общества. Священник -- это наш чандала -- должен быть объявлен вне закона, его должно морить голодом, гнать во всякого рода пустыни.

Тезис шестой. Должно называть священную историю теми именами, каковых она заслуживает, а именно проклятая история; должно пользоваться словами бог, спасение, избавитель как ругательствами, клеймом преступника.

Тезис седьмой. Всё остальное следует из вышеизложенного.

Как уже говорилось ранее, Ницше отрицает сострадание, помощь слабому. Однако, это такое чувство человека, которое появилось задолго до возникновения христианства. Это чувство существует в различных культурах, как «не писаный закон», ведь оно обеспечивает в сообществе некую страховку, гарантию. Ницше считал, что жалость есть то чувство, которое нужно преодолеть. Демонстрировать жалость к другим - значит относиться к ним с презрением.

Основываясь на законе естественного отбора, Ницше говорит, что сострадание не позволяет человеку развиваться. Но, как было сказано выше, сострадание помогает человечеству в целом набирать силу, и оно получает больший шанс выживаемости в глобальном естественном отборе, что способствует выживанию человека, как вида.

Также Фридрих Ницше явно проявляет симпатию к буддизму и называет христианство и буддизм «родственными религиями».

Рассматривая эти две религии, можно увидеть сходства. Например, Будда - сын князя, а Христос происходит из рода царя Давидова. Их матери были оплодотворены святым духом, что свидетельствует об их необыкновенном происхождении. Оба «Спасителя» совершают чудеса и отправляются в пустыню, где их искушает дьявол. И каждый из них смог устоять и не поддаться искушениям. Скорее всего, согласно многим сходствам буддизма и христианства он решил назвать их «родственными религиями».

Ницше справедливо относит буддизм к нигилистической религии, ошибочно, впрочем, приравнивая его в этом к христианству. Христианство же наоборот - утверждает ценности, которые, по мнению Ницше, следует пересмотреть.

Ницше пишет, что Спаситель не нуждался в молитве и других обрядах. Однако, если прочитать текст Евангелия, то становится ясно что это не так, Христос испытывал потребность в молитве и достаточно часто уединялся для общения с Богом. В тексте Евангелия: «И Сам отошёл от них на вержение камня и, преклонив колена, молился, говоря: Отче! О, если бы Ты благоволил пронесть чашу сию мимо Меня! Впрочем не Моя воля, но Твоя да будет". Это только доказывает то, что Спаситель ощущал острую нужду в молитве.

Ницше отмечает, что «Этот благовестник умер, как и жил, как и учил, - не для спасения людей, но чтобы показать, как нужно жить». Некоторые авторы оценивают эти суждения, как не знание автором текста Нового завета. Но скорее всего, это опромечевое мнение, так как Ницше учился в знаменитой гимназии «Пфорта» и прекрасно окончил Боннский университет. Это его отношение к жизни Христоса. Конечно, многие авторы критикуют его за такое резкое выражение своей мысли.

Стоит обратить внимание, что критике подлежат также теологи и жрецы: "Даже при самом скромном притязании на честность, должно теперь признать, что теолог, жрец, папа, с каждым положением, которое он высказывает, но только заблуждается, но лжёт". Согласно Ницше Бог стал орудием манипуляции для жреца, с помощью «Воли Божьей» жрец, на самом деле, выражает свою волю. И с этим сложно не согласиться. В истории немало фактов, когда церковнослужитель пытался оказывать влияние на отдельных личностей, общество, государство. Например, крестовые походы, инквизиция.

Церковь ко времени начала крестовых походов смогла провести Клюнийскую реформу монастырской жизни, укрепить авторитет церкви в борьбе с симонией, что дало ей возможность стать организатором и идейным вдохновителем названного движения.

В эпоху Возрождения люди слепо верили, что если купят индульгенцию, то получат освобождение за совершенные грехи. Таким образом, церковь только богатела, а человек продолжал грешить, зная, что потом может искупить свою вину покупкой индульгенции.

Эти факты демонстрируют церковь не с лучшей стороны. Но нельзя приравнивать церковь и религию, поскольку церковь является независимым (бывает зависимым) элементом в государстве, преследующим определенные цели, не всегда идущие вместе с религией и соответствующие религиозным нормам. Любая религия регулирует социальное поведение своих приверженцев. Это достигается с помощью свода моральных норм, запретов и предписаний, которые реализуются на уровнях индивидуального общественного сознания и поведения.

Также в ряде глав автор касается такой важной проблемы, как невозможность сосуществования науки и религии. Да, действительно, в истории не мало фактов, когда ученых сжигали на костре за их открытия. Например, Галилео Галилей был сожжен на костре со славами «И все-таки она вертится!». Он имел ввиду то, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, но в период его жизни это открытие было воспринято, как ересь.

Итак, немецкий философ XIX века критикует христианство, не находя в нем плюсов. На его творчество и работу оказали влияние Шопенгаур и Гартман, которые уже начали строить религиозно-нравственную систему, предназначенной для замены собою христианства.Фридрих Ницше большое внимание уделяет нигилизму и его называет "до конца продуманной логикой наших великих ценностей и идеалов", ибо он есть "оборотная сторона долгой и никогда не прекращающейся борьбы европейского человека за освобождение от власти духовных и социальных авторитетов».

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://allbest.ru/

Критика христианской религии

файербах христианский религия философский

Итак, критика Фейербахом христианской религии перерастает в критику гегелевского идеализма, в котором он видит рафинированную религию, а точнее, теоретическое обоснование религии. В результате Фейербах отвергает всю философию Гегеля целиком и возвращается на позиции философского материализма. Нет никакого Бога и надприродного духа, заявляет он. “А есть бесконечная материальная природа, порождением которой является человек с его чувствами и мышлением. Причем Фейербах сознательно отказывается анализировать отвлеченную материю, которой уделяли большое внимание французские материалисты". Центральной проблемой философии, согласно Фейербаху, должен быть человек как телесное, природное существо. Вследствие такого смещения акцента с природы на человека материализм Фейербаха принято называть антропологическим материализмом.

В отличие от религии, которая опирается на веру в догматы, философия, согласно Фейербаху, стремится раскрыть действительную природу вещей, и прежде всего разобраться в вопросе о сущности человека. А для этого, считает Фейербах, философия должна заняться жизнью людей как их материальным, чувственным общением с природой и друг с другом. Таким образом, центральная проблема всякой философии -- соотношение идеального и материального -- решается Фейербахом не на вселенском уровне, как у его предшественника Гегеля, а на уровне жизнедеятельности отдельного человека. В результате вопрос о тождестве мышления и бытия, который находится в центре внимания всей немецкой классики, у Фейербаха обретает вид психофизической проблемы, то есть вопроса о соотношении души и тела. Непосредственное тождество души и тела, а значит, идеального и материального, Фейербах усматривает в головном мозге человека. «.В мозговом акте, -- пишет в связи с этим Фейербах, -- как высочайшем акте, деятельность произвольная, субъективная, духовная и деятельность непроизвольная, объективная, материальная тождественны, неразличимы». Иначе говоря, Фейербах непосредственно отождествляет душу и тело, доказывая, что на уровне головного мозга это одно и то же. Тем самым Фейербах, отказавшись от идеализма, игнорирует и те открытия, которые были сделаны Фихте, Шеллингом и Гегелем. Ведь серьезным завоеванием немецкого идеализма явилась трактовка души как системы деятельных способностей человека. Мозг есть орудие мыслящего субъекта, доказывали они, и как раз при помощи мозга и других телесных и культурных органов субъект создает идеальные образы внешнего мира.

Таким образом, только в своей деятельности мозг становится органом идеального. И не любая, а только культурно-историческая деятельность рождает в нашем мозгу мысли о прекрасном, возвышенном и многом другом. Общаясь с миром культуры, мы высекаем из этого деятельного опосредствования искру мысли. А животные, общаясь с природой, довольствуются повадками, привычками, элементарными психическими образами. Что касается мозга самого по себе, то в нем, конечно, нет ни грана идеального. Сказать о нем, что он и есть «идеальное», это все равно, что сказать: камень есть идеальное. Разница в сложности этих тел здесь непринципиальна.

Итак, без знания опосредствующих связей, которыми занимается диалектика, в соотношении идеального и материального нам не разобраться. Но Фейербах, как известно, отбросил гегелевский идеализм, а вместе с ним и гегелевскую диалектику. По выражению Энгельса, Фейербах вместе с грязной водой выплеснул ребенка. А в результате Фейербах, настаивая на том, что мысль и мозг непосредственно совпадают, предлагает природой мышления заняться медицине. Здесь перед нами один из главных парадоксов учения Фейербаха. Ведь медицина всегда занималась телом человека, именуемым по-гречески «сомой». Более точно «сома» -- любой живой организм. И только особая область медицины, а именно психиатрия, занимается человеческой душой, по-гречески «психеей». “Однако психиатрия занимается душой человека в ее патологии, то есть при отклонении от нормы. А что такое душа человека в ее норме, психиатр сам никогда не ответит”. Здесь он должен обратиться к психологии, которая в вопросе о природе души смыкается с классической философией.

Но Фейербах настаивает на том, что человеком и его природой должна заниматься философия, основанная на медицине. Этой апелляцией к медицине он стремится придать научный вес своимизысканиям, в «противоположность идеалистической философии, не скрывавшей своих связей с христианской религией. Тем не менее, взгляды Фейербаха нельзя отождествлять с популярными в середине XIX века взглядами материалистов Фохта, Бюхнера и Молешотта. Вслед за французским медиком Кабанисом, они настаивали на том, что мысль выделяется мозгом, как желчь печенью, и что характер наших мыслей во многом зависит от состава потребляемой пищи. Тем самым идея тождества мысли и мозга, почерпнутая из работ Фейербаха, была выражена ими в самой вульгарной форме. Известно, что Л. Фейербах выступил с критикой воззрений философа и физиолога Я. Молешотта. Чтобы отмежеваться от вульгарно материалистических взглядов, Фейербах предпочитал именовать свое учение «реальным гуманизмом», а не материализмом.

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Истоки атеистической и материалистической философской системы Людвига фон Фейербаха - выдающегося немецкого философа-материалиста, атеиста, коммуниста. Критика гегелевского идеализма. Антропологическая сущность религии. Противоречие любви и веры.

курсовая работа , добавлен 19.03.2015


Критика религии и идеализма Фейербахом. Несогласие с Гегелем по вопросу соотношения философии и религии. Выход главного труда Фейербаха "Сущность христианства". Учение о нравственности: социально-философские и этические воззрения. Принципы морали.

контрольная работа , добавлен 22.07.2013


Основные положения философии Л. Фейербаха, посвященные истории философии, вопросам нравственности, представлениям о философии будущего. Материалистические позиции Фейербаха, учение о человеке, о природе, этике, рассуждения о христианской религии.

контрольная работа , добавлен 17.03.2010


Биография Фридриха Шеллинга. Система ценностей, смыслов жизни в нашем мире. Составляющая души человека. Философия природы и трансцендентальный идеализм, философия тождества и откровения. Критика религии Шеллинга. Первый постулат натурфилософии.

реферат , добавлен 05.01.2014


Характерные особенности философии Нового времени. Смысл свободы человека в фатализме и волюнтаризме. Достоинства философии Маркса. Принцип "фальсификации" в философии К. Поппера. Критика Ницше христианской религии, связь с его онтологическим нигилизмом.

контрольная работа , добавлен 06.08.2013


Формирование мировоззрения и особенности философского материализма Чокана Валиханова. Проблема человека в творчестве философа. Истоки Евразийства в духовном наследии Чокана Валиханова. Критика религии атеизма казахского просветителя, учение о нирване.

курсовая работа , добавлен 04.05.2014


Изучение декабристской философии. Достоевский о природе зла. Формы выражения человека. Философия Толстого и Чаадаева. Исследование основных принципов христианской религии – непротивление злу насилия. Соединение материального и духовного в человеке.

презентация , добавлен 26.11.2014


Роль библейского представления мира в развитии диалога религии и науки. Актуальные задачи воспитания религиозной толерантности в современном белорусском обществе. Философское осмысление сущности современной религии как этноконфессиональной формы культуры.

контрольная работа , добавлен 12.08.2013


История жизни и основная руководящая идея философии Ф. Бэкона - родоначальника английского материализма и всей современной экспериментирующей науки. Критика обыденного и схоластического разума. Отношение философа к религии и "изобличение доказательств".

реферат , добавлен 07.05.2011


Особенности религиозного мировоззрения, его отличие от философского. Реальность существования материи и критика идеализма с точки зрения материалистического понимания мира. Отличия истины и заблуждения. Значение социальных факторов в жизни человека.

Античные критики христианства А. Б. Ранович

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке http://filosoff.org/ Приятного чтения! Античные критики христианства А. Б. Ранович. К НОВОМУ ИЗДАНИЮ КНИГИ А. Б. РАНОВИЧА "АНТИЧНЫЕ КРИТИКИ ХРИСТИАНСТВА". Ценность работы А. Б. Рановича "Античные критики христианства" для современного читателя в том, что в ней отражено восприятие христианства деятелями античной культуры в первые века существования новой религии, от практики ранних христианских общин до образования сильной церковной организации, показаны методы и направления религиозно-философской полемики на протяжении II-IV вв. ...Сначала образованные жители крупных центров империи обращали мало внимания на христиан, полемика с которыми велась в среде иудеев, рассматривавших христианское учение как ересь и препятствовавших его проповеди в синагогах. Вероятно, именно споры между правоверными иудеями и христианами привлекли к последним внимание жителей городов восточных провинций. Большинство увидело в христианах чужаков, враждебных античным традициям, греко-римскому образу жизни. В Деяниях апостолов рассказывается о том, как Павла и его спутника Силу привели к властям в македонском городе Филиппы с заявлением: "Сии люди, будучи Иудеями, возмущают наш город и проповедуют обычаи, которых нам, Римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять" (16:20-21). Именно в восприятии враждебной чужакам толпы христианство было зловредным суеверием, а сами христиане - врагами рода людского (они ведь не поклонялись статуям богов-покровителей города и императоров, не приносили жертв). Представители более образованной части общества на первых порах не принимали христианства всерьез: в Деяниях апостолов сообщается, например, что в Афинах члены Ареопага насмехались над словами Павла о воскресении из мертвых (17:32). Ареопаг - совет, один из древнейших судебных органов Афин. Отрицательное отношение Тацита к христианам основывалось, по всей вероятности, на досужих слухах об их страшных тайных обрядах. Плиний Младший, сам проводивший дознание о христианах как наместник в Вифинии, отмечал, что не обнаружил ничего (по-видимому, ничего опасного), кроме "безмерно уродливого суеверия", о сути которого он даже и не счел нужным подробно рассказать императору. Но время шло, и о христианах стали писать больше. Правда, еще во II в. оно для своих критиков оставалось лишь одним из многих ложных и нелепых верований, которых рационально мыслящие античные писатели не могли принять. При этом, например, знаменитый сатирик Лукиан даже более зло высмеивал рассказы о древнегреческих богах и современных ему лжепророков и прорицателей. К христианам же, как это видно из его произведения "О кончине Перегрина", он проявлял некоторую снисходительность: с его точки зрения, они просто невежественны и доверчивы (дают обмануть себя проходимцу Перегрину). Христианское учение Лукиана не интересует, и его подробным разбором он не занимается, говоря только о вере христиан в "распятого мудреца", который внушил им, что они братья. Отношение Лукиана к приверженцам этой религии отличалось от расхожих рассказов об их "злодействах" - вероятно, он сам наблюдал христиан в Сирии и Палестине. Но неприятие новой веры продолжало существовать: распространялись различные небылицы, домыслы, тем более злобные, чем заметнее становились приверженцы христианства, не признававшие древних богов, избегавшие занятия выборных должностей, участия в общественных празднествах. Ходячее представление о христианах нашло свое отражение в знаменитом романе Апулея "Метаморфозы". Апулей пишет об одном из персонажей, жене мельника: "Презирая и попирая священные законы небожителей, исполняя вместо этого пустые и нелепые обряды какой-то ложной и святотатственной религии и утверждая, что чтит единого бога, всех людей и несчастного мужа своего вводила она в обман, сама с утра предаваясь пьянству и постоянным блудом оскверняя свое тело" (IX, 14). А. Б. Ранович не включил это место в свое собрание, так как там нет прямого упоминания христиан; речь могла идти о любой монотеистической религии. Но скорее всего Апулей имел в виду именно христиан: многие, смутно слышав что-то о таинстве причащения вином и хлебом, обвиняли христиан в пьянстве. Аналогичное обвинение содержится в речи Цецилия, одного из действующих лиц трактата "Октавий" христианского апологета Минуция Феликса. В "Октавии" как бы собраны воедино все обвинения языческой толпы против христиан, пронизанные ненавистью к новому учению (возможно, Минуций Феликс сделал это, чтобы нагляднее показать их абсурдность). Здесь мы встречаем и пьянство, и разврат, и даже ритуальное убийство ребенка. Тут же фигурирует весьма распространенное обвинение христиан в почитании головы осла (о нем писал в "Апологии" Тертуллиан, осел встречается и в карикатурах на христиан). У Тацита в "Истории" читаем: "В своих святилищах они (иудеи) поклоняются изображению животного, которое вывело их из пустыни" (V, 4). Это утверждение Тацита противоречит другому, высказанному им в следующем параграфе, о том, что иудеи не ставят никаких кумиров и статуи. Отношение к ослу было различным в разных религиях: в одних он считался животным нечистым, в других - священным. В библейском пророчестве Захарии о грядущем царе сказано, что он явится "сидящий на ослице и на молодом осле" (9:9). Согласно легенде, Иисус въехал в Иерусалим на молодом осле (Лк., 19:35). Вероятно, на этих преданиях и основаны слухи о поклонении ослу. Враждебная христианству пропаганда подхватила эти слухи, так как осел для римлян был символом низости, похоти, глупости (недаром легкомысленный и развращенный юноша Люций в "Метаморфозах" Апулея превращен именно в осла). Но все эти обвинения не могли остановить распространение христианства и уж во всяком случае не могли воздействовать на самих верующих. В конце II в. развернутую критику христианства дал философ Цельс, который ставил своей целью образумить самих христиан, показав им абсурдность их вероучения. Критика Цельса показалась христианским апологетам настолько серьезной, что Ориген посвятил ему специальное сочинение. Цельс использовал уже к его времени достаточно разработанную критику христианства иудеями, главным направлением которой было стремление доказать, что Иисус не мог быть ни сыном божьим, ни мессией, предсказанным пророками. В этой связи Цельс приводит иудейский (антиевангельский) вариант биографии Иисуса, основанный главным образом на перетолковывании христианских рассказов: непорочное зачатие превращается в прелюбодеяние, пребывание в Египте после бегства от преследований царя Ирода толкуется как приобщение к магии и колдовству и т. п. Собственные аргументы Цельса - это сведение христианских догматов к абсурду, установление связи важнейших этических положений христиан с учениями древних философов, таких, как Платон, притом плохо понятыми сторонниками новых верований, утверждение о необходимости соблюдения традиционных обрядов. Цельс отнюдь не был атеистом, но для него во всех рассуждениях характерен рационалистический подход. Споря с христианским откровением, он заявляет, что божество нельзя познать чувством, и призывает "воззрить умом". Иисус, с точки зрения Цельса, человек, каким его рисует разум (отметим, что в реальном существовании Иисуса Цельс не сомневается). Хотя в древности существовали культы правителей (в греко-римском мире Александра Македонского, его полководцев, римских императоров), в восприятии большинства они оставались людьми, но при этом, как показывают надписи, за здоровье этих же обожествленных правителей приносились жертвы древним богам. Подчеркивая разницу между античным и христианским представлением об обожествлении человека, Цельс в качестве примера приводит культ Антиноя, рано погибшего любимца императора Адриана. Антиноя почитали, но даже египтяне, чьи верования казались Цельсу наименее приемлемыми, не стали бы равнять его с Аполлоном и Зевсом. Из всего этого ясно видно, что христианство, при всем влиянии на него древних верований, отнюдь не было только суммой заимствований из них, как считали некоторые представители мифологической школы. Цельсу был чужд христианский антропоцентризм; человек для него лишь часть космоса, в котором все живые твари существуют на равных основаниях ("все видимое - не для человека, но ради блага целого все возникает и погибает" - фраза, типичная для античного мыслителя, который не может представить себе существование вне какой-то общности, будь то полис или космос). Рассказы первых христиан об Иисусе противоречили и эстетическим идеалам Цельса. Он пишет о том, что, если бы божество захотело воплотиться в человека, то выбрало бы для этой цели прекрасного и сильного, Иисус же, по христианским преданиям, был мал ростом и некрасив. Цельс не мог также понять обращения христианской проповеди к социальным низам, возмущался тем, что, с точки зрения христиан, нужно спасать грешников, а не праведников, презирал необразованность последователей новой религии. Христианству Цельс противопоставляет почитание древних богов, но для него это вопрос не веры, а традиции, поскольку городские культы олицетворяли собой единство гражданского коллектива. Ко времени Цельса подобного единства уже не существовало, однако многим людям была необходима хотя бы видимость его, чтобы в сложном мире огромной державы не чувствовать себя изолированными. Языческие культы, мифы и легенды связывали ныне живущих с прошлыми поколениями, с жизнью предков. Обязательным условием нормального существования Цельс считал включенность гражданина не только в освященную веками традиционную религиозную практику, но и в общественную жизнь: участвовать в государственных делах необходимо "ради пользы законов и благочестия". Произведение Цельса представляет интерес для историков христианства не только тем, что демонстрирует разницу в мировосприятии человека античной культуры и христианина, но и тем, что дает ряд фактических сведений о социальном составе христианских общин, а также о существовании внутри христианства различных течений, прежде всего гностических. Подробнее о гностиках см.: Трофимова М. К. Историко-философские вопросы гностицизма. Значительная часть полемических аргументов Цельса направлена именно против них. Интересно, что в это же самое время с гностиками полемизировали христианские писатели ортодоксального направления (например, епископ лионский Ириней в книге "Против ересей"). При чтении произведений античных критиков христианства не следует думать, что христиане пассивно относились к нападкам. Многочисленные защитники новой веры не только опровергали фантастические слухи и рационалистические аргументы, но и сами выступали с резким осуждением античной культуры. Критику христианами античной культуры разбирает В. В. Бычков. См. его книгу "Эстетика поздней античности". Апологеты христианства издевались над греко-римскими мифами, часто используя при этом их критику античными мыслителями. Так, живший на рубеже III и IV вв. Арнобий осуждал безнравственность "языческих" богов, высмеивал поклонение их статуям. Еще раньше Афиногор утверждал, что статуи не боги, а всего лишь совокупность "земли, камня и тонкого искусства". Не менее резко критиковали христиане поведение самих "язычников", обличали их развращенность, пристрастие к грубым и кровавым зрелищам (гладиаторским боям, травле зверей). Епископ карфагенский Киприан (III в.) с негодованием писал, что люди, приходя на бесчеловечные и ужасные представления, не смущаются тем, что их жажда развлечений является главной причиной кровопролитий и убийств (Ad Donat., VII). Он же говорил и о том, что из-за несправедливости судопроизводства невинные погибают, ибо "свидетели боятся, а судьи подкупаются" (Ad Demetr., XI). Этим нравам христиане противопоставляли требования своей этики максималистские, трудноисполнимые в реальной жизни, но привлекательные именно своей непримиримостью к господствовавшим в обществе аморальности и цинизму. Активные выступления христиан против язычества, все более широкое распространение их учения, в том числе и среди привилегированных слоев, требовали со стороны противников христианства более детального

– почему верующие воспринимают ее так болезненно и часто предпочитают закрыть глаза на горькую правду?

Священник Димитрий Свердлов

На самом деле православные боятся, когда критикуют Церковь. Отдельные редкие представители Церкви относятся к критике спокойно, иногда даже доброжелательно.

Но в основном верующие боятся. И оттого срываются в ответ на крик и на обиды. Кричат на разных языках, от незамысловатого «сам такой!» до интеллигентного «вам не хватает компетентности». Крик – основное настроение реакции на критику. Кто общался с православными в ЖЖ и на форумах, тот это знает.

Оппонент бьет сразу наотмашь, или переходит тут же на личности… Обвинения собеседнику « », «обновленец», «филокатолик» – сыпятся с частотою междометий. Итог дискуссии легко подводит приговор «жидомасон».

Такая картина рисуется не только в интернете. Официальную церковную печать делают люди все-таки образованные и сдержанные, а вот в околоцерковной прессе нравы те же. Обвинения и анафемы, бывает, летят и с амвонов – там, где можно было бы в ответ на критику обойтись всего лишь укоризненной улыбкой.

Биолог скажет, что крик – это во многих случаях реакция на . Или на страх возможной боли. Что же болит у православных, когда они слышат критику в адрес Церкви? И чего они, в таком случае, боятся? Откуда эта боязнь разговаривать? Рассуждать? Обсуждать? Слушать, в конце концов?

Доброты, мудрости, силы очень мало в такой позиции. Именно силы. Добрый и сильный человек не боится, что у него отнимут дорогое. А слабый, даже если угроза мнимая, начинает кричать, плеваться и царапаться. Сильный православный знает, что главного у него никто не отнимет. Никто не отнимет у человека Бога, отношений с Богом. Никто не сможет отнять у человека Церковь, которая есть Царство Небесное, и которая «внутрь нас есть».

Я понимаю, когда верующий человек может обидеться на оскорбление святыни. Расстроиться, обидеться и даже дать сдачи. Этическая нормальность контрреакции в данном случае под вопросом, но понять человека, конечно, можно. Однако мы сейчас говорим не об оскорблениях, а именно о критике. Мне трудно разделить реакцию человека, который начинает кричать в ответ на критику. Когда же православный кричит, потому что критику воспринимает как оскорбление – это тоже наводит на размышления.

Слабый человек кричит и ругается, когда на самом деле может потерять. Что могут потерять от критики Церкви православные? Интересный вопрос…

Фото orthphoto.net

Ну, во-первых, наверное, они могут потерять некоторую иллюзию душевного покоя, если столкнутся с мотивированными претензиями. Иллюзорный душевный покой внутри церковной ограды возникает, думаю, у тех, кто в Церковь сбегает от жизни.

Да, есть такой типаж. Человеку сложно жить – он слаб, страстен или невротичен – и в бытовом православии он находит тихую гавань, несложные ответы на абсолютно любые вопросы, гуру, распорядок и даже ритуал жизни («молиться, поститься и слушать радио «Радонеж»).

Такая система взглядов и практика такой «бытовой религии» не всеобъемлюща и не исчерпывает Православия, и может выступить лишь временным анальгетиком. «Тихая гавань» бытовой религиозности не предполагает того, что путь в Царство Небесное требует Ведения, которое, в частности, подразумевает и масштабное человеческое знание. Не предполагает того, что путь к Богу – это путь бесконечного восхождения, постоянного поиска, поиска Истины, поиска способности различения Добра и зла… Не предполагает того, что любая остановка на этом пути – это уже уклонение от Пути. Того, что анальгетик – это не терапия.

Но для уставшего, и больного, главное, слабого человека всё это не значимо. И его тоже можно понять: ни с того, ни с сего в «тихую гавань» врывается хирург и пытается у него отнять обезболивающее. Как тут не закричишь?

Это случается, когда человек, принадлежащий к церковной культуре, возможно, даже к церковной духовности, на самом деле, под видом защиты Церкви от критики защищает себя, свой эгоизм, свой личный мировоззренческий выбор. Выглядит это как борьба против зла. На самом деле человек охраняет персональный мирок, завернутый волею судеб (не хочется здесь писать – «волей Божией») в церковную оболочку. При иных жизненных обстоятельствах выбор мог бы быть сделан не в пользу Церкви, а в сторону или политической активности, например, либерального толка. Ведь есть такие люди, и их немало, которым необходимо опереться на какой-нибудь фундамент: на идеологию, примкнуть к группе лиц, к общественному течению. И, соответственно, угроза фундаменту неизбежно предполагает угрозу стабильности личности. И чтобы почва не ушла из-под ног, человек бросается на борьбу, на защиту – но не Христа, нет – себя самого.

Тогда срываются с уст проклятия нецерковным ближним, «экуменическим» архиереям, секулярным властям. Это – он, эгоизм, который поднимает знамя Спасителя, для того, чтобы защитить себя. Вроде кажется, что я защищаю Христову Церковь, но нет, я защищаю свою личную церковь, церковь, в которую я вхожу. Вроде кажется, что я защищаю Христовы нормы жизни, но нет, я защищаю свои представления о правильной жизни. Да, они совпадают, на каком-то отрезке. Но важна не фразеология, а мотив. Мотив же – или обезопасить себя, или распространить свой контроль на окружающих через насаждение собственных взглядов. Всего лишь совпадающих с христианством.

Пример? Вчера пламенный коммунист – сегодня ревностный православный. Фон другой, характер тот же. Вчера просто стервозная дама – сегодня православная дама, стервозно навязывающая посты, молитвы и прочие якобы атрибуты церковного бытия окружающим. А на самом деле обычный эгоизм, который взял в распоряжение себе Бога как инструмент для насаждения своего, собственного, личного. И здесь уже не важны ни направления критики, ни ее состоятельность. Когда задели за живое моё – качество аргументации в принципе не рассматривается – все на баррикады, и любой булыжник здесь оружие.

Горделивое срастание своего «я» с церковностью – но не с Церковью и не с Богом – особенно часто случается у людей, долго живущих в Церкви, может быть, посвятивших Церкви значительную часть жизни. Может быть, есть такое у священников с большим пастырским стажем. Здесь любой выпад, который на самом деле больше личный, наоборот, интерпретируется как деяние против всей Церкви. Попытка разобраться в церковных финансах в какой-то конкретной ситуации – гонение на всю Церковь, попытка разобраться в системе администрирования Церкви – опять гонение на полноту Православия, недоумение по поводу содержания проповеди – гонение на Христа. «Я служитель Церкви Божией, критика в мой адрес – это хула на Церковь Божию». При таком подходе никакое недоумение по поводу содержания церковной жизни в принципе не может быть услышано.

Есть еще одна есть причина того, что в ответ на критику верующие бранятся. Причина проста до банальности: страсть – . Гнев живет в душе. Но вроде Церковь учит, что на ближних, на единоверцев – нельзя. Поэтому клапан закрыт, а давление пара растет. И выплескивается: на «черных», на власть и – тут уж «сам Бог велел» – на оппонентов в дискуссии по церковным вопросам. Кажется, и повод достойный, «ненапрасный» – задели же святое, под обстрелом Церковь! – но только причина в который раз не онтологическая, а сугубо личная: страсть гнева, которая оформляется во внешне «благословленный» формат.

Природа этого гнева, кстати, может корениться в самой церковности гневающегося: бремя постов, молитвенного правила, разнообразного самоограничения вполне может быть неосознанно неприятно человеку. Протест против вроде как необходимых рамок церковной жизни копится внутри, копится гнев – а потом вырывается наружу. И получается, что «праведник» на самом деле бесится (в прямом и переносном смысле) от своей «праведности»… Да-да, причудливо самоорганизуется .

Печально еще вот что: когда церковные люди защищают честь мундира. Даже не столько печально, сколь неэффективно. Бесполезно говорить, что попы не ездят на «Мерседесах», если они все-таки ездят. Глупо, когда поп на «Мерседесе» говорит, что он ездит на «Жигулях». Пошло, когда поп на «Мерседесе» говорит, что «на то есть Божие благословение». И совсем грустно, когда поп на «Жигулях» говорит, что попов на «Мерседесах» не бывает. Бывает… Что ж, ну есть . Было, есть и будет. Ну кто ж об этом не знает? Отрицающий очевидное дискредитирует и себя, и все то, что за ним стоит.

В реакциях на критику в адрес Церкви у верующих есть свои отработанные, излюбленные приемы. Частый, я его уже называл – «сам дурак». Другой, его уже тоже упоминали – кричать «гонения!», как только подует сквозняк из форточки. Еще один – требовать любви от критика по отношению ко мне. «Критика должна быть с любовью». Это прекрасный принцип, полезно поупражняться в нем, полагаю, самому. А вот от критиков требовать любви – я не вижу такого права. Точнее говоря, у нас нет прав вообще предъявлять к ним какие бы то ни было требования. Да и смешны им эти наши требования: на то они и критики, что мы у них не в авторитете. Выглядит это вроде так: «раз уж пришли ругать, то кричите потише – а то у меня голова болит». И это вместо того, чтобы мудро вступить в дискуссию или признать недоработки.

Важно для церковного человека видеть и следующее: люди, критикующие Церковь, отдельные стороны церковной жизни или каких-то церковных деятелей – они далеко не всегда мотивированы ненавистью к Церкви или ко Христу. Напротив! Очень часто они мотивированы поиском Истины, и в неприятной для нас критике они просто ищут ответы на важные для себя вопросы. Ничего личного, как говорится. Это понимание – принципиальный момент для верующего человека, этот момент определяет формирование внутреннего духовного мира и обеспечивает возможность мирного диалога. Или, как минимум, просто помогает избежать вражды. Если только, конечно, такая цель на самом деле актуальна.

Уверен, мы много теряем, не признавая своих ошибок, трудностей, узких мест церковной жизни. Такое признание Церкви повредить не может. Если факты имеют место, их все равно не скроешь. Адекватное понимание реальности помогло бы нам самим улучшить церковную жизнь, которая досталась нам в наследство от имперского и советского времени не в лучшем состоянии.

Можно подумать, что если Церковь не будет выглядеть красиво, это промешает кому-то стать церковным человеком. Это тоже ошибка: войдя в Церковь, он все равно увидит все те проблемы, которые мы пытались не афишировать. И тогда произойдет . Злопыхатели были всегда, и всегда будут преследовать нас. Нам они не могут сделать хуже, чем уже бывало. Да и вообще – с нами же Бог. Если так – то какой нам критики бояться?..