Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

На телеканале КРТ в передаче “На сон грядущий” выступил протоиерей Андрей Ткачев с рассуждениями о заработке духовенства. По мнению священника, пастыри не должны зарабатывать на Церкви, а для пропитания должны иметь светскую специальность.

Со взглядом отца Андрея выразили несогласие некоторые супруги священников.

К сожалению, с библейской аргументацией уважаемого и любимого многими отца Андрея Ткачёва, цитирующего апостола Павла в вышеупомянутой передаче, решительно невозможно согласиться.

Действительно, апостол Павел неоднократно подчёркивал свою полную материальную независимость от общины, пока в ней жил, учил и проповедовал. Однако он с благодарностью принимал от этой же любые дары и пожертвования после своего ухода. Например, трудясь в Фессалониках, и подчёркивая свою независимость от пожертвований фессалоникийской общины, Павел в то же время с благодарностью принимает пожертвования христиан из Филипп, где он трудился несколько раньше: «вы и в Фессалонику и раз и два присылали мне на нужду» (Фил.4:15-17). Точно так, трудясь в Коринфе, и отказываясь принять помощь от коринфян, Павел принимает приношения от Македонских и других церквей: «Другим церквам я причинял издержки, получая [от них] содержание для служения вам; и, будучи у вас, хотя терпел недостаток, никому не докучал, ибо недостаток мой восполнили братия, пришедшие из Македонии» (2Кор.11:8,9).

Причина такой политики Апостола ясна и вполне оправдана: пока Павел находился в каком-либо месте, он отстаивал свою абсолютную независимость, не будучи обязанным никому. Ведь крайне трудно принять дар от кого-либо, а потом обличить его или проповедовать против него. Пока Павел находился среди филиппийского братства, он не мог быть обязанным кому-либо. Но после его ухода условия изменились. Тогда он мог принять любой дар, доказывавший любовь филиппийцев к нему, ибо тогда он не был обязан кому-либо в Филиппах. Столь же невозможным было для Павла принять материальную поддержку от коринфян, пока он находился у них, и сохранять необходимую независимость. Он не был непоследовательным, а лишь поступал мудро (комментарий Баркли).

При этом не нужно забывать тот факт, что белое, т.е. женатое духовенство не может следовать примеру апостола Павла просто потому, что Павел не имел и детей. Священнику нужно не только печься о собственном пропитании, но и о том, чем кормить семью, и это в условиях постсоветской церковной разрухи, когда большинство приходов требуют максимального внимания и сил священнослужителя.

Нередка следующая картина, которую застаёт среднестатистический батюшка, приехав на свой приход: храм, требующий ремонта (варианты: храм полуразрушен/ разрушен/храма нет совсем – его священник сам должен будет построить); весьма малочисленные прихожане, чьи познания в Православии сводятся к набору псевдоцерковных примет и суеверий; отсутствие людей, знающих устав и способных петь-читать на клиросе; засилие сект или откровенного язычества и т.д.

Если священник в таких условиях будет “плести палатки”, чтобы прокормить семью, кто будет заниматься Кто будет искать благодетелей для строительства разрушенных храмов и восстанавливать эти храмы? Кто будет посещать людей на дому? Кто будет вырывать заблудших из рук сектантов, наводнивших наши города и сёла?

Св.Писание неоднократно подчёркивает право благовествователей питаться от пожертвований. «Трудящийся достоин награды за труды», – говорит Спаситель, посылая апостолов на проповедь (Лук.10:7). «Я весьма возрадовался в Господе, что вы уже вновь начали заботиться о мне», – пишет ап.Павел филиппийским христианам, присылающим ему пожертвования для продолжения его миссионерских трудов (Фил.4:10).

Сам Апостол, не имевший жены и детей, и возможно именно по этой причине не всегда пользовавшийся своим правом «питаться от святилища» (1 Кор.9:13), в отличие от о.Андрея, отстаивает это право для других священнослужителей. «Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении. Ибо Писание говорит: не заграждай рта у вола молотящего; и: трудящийся достоин награды своей» – даёт ап.Павел последние наставления Тимофею незадолго до своей казни (1Тим.5:17,18). Он призывает Тимофея, не смущаясь, принимать материальную помощь общины (комментарий Брюссельской Библии на 2 Тим.2:4-6).

Причина этого вполне ясна: священство – это не ремесло, а служение, подобное службе военного. Чтобы в нём совершенствоваться, человек в идеале не должен распыляться на заботу о пропитании. В первом официальном собрании законов Римской империи – Кодексе Феодосия – сказано: “Мы запрещаем людям, занятым на военной службе, заниматься гражданскими профессиями”. Говоря о священстве в контексте материального обеспечения священнослужителя, ап.Павел сравнивает его именно с военной службой: «Какой воин служит когда-либо на своем содержании?» (1Кор.9:7), «Никакой воин не связывает себя делами житейскими, чтобы угодить военачальнику» (2Тим.2:4). Солдат – это только солдат, также и священник – это только священник, который должен сконцентрировать все свое время, все свои силы, и, что особенно немаловажно, все свои помыслы на служении. Если все офицеры большую часть времени начнут заниматься частным извозом или разгрузкой вагонов – армии конец. Если все священники большую часть времени начнут тратить на зарабатывание денег – конец Церкви.

Об этом же говорит и Устав Православной Церкви: об обязанности, а не добровольности, прихожан содержать своего священника. Хорошо, когда священнику удается совмещать свою пастырскую работу со светской, но практика показывает, что это далеко не всегда возможно без ущерба для священнического служения. Для того, чтобы приход жил, священник должен жить приходом, а не посторонней работой и мыслями о заработке на хлеб насущный, что нам и предлагает о.Андрей. «Нехорошо, оставив слово Божие, пещись о столах» (Деян.6:2). Именно поэтому, чтобы забота о его собственном столе не заменяла священнику заботы о проповеди Слова Божия, в некоторых поместных Православных Церквях, например, Кипрской, священнослужителям вообще не разрешаются никакие подработки на стороне.

Того же мнения придерживается и нынешний : приходской священник не должен быть «обременен постоянными поисками средств на содержание себя и своей семьи», он не должен искать подработки на светских должностях, но должен полностью сконцентрироваться на своём служении (из доклада Патриарха на епархиальном собрании, Москва, декабрь 2009 г)

Вопрос о том, на какие средства должен жить священник и его семья гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. Дело здесь в том, как мы на самом деле относимся к священнику и его служению. Считаем ли мы, что священство – это не более, чем хобби, которым достаточно заниматься пару раз в неделю в перерывах между основной работой (крановщиком, юристом или учителем), причём священник сам же должен это «хобби» оплачивать? Или же мы признаём, что священство – это самоотверженное служение, которое должно занимать все силы и время служителя? В той клятве, которую даёт любой священник перед рукоположением, есть такие слова, что отныне он полностью посвящает себя служению Алтарю и приходу.

Совершенно непонятно стремление о.Андрея превратить всех священников в светских работников, изредка исполняющих своё служение в нерабочее время. Ненормальна ситуация, когда священник вынужден пренебрегать своими обязанностями пастыря и искать другой способ поддержать материальное состояние своей семьи и своего храма. Такой человек просто будет не в состоянии часто служить, проповедовать, миссионерствовать, восстанавливать храмы, посещать школы, больницы, тюрьмы, ездить в отдаленные села и деревни, в которых нет собственных храмов, заниматься самообразованием, т.е. исполнять свои прямые священнические обязанности.

Почему получать деньги от служения – это “стяжательство”, а всю неделю, вместо заботы о храме и пастве, пахать на свой карман – это не стяжательство, не обворовывание собственных прихожан? Священник обязан работать и как можно меньше брать от прихожан?

Встает вопрос: а кто тогда обязан служить, если священник большую часть своего времени будет занят зарабатыванием денег для себя? Кто обязан в любой момент все бросить и поехать за несколько десятков километров напутствовать умирающего в глухом селе? Кто обязан в любое время по телефонному звонку, даже ночью окормить пасомого? Кто обязан искать спонсоров для строительства храма, а затем и строить сам храм, беря на себя функции администратора, прораба и завхоза в одном лице? Кто кроме священника обязан остановить самоубийцу, заниматься с молодежью, доказывать администрации, что жизнь района надо улучшать, и брать на себя конкретные шаги по улучшению? Нет, оказывается, 5 дней в неделю он должен быть крановщиком, и лишь иногда, в свободное от этой работы время ещё и священником. Двум господам работать…

Мы хотим, чтоб священник был “без страха и упрека”, умел катехизировать, вести полемику с иноверцами, посоветовать в жизненной ситуации, был молитвенником и эрудитом хотя бы в своей области. А для священника желательно наличие еще и светского образования. Тогда он должен заниматься только своим делом, как хирург, как учитель. Если мы говорим хирургу, чтоб он оперировал за бесплатно, а по ночам подъезды мыл, то сами будем виноваты, когда попадем на операцию к человеку, засыпающему в оперблоке и потерявшему квалификацию.

Пример, который привел отец Андрей в конце беседы, вообще не следовало бы озвучивать зрителям, тем более в положительном ключе. Ситуация священника, бросившего нищий приход и семью, ради работы на стройке в столице – это позор и развал нашей Церкви, который нам предлагается поддержать! Это должно стать болью каждого православного: и мирянина, и священника, и архипастыря. Если к настоятелю большого прихода приходит его бедствующий собрат, то предложить ему работу на кране – это не помощь, но следующий шаг, подталкивающий священника ещё дальше в мiр, отдаляющий его ещё больше от паствы и Престола.

Бедному батюшке можно было бы помочь по-другому. Можно на своем приходе организовывать регулярный целевой сбор средств для бедствующего прихода. Можно заглянуть в свою ризницу – а вдруг там есть комплект облачения, который может еще быть использован по назначению, а не пылиться в ненужности и забвении в закромах. Так же можно поступить и с книгами, и с церковной утварью. В любом случае помощь и внимание дадут силы бедному священнику, поддержку и ощущение того, что он не брошен, что он не один, ведь идет под руку с бедностью.

Стоит упомянуть и еще один момент: строительные специальности имеют повышенный риск травматизма. Сможет ли продолжать служение священник, в случае, если, не дай Бог, с ним произойдет несчастный случай?

Если верить Руссо, французская королева Мария–Антуанетта, будучи оповещенной о голоде среди французских крестьян, ответила буквально следующее: «Если у них нет хлеба, то пусть едят пирожные!». Один из Российских губернаторов, комментируя журналистам ситуацию с пробками на Ленинградском шоссе, предложил автолюбителям пересаживаться на вертолеты: «Я летаю на вертолете. Вам тоже надо покупать вертолеты вместо машин». Не менее легкомысленным выглядит призыв столичного настоятеля отказываться от священнических зарплат и искать средства для жизни подработками на стороне.

Неужели жизнь отца Андрея совершенно оторвана от той реальности, в которой живёт абсолютное большинство его собратьев-священников? Многие рядовые священники имеют максимум 1-2 выходных в неделю, служат годами без отпусков и при этом вынуждены содержать семьи, часто многодетные, на весьма скромную священническую зарплату. Как в таких условиях возможно содержать семью на какие-то иные доходы? Какому работодателю нужен такой работник, у которого постоянно то службы среди недели, то отпевания, то венчания, то Крещения?

Слова отца Андрея вызвали недоумение и несогласие среди жен православных священнослужителей: среди тех женщин, которые изо дня в день видят все тяготы священнического служения и являются зачастую первыми помощницами своих мужей. Эта статья, собственно, и родилась в результате дискуссии между Православной Церкви.

Папаян Р. А

Важный вопрос ветхозаветного законодательного урегулирования, - указания о вознаграждении за труд. Справедливое вознаграждение и своевременная оплата - основное требование к работодателю. Это положение также неоднократно повторяется в законодательной части Ветхого Завета: "Не грабительствуй. Плата наемнику не должна оставаться у тебя до утра" (Лев. 19. 13); "В тот же день отдай плату его, чтобы солнце не зашло прежде того" (Втор. 24. 15). Важность этого положения подчеркивается его периодическим напоминанием в других книгах Библии: "Приду к вам для суда и буду скорым обличителем [...] тех, которые [...] удерживают плату у наемника" (Мал. 3. 5); "Плата наемника, который будет работать у тебя, да не переночует у тебя, а отдавай ее тотчас" (Тов. 4. 14). Здесь также нет определенных санкций за нарушение закона, однако есть ряд указаний на неотвратимость Божьего наказания: "Горе тому, кто строит дом свой неправдою и горницы свои - беззаконием, кто заставляет ближнего своего работать даром и не отдает ему платы его" (Иер. 22. 13). Предельно строгая оценка подобным беззаконным действиям дается в назидательных книгах Библии: "Убивает ближнего, кто отнимает у него пропитание, и проливает кровь, кто лишает наемника платы" (Сир. 34. 22). Евангельский подход к этой

проблеме идентичен ветхозаветному, однако формулировки более строги, и если Ветхий Завет неуплату наемнику приравнивал убиению ближнего, Новый Завет тот же поступок приравнивает убиению Господа: "Плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет; и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа. Вы роскошествовали на земле и наслаждались, напитали сердца ваши, как бы на день заклания. Вы осудили, убили Праведника" (Иаков 5. 4-6).

Отметим и другое положение, связанное с оплатой. Рядом с установлениями о вознаграждении за труд мы видим в Ветхом Завете и идею компенсации за потерю работоспособности: "Когда ссорятся (двое), и один человек ударит другого камнем, или кулаком, и тот не умрет, но сляжет в постель, то, если он встанет и будет выходить из дома с помощью палки, ударивший (его) не будет повинен смерти; только пусть заплатит за остановку в его работе и даст на лечение его" (Исх. 20. 18-19).

Приравнивание раба, наемника и поселенца, которое видим в заповеди о субботе, позволяет считать, что требования, касающиеся оплаты труда, также являются универсальными. Так, относительно раба, которого хозяин обязан был на седьмой год отпустить на свободу, Господь говорит: "Когда же будешь отпускать его от себя на свободу, не отпусти его с пустыми руками, но снабди его от стад твоих, от гумна твоего и от точила твоего: дай ему, чем благословил тебя Господь, Бог твой" (Втор. 15. 13-14). Обосно-вание этого требования - в фактическом заработке отпущенного на сво-боду: "Не считай этого для себя тяжким, [...] ибо он в шесть лет заработал тебе вдвое против платы наемника" (Втор. 15. 18).

Евангельские коррекции к этим ветхозаветным нормам, в русле их переведения в соответствие со свободной волей человека, основанной на любви, по-новому подчеркивают достоинство человека. Разумеется, рядом с призывом к освобождению от рабского отношения к вещам и к раздаче имущества нуждающимся и просящим, не остается места для отказа человеку в отдаче заработанного им. Но Новый Завет, вместе с естественным положением о том, что "трудящийся достоин пропитания" (Матф. 10. 10), с новой силой утверждает: "Трудящийся достоин награды за труды свои" (Лука 10. 7; 1 Тим. 5. 18). Это положение значительно шире, чем проблема оплаты. Здесь говорится о признании человеческого достоинства, о награде земной и небесной, предусмотренной одним только этим достоинством, а вовсе не чьей-либо "благосклонностью": "Будьте и вы почтительны к таковым и ко всякому содействующему и трудящемуся" (1 Кор. 16. 16); "Просим же вас, братия, уважать трудящихся у вас" (1 Фес. 5. 12). Хотя здесь речь идет о тех, кто трудится на духовном поприще, во всеохватности этого призыва вряд ли можно усомниться, тем более если учесть, с чего мы начали: божественное требование одухотворенности любого труда.

В Новом Завете можно видеть еще один нюанс в трудовых отношениях - фиксацию существующих договорных начал. О них говорится не в законодательном порядке (вообще "закон" как правовой документ представлен лишь в Ветхом Завете, в Пятикнижии Моисея; Новый Завет говорит на совершенно ином языке, адресованном человеку не как субъекту права, а как носителю духовных начал), они попросту упоминаются совершенно по другому поводу, в одной из притч - о работниках в винограднике. "И пришедшие около одиннадцатого часа получили по динарию. Пришедшие же первыми думали, что они получат больше; но получили и они по динарию; и получивши стали роптать на хозяина дома. [...] Он же в ответ сказал одному из них: друг! я не обижаю тебя; не за динарий ли ты договорился со мною? возьми свое, и пойди; я же хочу дать этому последнему то же, что и тебе" (Матф. 20. 9-14).

Аллегорический смысл притчи в том, что Господь воздает всем независимо от времени их обращения к Богу. В проекции же на земные реалии смысл притчи - в приведенной выше формулировке: "Трудящийся достоин награды". Через призму этой притчи, слова апостола "каждый получит свою награду по своему труду" (1 Кор. 3.8) получают дополнительный смысл: награда не только в абсолютном объеме труда, но в устремленности к труду, в самой причастности к процессу созидания, то есть в активизации того, в чем сокрыт смысл подобия человека Богу: это и есть содержание понятия "человеческое достоинство". Реализуется оно в том, что человек, кому бы ни служил, на самом деле не служит никому, кроме себя, ибо он свободен по высшему предначертанию: "Труды твои не были для чужого дома" (Пр. 5. 10); "Трудящийся трудится для себя" (Пр. 16. 26). Новый Завет добавляет: "Трудящемуся земледельцу первому должно вкусить от плодов" (2 Тим. 2. 6). И в то же время, служа себе и

другим, человек служит Богу, ибо он - раб Божий. И сторонами этого "договора" являются Бог и человек. Договорные обязательства - всего лишь минимум для обеих сторон. В трудовых отношениях людей минимум обязателен: он - от договора; что сверх того - это от Бога: желание отдать больше продиктовано уже не обязательством, а любовью к ближнему. В отношениях между Богом и человеком - то же самое: так поступает и Господь, давая не только "сокровище на небесах" (Матф. 19. 21), но и на земле. Когда у Господа, обещавшего дать Соломону все, что он попросит, царь попросил лишь то, что нужно было для служения Богу - "сердце разумное, чтобы [...] различать, что добро и что зло" (3 Цар. 3. 9), - Господь пошел дальше договоренности: "За то, что ты просил этого и не просил себе долгой жизни, не просил себе богатства, не просил себе душ врагов твоих, но просил себе ра-зума, чтоб уметь судить, - вот, Я сделаю по слову твоему: вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное [...]; и то, чего ты не просил, Я даю тебе, и богатство и славу" (3 Цар. 3. 11 -13).

Так еще раз утверждается параллелизм богатства материального и богатства духовного. При этом связующим звеном становится труд (физический и духовный), пользование правом на труд для реализации созидательной способности человека - в оправдание своего подобия Богу.

Папаян Р. А. Христианские корни современного права.

Сказал Господь Своим ученикам: не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха, ибо трудящийся достоин пропитания. В какой бы город или селение ни вошли вы, наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете; а входя в дом, приветствуйте его, говоря: мир дому сему; и если дом будет достоин, то мир ваш придет на него; если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится. А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших; истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому.

Посылая Своих учеников на проповедь, Христос дает им благословение и наставления. В том числе относительно их материального устроения. «Не берите с собою ни золота, ни серебра». Они не обретут имений своим проповедническим трудом, но не потребуется и никаких собственных их затрат на Христово служение. Никакой воин Христов не обязуется куплями житейскими. И нечего обременять себя ненужными попечениями. Все упование они должны возложить на Божественный Промысел. Господь хочет, чтобы они научились жить, не заботясь о том, что они будут есть и пить. Те, кто исполняет дело Божие, более чем кто-либо может надеяться, что не останется без пищи. В доме Отца Небесного служители Христовы избыточествуют хлебом. Святой праведный Иоанн Кронштадтский любил повторять: «Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба». Пока мы храним верность Богу в служении Ему и стараемся исполнять наш труд хорошо, все другие заботы мы можем возложить на Него. Ученики Христовы не должны ожидать, что Бог будет непременно питать их чудесно как Илию, но они не должны сомневаться, что Бог расположит сердца людей, которым они будут проповедовать, обеспечить их всем необходимым. Ибо трудящийся достоин пропитания. Христос хочет, чтобы у учеников Его не было недоверия к Богу и к людям, которых Бог послал их спасать. Как Сам Господь, они не должны никогда искать изысканной пищи. Бог воздаст им в свое время за их труды, и они не будут оставлены здесь.

«В какой бы город или селение ни вошли вы, – говорит Христос, – наведывайтесь, кто в нем достоин, и там оставайтесь, пока не выйдете». Это значит, что в каждом месте есть люди, более чем другие расположенные к принятию Евангелия и его проповедников. В самые плохие времена и в самых плохих местах мы можем надеяться встретить тех, кто плывет против течения, и кто как пшеница среди плевелов. В доме жестокого гонителя Церкви Нерона были христиане. Узнавайте, кто достоин, кто имеет страх Божий пред очами своими. Не богатые дома, не лучшие гостиницы должны искать в незнакомых городах ученики Христовы, не имеющие денег и не стремящиеся их получить, – а людей Божиих. Потому что если Бог – Бог наш, то и люди Его – наши люди.

Если ученики Христовы будут останавливаться в домах с дурной репутацией, у безнравственных людей, это может серьезно повредить делу проповеди. Мы не должны никогда отождествляться с теми, кто может оказаться соблазном для приходящих к Церкви. Это не значит, что мы не должны стараться привести ко Христу даже самых закоренелых грешников, но служитель Христов должен быть разборчивым в том, кто его сокровенный друг.

«А входя в дом, приветствуйте его, говоря: мир дому сему». Рабу Божию должно быть приветливым со всеми. В основании всего, что мы делаем, должна быть любовь. Человеческие души влекутся ко Христу прежде всего любовью. «И если дом будет достоин, то мир ваш придет на него; если же не будет достоин, то мир ваш к вам возвратится». «Мир всем», – возвещает устами священника Церковь. И Христос говорит: «Придите ко Мне все». Проповедь спасения обращена ко всем, но не все одинаково принимают ее. Если дом достоин, он примет Христово благословение. Если не достоин, да будет тебе живущий в нем как язычник и мытарь. Уходя, посланники Царя Небесного должны отрясти прах от ног своих, во свидетельство отвержения языческого нечестия. Ученики Христовы не должны иметь ничего общего с тем, что ненавистно Христу. И это будет предупреждением, что Бог отрясет как прах противляющихся Ему. Апостолы продолжат свой путь – с миром, который возвратится к ним. Этот мир они должны донести до всех, кто нуждается в нем.

Мы не должны удивляться, когда не принимают нас и не слушают наших слов. Самые великие проповедники истины встречались порой с нежеланием их слушать и отвержением. Но презрение к истине и презрение к служителям Божиим становится с неизбежностью презрением ко Христу.

«Истинно говорю вам: отраднее будет земле Содомской и Гоморрской в день суда, нежели городу тому». Отвергающие слово спасения услышат слово вечного осуждения в день тот. Но как различны будут награды любящим Господа, так различны будут и наказания ненавидящим Его. «Жители Содомские были злы и весьма грешны пред Господом» (Быт. 13, 13), но мера их нечестия переполнилась, когда они не приняли посланных к ним ангелов, не пожелали слушать их, но поругались им. Но и для них будет меньшее наказание, чем для тех, кто не принимает Христовых служителей и не желает слушать их. Может ли быть большее безумие – в час, когда Господь предлагает вечную жизнь, предпочитать ей вечную смерть!

- следующая .

Дух и деньги - самая лакомая тема. Деньги отчаянно нужны именно там, где дух - для смирения. Свобода человека гарантируется тем, что он может жить бездуховно и даже бездушно. Без воды нельзя долго прожить, без еды нельзя, а без духа - сколько угодно. Тут качественное отличие врача тела от врача духовного.

Зубы болят - прибежишь к стоматологу, душа болит - может, прибежишь, а может, и нет. Опыт показывает, что даже лучшие из врачей духа - и именно лучшие - могут куда меньше самого заурядного стоматолога. Стоматолог не скажет: дупло у вас тут, сверло у меня тут - пожалуйста, берите и сверлите себе сами. Хороший психотерапевт только так: болит у вас тут и тут, двигаться вам надо в таком-то направлении, как вы сами только что сказали, пожалуйста, вперёд, оплата в кассе.

Как отличить хорошего психотерапевта от плохого? Хорошего писателя от плохого, хорошего художника, музыканта и т.п.? А кроме гонорара - никак. Можно долго-долго гоношиться и убеждать себя, что ты хорошо играешь на скрипке, но проверка всё равно одна - купят билет на твой концерт или нет.

Выйти из Египта в землю обетованную - великое чудо, но выйти в кэш - величайшее. А ведь нужно - если хочешь убедиться, что ты не уксус, который сладок на халяву. Быть или не быть - не вопрос, конечно быть. Брать деньги или не брать деньги, - вот в чём вопрос! Сколько великих начинаний скончались при переходы от бесплатной раздачи к продажам. Ведь "хороший", "плохой" - это полюса, а большинство - посередине. Совсем плохого писателя не будут и за бесплатно читать, но средненького - отчего ж.

Вот почему, при всей огромной разнице между духом и материей, производители духовных ценностей так же не прочь зацепиться за государственное обеспечение, как производители автомобилей, прохладительных напитков, самолётов и т.п. Чем зависеть от мнения тысяч потенциальных потребителей, не лучше зависеть от мнения пары десятков чиновников?! (Есть ещё зависимость от рекламодателей, но это - наименьшее из зол, почему чиновники чрезвычайно не любят рекламодателей и вообще мало-мальски свободный от них бизнес).

На фоне религиозных деятелей, которые присосались тем или иным способом к государственной казне и более не зависят от пожертвований прихожан, чрезвычайно выгодно смотрятся те, кто - по заповеди Христа - ставит себя в жёсткую зависимость от слушателя. Унизительно, а что делать? Унизительно, потому что всё-таки не яйца курицу кормят, не овцы пастуха нанимают, а тут - тружусь для Бога, а награду должен получать от людей.

Более того, Иисус требует не устраивать конкуренции между потребителями. Духовная жизнь не терпит аукционности. Понравился ты учителю средней школе - живи у него, а если вдруг ещё и министр-капиталистр тобой восхитится и предложит тебе пожить у него или даже подарить квартиру, а то и дачку, нет - отказывайся.

Только так и можно описать главный парадокс жизни, проистекающий из столкновения денег и духа, свободы человеческой и свободы Божией. Жизнь от возвышающегося над тобою Бога, а средства к жизни от окружающих тебя людей. Даже если удастся найти необитаемый остров, так и тот - создан Богом, а необитаемый, потому что люди избегают на нём обитать, предоставляя это делать тебе. И Бога благодари, и людей.

Бог и свобода недоказуемы, недоказуемо и то, кто виноват, если тебе не платят за труд - ты или люди. Во всяком случае, когда речь идёт о самом важном, самом человеческом труде, который крестьяне метко обозначили как "молоть языком". Вроде бы и оскорбительно, но ведь и апостол Павел сравнил проповедника с волом молотящим. (Сравнение не без горькой самоиронии, ибо молотящий вол ходил по кругу, в точности, как по кругу бегают все проповеди, и чем они лучше, тем круглее круг). "Молоть языком" - отнюдь не легко, а то бы все мололи. В этом правота всяческих говорунов, которые берут деньги за семинары, лекции, тренинги, коучинги и болтовнинги. Они - учились, они затратили силы, им нужно отбить свои капитальные вложения и обеспечить задел на будущее. Трудящийся достоин пропитания!

Только вот беда: чем духовнее труд, тем выше риск того, что он плох и никому не нужен и даже опасен с начала до конца. Трудящийся гребец достоин пропитания, потому что грести плохо - трудно, такого и на борт не возьмут. Плохо приготовить варёную картошку крайне трудно, так что за ужин по любому придётся заплатить, даже если съел холодную безвкусную кашицу. Но вот лекарство, если оно неверно изготовлено, нельзя в рот взять, и платить за него не следует, а изготовителя следует в тюрьму отправить как потенциального отравителя.

Насколько более это верно в отношении духовного наставника! Вот насколько более верно, настолько менее осуществимо. Ошибка фармацевта - вот она, в гробу. Если проповедник говорит чушь, нет никакого критерия, чтобы отличить её от высшей истины. От средней можно отличить, и в психотерапии есть свои способы объективной проверки, но в религиозной жизни - нет и не может быть в принципе. Что ж, духовно не жить и запретить проповедовать о высшем? Это было бы глупо. Максимум, можно потребовать, чтобы первая выпивка была бесплатной - чтобы за первое посещение семинара, лекции, проповеди не надо было платить. Потребитель духовных ценностей должен пользоваться привилегией гоголевской крысы: прийти, понюхать и - либо есть, либо идти прочь. Именно это предлагает Иисус: сперва проповедуйте, а потом - если вас "примут" (то есть, согласятся кормить), оставайтесь, если не примут - переходите к следующим. Для этого нужно крепко верить, что всё-таки проповедь найдёт отклик не слишком поздно, а то ведь в поисках сочувствующей овцы недолго и с голоду помереть. Иисус ведь заповеди блаженства выдаёт, а не сухой паёк на дорогу. Заповедями сыт не будешь!

Впрочем, позвольте, а как же - "праведный верою жив будет"? Как же постоянно пульсирующая в Библии убеждённость, что Слово Божие - источник не каких-то высокодуховных удовольствий, а вполне земного существования? Закон Божий, возможно, не такой ароматный как шашлык или свежий хлеб, зато в отличие от них никогда не черствеет и не гниёт.

Вот поэтому, видимо, апостол Павел и отказался от жизни за счёт слушателей. Они его любили, они совали ему деньги - а он их пересылал в Иерусалим апостолам, сам же изготавливал шатры и этим жил. В современном мире римо-католических священников четыреста тысяч, можно смело сказать, что с протестантскими и православными наберётся под миллион тех, кому Иисус советует жить в доме у собственных слушателей и кушать, что дают. Живёт ли хоть один таким образом, статистике неизвестно. Статистике не занимается "одним", у неё все, что меньше трёх процентов - ненадёжная величина. Да и нужно ли это знать?

Бескорыстие проповедника абсолютно не гарантирует истинности проповедуемого, алчность не признак лживости. Свобода и тут выступает в роли смазки, позволяющей обману и самообману, лжи вольной и невольной существовать на равных с истиной. "На равных" означает, что исповедание ложных идей не обязательно ведёт ко греху, а исповедание истины не обязательно освобождает от греха. Кое-какие корреляты есть, но они неизмеримо тоньше и не поддаются верификации.

Во враждебных христианству современных учениях стало обычным обвинение его в пренебрежительном отношении к труду, в отречении от трудовой жизни, от «хозяйственного строительства». С легкой руки Каутского создана была теория «потребительского коммунизма» раннего христианства, характеризуемого в этой теории как движения «непроизводительных» элементов - римского люмпен-пролетариата. Другие противники христианства основывают это обвинение в пренебрежительном отношении к труду на якобы отрешенном характере христианства, на его пренебрежении к земным благам и интересам вообще (Гюйо), выводят это «пренебрежительное» отношение к труду из «пассивного», недеятельного характера христианства, «надежды на Провидение» и чудо и пр. В подтверждение приводится обычно то место Евангелия, в котором заповедуется

не заботиться о завтрашнем дне, подобно птицам небесным, которые ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы

(Мф. 6:34, 26).

Все источники христианства и исторические данные с не допускающей сомнения ясностью свидетельствуют об обратном. Именно христианство исторически производит коренной перелом в отношении к труду, впервые противопоставляя античному (греческому и римскому) пренебрежительному взгляду на труд новую положительную его оценку - заповедь постоянного делания, неустанного труда как «дела Божия». Эта оценка совершенно последовательно и органически вытекает из самого существа христианского понимания жизни и задач человека на земле. Необходимость труда прежде всего вытекает из той обязанности участия человека в преображении земли, которая возлагается на него христианством.

Уже в начале Библии заповедуется первому человеку возделывать и хранить землю.

И взял Господь Бог человека... и поселил его в саду Эдемском, чтобы возделывать его и хранить его

(Быт. 2:15). Об этой обязанности развивать свои силы, применять их для служения людям и делу подготовки Царства Божия говорит евангельская притча о «талантах» (Мф. 25:14-30). По смыслу этой притчи, силы и способности человека, его «таланты» даны ему не только для него лично и не для того, чтобы «зарывать их в землю». Талант не собственность человека, а силы и средства, данные ему Богом для выполнения его призвания, дела на земле. Талант прежде всего возлагает обязанность: от того, кому много дано, с того много и спросится. Не превозношение и самодовольство своим талантом, а забота о возгревании таланта, о развитии и применении его, ответственность за его использование, верность в малом, как и в великом, делают человека достойным «войти в радость Господа своего» и быть поставленным над многими.

Добрый и верный раб! в малом ты был верен, над многими тебя поставлю; войди в радость господина твоего

(Мф. 25:21).

О высоком нравственном значении труда говорят и другие тексты Евангелия:

трудящийся достоин пропитания

(Мф. 10:10),

трудящийся достоин награды за труды свои

(Лк. 10:7) и апостольские послания. В них необходимость труда соотносится и с исполнением своего дела на земле, и с обязанностью перед Богом и своим высшим призванием, с любовью к ближним и обязанностью в отношении к ним.

…Каждый получит награду по своему труду. Ибо мы соработники у Бога...

(1 Кор. 3:8-9).

Просим же вас, братия,

Пишет ап. Павел, -

уважать трудящихся у вас, и предстоятелей ваших в Господе, и вразумляющих вас, и почитать их преимущественно с любовью за дело их...

(1 Фес. 5:12-13). Говоря о семействе Стефановом, посвятившем себя служению святым, апостол заповедует:

будьте и вы почтительны к таковым и ко всякому содействующему и трудящемуся

(1 Кор. 16:16).

…Должно оказывать сугубую честь

Говорится в послании к Тимофею, -

особенно тем, которые трудятся в слове и учении. Ибо Писание говорит: не заграждай рта у вола молотящего

(Втор. 25:4); и

трудящийся достоин награды своей

(1 Тим. 5:17-18).

В «Деяниях апостольских» апостол Павел говорит о необходимости труда для помощи ближним, указывая на собственный пример:

сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии. Во всем показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: «блаженнее давать, нежели принимать»

(Деян. 20:34-35). В послании к Ефесянам апостол призывает:

трудись, делая своими руками полезное, чтоб было из чего уделять нуждающемуся

(Еф. 4:28).

До какой степени современные критики христианства не дают себе труда хотя бы самым внешним образом познакомиться с источниками учения, с которым борются, показывают дальнейшие места из посланий апостола Павла к Фессалоникийцам. Обычно ходячая антирелигиозная публицистика указывает на лозунг: «не трудящийся да не ест» как на новое откровение современной мысли, противопоставляя этот принцип христианству. Между тем самые его слова и обоснование их содержатся именно в послании апостола Павла как первоисточнике. С совершенной ясностью принципы обязательности труда, с точки зрения общественного порядка, изложены во второй главе послания к Фессалоникийцам по поводу некоторых случаев злоупотребления общинной взаимопомощью.

Завещеваем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас, ибо вы сами знаете, как должны вы подражать нам; ибо мы не бесчинствовали у вас, ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас, - не потому, чтобы мы не имели власти, но чтобы себя самих дать вам в образец для подражания нам. Ибо, когда мы были у вас, то завещевали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь. Но слышим, что некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся. Таковых увещеваем Господом нашим Иисусом Христом, чтобы они, работая в безмолвии, ели свой хлеб

(2 Фес. 3:6-12).

Начало трудовой жизни целиком проводилось в практике ранних христианских общин, о чем свидетельствуют все исторические источники. В полном противоречии, как этим источникам, так и здравому смыслу, стоит поэтому теория Каутского о «потребительском» характере раннего христианского «коммунизма», распространяемая до недавнего времени в популярной антирелигиозной литературе. Против нее свидетельствуют уже приведенные места апостольских посланий и Деяний. Исторический источник III-IV вв. «Апостольские постановления» целиком подтверждает сохранение в христианских общинах данной традиции. «Епископы, - говорится там, - должны заботиться о сиротах, обязаны снабжать средствами, чтобы мастерство изучали... чтобы довольствовать самих себя». «Юноши, - говорится там далее, - должны заниматься делами своими со всей честностью, чтобы довольствовать самих себя и бедствующих». «Одни из вас рыболовы, другие делатели скиний (палаток), иные земледельцы, чтобы никогда не быть нам праздными». Можно было бы привести много других свидетельств из источников. В действительности идея потребительского характера общин, состоящих из бедных людей (что признает и Каутский), противоречит здравому смыслу. Откуда бы без труда взялись бы здесь средства «потребления»?

Противопоставление христианского отношения к труду античному языческому, «аристократическому» (рабовладельческому) пренебрежению к нему содержится в словах Иоанна Златоуста: «Не станем стыдиться ремесел и будем считать бесчестием не работу, но праздность» («Толкование на послание к Фессалоникийцам»). О значении и высокой оценке труда свидетельствуют ясно и святоотеческие творения. Климент Александрийский называет труд «школой общественной справедливости» («Педагог»). Василий Великий рассматривает труд как обязанность по отношению к себе и как следствие любви к ближним. «Так как апостол велит трудиться и работать собственными руками, дабы мы имели что дать нуждающимся, то отсюда ясно, что мы должны усердно трудиться. Намерение благочестия не должно служить предлогом для лени и бегством от работы, а побуждением к еще большим трудам и работе... не только потому, что подобный образ жизни полезен, но также ради любви к ближнему. И нужно ли говорить, сколь великое зло праздность, если апостол ясно возвестил: кто не работает тот да не ест. Как для каждого необходима ежедневная пища, так необходим и труд по силам» («Правила», 37). «Следует знать, что работающий работает не для того, чтобы трудом служить только своим потребностям, а и для того, чтобы исполнить заповедь Господню» («Правила», 42). Это же учение мы находим в творениях Григория Богослова, Августина и др. «Все вы, - обращается преп. Феодор Студит к братьям,-друг друга послушники, как живые члены одного тела... Поэтому да радуется всякий, когда ему придется побольше трудиться для других, терпя холод, дождь и жар... Мы не проливаем, как мученики, кровь, но если мы прилагаем к своим легким и немногим трудам отречение от своей воли с желанием Богу угодить и братьям послужить, то через это делаемся подобными многострадальным мученикам и даже самому Господу, за нас распятие и смерть подъявшему. Благодушествуйте же, трудитесь» («Добротолюбие», т. 4).

Но наряду с этими объективными основаниями высокой оценки значения труда: как обязанности в отношении к природе, к человеку, как выполнения своего призвания, своего назначения на земле, - в христианстве раскрывается и громадное духовно-воспитательное значение труда. «Труд является не только средством господства человека над внешней природой, но вместе с тем и средством самообладания, господства человеческого духа над низшими силами человеческой природы путем употребления их на служение разумной идее и реализации ее во внешнем мире» (Зарин «Аскетизм»). Во всяком труде человек в той или иной степени фактически подчиняет силы и способности своему «я». Труд поэтому средство воспитания, самообладания, самособранности и борьбы со страстями. В труде содержится и элемент самоотречения, подчинения своих сил выполнению определенной задачи, преодоления эгоизма, терпения, готовности принять на себя трудности ради объективной задачи, дисциплины и воспитания воли.

«Тот, кто занят работой, - говорит Иоанн Златоуст, - не скоро допустит что-либо излишнее в делах, и в словах, и в мысли, так как вся душа его совершенно предана трудолюбивой жизни». «Делай какую-нибудь работу, - пишет бл. Иероним, - чтобы дьявол всегда находил тебя занятым. Египетские монастыри придерживаются того обычая, что не принимают никого без знания какого-либо труда, не столько вследствие необходимости кормиться, сколько ради спасения души, дабы дух не блуждал в пагубных помышлениях» (бл. Иероним «Из письма Рустику»). Одним из основных средств борьбы со страстями, средств сосредоточения и воспитания духовной личности признает труд Иоанн Кассиан в своих творениях. Так, борьба с невоздержанностью, по И. Кассиану, совершается «не только постом, но и бдением, и трудом, и чтением, и собранностью сердца в желании Царства Небесного» («Слово Кассиана римлянина о восьми страстях и помыслах». - В кн.: «Добротолюбие», т. 2). «Недовольно одного поста и для достижения совершенного целомудрия и истинной чистоты, если не будет сокрушенное сердце, непрестанная молитва, частое чтение писаний и труд и рукоделие, которые могут удерживать постоянные стремления души и отвращать ее от скверных мечтаний» (там же). В особенности важен труд, по И. Кассиану, для борьбы с «унынием», которое он рассматривает как «тягчайший недуг души». Приводя слова ап. Павла из 2-го послания Фессалонийцам (3:6-13), цитированные выше, И. Кассиан замечает, что апостол причину уныния видит в бесчинстве, в безделии, в отрыве от порядка трудовой общественной жизни, завещанного христианским преданием. «От праздности лукавое обхождение и любопытство, от такого обхождения - бесчиние, от бесчиния всякая злоба». Напоминая апостольскую заповедь «работая в безмолвии, сеять хлеб свой» и «не унывать, делая добро», И. Кассиан добавляет: «Этими апостольскими учениями наставленные святые отцы в Египте не позволяют инокам, в особенности юным, оставаться праздными ни в какое время, зная, что терпеливым деланием и отгоняют уныние, и себе приобретают пищу, а нуждающимся помогают (цит. соч.).

Труд в святоотеческой литературе и в христианском предании находится в одной плоскости с молитвою и покаянием. Отсюда известная формула Карлейля: «Труд есть та же молитва». Этой христианской оценки труда ни в какой мере не может ослабить ссылка на библейские слова о «труде в поте лица» как результате «проклятия греха». Проклятием здесь является не труд (который, по Библии, присущ и блаженному райскому состоянию), а те препятствия, которые в результате искажения грехом нормального порядка, в результате разрыва духа и плоти, мешают осуществлению этого порядка и создают тяжелые условия труда; противоречия, которые встречаются со стороны природы и со стороны общественных отношений. Этот смысл ясно виден из дальнейших слов Библии:

проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе…

(Быт. 3:18). Труд является здесь скорее средством спасения от этого проклятия, средством его изжития. По словам Иоанна Златоуста, «труд в поте лица» - не наказание или мучение, а вразумление, внушение и врачевство против ран, происшедших от греха» («Толкование на 2-е послание к Солунянам»). Точно так же менее всего имеет в виду безразличие к труду то место Евангелия (Мф. 6:25-34), которое призывает

не заботиться о завтрашнем дне

Таких мотивов не может дать безрелигиозное мировоззрение, при котором господствуют мотивы корыстные, мотивы приобретения, обеспечения своего материального благополучия. Исторический опыт показал, что одни эти мотивы не могут вдохновить ни на высокий творческий труд, ни даже на такой общественно необходимый труд, который требует известной жертвы (а без него не может обходиться никакое общественное дело). Если единственным мотивом оказывается материальный интерес, то во многих случаях человек выбирает путь, когда этих материальных благ можно добиться без честного, часто напряженного труда. Нередко встречается своеобразный фетишизм труда ради самого труда. Работа при этом является своеобразным средством, спасающим от пустоты души, от отсутствия осмысленной цели жизни, своеобразным «опиумом». Иногда этот фетишизм работы используется как средство отвлечения от самостоятельной мысли и жизни. Производство объявляется само себе целью, но такое состояние «оглушения» работой, превращение человека в средство для производства является величайшей бессмыслицей и не может не вызывать протеста при первом пробуждении сознания.

Оно лишает человеческую жизнь смысла, делает человека придатком к вещам и приводит к полной потере личности. Совершенно бескорыстную преданность труду для блага общества (не говоря о трудности бесспорно определить, что является таким благом; общественным благом часто провозглашается то, что считается таковым той или иной властью) трудно обосновать, исходя из последовательно материалистического мировоззрения, не признающего высших духовных целей. Высшим пределом «облагорожения», возвышения труда считается в современном марксизме тот момент, когда труд становится «делом чести, делом славы, делом доблести и геройства». Не говоря уже о затруднительности соединить эти моменты с последовательно материалистическим мировоззрением, сами по себе они основаны на борьбе за внешний эффект, внешнюю видимость достижений, за успех в глазах тех, кому приписывается право суждения и оценки. Эти моменты не лишены своеобразной корысти, личного тщеславия. Центр тяжести здесь не в самой работе, не в высшей цели, которой она должна служить, а в общественной оценке (или в оценке господствующих общественных сил). Эта оценка часто бывает ошибочной, успех может достигаться часто лишь показной стороной, а не существом дела.

Для христианского мировоззрения данные мотивы представляются «суетными». Обязанность и ценность труда утверждается здесь на более высоком и прочном основании, не зависящем от шатаний и колебаний человеческих мнений. Обязанность труда связывается с высшей целью и смыслом жизни. За исполнение этой обязанности христианин отвечает не только перед судом человеческих мнений, часто шатких и пристрастных, но перед нелицеприятным всевидящим судом совести, открытой перед Богом.

Тебе Единому, согрешив и лукавое пред Тобою сотворих

(Пс.50:6).

Господи, пред тобою все желание мое и воздыхание мое от Тебе неутаися