Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

28.12.2019

28 декабря 2019 года в 21:00 по мск, состоится Открытая аудио-конференция, посвященная началу курса Рейки I Cтупени

Участие в конференции свободное. Вы сможете задать все интересующие вас вопросы и пообщаться с Оракул о будущей работе.

Подробности .

06.04.2019

Индивидуальная работа с Философом, 2019 год

Мы предлагаем для всех читателей нашего сайта и форума, ищущих ответы на вопросы о мире, о Цели и Смысле человеческой жизни, - новый формат работы... - "Мастер-класс с Философом". С вопросами, обращайтесь на почту Центра:

15.11.2018

Обновленные пособия по Эзотерической Философии.

Мы подвели итоги исследовательской работы Проекта за 10 лет (включая работу на форуме), выложив их в виде файлов в разделе сайта "Эзотерическое Наследие" - "Философия Эзотерики, наши пособия с 2018 года".

Файлы будут редактироваться, корректироваться и обновляться.

Форум очищен от исторических постов и отныне используется исключительно для взаимодействия с Адептами. Для чтения нашего сайта и форума регистрация не требуется.

По всем возникающим вопросам, в том числе по нашим исследованиям, можно писать на почту Мастеров Центра Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

02.07.2018

С июня 2018 года в рамках группы "Эзотерическое Целительство" проходит занятие "Индивидуальное Исцеление и работа с Практиками".

В этом направлении работы Центра могут принимать участие все желающие.
Подробности по .

30.09.2017

Обращение за помощью в группу "Практического Эзотерического Целительства".

В Центре в направлении "Эзотерического Целительство" с 2011 года работает Группа Целителей под руководством Мастера Рейки и Проекта - Оракул.

Для того, чтобы обратиться за помощью, пишите на нашу почту, с пометкой "Обращение в Группу "Целителей Рейки":

Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.

- "Еврейский вопрос"

27.09.2019

Обновления в разделе сайта - "Эзотерическое Наследие" - "Иврит - изучение древнего языка: статьи, словари, учебники":

- "Еврейский вопрос"

21.06.2019. Видео на форуме проекта

- "Еврейский вопрос"

- Глобальная катастрофа цивилизации (200-300 лет назад)

- "Еврейский вопрос"

Безупречность или неуязвимость воина – формирование структуры личности.

Путь как продвижение вперед - обусловлен целью.
И действия по следованию, прокладыванию пути - будут являться целесообразными и правильными конкретно в рамках того пути и той цели, что преследует идущий.

Цитата:
«- Я объяснил тебе, что цель новых видящих - стать свободными, а свобода содержит в себе весьма разрушительные предпосылки, и среди них та, что воины должны искать целенаправленных изменений. Твой выбор до сих пор - это жить той жизнью, какую ты ведешь. Ты стимулируешь свой рассудок, просматривая свой список-перечисление и сопоставляя его с перечислениями своих друзей. Эти маневры оставляют тебе очень мало времени для исследования своей жизни и судьбы. Тебе придется бросить все это.»

Эта цитата, во многом отражает то, что является одним из критериев пути развития личности и сознания, а именно: исследование себя и окружающего мира, отказ от шаблонного мышление, активные действия, которые бы давали возможность отслеживать собственные выводы и подтверждать результаты.

Когда нет удовлетворенности «объяснением происходящего» со стороны окружающего социума, и готовых ответов нет ни у кого. Они приходят лишь в процессе наработки собственного опыта, познания себя и мира.

Задумалась, а что же может характеризовать и быть критерием, для признания человека тем, кто «следует путем воина»?

В книгах КК часто употребляется понятие «безупречности или неуязвимости воина» , и вроде бы такое привычное слово, но что в действительности стоит за ним.

Так что же такое безупречность, и может ли следование этой доктрине дать какой-либо эффект для человека желающего стать готовым к смене договора, и если да, то каковы должны быть его действия.

Цитата:
«- Безупречность, как я говорил тебе уже много раз, не является нравственностью, - сказал он. - она только похожа на нравственность. Безупречность - это просто наилучшее использование нашего энергетического уровня. Естественно, она требует умеренности, содержательности, простоты, невинности, и превыше всего она требует отсутствия самоотражения. Все это звучит как учебник по монашеской жизни, но это не так.
- Маги говорят, что для того, чтобы располагать духом, и для того, что они подразумевают под управлением движением точки сборки, им необходима энергия. Единственной вещью, которая снабжает нас энергией, является наша безупречность.»

Вроде бы – понятно. Однако, вопрос остается…..как действовать чтобы сохранить энергию?
Как действовать, чтобы исключить самоотражение, т.е. неосознанные действия соответствующие сложившемуся образу себя, стереотипному мышлению в рамках разума?
То самое, о котором сказано чуть выше - каким образом выйти к состоянию осознанности и целостности самого себя.
Каковы будут ориентиры верности выбранного образа действий.

В этом топике попробую сделать анализ того, что кроется за этим понятием, и с чем можно сопоставить это состояние - «безупречности»- относительно пути развития личности и сознания.
Чем это состояние может быть полезно для нас, тех кто имеет целью совершить эзотерический переход - перейти в иное положение ТС и быть включенным в другие эгрегоры.
И каковы критерии этого состояния и его результативность для поставленной цели.

В первую очередь, очевидным в последнее время стало то, что первой вехой является необходимость увидеть свое истинное положение относительно своих возможностей, то что мы называем принять себя тем кто ты есть сейчас.
Не строя иллюзии о том, кем бы ты хотел или мог быть когда-то.
В договоре "новых видящих" выделяется четыре основные ступени на пути знания.

Цитата:
«1. Первый шаг - это решимость стать учеником.
2. После того, как ученик изменит свой взгляд на мир и на себя, он делает второй шаг и становится воином, то есть способным к предельной дисциплине и контролю над собой.
3. С третьим шагом, овладев терпением и своевременностью, он становится человеком знания.
4. Когда человек знания научится видеть, он делает четвертый шаг и становится видящим.
Его благодетель подчеркнул то, что дон Хуан уже достаточно долго был на пути знания для овладения минимумом первых двух атрибутов - контроля и дисциплины. Дон Хуан отметил, что оба эти атрибута относятся к внутреннему состоянию. Воин самоорганизован, но не в эгоистическом смысле, а в отношении полного и непременного исследования себя.
- В то же время я был огражден от двух других атрибутов, - продолжал дон Хуан. - терпение и своевременность - это не просто внутреннее состояние. Они находятся в области человека знания.»

Таким образом, можно увидеть что существуют некие этапы, каждый из которых ведет к наработки определенных качеств.

И безупречность, это следование пути наиболее эффективно в каждый момент времени.
То есть, выполнение тех действий, что будут первостепенно необходимыми для главной цели воина в каждый текущий момент времени.
А критерием будет приобретение навыков, дающих готовность к следующим этап пути, и своевременное переключение внимания на новые задачи.

Ниже рассматриваются составляющие такого поэтапного движения.

1.Цель и воля для неуклонного движение в выбранном направлении.
Постановка цели – становится определяющим звеном для выработки состояния безупречности.
Именно соотношение своих действий, и главное результата от них, с основной целью - могут быть теми знаками для человека, что он двигается в нужном направлении.

Цитата:
«- Будь безупречным. Я говорил тебе это уже двадцать раз.
Быть безупречным - означает раз и навсегда выяснить для себя, чего ты хочешь
в жизни, и тем самым поддержать свою решимость достигнуть этого. А потом
делать все от тебя зависящее и даже больше для того, чтобы воплотить в
жизнь свое стремление. Если ты не решился ни на что, ты просто-напросто
в суматохе играешь с жизнью в рулетку.» (кн. 9)

Очень характерная формулировка, которую можно взять на вооружение.
Вырванная из контекста, она может характеризовать действия людей в том числе и в социальных договорах.
Пожалуй главное, что можно вынести – что для такого неуклонного устремления к цели, необходима воля.
Качество наработанное структурой личности в активном делании в любой сфере жизнедеятельности.

Т. о. первая характеристика безупречности на пути воина - воля.

Цитата:
«Дон Хуан повторил, что очень важным пунктом для понимания было то, что для наблюдателя поведение магов могло показаться злым, хотя в действительности их поведение всегда остается безупречным.
- Как ты можешь говорить об отличии, если находишься на одном конце связки маг-наблюдатель? - спросил я.
- Злые поступки люди совершают для личной выгоды, - сказал он. -маги, наоборот, преследуют в своих действиях конечную цель, которая не имеет ничего общего с личной выгодой. Тот факт, что они наслаждаются своими поступками, нельзя оценивать как прибыль. Скорее всего, это состояние их характера. Обычный человек действует лишь в том случае, если есть шанс на прибыль. Воины говорят, что они действуют не ради выгоды, но для духа.»

Именно в мотивации и цели действий человека, будет лежать та грань, что отделяет волю проявляемую в социальном мире, от воли прикладываемой воином в следовании пути.

2.Следующим аспектом, выделила необходимость принятия факта возможности иного описания мира.
Безупречность в таком контексте, будет проявлена через «контролируемую глупость».

Понятие «разума, рассудка, ума» как той силы, что замыкает человека в одной общепринятой концепции, или иными словами в положении ТС «разум».
То есть принятие понятие «описание мира» , знакомство с новыми описаниями - и осознание нового описания мира - необходимое условие для готовности следовать путем воина к основной цели.
А так же то самое, принятие себя и своего истинного состояния.
Трезвый взгляд на себя и свои возможности в конкретный момент времени.
Выработка стратегии необходимых действий, чтобы прийти к готовности восприятия нового описания мира, иными словами сдвига и фиксации ТС в новых положениях.
Тут важным аспектом становится знакомство с новым договором - составление и попытка осознать происходящее.
Не рассудочные потуги все объяснить, но разумные действия по принятия происходящего.
И стратегические действия, направленные на уход из под контроля состояния разума.

Цитата:
« Не выбрасывай пока что свой рассудок, - сказал он. - не время для этого. Хотя это и произойдет, но я не думаю, что сейчас как раз тот момент.
- Нужно ли мне пытаться найти объяснение тому, что случилось?
- Конечно, - ответил он. - это твой долг - успокоить свой ум.
Воины выигрывают свои битвы не потому, что они бьются головой об стенку, а потому что они берут эти стены. Они не преуменьшают их.» (кн. 3)

На мой взгляд, это очень точно совпадает с тем, что порой происходит у многих из нас.
Когда ЧСВ управляемое разумом - готово броситься на амбразуры, объявить себя готовым к совершению какого угодно эзотерического перехода.
Но на поверку - в действительности, как целостная структура человек еще не готов к подобному сдвигу.
На этом этапе, важно принять истинное положение дел, и успокоить разум…, путем познания новой информации, и новыми действиями необходимыми для того, чтобы информация превратилась из теоретических знаний, в практику.
С другой стороны, остаться верным поставленной цели, не уйдя в индульгирование и жалость к себе.

Цитата:
«Так как видящий - путешествующий в неведомое - чтобы увидеть непостижимое, должен быть в безукоризненном состоянии бытия. Он подмигнул мне и сказал, что для того, чтобы быть в безупречном состоянии бытия, следует освободиться от рассудочных допущений и рассудочных страхов» . (кн. 8)

Таким образом, то что является ключевым понятием: для развития необходим объект - личность.
По ощущениям, подобный подход со стороны воина к любым действиям в собственной жизни, ведет как раз к формирование структуры личности, действующей из иных мотивов, нежели социальные установки.

Цитата:
«- Оставь свой цивилизованный мир в покое, - сказал он. - Пусть он будет, как он есть! Никто не просит тебя вести себя так, как безумец. Я уже говорил тебе, что воин должен быть совершенен для того, чтобы иметь дело с теми силами, за которыми он охотится. Как ты можешь предполагать, что воин будет неспособен отличить одну вещь от другой.
- С другой стороны, мой друг, ты, который знает, что такое реальный мир, споткнешься и погибнешь через очень короткое время, если тебе придется зависеть от своей способности различать, что реально, а что нереально.
- Я не собираюсь превращать тебя в больного сумасшедшего человека, - продолжал дон Хуан. - это ты можешь сделать и сам, без моей помощи. Но те силы, которые ведут нас, привели тебя ко мне, и я принял решение учить тебя. Изменить твой глупый образ жизни, жить сильной и чистой жизнью.» (кн. 3)

Эти два пункта можно отнести к первому шагу на пути ученика: готовность стать воином.
Следующие пункты, более четко характеризуют то, что может привести человека к безупречному следованию пути.
3.Следующие шаги характеризующие безупречность – контроль и дисциплин.
Которые будут проявляться в отслеживание преград, помех, на пути к цели.
И поиск наиболее эффективного образа действий по преодолению этих помех.
К которым будут относиться проявления ЧСВ, жалости к себе.

Цитата:
«- Но выследить свои слабости еще не достаточно для того, чтобы утратить их, - сказала она. - ты можешь выслеживать их с теперешнего момента до судного дня и это не дает никакой разницы. Именно поэтому Нагваль не хотел говорить мне что делать. В действительности, для того, чтобы быть безупречным выслеживателем, воин должен иметь цель.» (кн. 8)
«- Для воина война против чувства собственной важности это вопрос стратегии, а не принцип, - ответил он. - твоя ошибка в том, что ты пытаешься понять то, о чем я говорю, через призму морали.
- Я смотрю на тебя, дон Хуан, как на очень морального человека, - настаивал я.
- Ты увидел мою безупречность, это все, - сказал он. - безупречность, как и освобождение от чувства собственной важности, слишком смутные понятия, чтобы иметь для меня ценность, - заметил я.
Дон Хуан задохнулся от смеха, и я заставил его объяснить мне, чтотакое безупречность.
- Безупречность - это ни что иное как правильное использование энергии, - сказал он.
- Мои утверждения не имеют никакого морального оттенка. Я беру энергию, и это делает меня безупречным. Чтобы понять это, ты должен сам запасти достаточно энергии. (кн 7)

Безупречность в этом контексте, будет проявлена через формирование новых алгоритмов поведения на уровне пока еще разума, но уже заточенного на движение к заданной цели. Таким образом, контроль и дисциплина не являются некими иллюзорными понятиями, но конкретными алгоритмами поведения, ведущими к формированию и перестройке структуры собственной личности.

Цитата:
« Доверяй своей личной силе, - сказал он мне на ухо. - это все, что человек имеет в этом волшебном мире.
Дон Хуан приложил мне ко рту руку и прошептал, что воин действует так, как если бы он знал, что он делает, тогда как на самом деле он не знает ничего. Он повторил одно и то же заявление три или четыре раза, как если бы хотел, чтобы я его запомнил. Он сказал:
- Воин неуязвим, если он доверяет своей личной силе вне зависимости от того, маленькая она или громадная». (кн. 3)

Понятие личной силы, в таком ключе можно соотнести со структурой личности.
То есть теми наработками человека, что стали прошиты через алгоритмы поведения в действиях, и дают базу, основу для дальнейшего продвижения, для совершения следующих шагов.

Цитата:
«Уверенность в себе воина и самоуверенность обычного человека - это разные вещи. Обычный человек ищет признания в глазах окружающих, называя это уверенностью в себе. Воин ищет безупречности в собственных глазах и называет это смирением. Обычный человек цепляется за окружающих, а воин рассчитывает только на себя.
Самоуверенность означает, что ты знаешь что-то наверняка; смирение воина - это безупречность в поступках и чувствах.»

3а. В этом делании, будет важным также отслеживание индульгирования.

Цитата:
« Он опять повторил, что мое сосредоточение должно быть полным, так как предельно важно понять, что новые видящие придают величайшее значение глубокому, неэмоциональному постижению.
- Например, в прошлый раз, - продолжал он. - когда ты "понял все" относительно ла Горды и своего чувства собственной важности, ты в действительности не понял еще ничего реально. У тебя была эмоциональная вспышка, вот и все. Я говорю это, потому что на другой же день ты опять был на своем коньке собственной важности так, как будто ты никогда ничего не осознал.
То же случилось с древними видящими: они предавались эмоциональным реакциям. Однако, когда пришло время понять, что же они видят, они не смогли этого сделать. Чтобы понять, нужна тревога, а не эмоциональность. Берегись тех, кто плачет от осознания, ибо они ничего не поняли. На пути знания лежат несказанные трудности для тех, кто остается без трезвого понимания»

Судя по всему, индульгирование характеризует на данном этапе включение Сознания Животного Ментала, очень свойственное «разумной социальной» личности.
Которое, как раз, характеризуется исключительно эмоциональной реакцией на происходящее.
В том числе и анализ результативности действий все еще подвержен эмоциональной оценке, которая при этом может быть и подавлена через «сверх разумность».
Безупречность, в этом аспекте - это включение максимальной осознанности при отслеживании конкретного результата от собственных усилий. И влияние этого результата на конкретные изменения и продвижение к цели.

4.Трезвость (осознанность), как необходимое условия для безупречных действий.
К этой категории можно отнести уже следующее проявление пути воина, связанное не только с его внутренним переустройством путем контроля и дисциплины.

Но и с реакцией на внешние не всегда зависящие от личных желаний обстоятельства: это отрешенность, ответственность за каждое действие, отсутствие самодовольства при промежуточных достижениях (индульгирование)

Цитата:
«Обычный человек привык осознавать только то, что считает важным для себя. Но настоящий воин должен осознавать все и всегда. После описания мира в очень прекрасной и просвещенной манере ученый в пять часов уходит домой отдыхать от своих замечательных построений.»
« Новые видящие развили сложную и необычную систему поведения, названную "путем воина" или "тропой воина". С помощью этой системы новые видящие укрепили себя и приобрели внутреннюю крепость, необходимую для сдвига точки сборки во сне. Дон Хуан подчеркнул, что крепость, о которой он говорит, - это не одно только убеждение: никто не может иметь более крепких убеждений, чем видящие, однако они были слабы в самой своей сердцевине. Внутренняя крепость означает чувство уравновешенности, почти безразличия, чувство удобства, но самое главное - естественную и глубокую склонность к исследованию, к пониманию. Все эти черты характера новые видящие называют трезвостью.»

Происходит более глубокая перестройка – которая затрагивает не только, внешний контроль за своими поступками, реакциями и результатами.
То есть от поглощенности собой, своими "личными", а на деле навязанными социумом и окружением амбициями, человек-воин приходит к более осознанному деланию.
Это можно сравнить с включением и работой личностного сознания Я. Когда определяющим становится мотивация к движение вперед, к познанию и исследованию себя и мира, даже через обыденное делание.

Цитата:
«Воин не может быть беспомощным, - сказал он. - или в замешательстве, или испуганным ни при каких обстоятельствах. Воин имеет время только для своей неуязвимости. Все остальное вытягивает его силу. Неуязвимость восполняет ее.
- Мы опять возвращаемся к моему старому вопросу, дон Хуан. Что такое неуязвимость?
- Да, мы опять возвращаемся к твоему старому вопросу, и следовательно мы опять возвращаемся к моему старому ответу. Неуязвимость означает делать лучшее, что можешь во всем, во что ты вовлечен.» (кн. 5)
«- Что бы ты мне посоветовал в качестве самозащиты, дон Хуан?
- Будь бдительным каждую минуту! Не давай возможности никому и
ничему принимать решения за тебя»

Как раз то, что подразумевается в нашем договоре, как включение осознанности, а именно способность и включение собственного мышления, анализ и критическое восприятие любой информации.

5.Терпение и своевременность - проявление безупречности воина, с учетом реального положения дел и собственной готовности, при разрушении чувства собственной важности.

Намерение - как шанс на то, чтобы остаться верным поставленной цели.

Цитата:
«- Когда ты собираешься рассказать мне о нем? - Я не знаю. Ты воспринимаешь, поэтому это зависит от тебя. Ты должен решить когда. - А чем плохо, если прямо сейчас?
- Решить - не значит выбрать время наугад. Решить означает, что ты отрегулируешь свой дух, чтобы он был неуязвимым и что ты сделал все возможное, чтобы быть достойным знания и силы.»
(кн. 2)

То есть, фактор времени рассматривается не как некий необходимый срок для постепенного изменения.
А именно как этап, в период которого воин готовится, подготавливая себя на всех уровнях, в том числе и энергетической структуры и всего вышесказанного, для того, чтобы главное изменение смогло стать возможным - и появился шанс для осознанного перемещения ТС в иную позицию.

Цитата:
«Дон Хуан учил меня принимать свою судьбу со смирением.
- Ход жизни воина изменяем, - сказал он мне. - Вопрос лишь в том, насколько далеко он уйдет по этой узкой дороге, каким неуязвимым он будет в этих узких границах. Если на его пути встречаются препятствия, то воин непоколебимо стремится преодолеть их. Если на своей тропе он встречает невыносимые трудности и боль, то он плачет, но все его слезы, вместе взятые, не могут сдвинуть линию его судьбы и на ширину волоса.»
(кн. 6)

При этом, безупречность в такой момент будет проявлена через алгоритмы, связанные в принятием происходящего, и трезвым образом действий даже если реальность будет такова, что воин не сможет достичь своей стратегической цели.

Это состояние во многом уже обусловлено почти разрушенным чсв.
И полным смирением воина перед своей судьбой.
Но несмотря на это продолжающим следование своему пути.
Намерение в этом аспекте будет являться тем, что дает возможность воину сохранять свою безупречность без какой-либо веры в успех.

Цитата:
«Сильвио Мануэль настоял на том, что им следует взять себя в руки и жить безупречно без надежды найти свою свободу. Дон Хуан считал допустимым, что это действительно может быть ключом ко всему. В этом аспекте он оказался идущим по следам своего бенефактора. Он пришел к признанию того, что неодолимый пессимизм побеждает воина в определенной точке его пути. Чувство поражения или, может быть, более точно - чувство своей недостойности - находит на него почти незаметно. Дон Хуан сказал, что раньше он, бывало, посмеивался над намерениями своего бенефактора и никак не мог поверить, что тот горюет всерьез.
- Поскольку он не мог поверить, что сомнения его бенефактора реальны, то не мог поверить и тому, что решение его бенефактора жить безупречно без надежды на свободу было искренним. Когда до него, наконец, дошло, что его бенефактор со всей серьезностью признал свое поражение, то ему стало ясно и то, что решение воина жить безупречно, несмотря ни на что, нельзя рассматривать
как стратегию, направленную на достижение успеха» (кн. 6)
«Тихим и спокойным голосом дон Хуан сказал мне, что я в первый раз в моей жизни "увидел" духа - силу, которая поддерживает вселенную. Он подчеркнул, что "намерение" не является чем-то, что можно использовать, располагать или передвигать в любую сторону - и тем не менее его можно использовать, располагать им или переставлять по желанию. Это противоречие, говорил он, является сущностью магии. Невозможность понимания этого приносила поколениям магов невообразимую боль и печаль. Нагвали наших дней, пытаясь избежать оплаты болью этой непомерной цены, развили кодекс поведения, названный путем воина или безупречным действием. Он подготавливает магов, увеличивая их трезвость и внимательность.» (кн. 8)

Общий вывод - Безупречность на пути Воина.

Таким образом, безупречность – как качество необходимое воину для достижения главной цели - осознанного управления сдвигом ТС, будет характеризоваться следующими аспектами:

1.Состояние:
- уверенности
- смирения
- воли
- контролируемой глупости

2. Алгоритмы поведения - Максимальная эффективность и необходимость действий в каждый конкретный момент времени (своевременность).

На первом этапе решения стать воином, и следовании этому пути наиболее эффективными и нужными будут:

Контроль и дисциплина по отслеживанию ЧСВ, жалости к себе, индульгирование - включение сознания животного ментала.

Трезвость, то есть осознанность. Включение самостоятельного мышления, анализ и отслеживание результатов собственных усилий в делании - включение личностного сознания я.

Смирение, как принятие происходящего. И выстраивание намерение на достижение цели.

При этом линейность данного списка достаточно условна. Если алгоритмы поведения будут нарабатываться постепенно, по мере усвоения предыдущих - и здесь можно отследить такую поэтапность.
То состояние сопутствующее безупречности или неуязвимости становится неким настроением воина, сопутствующим ему в любой момент.
Это соответствует нашему пониманию: что каждое новое действие (алгоритм) в новом положении ТС (настроение), дает возможность зафиксировать результат, сделать его достоянием структуры личности (личной силой).

В дальнейшем, после достижение качественно иного положение ТС - понятие безупречности по всей видимости, оставаясь тем же на уровне состояния, будет приобретать дополнительные критерии алгоритмов поведения.
Которые на этапе подготовки воина не являются актуальными.

Цитата:
«- Убеждение, которое разделяют новые видящие, состоит в том, - продолжал он. - что безупречная жизнь сама по себе неизбежно ведет к чувству трезвости, а это приводит к движению точки сборки. Я сказал, что новые видящие полагают, что точку сборки можно сдвигать изнутри. Они сделали еще один шаг и пришли к выводу, что безукоризненные люди не нуждаются в том, чтобы их кто-то вел: они могут, сберегая энергию, сами по себе делать все, что делают видящие. Единственное, в чем они нуждаются, так это минимальное везение в том, чтобы осознать возможности, которые открыты видящим.»

(Алексей Ксендзюк, фрагмент из книги "Тайна Карлоса Кастанеды")

Настоящие люди древности не знали, что такое радоваться жизни и отворачиваться от смерти, не гордились появлением на свет и не противились уходу из мира Отрешенно они приходили, отрешенные уходили, не доискиваясь до начала, не устремляясь мыслью к концу, радуясь тому, что даровано им, и самозабвенно возвращаясь к своему естеству. Разум таких людей погружен в забытье, облик бесстрастен, чело величественно. Прохладные, как осень, и теплые, как весна, они следовали в своих чувствах течению времен года. Они пребывали в безграничной гармонии с миром, и неведомо, где положен им предел...

Чжуан-цзы

Порядок обозначений:

"Учение дона Хуана" - I, "Отдельная реальность" - II, "Путешествие в Икстлан" - III, "Сказки о силе" - IV, "Второе кольцо силы" - V, "Дар Орла" - VI, "Огонь изнутри" - VII, "Сила безмолвия" - VIII, "Искусство сновидения" - IX.

1. Путь воина

Безупречность – особая тема кастанедовских книг, и, по-видимому, одна из наиболее объемных. Внимательный читатель легко обнаружит, что большую часть проблем, возникающих у Карлоса в процессе обучения сдвигу точки сборки и любым другим магическим техникам, дон Хуан рекомендует разрешать при помощи безупречности. Фактически, это постоянная оговорка учителя. "Безупречный воин может делать то-то и то-то", – обычно так заявляет дон Хуан. "Благодаря своей безупречности воин достигает того-то", – говорит он, и никакие другие условия, обходные пути или компромиссы учителя не устраивают. В данной традиции отсутствие безупречности у мага для него равносильно смерти. Энергетика человека, ведущего обычный образ жизни, не выдерживает соприкосновений с нагуалем, "кокон" разрушается либо так меняет свою форму, что личность становится недееспособной – в конечном итоге, безумной. Здесь не до морали – таковы энергетические законы Бытия, не имеющие ничего общего с нравственными проблемами человечества. Опасно и неразумно пытаться обойти этот пункт дон-хуановского учения, надеясь чудесным образом добраться до его высот и миновать кардинальную перестройку психических процессов, которую подразумевает это исключительно важное слово – безупречность.

Это принципиальный этап в развитии человеческой психологии и особое состояние духа. Это трансформация практически всех жизненных установок личности, влекущая за собой явление нового существа, мало в чем подобного человеку в его нынешнем, ординарном состоянии. Концепция безупречности содержит столько коренных, фундаментальных приемов по изменению психики, а эффективность ее и воздействие на индивидуума столь значительны, что вполне можно утверждать: безупречность заслуживает того, чтобы следовать ей безо всяких "потусторонних", магических или сверхъестественных целей.

Безупречность сама по себе достойна того, чтобы ею жить. Более того, практикуемая исключительно ради высоких плодов дон-хуановской магии, она перестает быть безупречностью и превращается в обычную разновидность аскетизма, тренировку воли для демонстрации своего характера ближним, не более того. Уже здесь, в самом начале главы, я хотел бы подчеркнуть особенную деталь, на которую не всегда обращают внимание читатели Кастанеды. Каждый отряд магов, не исключая и отряда дона Хуана, перед тем, как достичь высшего акта трансформации – третьего внимания, – вынужден был пройти через период своеобразного отречения от цели. Все они знали момент крайнего отчаяния и безнадежности, все какое-то время искренне верили, что им не суждено добраться до вершины, и все выбирали единственный выход: жить безупречно ради самой безупречности. Собственно говоря, только в этот момент и достигается абсолютная (а не относительная) безупречность, необходимая для наивысшего взлета.

Психология, как всегда, парадоксальна: лишь отказавшись от цели, получаешь возможность ее достижения. Поэтому мы будем рассматривать безупречность, в основном, саму по себе, как бы оторвавшись от полетов в Непостижимое и прочих сложностей нагуаля. И тогда мы поймем, что имеем дело с подлинным "искусством жизни" во всех ее аспектах и проявлениях. А так как жизнь сложна и многообразна, то говорить о безупречности – очень трудная задача. Слишком часто приходится обращаться к метафорам и аллегориям. Выразительный намек дал дон Хуан Кастанеде после того, как тот чуть не попал под сорвавшийся кусок скалы во время их прогулки в горах.

"Он сказал, что сила, которая правит нашими судьбами, находится вне нас и не обращает внимания на наши действия или волеизъявления. Иногда эта сила заставляет нас на нашем пути наклониться, чтобы завязать шнурки на ботинках, как это только что сделал я. И, заставляя нас остановиться, эта сила заставляет нас добраться до точно определенного момента. Если бы мы продолжали идти, этот огромный валун явно раздавил бы нас насмерть. Однако в некоторый день, в другом ущелье, та же самая руководящая сила заставит нас наклониться и завязать шнурки, в то время как другая глыба сорвется в точности над тем местом, где будем стоять. Заставив нас остановиться, эта сила заставит нас упустить точно определенный момент. На этот раз, если бы мы продолжали идти, то спаслись бы. Дон Хуан сказал, что, поскольку у меня полностью отсутствует контроль над силами, которые решают мою судьбу, моя единственная свобода в этом ущелье состоит в безупречном завязывании своих ботинок" (V).

Именно в этом пассаже исключительно ярко выражено извечное отношение между ограниченным человеком и непостижимой Реальностью – отношение, наполненное особым трепетом и неопределенностью, сплошной и никогда не разрешимой таинственностью самого процесса существования. Где-то здесь обнаруживается сокровенная суть всякого мистицизма как особенного и нерасчленимого сплава смирения и дерзости перед безличной мощью нагуаля.

В этой загадке отношения человека к бесконечно превосходящей его силе и заключен, должно быть, исток эмоционального состояния, лежащего за гранью страха или надежды, за гранью любой человеческой привязанности, – исток безупречности как таковой. Выражаясь условно, мы все "прижаты к стене" и уже не можем позволить себе даже испугаться, поскольку Реальность не знает такого чувства, не может испытывать симпатий, и раздавит нас, стоит совершить одно неверное движение. В мире тоналя она тоже мстит за ошибки не так очевидно, но в конце концов так же сокрушительно. И все наши судьбы (не воинов а обычных людей) – сплошная вязь, состоящая из удач и поражений, из движений вслепую, на ощупь, рискованная игра в судьбу, где интуиция заменяет безупречность, иногда совпадая с ней (и тогда мы на коне), иногда – противореча ей (и тогда мы несчастны). Следуя безупречности, мы всегда "то, что есть", и все, что происходит с нами, истина нашего пути, а не слепая игра случая. "Безупречно" завязывая шнурки, мы не попадем под горный обвал или, что куда прозаичнее, под трамвай. Почему? Никто не знает, никто не объяснит. В этом – самое впечатляющее проявление мистики повседневного, демонстрация того, что жизнь насквозь пронизана непостижимым и является великой тайной отношения "человек – мир". Невозможно умствовать на этот счет, невозможно строить гипотезы и делать теоретические выкладки: оно случается неизвестно как.

Вы можете только попробовать убедиться на собственном опыте. Тем более что в самой работе над безупречностью нет абсолютно ничего мистического.

Безупречность полностью и целиком принадлежит тоналю. Это тональное действие, контролируемое разумом, рациональностью, здравым смыслом.

Вспомните, с чего начинается безупречность:

"...Дон Хуан указал на кажущееся противоречие, заключенное в идее изменения. С одной стороны, мир магов призывал к полной трансформации, с другой – объяснение магов говорит, что остров тоналя является цельным и ни один из его элементов не может быть перемещен. В таком случае изменение не означает уничтожения чего бы то ни было, а скорее замещение значения, которое мы придаем этим элементам.

– Жалость к самому себе, например,– сказал он.– Нет никакого способа избавиться от нее, освободиться от нее с пользой. Она имеет определенное место и определенный характер на твоем острове, определенный фасад, который видно издалека. Поэтому каждый раз, когда предоставляется случай, жалость к самому себе становится активной. У нее есть история. Если ты сменишь фасад жалости к самому себе, то ты уберешь и ее выдающееся положение.

Я попросил его объяснить значение этих метафор, особенно идею смены фасадов. Я понял это как возможность играть несколько ролей одновременно.

– Фасады изменяешь, изменяя использование элементов острова – сказал он. – Возьмем опять жалость к себе. Она была полезной для тебя, потому что ты чувствовал свою важность и считал, что ты заслуживаешь лучших условий, лучшего обращения. Она, может быть еще, и потому имела значение, что ты не хотел принимать ответственность за поступки, которые побуждали тебя жалеть самого себя, или потому, что ты не был способен принять идею своей нависшей смерти как свидетеля твоих поступков и советчика. Стирание личной истории и три сопутствующие ей техники являются средствами магов для изменения фасадов элементов острова. Например, стиранием личной истории ты отрицал использование жалости к самому себе. Для того чтобы жалость к себе сработала, тебе необходимо быть важным, безответственным и бессмертным. Когда эти чувства каким-либо образом изменены, ты уже не можешь жалеть самого себя.

То же справедливо и в отношении всех других элементов, которые, ты изменил на своем острове. Без использования этих четырех техник, ты бы никогда не добился успеха в перемене их. Смена фасадов означает только то, что ты отводишь второстепенное место первоначально важным элементам. Твоя жалость к себе все еще предмет на твоем острове. Она будет там, на заднем плане, точно так же как идеи нависшей смерти, или смиренности, или твоей ответственности за свои поступки уже находились там раньше без всякого использования" (IV).

Итак, прежде всего важно понять, что подлинная трансформация психики заключается в перестановке ее элементов согласно тому порядку, которому мы намеренно хотим следовать. Решение о такой перестановке принимает разум и начинает работу с собой и другими частями тоналя, не прибегая ни к каким "внешним" средствам. Все совершается на острове тональ. Нагуаль со своей магией придет гораздо позже. И здесь возникает сильное искушение: обращаться со своим внутренним миром теми же способами, что и с внешним, т. е. подавлять, подчинять, сражаться, завоевывать позиции и т. д. Дон Хуан предостерегает против этой очень серьезной ошибки:

"Он указал вокруг меня быстрым движением руки, а затем коснулся моей записной книжки.

– Это твой мир, и ты не можешь этого отрицать. Бесполезно сердиться или разочаровываться в самом себе. Все, что в данном случае происходит,– это то, что твой тональ ушел в свою внутреннюю битву. Битва внутри собственного тоналя – это одно из самых нежелательных состояний, какие только можно представить. Безупречная жизнь воина предназначается для того, чтобы закончить эту битву. Для начала я обучил тебя, как избегать опустошенности и измотанности. Теперь в тебе больше нет войны. Нет в том смысле, в каком она была, потому что путь воина – это сначала гармония между действиями и решениями, а затем гармония между тоналем и нагуалем.

В течение всего времени, что я тебя знаю, я говорил, обращаясь как к твоему тоналю, так и к твоему нагуалю. Именно таким способом должны даваться инструкции.

Сначала следует разговаривать с тоналем, потому что именно тональ должен уступить контроль. Но он должен сделать это с радостью. Например, твой тональ без особой борьбы уступил часть своего контроля, потому что ему стало ясно, что в противном случае твоя целостность была бы разрушена.

Иными словами, тональ должен отказаться от таких ненужных вещей, как чувство собственной важности и потакание себе, которые лишь погружают его в скуку. Но проблема в том, что тональ цепляется за все это, хотя он должен был бы радостно избавиться от подобной мути. Необходимо сначала убедить тональ стать свободным и текучим. Прежде всего магу необходим сильный, свободный тональ" (IV).

Внутренняя битва – это враг безупречности, состояние, ни в коем случае несовместимое с безупречностью.

Тибетский мистик Чогьям Трунгпа издал в 1984 г. замечательную книгу "Шамбала: священный путь воина". Разумеется, тибетская традиция сильно отличается от дон-хуановской, в первую очередь, тем, что ставит перед собой иные цели, иначе описывает психологический механизм и технику трансформации (в частности, автор, как и другие ориенталисты, проповедует медитативную технику "свидетель", уже рассмотренную нами выше), так что совпадения в словах не должны вводить читателя в заблуждение. И все: же некоторые подходы и приемы оказываются близкими, в чем легко убедится всякий, кто возьмет на себя труд прочесть эту действительно полезную книгу. Например, Чогьям Трунгпа, как и дон Хуан, подчеркивает пагубность "внутренних битв" любого рода: "С точки зрения Шамбалы, когда мы говорим, что люди обладают глубинным добром, мы имеем в виду то обстоятельство, что они обладают всеми необходимыми им качествами, так что не следует бороться против своего мира".

Подозревая в себе непоследовательность и огромное количество недостатков, мы часто побаиваемся самих себя, так как знаем лишь один способ самоулучшения – внутреннюю войну, войну с самим собой. А воевать не хочется. Тибетский автор справедливо спрашивает: "Как часто вы желали посмотреть на свое лицо в зеркале, не испытывая при этом замешательства? Сколько раз вам приходилось скрываться от самих себя при помощи чтения газет, телевизора или прогулок?" Но если мы знаем, что воевать с собой не придется, ничто не помешает пристально разглядеть собственную природу и спокойно разобраться, что и на каком месте в ней должно находиться. Подобную процедуру дон Хуан называет "стратегической инвентаризацией".

"Безупречность есть не более чем адекватное использование энергии, – сказал он.– И все, что я говорю, к вопросам морали и нравственности не имеет ни малейшего отношения. Я обладаю энергией, и это делает меня неуязвимым. Чтобы понять, тебе необходимо самому накопить достаточное количество энергии.

<...>Воин проводит стратегическую инвентаризацию. Он составляет список всего, что делает. А затем решает, какие пункты этого перечня можно изменить, чтобы дать себе передышку в расходовании энергии.

Я возразил, что в такой перечень должно входить все, что только есть под солнцем. Дон Хуан терпеливо пояснил, что стратегической инвентаризации, о которой идет речь, подвергаются только те поведенческие структуры, которые не являются существенными с точки зрения выживания и благополучия" (VII).

Конечно, на первых порах нелегко понять, о чем именно идет речь и как подобную "инвентаризацию" производить. К счастью, большую часть этой работы проделали до нас, и достаточно квалифицированно. По сути, речь идет об определенных стереотипах реагирования на окружающий мир,– стереотипах, неоправданно энергоемких и мотивирующих поведение, с точки зрения воина безрассудное и бессмысленное. Даже обычный человек порою ощущает нелепость своих реакций и поступков, особенно если легко поддастся настроению минуты или врожденной импульсивности собственного темперамента. В таких случаях мы часто раскаиваемся, но нашего здравомыслия хватает ненадолго, и вскоре все повторяется с обидным однообразием. Кроме того, в нашей психике существует масса нелепых и ненужных стереотипов, о наличии которых мы и не догадываемся. Однако именно эти стереотипы, будучи неосознанными, каждодневно выкачивают из нас силы, делая жизнь такой утомительной и болезненной. Можно сказать, что тональ обычного человека всегда несовершенен, в той или иной степени уродлив и проявляет свое уродство в самом обычном, повседневном мире. Парадоксальным образом он направлен в основном на саморазрушение, хотя его первейшая забота – выживание индивида.

В четвертой книге ("Сказки о силе", гл. 3, "День тоналя") Кастанеда убедительно повествует о том, как дон Хуан демонстрировал ему различные гримасы человеческого тоналя. Там же учитель объясняет Карлосу, что такое правильный тональ, который, к сожалению, встречается у людей довольно редко. Дон Хуан говорит:

"...у каждого тоналя есть две стороны. Одна – внешняя сторона, бахрома, поверхность острова. Эта часть связана с действием и деятельностью – беспорядочная сторона. Другая часть – это решения и суждения, внутренний тональ – более мягкий, более нежный, более сложный.

Правильный тональ – это такой тональ, где оба уровня находятся в гармонии и равновесии" (IV).

Это еще не тональ воина, который является воплощением безупречности во всех аспектах своего функционирования, но тот тип, который легче всего поддается внутренней работе и расположен к необходимому самосовершенствованию. Организация и оформление правильного тоналя – это фундамент для достижения безупречности воина.

Нельзя не сказать, что понятие безупречности, несмотря на то что ему уделяется много внимания в книгах Кастанеды, все же зачастую остается несколько расплывчатым. Охватывая сразу столько аспектов жизнедеятельности, безупречность не открывает свою подлинную суть поверхностному взгляду. Чтобы более четко определить характер этого особенного состояния, нам проще обратиться к общеизвестной терминологии и назвать его "растворением" или "преодолением" эго. Подобная дисциплина широко распространена и хорошо известна почти во всех направлениях мистических и оккультных школ, особенно на Востоке. Каждая школа, конечно, предлагает собственную модификацию процесса, собственную метафизику и метапсихологию, объясняющую и оправдывающую путь "отречения от эго", каждое направление полагает свою технику наиболее эффективной, но в сущности речь идет об одном и том же. Ортодоксальная йога, тибетские учения калачакры, древние школы буддизма, даосизм, дзэн – все они провозглашают различные теории, как онтологические, так и психологические, декларируют различные цели своих дисциплин, но в отношении эго всегда единодушны и категоричны: эго – главное препятствие на пути духовной практики. Дон Хуан, владеющий знанием совершенно иной цивилизации, своими суждениями как бы еще раз подтверждает истинность этой идеи:

"Затем он заговорил о древнем человеке. Он сказал, что древний человек самым непосредственным и наилучшим образом знал, что делать и как делать что-либо. Но, выполняя все действия так хорошо, он начал развивать эгоизм, из-за чего у него возникла уверенность в том, что он может предвидеть и заранее намечать действия, которые он привык выполнять. Вот так появилось представление об индивидуальном "я", которое начало диктовать человеку характер и диапазон его действий... Современный человек, пожиная плоды этого процесса, в конечном счете обнаруживает, что безвозвратно утратил связь с источником всего сущего и что ему под силу лишь насильственные и циничные действия, порожденные отчаянием и ведущие к саморазрушению...

<...> Битва для воина – это тотальная борьба против индивидуального "я", которое лишает человека его силы" (VIII).

Эго, или представление об отдельном, индивидуальном "я", порождает весь комплекс психологической деятельности современного индивидуума. Это истинный генератор мотивов и целей всей человеческой цивилизации. В первую очередь, эго понуждает личность к целенаправленной деятельности либо к отказу от деятельности, если для эго она не мотивирована. Поэтому одним из первых шагов в работе по преодолению власти эго является известная практика так называемого "незаинтересованного действия", т. е. практика совершения действий при полном безразличии к их "плодам" – поощрению, награде, удовлетворению каких бы то и было ожиданий или амбиций, достижению цели.

Этот принцип усиленно пропагандируется еще в древней "Бхагавадгите", и с тех пор известен как "кшатрийская этика незаинтересованного действия".

Особое развитие он получил в карма-йоге, но используется практически во всех школах индо-буддистского мистицизма. Китайская мистическая доктрина тоже включает его в качестве важного элемента с древнейших времен.

Помните, как писал Чжуан-цзы? "Правда мира в том, чтобы быть возвышенным без горделивых дум, воспитывать себя, не думая о гуманности и справедливости, править, не имея заслуг и славы..." Дон Хуан также обучал этому принципу своих учеников и называл его "действием ради действия".

Действие ради результата – это стереотип, выработанный аппаратом эго.

Действие без результата – это разрушение стереотипа. Эго вообще является кладезем всех и всяческих шаблонов восприятия и действия, гарантируя неизменность мира и монотонность переживаний. Как пишет, Чогьям Трунгпа, "мы пользуемся привычными стереотипами, чтобы изолировать себя и изобразить в лучшем виде". И дальше: "Привычные стереотипы позволяют вам видеть перед собою лишь на три шага вперед. Вы всегда смотрите на землю, никогда не взглянете вверх, на синее небо или горные вершины. Вам не дано улыбнуться при виде тумана, поднимающегося над ледниками. Практически вас приводит в замешательство все, что находится выше головы – там нет для вас ничего интересного". Отбрасывая действие ради плодов и культивируя действие ради действия, мы обретаем неожиданную широту восприятия и начинаем переживать мир в большем объеме. Бескорыстное внимание замечает красоту бытия, возвращая ему первозданную яркость и насыщенность.

Результат безупречности – это, собственно говоря, анатман, т. е. отсутствие "я", как это состояние именуется в некоторых школах буддизма.

Мы проводим последовательную работу по отключению механизмов эго, мы делаем эго все более тонкой и гибкой структурой, мы сокращаем его притязания до нуля и неожиданно открываем, что в самой сердцевине нашего существа, кроме центра восприятия, вообще ничего нет. Буддисты говорят, что находят в себе "пустоту". Это необыкновенное чувство не имеет ничего общего с эмоциональным оцепенением или абсолютным безразличием. Эта "пустота" удивительным образом оказывается более полной, чем наша обычная эгоистическая суета. Полноценное восприятие и яркое переживание буквально врываются в открывшееся пространство. В большей, чем когда-либо, степени мы оказываемся способны чувствовать, и сложный комплекс "чувствований" воина частично описан самим Кастанедой в его поздних книгах. Легкость и подвижность психики дают ни с чем не сравнимое ощущение освобожденности, воспринимаемый мир как бы проясняется, все становится прозрачнее, отчего кажется, будто нас стало больше, и мы проникаем в окружающую Реальность шире и глубже. Все обострено до предела, и явным делается неразделимое чувство обретения и разлуки, полноты и пустоты, единства с потоком жизни и одиночества. Печаль и радость – непременные спутники этого нового состояния. Новая печаль и новая радость, прежде незнакомые, они приходят в жизнь воина, подтверждая значительность пройденного пути, ибо много обретено и много оставлено. Он уже не совсем человек или, можно сказать, он уже слишком человек – в зависимости от того, где мы помещаем точку отсчета.

Все эти странные чувства невыразимы и необъяснимы для тоналя, Он лишь свидетельствует некое превращение, сути которого ему не постичь. В мире нагуаля видящий может воспринимать изменение энергетической формы такого существа. Точка сборки у безупречного воина находится несколько глубже, она лишена жесткой фиксации на поверхности светящегося кокона и собирает воспринимаемые эманации внутри волокнистой массы энергетического света.

Столь необычные субъективные переживания связаны, видимо, с расширением зоны перцепции и соответственным изменением в качестве энергообмена между внутренними и внешними эманациями. Преимущества такого положения точки сборки очевидны – отсюда она может с легкостью изменять свою позицию, так как уже не связана привычной фиксацией, вырабатывавшейся на протяжении всей предыдущей жизни.

Такое понимание перцептивного механизма объясняет, наконец, почему безупречность сама по себе может вызывать изменения в режимах восприятия.

Удивительный факт! Не используя никаких медитативных приемов, специальных психотехник, следуя только последовательной дисциплине по изменению отношений между личностью и окружающим ее миром, мы спонтанно входим в сферу "магического" видения и открываем для себя состояния, обычно относимые к области парапсихологии. Примеры подобных явлений, прежде необъяснимых, можно найти во множестве известных ситуаций, когда человек в силу религиозных убеждений или жизненных испытаний начинал неосознанно применять элементы безупречности в повседневной жизни.

Итак, обретение безупречности достигается благодаря преодолению эго.

Каким образом эго манифестирует себя в наших ежедневных переживаниях? Что наиболее характерно в нашем реагировании на мир отражает природу эго и работу его механизма? Именно это становится предметом выяснения при проведении воином стратегической инвентаризации, о которой мы сказали выше.

Первейшая функция эго – это забота о выживании существа как уникальной психофизиологической и социальной единицы. Знание дона Хуана сообщает нам, что основными плодами такой заботы в психологии индивида оказываются страх и чувство собственной важности. И то и другое вполне способно довести личность до крайнего энергетического истощения, так как почти постоянно имеет почву для своего проявления. Когда мы говорим о страхе, то имеем в виду прежде всего страх смерти. Ниже читатель сможет убедиться в реальных масштабах этого чувства, которое распространяется не только на непосредственную угрозу гибели, но и на значительную область повседневной жизни. Подобным же "айсбергом" является и чувство собственной важности. Те явные всплески, что мы обычно замечаем,– лишь крохотная часть его подлинного присутствия в нас.

Обратной стороной вышеназванных продуктов эго неминуемо оказывается жалость к себе. Как результат эгоистической рефлексии, она постоянно настигает нас в случае фрустрации, когда работа эго в области самосохранения подвергается угрозе или не достигает желаемого.

Кроме того, отдельное явление в процессе рефлексии представляет потакание себе (как его называют изобретательные переводчики Кастанеды на русский язык, "индульгирование" – от англ. слова indulge). Это общая способность человеческой психики искусственно затягивать, продлевать любое переживание, будь то приятное или неприятное. Потакание себе можно назвать своеобразной психической реверберацией, когда испытанное раз чувство благодаря многократному отражению в механизме эго гулким эхом блуждает во внутреннем мире личности, требуя огромного количества психической энергии, которая уходит в пустоту. Каждый из нас прекрасно знает, что такое "индульгировать" или потакать себе. Иногда мы способны удерживать какое-то чувство в себе годами – например, обиду, раздражение или злость. Дон-хуановский воин не может позволить себе такой роскоши.

Любое потакание себе в данной дисциплине совершенно исключено как необоснованное и вредное растрачивание сил, необходимых для неуклонного продвижения вперед.

Следующий раздел мы посвятили рассмотрению трех самых серьезных препятствий на пути к безупречности – страху смерти, чувству собственной важности и жалости к себе.

Алексей Ксендзюк, фрагмент из книги "Тайна Карлоса Кастанеды", 2002

Алексей 29.09.2009 03:22

Здравсвуйте! Объясните мне пожалйста, если я иду путём воина, то значит я должен быть одиноким, не иметь семью, детей, не любить людей, не общаться с людьми? То есть в итоге к этому идти?
Вслдествии практик мне всё это станет не нужно?
................................................... ................
Кто-нибудь к этому стремиться? .. Или вы так изучаете эти практик дабы добипться успеха в жизни и духовного просвещения, стать видящими?) А зачем быть видящими?..

Валерий Чугреев 29.09.2009 07:22

[Ответить] [Отменить ответ]

Алексей 30.09.2009 02:34

>Валерий Чугреев
Благодарю Простите за флуд и повторяемость, но вопрос глубоко волнует меня...
Но всё же на форуме я не нашёл ответа на вопрос про одиночества...
Там ребята стремяться стать счастливыми в этом мире и все вроде бы не против общения с людьми...
Я просто хочу узнать, вы, Валерий, вы же не стремитесь к отшельничеству, одиночеству, не общению, у вас етсь семья? Извините за личные вопросы, но, думаю вас всё равно это не волнует, вы же избавились от чувства собственной важности, от ЭГО...
Ответьте, если можете про себя или просто кратко, а я на форум ещё наведуюсь...
И, конечно, комментарий к статье:
Мне ужасно понравились принципы пути воина, безупречность - сильные способы добиться счастья в жизни, хотя, прочитва только одну книгу Кастанеды так и не понял стремиться ли он к счастью и надо ли оно вобще согласно этому мировозрению...

[Ответить] [Отменить ответ]

" Настоящие люди древности не знали, что такое радоваться жизни и отворачиваться от смерти, не гордились появлением на свет и не противились уходу из мира Отрешенно они приходили, отрешенные уходили, не доискиваясь до начала, не устремляясь мыслью к концу, радуясь тому, что даровано им, и самозабвенно возвращаясь к своему естеству. Разум таких людей погружен в забытье, облик бесстрастен, чело величественно. Прохладные, как осень, и теплые, как весна, они следовали в своих чувствах течению времен года. Они пребывали в безграничной гармонии с миром, и неведомо, где положен им предел... "

Чжуан-цзы

1. Путь воина

Дон Хуан утверждает: чтобы на практике реализовать высшие достижения магического искусства, т. е. преодолеть ограничения тоналя и прийти к непосредственному контакту с энергетическими полями Реальности, не разрушив при этом ни тела своего, ни разума, необходимо следовать пути воина, что означает, в первую очередь, быть безупречным.
Безупречность - особая тема кастанедовских книг, и, по-видимому, одна из наиболее объемных. Внимательный читатель легко обнаружит, что большую часть проблем, возникающих у Карлоса в процессе обучения сдвигу точки сборки и любым другим магическим техникам, дон Хуан рекомендует разрешать при помощи безупречности. Фактически, это постоянная оговорка учителя. “Безупречный воин может делать то-то и то-то”, - обычно так заявляет дон Хуан. “Благодаря своей безупречности воин достигает того-то”, - говорит он, и никакие другие условия, обходные пути или компромиссы учителя не устраивают. В данной традиции отсутствие безупречности у мага для него равносильно смерти. Энергетика человека, ведущего обычный образ жизни, не выдерживает соприкосновений с нагуалем, “кокон” разрушается либо так меняет свою форму, что личность становится недееспособной - в конечном итоге, безумной. Здесь не до морали - таковы энергетические законы Бытия, не имеющие ничего общего с нравственными проблемами человечества. Опасно и неразумно пытаться обойти этот пункт дон-хуановского учения, надеясь чудесным образом добраться до его высот и миновать кардинальную перестройку психических процессов, которую подразумевает это исключительно важное слово - безупречность.
Это принципиальный этап в развитии человеческой психологии и особое состояние духа. Это трансформация практически всех жизненных установок личности, влекущая за собой явление нового существа, мало в чем подобного человеку в его нынешнем, ординарном состоянии. Концепция безупречности содержит столько коренных, фундаментальных приемов по изменению психики, а эффективность ее и воздействие на индивидуума столь значительны, что вполне можно утверждать: безупречность заслуживает того, чтобы следовать ей безо всяких “потусторонних”, магических или сверхъестественных целей.
Безупречность сама по себе достойна того, чтобы ею жить. Более того, практикуемая исключительно ради высоких плодов дон-хуановской магии, она перестает быть безупречностью и превращается в обычную разновидность аскетизма, тренировку воли для демонстрации своего характера ближним, не более того. Уже здесь, в самом начале главы, я хотел бы подчеркнуть особенную деталь, на которую не всегда обращают внимание читатели Кастанеды. Каждый отряд магов, не исключая и отряда дона Хуана, перед тем, как достичь высшего акта трансформации - третьего внимания, - вынужден был пройти через период своеобразного отречения от цели. Все они знали момент крайнего отчаяния и безнадежности, все какое-то время искренне верили, что им не суждено добраться до вершины, и все выбирали единственный выход: жить безупречно ради самой безупречности. Собственно говоря, только в этот момент и достигается абсолютная (а не относительная) безупречность, необходимая для наивысшего взлета.
Психология, как всегда, парадоксальна: лишь отказавшись от цели, получаешь возможность ее достижения. Поэтому мы будем рассматривать безупречность, в основном, саму по себе, как бы оторвавшись от полетов в Непостижимое и прочих сложностей нагуаля. И тогда мы поймем, что имеем дело с подлинным “искусством жизни” во всех ее аспектах и проявлениях. А так как жизнь сложна и многообразна, то говорить о безупречности - очень трудная задача. Слишком часто приходится обращаться к метафорам и аллегориям. Выразительный намек дал дон Хуан Кастанеде после того, как тот чуть не попал под сорвавшийся кусок скалы во время их прогулки в горах.
“Он сказал, что сила, которая правит нашими судьбами, находится вне нас и не обращает внимания на наши действия или волеизъявления. Иногда эта сила заставляет нас на нашем пути наклониться, чтобы завязать шнурки на ботинках, как это только что сделал я. И, заставляя нас остановиться, эта сила заставляет нас добраться до точно определенного момента. Если бы мы продолжали идти, этот огромный валун явно раздавил бы нас насмерть. Однако в некоторый день, в другом ущелье, та же самая руководящая сила заставит нас наклониться и завязать шнурки, в то время как другая глыба сорвется в точности над тем местом, где будем стоять. Заставив нас остановиться, эта сила заставит нас упустить точно определенный момент. На этот раз, если бы мы продолжали идти, то спаслись бы. Дон Хуан сказал, что, поскольку у меня полностью отсутствует контроль над силами, которые решают мою судьбу, моя единственная свобода в этом ущелье состоит в безупречном завязывании своих ботинок” (V).
Именно в этом пассаже исключительно ярко выражено извечное отношение между ограниченным человеком и непостижимой Реальностью - отношение, наполненное особым трепетом и неопределенностью, сплошной и никогда не разрешимой таинственностью самого процесса существования. Где-то здесь обнаруживается сокровенная суть всякого мистицизма как особенного и нерасчленимого сплава смирения и дерзости перед безличной мощью нагуаля.
В этой загадке отношения человека к бесконечно превосходящей его силе и заключен, должно быть, исток эмоционального состояния, лежащего за гранью страха или надежды, за гранью любой человеческой привязанности, - исток безупречности как таковой. Выражаясь условно, мы все “прижаты к стене” и уже не можем позволить себе даже испугаться, поскольку Реальность не знает такого чувства, не может испытывать симпатий, и раздавит нас, стоит совершить одно неверное движение. В мире тоналя она тоже мстит за ошибки не так очевидно, но в конце концов так же сокрушительно. И все наши судьбы (не воинов а обычных людей) - сплошная вязь, состоящая из удач и поражений, из движений вслепую, на ощупь, рискованная игра в судьбу, где интуиция заменяет безупречность, иногда совпадая с ней (и тогда мы на коне), иногда - противореча ей (и тогда мы несчастны). Следуя безупречности, мы всегда “то, что есть”, и все, что происходит с нами, истина нашего пути, а не слепая игра случая. “Безупречно” завязывая шнурки, мы не попадем под горный обвал или, что куда прозаичнее, под трамвай. Почему? Никто не знает, никто не объяснит. В этом - самое впечатляющее проявление мистики повседневного, демонстрация того, что жизнь насквозь пронизана непостижимым и является великой тайной отношения “человек - мир”. Невозможно умствовать на этот счет, невозможно строить гипотезы и делать теоретические выкладки: оно случается неизвестно как.
Вы можете только попробовать убедиться на собственном опыте. Тем более что в самой работе над безупречностью нет абсолютно ничего мистического.
Безупречность полностью и целиком принадлежит тоналю. Это тональное действие, контролируемое разумом, рациональностью, здравым смыслом.
Вспомните, с чего начинается безупречность:
“...Дон Хуан указал на кажущееся противоречие, заключенное в идее изменения. С одной стороны, мир магов призывал к полной трансформации, с другой - объяснение магов говорит, что остров тоналя является цельным и ни один из его элементов не может быть перемещен. В таком случае изменение не означает уничтожения чего бы то ни было, а скорее замещение значения, которое мы придаем этим элементам.
- Жалость к самому себе, например,- сказал он.- Нет никакого способа избавиться от нее, освободиться от нее с пользой. Она имеет определенное место и определенный характер на твоем острове, определенный фасад, который видно издалека. Поэтому каждый раз, когда предоставляется случай, жалость к самому себе становится активной. У нее есть история. Если ты сменишь фасад жалости к самому себе, то ты уберешь и ее выдающееся положение.
Я попросил его объяснить значение этих метафор, особенно идею смены фасадов. Я понял это как возможность играть несколько ролей Одновременно.
- Фасады изменяешь, изменяя использование элементов острова - сказал он. - Возьмем опять жалость к себе. Она была полезной для тебя, потому что ты чувствовал свою важность и считал, что ты заслуживаешь лучших условий, лучшего обращения. Она, может быть еще, и потому имела значение, что ты не хотел принимать ответственность за поступки, которые побуждали тебя жалеть самого себя, или потому, что ты не был способен принять идею своей нависшей смерти как свидетеля твоих поступков и советчика. Стирание личной истории и три сопутствующие ей техники являются средствами магов для изменения фасадов элементов острова. Например, старанием личной истории ты отрицал использование жалости к самому себе. Для того чтобы жалость к себе сработала, тебе необходимо быть важным, безответственным и бессмертным. Когда эти чувства каким-либо образом изменены, ты уже не можешь жалеть самого себя.
То же справедливо и в отношении всех других элементов, которые, ты изменил на своем острове. Без использования этих четырех техник, ты бы никогда не добился успеха в перемене их. Смена фасадов означает только то, что ты отводишь второстепенное место первоначально важным элементам. Твоя жалость к себе все еще предмет на твоем острове. Она будет там, на заднем плане, точно так же как идеи нависшей смерти, или смиренности, или твоей ответственности за свои поступки уже находились там раньше без всякого использования” (їV).
Итак, прежде всего важно понять, что подлинная трансформация психики заключается в перестановке ее элементов согласно тому порядку, которому мы намеренно хотим следовать. Решение о такой перестановке принимает разум и начинает работу с собой и другими частями тоналя, не прибегая ни к каким “внешним” средствам. Все совершается на острове тональ. Нагуаль со своей магией придет гораздо позже. И здесь возникает сильное искушение: обращаться со своим внутренним миром теми же способами, что и с внешним, т. е. подавлять, подчинять, сражаться, завоевывать позиции и т. д. Дон Хуан предостерегает против этой очень серьезной ошибки:
“Он указал вокруг меня быстрым движением руки, а затем коснулся моей записной книжки.
- Это твой мир, и ты не можешь этого отрицать. Бесполезно сердиться или разочаровываться в самом себе. Все, что в данном случае происходит,- это то, что твой тональ ушел в свою внутреннюю битву. Битва внутри собственного тоналя - это одно из самых нежелательных состояний, какие только можно представить. Безупречная жизнь воина предназначается для того, чтобы закончить эту битву. Для начала я обучил тебя, как избегать опустошенности и измотанности. Теперь в тебе больше нет войны. Нет в том смысле, в каком она была, потому что путь воина - это сначала гармония между действиями и решениями, а затем гармония между тоналем и нагуалем.
В течение всего времени, что я тебя знаю, я говорил, обращаясь как к твоему тоналю, так и к твоему нагуалю. Именно таким способом должны даваться инструкции.
Сначала следует разговаривать с тоналем, потому что именно тональ должен уступить контроль. Но он должен сделать это с радостью. Например, твой тональ без особой борьбы уступил часть своего контроля, потому что ему стало ясно, что в противном случае твоя целостность была бы разрушена.
Иными словами, тональ должен отказаться от таких ненужных вещей, как чувство собственной важности и потакание себе, которые лишь погружают его в скуку. Но проблема в том, что тональ цепляется за все это, хотя он должен был бы радостно избавиться от подобной мути. Необходимо сначала убедить тональ стать свободным и текучим. Прежде всего магу необходим сильный, свободный тональ” (IV).
Внутренняя битва - это враг безупречности, состояние, ни в коем случае несовместимое с безупречностью.
Тибетский мистик Чогьям Трунгпа издал в 1984 г. замечательную книгу “Шамбала: священный путь воина”. Разумеется, тибетская традиция сильно отличается от дон-хуановской, в первую очередь, тем, что ставит перед собой иные цели, иначе описывает психологический механизм и технику трансформации (в частности, автор, как и другие ориенталисты, проповедует медитативную технику “свидетель”, уже рассмотренную нами выше), так что совпадения в словах не должны вводить читателя в заблуждение. И все: же некоторые подходы и приемы оказываются близкими, в чем легко убедится всякий, кто возьмет на себя труд прочесть эту действительно полезную книгу. Например, Чогьям Трунгпа, как и дон Хуан, подчеркивает пагубность “внутренних битв” любого рода: “С точки зрения Шамбалы, когда мы говорим, что люди обладают глубинным добром, мы имеем в виду то обстоятельство, что они обладают всеми необходимыми им качествами, так что не следует бороться против своего мира”.
Подозревая в себе непоследовательность и огромное количество недостатков, мы часто побаиваемся самих себя, так как знаем лишь один способ самоулучшения - внутреннюю войну, войну с самим собой. А воевать не хочется. Тибетский автор справедливо спрашивает: “Как часто вы желали посмотреть на свое лицо в зеркале, не испытывая при этом замешательства? Сколько раз вам приходилось скрываться от самих себя при помощи чтения газет, телевизора или прогулок?” Но если мы знаем, что воевать с собой не придется, ничто не помешает пристально разглядеть собственную природу и спокойно разобраться, что и на каком месте в ней должно находиться. Подобную процедуру дон Хуан называет “стратегической инвентаризацией”.
“Безупречность есть не более чем адекватное использование энергии, - сказал он.- И все, что я говорю, к вопросам морали и нравственности не имеет ни малейшего отношения. Я обладаю энергией, и это делает меня неуязвимым. Чтобы понять, тебе необходимо самому накопить достаточное количество энергии.
<...>Воин проводит стратегическую инвентаризацию. Он составляет список всего, что делает. А затем решает, какие пункты этого перечня можно изменить, чтобы дать себе передышку в расходовании энергии.
Я возразил, что в такой перечень должно входить все, что только есть под солнцем. Дон Хуан терпеливо пояснил, что стратегической инвентаризации, о которой идет речь, подвергаются только те поведенческие структуры, которые не являются существенными с точки зрения вы, гния и благополучия” (VII).
Конечно, на первых порах нелегко понять, о чем именно идет речь и как подобную “инвентаризацию” производить. К счастью, большую часть этой работы проделали до нас, и достаточно квалифицированно. По сути, речь идет об определенных стереотипах реагирования на окружающий мир,- стереотипах, неоправданно энергоемких и мотивирующих поведение, с точки зрения воина безрассудное и бессмысленное. Даже обычный человек порою ощущает нелепость своих реакций и поступков, особенно если легко поддастся настроению минуты или врожденной импульсивности собственного темперамента. В таких случаях мы часто раскаиваемся, но нашего здравомыслия хватает ненадолго, и вскоре все повторяется с обидным однообразием. Кроме того, в нашей психике существует масса нелепых и ненужных стереотипов, о наличии которых мы и не догадываемся. Однако именно эти стереотипы, будучи неосознанными, каждодневно выкачивают из нас силы, делая жизнь такой утомительной и болезненной. Можно сказать, что тональ обычного человека всегда несовершенен, в той или иной степени уродлив и проявляет свое уродство в самом обычном, повседневном мире. Парадоксальным образом он направлен в основном на саморазрушение, хотя его первейшая забота - выживание индивида.
В четвертой книге (“Сказки о силе”, гл. 3, “День тоналя”) Кастанеда убедительно повествует о том, как дон Хуан демонстрировал ему различные гримасы человеческого тоналя. Там же учитель объясняет Карлосу, что такое правильный тональ, который, к сожалению, встречается у людей довольно редко. Дон Хуан говорит:
“...у каждого тоналя есть две стороны. Одна - внешняя сторона, бахрома, поверхность острова. Эта часть связана с действием и деятельностью - беспорядочная сторона. Другая часть - это решения и суждения, внутренний тональ - более мягкий, более нежный, более сложный.
Правильный тональ - это такой тональ, где оба уровня находятся в гармонии и равновесии” (IV).
Это еще не тональ воина, который является воплощением безупречности во всех аспектах своего функционирования, но тот тип, который легче всего поддается внутренней работе и расположен к необходимому самосовершенствованию. Организация и оформление правильного тоналя - это фундамент для достижения безупречности воина.
Нельзя не сказать, что понятие безупречности, несмотря на то что ему уделяется много внимания в книгах Кастанеды, все же зачастую остается несколько расплывчатым. Охватывая сразу столько аспектов жизнедеятельности, безупречность не открывает свою подлинную суть поверхностному взгляду. Чтобы более четко определить характер этого особенного состояния, нам проще обратиться к общеизвестной терминологии и назвать его “растворением” или “преодолением” эго. Подобная дисциплина широко распространена и хорошо известна почти во всех направлениях мистических и оккультных школ, особенно на Востоке. Каждая школа, конечно, предлагает собственную модификацию процесса, собственную метафизику и метапсихологию, объясняющую и оправдывающую путь “отречения от эго”, каждое направление полагает свою технику наиболее эффективной, но в сущности речь идет об одном и том же. Ортодоксальная йога, тибетские учения калачакры, древние школы буддизма, даосизм, дзэн - все они провозглашают различные теории, как онтологические, так и психологические, декларируют различные цели своих дисциплин, но в отношении эго всегда единодушны и категоричны: эго - главное препятствие на пути духовной практики. Дон Хуан, владеющий знанием совершенно иной цивилизации, своими суждениями как бы еще раз подтверждает истинность этой идеи:
“Затем он заговорил о древнем человеке. Он сказал, что древний человек самым непосредственным и наилучшим образом знал, что делать и как делать что-либо. Но, выполняя все действия так хорошо, он начал развивать эгоизм, из-за чего у него возникла уверенность в том, что он может предвидеть и заранее намечать действия, которые он привык выполнять. Вот так появилось представление об индивидуальном “я”, которое начало диктовать человеку характер и диапазон его действий... Современный человек, пожиная плоды этого процесса, в конечном счете обнаруживает, что безвозвратно утратил связь с источником всего сущего и что ему под силу лишь насильственные и циничные действия, порожденные отчаянием и ведущие к саморазрушению...
<...> Битва для воина - это тотальная борьба против индивидуального “я”, которое лишает человека его силы” (VIII).
Эго, или представление об отдельном, индивидуальном “я”, порождает весь комплекс психологической деятельности современного индивидуума. Это истинный генератор мотивов и целей всей человеческой цивилизации. В первую очередь, эго понуждает личность к целенаправленной деятельности либо к отказу от деятельности, если для эго она не мотивирована. Поэтому одним из первых шагов в работе по преодолению власти эго является известная практика так называемого “незаинтересованного действия”, т. е. практика совершения действий при полном безразличии к их “плодам” - поощрению, награде, удовлетворению каких бы то и было ожиданий или амбиций, достижению цели.
Этот принцип усиленно пропагандируется еще в древней “Бхагавадгите”, и с тех пор известен как “кшатрийская этика незаинтересованного действия”.
Особое развитие он получил в карма-йоге, но используется практически во всех школах индо-буддистского мистицизма. Китайская мистическая доктрина тоже включает его в качестве важного элемента с древнейших времен.
Помните, как писал Чжуан-цзы? “Правда мира в том, чтобы быть возвышенным без горделивых дум, воспитывать себя, не думая о гуманности и справедливости, править, не имея заслуг и славы...” Дон Хуан также обучал этому принципу своих учеников и называл его “действием ради действия”.
Действие ради результата - это стереотип, выработанный аппаратом эго.
Действие без результата - это разрушение стереотипа. Эго вообще является кладезем всех и всяческих шаблонов восприятия и действия, гарантируя неизменность мира и монотонность переживаний. Как пишет, Чогьям Трунгпа, “мы пользуемся привычными стереотипами, чтобы изолировать себя и изобразить в лучшем виде”. И дальше: “Привычные стереотипы позволяют вам видеть перед собою лишь на три шага вперед. Вы всегда смотрите на землю, никогда не взглянете вверх, на синее небо или горные вершины. Вам не дано улыбнуться при виде тумана, поднимающегося над ледниками. Практически вас приводит в замешательство все, что находится выше головы - там нет для вас ничего интересного”. Отбрасывая действие ради плодов и культивируя действие ради действия, мы обретаем неожиданную широту восприятия и начинаем переживать мир в большем объеме. Бескорыстное внимание замечает красоту бытия, возвращая ему первозданную яркость и насыщенность.
Результат безупречности - это, собственно говоря, анатман, т. е. отсутствие “я”, как это состояние именуется в некоторых школах буддизма.
Мы проводим последовательную работу по отключению механизмов эго, мы делаем эго все более тонкой и гибкой структурой, мы сокращаем его притязания до нуля и неожиданно открываем, что в самой сердцевине нашего существа, кроме центра восприятия, вообще ничего нет. Буддисты говорят, что находят в себе “пустоту”. Это необыкновенное чувство не имеет ничего общего с эмоциональным оцепенением или абсолютным безразличием. Эта “пустота” удивительным образом оказывается более полной, чем наша обычная эгоистическая суета. Полноценное восприятие и яркое переживание буквально врываются в открывшееся пространство. В большей, чем когда-либо, степени мы оказываемся способны чувствовать, и сложный комплекс “чувствований” воина частично описан самим Кастанедой в его поздних книгах. Легкость и подвижность психики дают ни с чем не сравнимое ощущение освобожденности, воспринимаемый мир как бы проясняется, все становится прозрачнее, отчего кажется, будто нас стало больше, и мы проникаем в окружающую Реальность шире и глубже. Все обострено до предела, и явным делается неразделимое чувство обретения и разлуки, полноты и пустоты, единства с потоком жизни и одиночества. Печаль и радость - непременные спутники этого нового состояния. Новая печаль и новая радость, прежде незнакомые, они приходят в жизнь воина, подтверждая значительность пройденного пути, ибо много обретено и много оставлено. Он уже не совсем человек или, можно сказать, он уже слишком человек - в зависимости от того, где мы помещаем точку отсчета.
Все эти странные чувства невыразимы и необъяснимы для тоналя, Он лишь свидетельствует некое превращение, сути которого ему. не постичь. В мире нагуаля видящий может воспринимать изменение энергетической формы такого существа. Точка сборки у безупречного воина находится несколько глубже, она лишена жесткой фиксации на поверхности светящегося кокона и собирает воспринимаемые эманации внутри волокнистой массы энергетического света.
Столь необычные субъективные переживания связаны, видимо, с расширением зоны перцепции и соответственным изменением в качестве энергообмена между внутренними и внешними эманациями. Преимущества такого положения точки сборки очевидны - отсюда она может с легкостью изменять свою позицию, так как уже не связана привычной фиксацией, вырабатывавшейся на протяжении всей предыдущей жизни.
Такое понимание перцептивного механизма объясняет, наконец, почему безупречность сама по себе может вызывать изменения в режимах восприятия.
Удивительный факт! Не используя никаких медитативных приемов, специальных психотехник, следуя только последовательной дисциплине по изменению отношений между личностью и окружающим ее миром, мы спонтанно входим в сферу “магического” видения и открываем для себя состояния, обычно относимые к области парапсихологии. Примеры подобных явлений, прежде необъяснимых, можно найти во множестве известных ситуаций, когда человек в силу религиозных убеждений или жизненных испытаний начинал неосознанно применять элементы безупречности в повседневной жизни.
Итак, обретение безупречности достигается благодаря преодолению эго.
Каким образом эго манифестирует себя в наших ежедневных переживаниях? Что наиболее характерно в нашем реагировании на мир отражает природу эго и работу его механизма? Именно это становится предметом выяснения при проведении воином стратегической инвентаризации, о которой мы сказали выше.
Первейшая функция эго - это забота о выживании существа как уникальной психофизиологической и социальной единицы. Знание дона Хуана сообщает нам, что основными плодами такой заботы в психологии индивида оказываются страх и чувство собственной важности. И то и другое вполне способно довести личность до крайнего энергетического истощения, так как почти постоянно имеет почву для своего проявления. Когда мы говорим о страхе, то имеем в виду прежде всего страх смерти. Ниже читатель сможет убедиться в реальных масштабах этого чувства, которое распространяется не только на непосредственную угрозу гибели, но и на значительную область повседневной жизни. Подобным же “айсбергом” является и чувство собственной важности. Те явные всплески, что мы обычно замечаем,- лишь крохотная часть его подлинного присутствия в нас.
Обратной стороной вышеназванных продуктов эго неминуемо оказывается жалость к себе. Как результат эгоистической рефлексии, она постоянно настигает нас в случае фрустрации, когда работа эго в области самосохранения подвергается угрозе или не достигает желаемого.
Кроме того, отдельное явление в процессе рефлексии представляет потакание себе (как его называют изобретательные переводчики Кастанеды на русский язык, “индульгирование” - от англ. слова indulge). Это общая способность человеческой психики искусственно затягивать, продлевать любое переживание, будь то приятное или неприятное. Потакание себе можно назвать своеобразной психической реверберацией, когда испытанное раз чувство благодаря многократному отражению в механизме эго гулким эхом блуждает во внутреннем мире личности, требуя огромного количества психической энергии, которая уходит в пустоту. Каждый из нас прекрасно знает, что такое “индульгировать” или потакать себе. Иногда мы способны удерживать какое-то чувство в себе годами - например, обиду, раздражение или злость. Дон-хуановский воин не может позволить себе такой роскоши.
Любое потакание себе в данной дисциплине совершенно исключено как необоснованное и вредное растрачивание сил, необходимых для неуклонного продвижения вперед.
Следующий раздел мы посвятили рассмотрению трех самых серьезных препятствий на пути к безупречности - страху смерти, чувству собственной важности и жалости к себе.

2. Фундамент безупречности: три победы воина
a) Страх смерти
" Живя,
Будь мертв,
Будь совершенно мертв?
И делай все, что хочешь,
Все будет хорошо. "
Бунан

Когда речь заходит о страхе смерти, мы нередко сталкиваемся с заявлениями такого рода: “Я смерти не боюсь”. Человек, утверждающий подобные вещи, очень часто бывает совершенно искренен и не надо обвинять его в легкомыслии или браваде. Обычно мы имеем дело просто с (неточным пониманием сути этого выражения, с представлением о смерти как физическом факте - агонии тела и последующем провале в небытие (во всяком случае, для атеистически воспитанного сознания) Только внимательно рассмотрев всю объемную психологическую подоплеку смерти как явления бытия, мы начинаем понимать, что страха смерти есть один из важнейших детерминаторов человеческого поведения. Будучи фактом для обычного сознания неизбежным, смерть редко становится предметом серьезных раздумий или насущной озабоченности - какой резон страшиться того, что неминуемо произойдет рано или поздно, независимо от нашего отношения и степени нашей осмысленности этого? Так рассуждает почти всякий, и страх смерти совершенно естественным образом уходит в подсознательное, скрывается за целым комплексом защитных механизмов и реакций, уходит так глубоко, что личность искренне погружается в утешительную иллюзию страх смерти побежден, для меня он больше не существует. У интеллектуалов такое заблуждение приобретает особенно рафинированный вид - познакомившись с идеями объективного идеализма и целым рядом подобных в этом отношении философски” доктрин, а иногда восприняв умозрительно религиозные учения, где смерть всегда есть особо важный момент, рассматриваемый с пристальным вниманием, они находят там для себя приемлемые, успокоительные воззрения (творческие натуры, кроме того, могут создать свои собственные) и выстраивают в уме миф о смерти и миф о себе.
Каким же образом происходит разоблачение страха смерти? Во-первых, следует показать, что страх смерти - вовсе не игрушка, а одно из важнейших препятствий на пути духовного знания, а для этого его надо извлечь из подсознательного и раскрыть все многообразие масок, надеваемых этим чувством, когда оно доминирует во внутреннем мире человека. Мы рассмотрим лишь важнейшие деформации страха смерти в сознании человека:
1. Первейшей и наиболее явной маской страха смерти является страх одиночества. Их связь в подсознательном настолько очевидна, что нет нужды останавливаться здесь подробно. Достаточно сказать, что, общаясь с себе подобными, мы так или иначе делимся с ними своим внутренним бытием, делая его как бы шире, и радуемся призрачному своему продолжению, отдавая другим часть своей энергии и получая соответственно от них - данный процесс носит обоюдный характер. Особое выражение страх одиночества получает в желании иметь детей, так как здесь обмен энергиями имеет исключительно сильный характер.
2. Привязанность и любовь - непосредственный и логический результат страха одиночества. Встречая личность наиболее подходящую нам в эмоциональном и психологическом плане (особенно в тех случаях, когда поиск был долгим и трудным), человек испытывает чувство чуть ли не экстатическое,- ярче всего это бывает в юности, когда социальные связи не устоялись, а уверенность в своих силах невысока, безудержная благодарность легко превращается в привязанность или дружбу (если личность одного с ним пола), либо в любовь (если личность противоположного пола). С такой точки зрения смерть и любовь действительно тесно связаны друг с другом, и психоанализ, достаточно много раскрывший в этой области, здесь как нигде близок к истине - если оставить в стороне мифические спекуляции вокруг либидо и танатоса.
3. Влечение к чувственным удовольствиям и впечатлениям, прежде всего, имеет весьма косвенное отношение к физиологическим потребностям организма. То, что чувственность, хотя и является результатом в первую очередь органической конституции физического существа, у человека служит главным образом средством защиты от страха смерти, легко подтверждается обычным наблюдением: интенсивность чувственности часто сильно изменяется в сторону уменьшения, когда индивид находит другой предмет для сосредоточенного внимания, если тот с успехом может исполнять ту же роль (творчество, наука, бизнес и т. п.). То же касается и впечатлений - зрелища и путешествия превращаются в манию, если другие виды активности по какой-либо причине оказываются неудовлетворительными.
4. К иной группе метаморфоз страха смерти относится страх потери времени. Спешка и нетерпение, широко распространенные в современном обществе, обязаны своим возникновением глубоко скрываемому в подсознательном страху конца, страху перед ограниченностью существа во времени.
5. Отсюда рождается страсть к деятельности. Погружение в активность, которую нам не следует недооценивать, ибо она есть причина всего масштабного прогресса человечества, есть, тем не менее, все тот же страх смерти, который здесь, как и во многих других случаях, исполняет роль движущего импульса, порой весьма плодотворного, но имеющего источник пагубный и разрушительный.
6. Воля к славе и борьба за лидерство - наиболее отвлеченные в этом ряду. Они естественным образом вырастают из страсти к деятельности и влечения к чувственным удовольствиям (впечатлениям), которые мы уже упоминали. При вдумчивом анализе здесь легко найти и желание расширить себя на более долговечные явления (история, искусство и т. д.), и желание повысить собственную значимость, чтобы личная, смерть индивидуума стала серьезным событием для продолжающих, жить - еще одна защитная конструкция перед лицом страха смерти.
7. Влечение к сексуальной активности, которое фрейдистская школа ставит во главу угла всей своей психологической доктрины, есть лишь, наиболее универсальное средство в ряду всех защитных конструкций. Потому оно и может показаться центральным или основополагающим.
Ибо оно черпает силы изо всех приведенных выше явлений, начиная со страха одиночества и заканчивая борьбой за лидерство. Конечно, следует помнить, что мы отвлекаемся здесь от чисто физиологической стороны дела, так как сексуальность в чистом виде есть продукт биологической эволюции вида и только в мифологии человеческого сознания приобретает эту специфическую защитную функцию.
Мы не перечислили все проявления страха смерти, но сказанного уже достаточно для того, чтобы понять простую истину: всякое сознание не видоизмененное при помощи специальной дисциплины, несет в себе, страх смерти, даже когда всячески его отрицает. Перед тем как обратиться непосредственно к дисциплине, цель которой - устранение страха смерти, надо отметить следующее: страх смерти понуждает личность к действию, и потому в данной структуре мира выполняет исключительно важную роль.
Ординарное сознание, лишенное этого движителя, обречено на апатию, полное оскудение, психологический распад и бесцельное прозябание. Вот почему по мере исчезновения страх смерти в дисциплине дона Хуана заменяется другими, более адекватными ее целям стимулами.
Преодоление страха смерти требует немало времени и сил, но вполне достижимо. Дон Хуан предлагает Кастанеде целый ряд приемов, помогающих в этой работе, - приемов, демонстрирующих прекрасное понимание парадоксальности человеческой психологии, ничуть не уступающее по своей глубине пониманию древних мудрецов Востока. Прежде всего, дон Хуан как бы “выворачивает наизнанку” отношение к смерти вообще.
“Нет,- сказал он убежденно.- Смерть не является врагом, хотя и кажется им. Смерть не разрушает нас, хотя мы и думаем, что это так.
- Но если она не является нашим разрушителем, тогда что же она такое? - спросил я. - Маги говорят, что смерть является единственным стоящим противником, который у нас есть,- ответил он. - Смерть - это вызов для нас. Мы все рождены, чтобы принять этот вызов,- и обычные люда, и маги. Маги знают об этом, обычные люди - нет.
- Лично я думаю, дон Хуан, что жизнь, а не смерть является вызовом.- Жизнь - это процесс, посредством которого смерть бросает нам вызов, - сказал он.- Смерть является действующей силой, жизнь - это арена действия. И всякий раз на этой арене только двое противников - сам человек и его смерть.
- Я предпочел бы думать, дон Хуан, что именно мы, человеческие существа, являемся теми, кто бросает вызов,- сказал я. - Вовсе нет,- возразил дон Хуан.- Мы пассивны. Подумай об этом. Мы действуем только тогда, когда чувствуем давление смерти. Смерть задает темп для наших поступков и чувств и неумолимо подталкивает нас до тех пор, пока не разрушит нас и не выиграет этот поединок или же пока мы не совершим невозможное и не победим смерть.
Маги побеждают смерть, и смерть признает поражение, позволяя магам стать свободными и навсегда избежать нового вызова” (VIII).
Из далекой и непостижимой силы, внушающей только смиренный ужас, смерть в учении дона Хуана превращается в равноправного партнера, противника, с которым можно вступить в поединок и даже победить его. Более того, как основной побудитель к действию, смерть оказывается совершенно необходимой идеей в жизни воина. Она не является более просто неизбежным горем, она способствует продвижению воина по пути и вызывает, таким образом, не столько страх, сколько признательное уважение. И наоборот - идея бессмертия, полюбившаяся религиозным учениям и дающая ложное чувство безопасности, по дону Хуану,- вредное и губительное представление.
“Идея смерти является колоссально важной в жизни магов, - продолжал дон Хуан.- Я привел тебе неисчислимые аргументы относительно смерти, чтобы убедить тебя в том, что знание о постоянно угрожающем нам неизбежном конце и является тем, что дает нам трезвость. Самой дорогостоящей ошибкой обычных людей является потакание ощущению, что мы бессмертны, как будто если мы не будем размышлять о собственной смерти, то сможем избежать ее.
<...> Без ясного взгляда на смерть нет ни порядка, ни трезвости ума, ни красоты. Маги борются за достижение очень важного понимания, у них нет ни малейшей уверенности, что их жизнь продлится дольше этого мгновения. <...>
- Да,- продолжал он,- мысль о смерти - это единственное, что может придать магу мужество. Странно, правда? Она дает магу мужество быть искусным без самомнения, но самое главное - она дает ему мужество быть безжалостным без чувства собственной важности” (VIII).
Действительно, странно. Благая весть о спасении бессмертной души, выходит, нужна только тем, кто ищет на этой земле убежища, кто бежит в страхе от смерти и спасается сладкими грезами о всеблагом Господе, чьею Силою он будет избавлен от небытия. Устранение страха смерти через ее отрицание (что достаточно популярно как в мировых религиях, так и в ряде мистических школ всех направлений), по дону Хуану,- просто глупость.
Во-первых, это обманчивая мечта, во-вторых - красивая обертка, скрывающая горькую пилюлю нашего человеческого бессилия. Смерть как решающий факт существования должна быть почтительно признана, и только так достигается подлинное бесстрашие, высокий покой перед лицом надвигающейся бездны. Быть может, такая позиция для большинства людей просто невыносима.
“Когда воина начинают одолевать сомнения и страхи, он думает о своей смерти.
- Это еще труднее, дон Хуан. Для большинства людей смерть - это что-то неясное и далекое. Мы никогда всерьез не думаем о ней. - Почему? - А зачем? - Зачем? Потому что идея смерти - единственное, что способно закалить наш дух” (II).
Собственно говоря, это известный психологический факт, чем меньше мы думаем о смерти, тем больше боимся ее. Именно страх заставляет нас не думать о смерти, считать ее “чем-то неясным и далеким”, хоть подсознательно мы знаем, что это неправда. Смерть - штука достаточно близкая и предельно конкретная в своих ужасных симптомах. Но как превратить эту идею в определенное, постоянное, более того - позитивное чувство? Непостижимость любого волевого акта останавливает нас и погружает в недоумение.
“Дон Хуан всегда говорил, что единственным средством, сдерживающим отчаяние, является осознание смерти как ключа к магической схеме существования. Он утверждал, что осознание нашей смерти является единственной вещью, которая даст нам силу вынести тяжесть и боль нашей жизни и боязни неизвестного. Но он никогда не говорил мне, как вывести это осознание на передний план. Каждый раз, когда я просил его об этом, он настаивал, что единственно важным фактором является волевой акт,- иначе говоря, я должен принять решение сделать это осознание свидетелем своих действий” (V).
Значительную помощь в совершении подобного волевого акта может оказать максимальное приближение факта смерти к чувственному его переживанию.
Например, Мирра Ришар, духовная сподвижница Шри Ауробиндо (известная среди последователей под именем “Мать”, сказала по этому поводу. “Одно из самых сильных средств для преодоления страха - решительно обратиться лицом к тому, чего вы боитесь. Вы оказываетесь лицом к лицу с опасностью и больше не боитесь ее. Страх исчезает. Этот способ рекомендуется с йогической точки зрения, с точки зрения дисциплины. В древних обрядах инициации, особенно в Египте, чтобы практиковать оккультизм, как я рассказывала вам в прошлый раз, необходимо было полностью избавиться от страха смерти. Один из методов, который практиковали в те времена, заключался в том, что неофита укладывали в саркофаг на несколько дней, словно он умер.
Разумеется, его не оставляли умирать от жажды или удушья, он просто лежал там, как мертвый. Считалось, что это избавит от всех страхов” (Мать. Собрание сочинений, т. 6, с. 50).
Проблески этого важного понимания довольно часто посещали Карлоса, так что он зря расстраивается, думая, что не получил от дона Хуана достаточных инструкций. Понимание превращается в чувство всякий раз, когда смерть действительно кажется нам близкой и неизбежной. Даже простенькая песенка может в подобной ситуации вызвать подлинное переживание, как это случилось с Кастанедой, которого дон Хуан и дон Хенаро привели на ужасающее рандеву с древними видящими:
“Услышав, как они (дон Хуан и дон Хенаро. - А. К.) распевают слова, которые я всегда считал сентиментальной дешевкой, я вдруг подумал, что постиг дух воина. Дон Хуан намертво вбил в меня формулу: воин всегда живет бок о бок со смертью. Воин знает, что смерть - всегда рядом, и из этого знания черпает мужество для встречи с чем угодно. Смерть - худшее из всего, что может с нами случиться. Но поскольку смерть - наша судьба, и она неизбежна, мы - свободны. Тому, кто все потерял, нечего бояться.
Я подошел к дону Хуану и Хенаро и обнял их, чтобы выразить бесконечную благодарность и восхищение” (VII).
И Чогьям Трунгпа пишет о том же: “Трусость - это попытка прожить жизнь так, как если бы смерть совсем не существовала”.
С точки зрения психологии можно утверждать, что страх смерти - источник большей части всех видов страха, знакомых человеку. Рефлексивная природа нашего ума на этой почве создает любопытную разновидность потакания себе - страх страха. Таким образом, даже когда мы не испытываем страха самого по себе, нас преследует ожидание страха, которое уже есть страх, и выбраться из этого порочного круга нет никакой возможности. Страх постоянен и вездесущ.
“Мы предпочитаем прятаться в джунглях и пещерах своей личности. Когда мы таким образом прячемся от мира, мы чувствуем себя в безопасности. Мы можем полагать, что успокоили свой страх, до на самом, деле мы заставили себя онеметь от страха... Мы так опасаемся собственного страха, что омертвляем свое сердце.
Путь трусости состоит в том, чтобы прочно заключить себя в кокона в котором мы увековечиваем свои привычные стереотипы. Когда мы постоянно воссоздаем основные стереотипы поведения и мышления, у нас никогда не возникнет желание вырваться на свежий воздух, встать на новую почву” (Чогьям Трунгпа. “Шамбала: священный путь воина”).
Как видите, страх, кроме всего, является мощной фиксирующей силой.
Если вспомнить, что обязательным условием сдвига точки сборки является возникновение новых привычек (т. е. изменение всех стереотипов поведения и мышления), то станет ясно, почему страх парализует всякое движение по пути воина. Нагуаль открывается только в моменты абсолютного бесстрашия, что есть, по сути, готовность умереть в любой момент без трепета и сожаления о себе.
“Скажем так, основным правилом для тебя должна быть готовность к смерти, когда ты приходишь встречаться со мной, - сказал он. - Если ты приходишь сюда, готовый умереть, то не будет никаких ловушек, неприятных сюрпризов и ненужных поступков. Все должно мягко укладываться на свое место, потому что ты не ожидаешь ничего” (IV).
Более того, готовность к смерти в дисциплине дона Хуана настолько абсолютна, что переходит в качественно новое состояние, когда воин уже считает себя мертвым.
“Видишь ли, воин рассматривает себя как бы уже мертвым, поэтому ему нечего терять. Самое худшее с ним уже случилось, поэтому он ясен и спокоен” (IV).
Не правда ли, очень яркая и доступная иллюстрация к абстрактной концепции анатмана (отсутствие “я”), провозглашенной буддизмом? Сила учения дона Хуана как раз и заключается в этой удивительной конкретности подхода, когда безо всяких теоретических рассуждений само чувство непосредственно поражает сознание и тем самым интенсивно трансформирует его. “Символическая смерть” мага, о которой дон Хуан как-то рассказал Кастанеде, вспоминая годы своего ученичества в молодости, есть не что иное, как жизненная реализация вышеприведенной метафоры. Если хоть раз столкнулся с полным крушением всех надежд и всякого смысла эгоистического существования, то можешь “рассматривать себя мертвым” с достаточным основанием, опираясь на реально пережитый опыт.
Конечно, на самом деле все не так просто. Эго обладает удивительной живучестью и “воскресает” при малейшей возможности, потому проблема воина состоит прежде всего в концентрации внимания на достигнутом чувстве, в постоянном укреплении и стабилизации его. Всякая жизненная ситуация должна служить напоминанием об этом важном опыте, и с этой целью дон Хуан вводит идею “смерти-советчицы”. Уже на ранних этапах обучения он предлагает Кастанеде прочно усвоить новый стереотип поведения и мышления в отношении к смерти. Простой, но эффективный прием заключается в визуализации смерти как тени, неотступно сопровождающей человека немного позади его левого плеча.
“Когда ты в нетерпении или раздражен - оглянись налево и спроси совета у своей смерти. Масса мелочной шелухи мигом отлетит прочь, если смерть подаст тебе знак, или если краем глаза ты уловишь ее движение, или просто почувствуешь, что твой попутчик - всегда рядом и все время внимательно за тобой наблюдает” (III).
Смерть-советчица - очень сильный и неожиданный образ. Принятый всерьез, он может радикально изменить весь строй жизни человеческого существа. Например, дон Хуан утверждает, что смерть-советчица помогает воину пробудить волю, т. е. способность непосредственно манипулировать энергетическими потоками, исходящими из его тела: “Когда воин достиг терпения, он на пути к своей воле. Он знает, как ждать. Его смерть сидит рядом с ним на его циновке. Они друзья. Смерть загадочным образом советует ему, как варьировать обстоятельства и как жить стратегически. И воин ждет.
Я бы сказал, что воин учится без всякой спешки, потому что знает, что ждет свою волю” (II).
Каким же образом смерть помогает воину добиться своего? В первую очередь, благодаря тому, что отсутствие страха смерти способствует развитию таких важных качеств, как терпение и отрешенность.
“Только мысль о смерти может дать человеку отрешенность, достаточную для того, чтобы принуждать себя к чему бы то ни было, равно как и для того, чтобы ни от чего не отказываться...
(Воин) должен полностью понимать, что он сам целиком отвечает за свой выбор и что если он однажды сделал его, то у него нет больше времени для сожалений или упреков в свой адрес” (II).
Здесь выявляется психологическая основа для того особого отношения к собственным действиям, что дон Хуан называет принятием ответственности за свои поступки. Он постоянно требует от Кастанеды именно такого отношения к жизни - отношения, не допускающего истощающих колебаний или сомнений.
Любопытно, что подобная позиция одновременно исключает и оборотную сторону страха - надежду. Мы нечасто отдаем себе отчет, как тесно связаны между собой эти два психологических феномена. Чогьям Трунгпа в уже цитированной нами книге разъясняет:
“Чтобы преодолеть страх, необходимо также избавиться от надежды. Когда вы надеетесь на что-то и ваша надежда не сбывается, вы испытываете разочарование и шок. Если же надежда сбывается, вы приходите в возбуждение - успех окрыляет вас. Вы как бы постоянно катаетесь на “американских горках” - то вверх, то вниз. Неистовый воин никогда не испытывает ни малейшего сомнения в самом себе, поэтому ему не на что надеяться и нечего бояться. Сказано, что неистовый воин никогда не попадает в ловушку надежды, благодаря чему достигает бесстрашия”.
Глубокие метаморфозы личности, о которых здесь шла речь, могут вызвать у читателя неприятное чувство. Как-то слишком далеко заходит дон Хуан в своем требовании исключить из жизни целую область человеческих эмоций и переживаний. Что-то холодное и мертвенное мерещится в образе воина, победившего страх смерти. К сожалению, путь нелегок, и в нем действительно встречаются этапы, малопривлекательные для обычного человека. Даже надежда, которая, как известно, “умирает последней”, здесь мертва с самого начала. Это путь. Он жесток, но прекрасен. Мастер дзэн-буддизма Сэкисо Кэйсе, хорошо знающий все перипетии подобной дисциплины, описал путь кратко, но ярко. Быть может, его слова послужат для вас проводником в безупречный мир воина:
“Оставьте все ваши страстные стремления. Забудьте детские забавы.
Превратитесь в куски безупречной глины. Пусть вашей единственной мыслью будет вечность. Станьте подобием холодного и безжизненного пепла или старого подлампадника над заброшенной могилой...
Обладая простой верой в это, упражняйте соответственно свое тело и ум, превращая их в лишенные жизни куски камня или дерева. Когда будет достигнуто состояние полной неподвижности и бессознательности, все признаки жизни исчезнут, но вместе с ними исчезнут также и все ограничения. Никакая мысль не будет беспокоить ваше сознание. И вдруг - о чудо! - совершенно неожиданно вас озарит божественный свет. Это можно сравнить с лучом света в кромешной мгле или сокровищем, найденным бедняком... Все станет так легко и свободно. Все ваше существо лишится всяких ограничений. Вы почувствуете себя свободным, легким и прозрачным.
Ваш просветленный взор проникнет в самую природу вещей, которые отныне станут для вас подобием множества сказочных цветов, воздушных и неосязаемых. Так проявляется наше простое “я”,наша истинная первозданная природа, во всей своей удивительной прекрасной наготе”.

б) Чувство собственной важности

" Всякий человек, будь то свободный, или подневольный, или облеченный властью, согласится, что наивысшее счастье смертных - личность. "
“Западно-Восточный Диван”

В процессе своего становления эго (когда оно еще было фактом зыбким, непрочным, плохо обоснованным) в первую очередь сотворило для себя отличный аппарат самосохранения, сделавший эго консервативным и невероятно изобретательным в применении разнообразных способов защиты.
Пожалуй, здесь и заключена причина той всеохватывающей лжи, в которую погружено эгоистическое сознание. Эта ложь таится в самом корне эго, в его истоке, и потому почти всегда скрыта от личности, - подобным образом глаз, смотрящий на мир, не способен увидеть самого себя. Только временно отстранившись от эго, мы можем вычленить эту изначальную фальшь, что превращает жизнь в бесконечную череду страданий, страхов, амбиций и разочарований. На деле это - некая совокупность мифов, имеющая под собой довольно призрачное основание (если взглянуть объективно), но тем не менее обладающая для эгоистического сознания непререкаемым авторитетом, так как любое сомнение в них для эго самоубийственно. Однако подобное сомнение - первый и обязательный шаг на пути к освобождению из-под власти тоналя и его основного продукта - индивидуального образа себя. Задача нелегкая: ведь чаще всего это расставание с самыми интимными представлениями, с теми идеями, что, казалось бы, и держат нас на этой земле, спасают и защищают перед миром изменчивого и равнодушного к нам бытия. Но и здесь мы находим ту же ложь - мифы сознания покоятся на мифе об их необходимости для индивидуума. Сознанию подлинному, чистому и свободному нет нужды в мифах, оно живет только истиной, и в истине черпает силу для своего существования.
Из этого нагромождения защитных мифов сознания мы рассмотрим один из главных: в учении дона Хуана он называется чувством собственной важности. Интересна, в первую очередь, его многосторонняя экспансия в психическом мире и удивительная живучесть, способность надевать бесконечное число масок и таким образом сохраняться даже тогда, когда остальные мифы разоблачены и осмеяны.
В самой простой форме миф о собственной важности имеет вид “бытовой (социальной) роли”, причем сама роль никакого отношения к чувству собственной важности не имеет. Всякий человек, живущий в мире, невольно исполняет ту или иную роль: роль слуги или хозяина, отца или матери, жены или сына, деспота или жертвы, друга или врага, созидателя или потребителя.
В любой из этих ролей эго находит почву для сотворения излюбленного мифа.
“Я - хороший семьянин и примерный отец”, - говорит себе, например, человеческое эго и, безмолвно любуясь собой, делает вывод: “Значит, я чего-то стою. Пусть я не правитель и не гений, но то, что я делаю, тоже важно”. Если других подкрепляющих мифов создано не было, резкое разоблачение такой простой конструкции может стать для человека величайшей трагедией его жизни. Жестоко и неразумно проводить подобные эксперименты, если внутреннее чувство человека не пробудилось и еще не способно быть опорой в его дальнейшем существовании. Принявший роль деспота говорит себе: “Я - сильный, я всех подчиняю своей воле, я могу вершить большие дела. Такие, как я, соль земли”. И это не игра, это искренняя вера, которая и делает мир просто ужасным. Жертва твердит свое: “Я слаб, я беззащитен, меня всякий может обидеть, потому что я добр, мягок, у меня нежная душа. И я готов жертвовать собой - посмотрите, как это красиво!”
Конечно, подобные вещи скрываются в подсознательном. Никто не отважится выражать такое открыто. Вряд ли человек признает эту затаенную мысль даже в том случае, когда ему прямо укажут на нее. Творец гордится своим творчеством, потребитель - своим вкусом, и так далее и тому подобное. Мир переполнен этим. Миф о собственной важности уже давно стал мифом глобальным, общечеловеческим.
Легко представить себе, какую благодатную почву находит это чувство среди тех, кто трудится на благо других, создает реальные и нужные ценности, строит дома, больницы, создает институты, охраняет порядок, занимается благотворительностью. Конечно, зло заключено не в реальных делах, совершать которые необходимо,- зло в мифе, в чувстве собственной важности, замыкающем эго на себе и скрывающем истину, всегда большую, чем наше маленькое “я”.
Наверное, самый опасный и трагический вариант мифа о собственной важности подстерегает тех, кто ступил на путь “духовного развития”, не выработав в себе должной проницательности и способности к самонаблюдению.
Ибо здесь этот миф приобретает поистине космические масштабы. Разве редко видим мы чванливых и самодовольных существ, тем не менее называющих себя “йогами”, а порой даже “учителями духовности”? Эго наделено исключительной коварностью, и борьба с ним иногда кажется успешной, в то время как на самом деле мы приближаемся к страшному поражению. Люди такого сорта обычно утверждают, что обрели высшее знание, что имеют доступ к загадочным и могущественным сущностям, способным чудесным образом вмешиваться в естественный ход вещей. Их излюбленное кредо - “кто не с нами, тот против нас”.Они искренне верят в значительность своей миссии, делят мир на “светлых” и “темных”, избирая во всех случаях критерий, удобный для них, и не замечают этого! Они легко принимают ответственность за судьбы других людей, смело берутся судить, верным или неверным путем движется данный человек, и склонны всеми доступными способами навязывать собственный взгляд другим, иногда даже всему человечеству. В самых страшных случаях такие доморощенные духовидцы создают вокруг себя самодельные миры из оболваненных и подавленных последователей, беззастенчиво манипулируя их сознанием с глубокой убежденностью, что так нужно для великой цели. Тогда бывает, что мир потрясают трагедии. Именно к подобным людям в первую очередь относится библейское выражение “благими намерениями вымощена дорога в ад”. А как же иначе? Утверждая “дух”, они отрицают свободу - его непременную основу, без которой невозможно никакое развитие, без которой нельзя достичь Истины. За такими людьми стоит только превращенное, гипертрофированное эго, использующее рафинированную демагогию, скрывающую их подлинные цели. Искренняя вера в свои заблуждения нисколько не оправдывает такого положения дел, но лишь усугубляет зло.
Отказавшись от чувства собственной важности, человек не способен унижать других, фанатично исповедовать единственный (а потому всегда узкий) взгляд на вещи, предавая все остальное анафеме. Он смотрит на мир широко открытыми глазами, и это дает ему шанс отличить подлинное от ложного. Напряженность и борьба, упоенность успехом и разочарование - все это лишь продукты эго, мечтающего о своей иллюзорной неповторимости. ~ Усмиренное эго больше не жаждет самоутверждения ни в какой форме, ему больше нечего отстаивать и защищать.
В системе дона Хуана чувство собственной важности выделяется как особо важный принцип, а избавление от него рассматривается как великая победа воина. Мы уже упоминали такое замечательное упражнение, как “разговор с растениями”. Заставляя Кастанеду разговаривать с “маленькими друзьями”, дон Хуан, как уже было сказано, разрушал описание мира и присущие описанию перцептивные стереотипы. С той же целью он заставлял Карлоса преодолеть чувство собственной важности.
“Сейчас нам нужно разобраться с чувством собственной важности.
Пока ты чувствуешь, что наиболее важное и значительное явление в мире - это твоя персона, ты никогда не сможешь по-настоящему ощутить окружающий мир. Точно зашоренная лошадь, ты не видишь в нем. ничего, кроме самого себя” (III).
Как видите, дона Хуана заботит вовсе не моральная сторона дела - он как подлинный прагматик требует от своего ученика раскрепощения восприятия, и чувство собственной важности для него - помеха перцептивная (и энергетическая, как будет показано ниже).
“Неважно, что говорить растению,- сказал он.- Говори что угодно, хоть собственные слова выдумывай. Важно только, чтобы в душе ты относился к растению с любовью и обращался к нему как равный к равному.
Собирая растения, объяснил он, нужно извиняться перед ними за причиняемый вред и заверять их в том, что однажды и твое собственное тело послужит им пищей.
- Так что в итоге мы с ними равны,- заключил дон Хуан.- Мы не важнее их, они - не важнее нас.
- Ну-ка, поговори с растением сам,- предложил он.- Скажи ему, что ты больше не чувствуешь себя важным.
Я заставил себя опуститься перед растением на колени, но заговорить с ним так и не смог. Я почувствовал себя глупо и рассмеялся. Однако злости не было.
Дон Хуан похлопал меня по плечу и сказал, что все нормально, мне удалось не рассердиться, и это уже хорошо. - Теперь всегда говори с растениями,- сказал он. - Пока полностью не избавишься от чувства собственной важности. В конце концов тебе должно стать безразлично, смотрит на тебя кто-то в этот момент или нет. Ступай-ка вон туда, в холмы, и потренируйся сам” (III).
Утрата чувства собственной важности приводит воина в особое состояние, называемое здесь смирением. Крайне важно понять, что смирение воина в учении дона Хуана сильно отличается от наших обычных представлений, связанных с этим словом.
“Воин берет свою судьбу, каковой бы она ни была, и принимает ее в абсолютном смирении; Он в смирении принимает себя таким, каков он есть, но не как повод для сожаления, а как живой вызов.
Каждому из нас требуется время, чтобы понять это и сделать своим достоянием. Я когда-то ненавидел само слово “смирение”. Я - индеец, а мы, индейцы, всегда были смиренны и только и делали, что опускали головы. Я думал, что смирению не по пути с воином. Я ошибался. Сейчас я знаю, что смирение воина и смирение нищего - невероятно разные вещи. Воин ни перед кем не опускает голову, но в то же время он никому не позволит опускать голову перед ним. Нищий, напротив, падает на колени и шляпой метет пол перед тем, кого считает выше себя. Но тут же требует, чтобы те, кто ниже его, мели пол перед ним.
Вот почему я сегодня сказал тебе, что не знаю, что чувствуют учителя.
Я знаю только смирение воина. А оно никогда не позволит мне быть чьим-то учителем” (IV).
В этой жизни для воина любая ситуация является вызовом его безупречности. Вдумайтесь только, какое огромное напряжение должен испытывать в подобном положении всякий, в ком осталась хоть капля чувства собственной важности! Постоянная мысль о том, смогу ли я справиться с ситуацией, смогу ли добиться подлинного самоизменения и т. д., способна довести до измождения. Ничто не сдвинется с места - навязчивый страх совершить ошибку, потерпеть фиаско в собственных глазах обрекает любое действие на заведомую неудачу. И тогда путь превращается в неуклюжее топтание на месте.
“Уверенность в себе воина и самоуверенность обычного человека это разные вещи. Обычный человек ищет признания в глазах окружающих, называя это уверенностью в себе. Воин ищет безупречности в собственных глазах и называет это смирением. Обычный человек цепляется за окружающих, а воин рассчитывает только на себя. Похоже, ты гонишься за радугой вместо того, чтобы стремиться к смирению воина. Разница между этими понятиями огромна.
Самоуверенность означает, что ты знаешь что-то наверняка; смирение воина - это безупречность в поступках и чувствах” (IV).
Давно известно, что практика самоизменения иногда приводит адепта в ужасные психологические состояния - вызывает, например, глубокую неудовлетворенность собой, меланхолию, даже депрессию, доходящую до отчаяния. Все эти муки издерганного сознания, кажущиеся неизбежными и непреодолимыми, имеют единственную причину - все то же чувство собственной важности. Подобные моменты настолько тягостны, что воин почти готов потерпеть поражение, уйти в сторону и все забыть, как кошмарный сон.
Но обычно человек не способен забывать такие вещи. Даже отступившись, он будет терпеть свою муку до конца. Само осознание и принятие пути производит в нас необратимые изменения. Единственная возможность проиграть сражение - это смерть. Поэтому бессмысленно поддаваться депрессиям и хандре, лучше уяснить их происхождение и честно устранить самый корень собственной меланхолии.
“...Дон Хуан объяснил, что чувство собственной важности является той силой, которая мотивирует любые приступы меланхолии. И добавил, что воин имеет право на состояния глубочайшей печали, но печаль эта дается ему лишь для того, чтобы заставить его смеяться” (VII).
Да, именно смеяться. Смех над собственной важностью - наилучшее лекарство. Кто может искренне посмеяться над собой, тот никогда не примет всерьез свои стенания по поводу мнимой “нереализованности”. К несчастью, люди вообще слишком серьезно относятся к своей персоне. Вы обратили внимание, как часто дон Хуан и Хенаро хохочут до слез? Настолько часто, что порой это кажется неестественным. Но если иметь в виду, что смех - лучшая защита от собственной важности (а это чувство склонно проникать в нас ежесекундно), то веселье индейских магов перестает смахивать на идиотизм. Каждый воин находит собственный трюк, чтобы обмануть свой тональ. Смех, возможно, наилучший из всех трюков. Хотя мы знаем, что были среди дон-хуановских воинов и те, что избрали, например, маску постоянной мрачности или что-нибудь совсем эксцентричное. И все же смех нам, пожалуй, симпатичнее.
Однако может возникнуть вполне естественный вопрос есть ли самом деле прямая взаимосвязь между таким в общем-то повседневным свойством человека, как чувство собственной важности, и сложнейшими процессами, ведущими к постижению нагуаля через сдвиг точки сборки и восприятие недоступных человеку энергетических полей Реальности? На первый взгляд, мы находим здесь как будто условность или дань традиции. Но дон Хуан утверждает иное, и его объяснение кажется нам чрезвычайно важным.
“Дон Хуан сообщил об открытии магами того, что любой сдвиг точки сборки означает отход от чрезмерной озабоченности своей индивидуальностью, которая является отличительным признаком современного человека. Еще он сказал, что, как полагают маги, именно позиция точки сборки является причиной убийственной эгоистичности современного человека, совершенно поглощенного своим образом себя.
Потеряв надежду когда-либо вернуться к источнику всего, человек искал утешения в своей личности. Занимаясь этим, он преуспел в закреплении своей точки сборки в строго определенном положении, увековечив тем самым свой образ себя. Итак, с уверенностью можно сказать, что любое перемещение точки сборки из ее привычного положения в той или иной степени приводит человека к избавлению от саморефлексии и сопутствующего ей чувства собственной важности.
Дон Хуан описал чувство собственной важности как силу, порождаемую человеческим образом самого себя. Он повторял, что это именно та сила, которая удерживает точку с6орки в ее нынешнем положении. По этой причине главной задачей на пути воина является уничтожение чувства собственной важности. Все, что делают маги, направлено на достижение этой цели” (VIII).
В последней книге (“Искусство сновидения”) Кастанеда еще раз подчеркивает связь между достижением второго внимания и потерей чувства собственной важности: “Дон Хуан считал, что именно на удовлетворение чувства собственной важности уходит подавляющая часть нашей энергии. С особой очевидностью это проявляется в нашей постоянной обеспокоенности тем, как нас воспримут, как нам себя подать, какое впечатление мы производим... Если бы нам удалось хотя бы частично избавиться от чувства собственной важности, с нами произошли бы два необычайных события. Первое - высвободилась бы энергия, которой питается наша иллюзия собственного величия. Второе - появилась бы свободная энергия, достаточная для проникновения в сферу второго внимания, что позволило бы нам хотя бы мельком взглянуть на истинное величие вселенной” (IX).
Итак, по словам дона Хуана, связь между сдвигом точки сборки и чувством собственной важности - взаимная и непосредственная. Сдвиг точки сборки снимает чувство собственной важности, а преодоление собственной важности в конце концов сдвигает точку сборки. И снова нельзя не вспомнить описание симптомов отравления мескалином, сделанное Хаксли: “принявшие мескалин... находят причины, в обычном состоянии побуждающие их к действиям и страданиям, глубоко неинтересными. Они не могут волноваться из-за этих причин...” Разумеется, за этими причинами как раз и стоят страх смерти, чувство собственной важности, жалость к себе.
Иной режим восприятия, вызываемый мескалином, в качестве побочного продукта дает некое подобие безупречности. Иными словами, эти два явления неразлучно сопровождают друг друга - таков закон психической конституции человека.
0 способах преодоления чувства собственной важности из книг Кастанеды мы узнаем следующее: “Дон Хуан рассказывал, как во время ночных путешествий по пустыне нагваль Хулиан [учитель дона Хуана. - А. К.] основательно просветил его относительно природы чувства собственной важности и движения точки сборки. По словам нагваля Хулиана, чувство собственной важности - это чудище о трех тысячах голов. Противостоять ему и победить его можно лишь в трех случаях. Во-первых, если отсечь все головы последовательно; во-вторых - достичь того загадочного состояния, которое называется местом без жалости, постепенно разрушающего чувство собственной важности; и в-третьих - если за мгновенное истребление трехтысячеголового чудовища заплатить своей собственной символической смертью” (VIII).
В работе с Кастанедой дон Хуан избрал первый способ, но не пренебрег и вторым. Ниже мы еще скажем об этом любопытном феномене - месте без жалости. Заметьте, однако, что символическая смерть оказывается в данном случае самым решительным и кардинальным способом самоизменения. Но символическую смерть невозможно “разыграть” или искусственно смоделировать - только сама жизнь (дух, как выражается здесь дон Хуан) располагает обстоятельства таким образом, что воин попадает в эту ужасную, но предельно важную ситуацию. Мы не станем пересказывать историю символической смерти дона Хуана - желающие могут еще раз перечитать этот эпизод в книге “Огонь изнутри”. Психологи назвали бы подобное состояние “крайне степенью фрустрации”, но это мало о чем говорит. Можно лишь указать, что результатом символической смерти является полное осознание личностью невозможности жить в обычном режиме реагирования на окружающую среду, когда безупречность оказывается не итогом спокойного и рационального выбора, а единственной возможностью выжить в условиях неумолимого кризиса личного бытия. Страх смерти и чувство собственной важности оказываются непозволительной роскошью весь этот мусор выбрасывается в целях элементарного самосохранения, почти инстинктивно.
Не всякий выдержит погружение в этот кромешный ад. Но еще удивительнее, что дон-хуановские воины иногда сами ищут крайне неприятных и рискованных ситуаций, чтобы разделаться с чувством собственной важности. Речь идет о поиске мелких тиранов.
“Мелкий тиран - это мучитель, - объяснил дон Хуан.- Некто либо обладающий властью над жизнью и смертью воина, либо просто раздражающий его до безумия” (VII).
Новые видящие со свойственным им юмором создали целую классификацию подобных мучителей и всячески настаивали на огромной полезности общения с ними.
“...В подкласс мелких тиранчиков входят четыре категории. Первая - те, что мучают посредством жестокости и насилия. Вторая - те, кто своей хитростью и нечестностью создают невыносимую обстановку неуверенности и постоянных опасений. Третья категория мелких тиранчиков нажимает на жалость - эти терроризируют посредством своего собственного страдания. Ну и последняя категория - те, которые просто приводят воина в бешенство” (VII).
Нам странно себе представить, как можно считать встречу с подобными людьми великой удачей, особенно если учесть, что наилучший “мелкий тиран” - это тот, кто может безраздельно властвовать над твоей жизнью и смертью.
Поединок с таким тираном - просто счастье для воина.
“Мой бенефактор часто говорил, что воин, которому удалось случайно наткнуться на мелкого тирана, - просто счастливчик. Он имел в виду, что, если мелкий тиран сам возник на твоем пути, тебе крупно повезло. Потому что в противном случае тебе придется покинуть насиженное место и отправиться на поиски своего мелкого тирана.
Затем дон Хуан рассказал мне, что одним из величайших достижений видящих времен Конкисты было открытие конструкции, которую он назвал “трехфазной прогрессией”. Постигнув человеческую природу, видящие того времени смогли прийти к неоспоримому заключению: если видящий способен добиться своего, имея дело с мелким тираном, то он определенно сможет без вреда для себя встретиться с неизвестным и даже выстоять в столкновении с непознаваемым.
- Обычный человек,- продолжил дон Хуан,- расположил бы эти три утверждения в обратном порядке. Тогда получится, что видящий, способный остаться самим собой в столкновении с неизвестным, гарантированно может справляться с мелкими тиранами. Но в действительности это не так. Именно из-за такой ошибки погибли многие великолепные видящие древности. Однако теперь мы в этом разобрались получше. И знаем - ничто гак не закаляет дух воина, как необходимость иметь дело с невыносимыми типами, обладающими реальной властью и силой. Это - совершенный вызов, и только в таких условиях воин обретает уравновешенность и ясность, без которых невозможно выдержать натиск непознаваемого” (VII).
Стратегия борьбы с мелкими тиранами относится к другой области магического знания дона Хуана - сталкингу, и мы еще поговорим о ней в соответствующем месте.
Между прочим, дон Хуан искренне сожалеет, что времена изменились и теперь воину почти невозможно отыскать действительно достойного мелкого тирана - подлинного мучителя, имеющего реальную власть погубить свою жертву. Чтобы победить такого, надо с особенной легкостью преодолевать чувство собственной важности, иначе и сгинуть недолго. “К счастью”, наше общество еще может предоставить относительно богатый материал для подобных упражнений. Но следует поторопиться - вдруг нравы станут мягче и мы окажемся в тех же сложных условиях, что и современные мексиканцы?

в) Жалость к себе

Задумывались ли вы когда-нибудь, какое это всепоглощающее и изнурительное чувство - жалость к себе? Огромное число людей переживают его регулярно и с большой силой, если даже не сознают этого. Когда наша жизненная реализация протекает благополучно, жалость к себе отступает на задний план, в темное хранилище подсознательного, но и там оно, словно дремлющий червь, потихоньку тянет из нас соки, неприметно распространяет по всему организму некое напряжение, подавленность - мертвящие миазмы, всегда готовые проступить на поверхность сквозь наигранную бодрость бескризисного существования. Гладкий путь жизни всегда обманчив, и сколько бы мы ни уверяли себя, что все у нас в порядке, в глубине души мы хоть чуть-чуть, но жалеем себя. Мы полагаем, что достойны лучшего, что судьба не совсем справедлива, что уходят годы, а заслуженного счастья все не видать...
Бог ты мой, как часто мы бываем сентиментальны и считаем это хорошей чертой своего характера! Мы говорим себе, что способность испытывать жалость - это свидетельство доброты, и порой даже радуемся, что еще можем почувствовать накатывающую тяжесть в горле при виде бездомной собаки или нищего, просящего подаяние. Человек, жалеющий других, словно бы от одного этого чувства становится в собственных глазах альтруистом, а если не альтруистом, то по крайней мере способным на альтруизм. Мы не желаем замечать, как часто подобная “чувствительность” парадоксальным образом соседствует с черствостью и даже жестокостью, мы не видим, насколько избирательна и неадекватна наша жалость. Ведь если приглядеться к себе, многие заметят, что жалость как особое переживание возникает при вполне определенных условиях, никак не связанных на деле с пресловутым “добросердечием”. Конечно, существует такое явление, как умственная жалость - скажем, если мы знаем, что в обществе существуют социальные слои, действительно нуждающиеся в помощи, и принимаем участие в благотворительной деятельности “по зову сердца”. Такая жалость уже не совсем эмоция, скорее, это простое осознание необходимой взаимовыручки в человеческом общежитии. Скажем, это прагматичное и трезвое понимание. Но гораздо чаще мы не столько помогаем ближнему, сколько глотаем слезы, читая добрые книжки об “униженных и оскорбленных” или глядя в телевизор, где демонстрируют что-нибудь волнующе сентиментальное. Этакие “добрые самаритяне”, способные в лучшем случае подать нищему мелочь, и составляют абсолютное большинство человеческого рода. Мы - добрые люди, не так ли?
Жалость в представлении массового сознания - противоположность эгоизму, а потому признается чем-то вроде добродетели. Хотя, если быть до конца честным, это еще одна разновидность самообмана. Та жалость, которую мы лучше всего знаем, которую чаще всего испытываем, есть прямой результат работы эгоистического сознания и без эгоизма невозможна. Наверное, большинство психологов согласится, что все виды этой жалости имеют единственный источник - жалость к самому себе.
Механизм, который лежит в основе данного процесса, называется отождествлением. Мы видим страдающее существо и на какой-то миг отождествляемся с ним. Что, если бы я страдал так же, как он? Тут-то и подступает комок к горлу, тут и начинается жалость вообще - бессознательно, автоматически, инстинктивно. Две фундаментальные проблемы человеческого эго - страх смерти и чувство собственной важности - порождают то, что дон Хуан называл озабоченностью собственной судьбой.
Непосредственным переживанием этой озабоченности является жалость к себе, а основной проекцией при восприятии окружающего мира - жалость к другим.
“Ты слишком много думаешь о своей персоне,- сказал он и улыбнулся.- А из-за этого возникает та странная усталость, которая заставляет тебя закрываться от окружающего мира и цепляться за свои аргументы. Поэтому кроме проблем у тебя не остается ничего” (II).
Особенно “чувствительные” личности хорошо это знают. Не правда ли, наилучшим способом избавления от жалости оказывается “бегство”?
Отвернуться от страданий мира, как будто их не существует, не замечать обездоленных и ежеминутно гибнущих существ - вот единственное средство, обеспечивающее необходимый нам внутренний покой. Мы опираемся на надежду, что с нами подобного не случится. Жалкий способ, но это все, чем мы располагаем.
Дон-хуановский воин не имеет права бежать от истины, поскольку истина - его цель и его “спасение”. Смотреть правде в глаза и не страдать от нее (потому что правда болезненна и неутешительна) можно только при том условии, что вы преодолели чувство жалости к себе. Безжалостность воина, которая часто упоминается в книгах Кастанеды и означает такую позицию. Это не черствость и не жестокость - качества, позволяющие человеку без особых уколов совести приумножать зло. Воин не приумножает ала, потому что не ищет для себя ничего, кроме свободы. Моралисты, конечно, могут утверждать, что подобная пассивность уже является злом, поскольку исключает из круга необходимых действий помощь другим существам в преодолении невзгод и страданий. Во-первых, мы должны честно признать, что учение дона Хуана лежит вне морали и этики (“по ту сторону добра и зла”, как выразился в свое время Ницше), так что подобные претензии в данном случае бессмысленны в такой же мере, в какой они были бы бессмысленны по отношению к физическим законам, например. С другой стороны, морализм никак не может считаться безусловным насаждением добра, поскольку, следуя ему, люди склонны распространять на внешний мир собственные, ограниченные представления о добре, что неминуемо приводит к ошибкам, а в конечном итоге - к распространению страданий (что очевидно, мы и называем злом - об этом было достаточно сказано во введении к данной книге).
“Нагваль сказал, что только маг, который видит и является бесформенным (т. е. потерявшим человеческую форму, о чем мы еще поговорим ниже. - А. К.),может позволить себе помогать кому-либо. Вот почему он помогал нам и сделал нас такими, какие мы есть. Не думаешь ли ты, что можешь ходить повсюду, подбирая людей на улице, чтобы помогать им?” - спрашивает у Кастанеды Ла Горда (V). Высокая степень ответственности (а вовсе не безразличие) за все живое не дает воину по собственной прихоти вмешиваться в естественный ход вещей. Карлос в связи с этим вспоминает такой случай:
“Как-то в городе я поднял улитку, лежавшую посреди тротуара, и бережно, положил ее под какой-то виноградный куст. Я был убежден, что оставь я ее на тротуаре, люди рано или поздно раздавили бы ее. Я считал, что, убрав ее в безопасное место, спас ее. Дон Хуан тут же показал мне, что это не так.
Я не принял во внимание две важные возможности. Одна из них была такой: улитка избежала верной смерти на виноградных листьях от яда. А другая - улитка имела достаточно личной силы, чтобы пересечь тротуар. Своим вмешательством я не спас улитку, а только заставил ее утратить то, чего она с таким трудом достигла. Когда я захотел положить улитку туда, где нашел ее, он не позволил мне и этого. Он сказал, что такова была судьба улитки что какой-то идиот пересечет ей путь и прервет ее продвижение.
Если я оставлю ее там, где положил, она, быть может, будет в состоянии собрать достаточно личной силы и дойти туда, куда собиралась” (V).
Обратной стороной этого аспекта безжалостности оказывается тот факт, что и сам воин не нуждается ни в помощи, ни в утешении. Жалея себя, мы часто с удовольствием делимся личной ношей с окружающими, перекладываем на кого-то ответственность за свои действия, требуя понимания или поддержки.
Воин этого не делает. Но и здесь соображения этического порядка никакой роли не играют. Стремясь высвободить как можно больше психической энергии, воин прекращает жалеть себя, в результате чего просто перестает нуждаться в такого рода поведении. Он прекрасно сознает свое экзистенциальное одиночество на пути (то одиночество, что обычному человеку представляется непереносимо ужасным) и слишком ясно видит, что всякое обращение за помощью, как и всякое перекладывание ответственности, всегда есть только самообман и свидетельство недопустимой слабости.
“Никогда не думал, что тебе нужна помощь,- говорит дон Хуан. - Ты должен культивировать чувство, что воин ни в чем не нуждается. Помощь в чем? У тебя есть все необходимое для этого экстравагантного путешествия, которым является твоя жизнь... Жизнь - это маленькая прогулка, которую мы предпринимаем сейчас, жизнь сама по себе достаточна, сама себя объясняет и заполняет. Понимая это, воин живет соответственно. Поэтому можно смело сказать, что опыт всех опытов - это быть воином. <...> - Если воин нуждается в утешении,- продолжал дон Хуан,- он просто выбирает любого человека и рассказывает ему о своих трудностях. В конечном счете воин не ищет ни понимания, ни помощи. Говоря, он просто облегчает свою ношу. Но это при условии, что у воина есть талант к разговору. Если у него нет такого таланта, то он не говорит ни с кем” (IV).
Космическое одиночество, в которое неминуемо погружается донхуановский воин, для человека, не преодолевшего собственное эго, состояние действительно ужасное. Ощущение абсолютного равенства всего перед всем, соположенности себя со всем остальным миром, приходящее в результате аннигиляции эгоистических механизмов, кардинальным образом переиначивает видение и переживание бытия, устраняя одиночество и любые виды страдания. Но прежде, чем произойдет подобная трансформация, воин последовательно испытывает труднейшие этапы становления, пока одни чувства уходят из его жизни, а другие - приходят. Его оставляет и страдание, и сострадание, и многое другое.
“Воины не, способны чувствовать сострадание, потому что они не испытывают жалости к самим себе. Без движущей силы самосожаления сострадание бессмысленно.
- Не хочешь ли ты сказать, дон Хуан, что воин всегда сам по себе? - В известном смысле да. Для воина все начинается и заканчивается собой. Однако контакт с абстрактным приводит его к преодолению чувства собственной важности. Затем его “я” становится абстрактным и неличным” (VIII).
Как видно, психология человека и впрямь переполнена парадоксами. Воин, для которого “все начинается и заканчивается собой”, т. е., как считает ординарное сознание, закоренелый “эгоист”, приходит к безличному - высшему проявлению не-эгоистического бытия личности, а человек, поглощенный озабоченностью и жалостью ко всему окружающему, всю жизнь оттачивает и совершенствует только свой рафинированный эгоизм.
Как определенная психотехника, преодоление жалости к себе непосредственно связано со “стиранием личной истории”, о которой мы говорили выше в контексте разрушения описания мира и образа себя. Однако по утверждению дона Хуана, стирание личной истории (совершенно необходимое для разрушения перцептивных стереотипов, скрывающих от человеческого восприятия подлинную Реальность) чревато серьезными психологическими конфликтами, если не опирается на техники, связанные с достижением безупречности, в том числе - с избавлением от чувства собственной важности и жалости к себе.
“Он объяснил, что в помощь стиранию личной истории нужно было обучить меня еще трем техникам. Они заключались в избавлении от чувства собственной важности, принятия ответственности за свои поступки и использование смерти как советчика. Без благоприятного эффекта этих техник стирание личной истории могло вызвать в ученике неустойчивость, ненужную и вредную двойственность относительно самого себя и своих поступков.
Дон Хуан попросил меня вспомнить, какой у меня была наиболее естественная реакция в моменты стресса и замешательства до того, как я стал его учеником. Он сказал, что его естественной реакцией был ярость. Я ответил, что моей была жалость к самому себе.
- Хотя ты не можешь вспомнить этого, но тебе нужно было хорошо поработать для отключения своей головы, чтобы это чувство стало естественным, - сказал он.- Сейчас ты и представить себе не можешь какие бесконечные усилия тебе потребовались, чтобы утвердить жалость к себе как отличительную черту на твоем острове. Жалость к себе была постоянным свидетелем всего, что ты делал. Она была прямо на кончиках твоих пальцев, готовая давать тебе советы. Воин рассматривает смерть как более подходящего советчика и свидетеля всего, что ты делаешь, вместо жалости к себе или ярости. После невероятной борьбы ты научился чувствовать жалость к самому себе. Но точно так же ты можешь научиться чувствовать свой неизбежный конец, и теперь уже иметь на кончиках идею своей смерти. Как советчик, жалость к себе ничто по сравнению со смертью” (IV).
Пусть различные наименования “техник” и их детализации не сбивают нас с толку - речь идет все о тех же трех фундаментальных достижениях воина: преодолении страха смерти, чувства собственной важности и жалости к себе. Скажем, принятие ответственности за свои поступки настолько тесно связано с победой над страхом смерти и чувством собственной важности, что может рассматриваться как частный результат применения этих техник. Мы все время имеем дело с неразрывным комплексом работ по самоизменению, где каждый аспект невозможен без целого, а целое опирается на ряд частностей.
Вы можете начать с любой концепции, входящей в эту структуру, но обязательно придете ко всей совокупности идей - без осознания этой совокупности реализация частной концепции натыкается на непреодолимые трудности и грозит серьезным нарушением психического равновесия. Ту же неразрывную связь всех техник, ведущих к безупречности, иллюстрирует рассуждение дона Хуана по поводу жалости к себе и чувства собственной важности:
“Это звучит неправдоподобно, но это на самом деле так,- сказал он.
Жалость к себе - это реальный враг и источник человеческого страдания. Без некоторого количества жалости к себе человек не был бы в состоянии быть таким важным для себя, каков он есть. Но когда включается чувство собственной важности, оно начинает набирать свою собственную силу, и именно эта, на первый взгляд независимая, природа чувства собственной важности придает ему мнимую ценность” (VIII).
Вы видите, как плавно переходят друг в друга три основные техники, имеющие единственную цель в практике дона Хуана - разрушение фиксации положения точки сборки. В восьмой книге Кастанеды отдельно рассказывается о достижении особой позиции точки сборки под названием “место без жалости”. Как нам кажется, здесь речь идет о том сдвиге точки сборки, который происходит в результате безупречности воина вообще. Дон Хуан “загоняет” Карлоса в “место без жалости”, разыграв сцену с превращением в отвратительного, вредного и безумного старика, в общении с которым опасно проявлять жалость и к нему, и к себе. Но это лишь один из бесчисленных способов добиться того же эффекта. Непрерывно практикуемая безупречность с течением времени неминуемо приводит воина в “место без жалости”, где разрушается саморефлексия и ограничивающая фиксация.
“Моя точка сборки достигла места без жалости, когда под влиянием превращения дона Хуана она была вынуждена покинуть свое привычное положение саморефлексии. - Находясь в положении саморефлексии, - продолжал дон Хуан, - точка сборки собирает мир ложного сострадания, который на поверку оказывается миром жестокости и эгоцентризма. В этом мире единственно реальными, чувствами оказываются лишь те, которые каждому из нас удобно испытывать в данный момент.
Для магов безжалостность - это не жестокость. Безжалостность - это противоположность жалости к самому себе и чувству собственной важности. Безжалостность - это трезвость” (VIII).
Более того, только это особое состояние способно дать энергию для любых перемещений точки сборки. Как-то дон Хуан прямо сказал об этом:
“Но для того, чтобы маги могли использовать сияние своих глаз для перемещения своей собственной или чьей-либо еще точки сборки, продолжал он,- им необходимо быть безжалостными. То есть им должно быть известно особое положение точки сборки, называемое местом без жалости” (VIII).
Подводя итог рассмотрению фундаментальных реализаций на пути достижения безупречности, мы можем указать на два важнейших эффекта этой практики. Во-первых, безупречность экономит психическую энергию воина и позволяет ему накапливать личную силу, необходимую для осуществления любой магической техники. Во-вторых, эта дисциплина приводит к ослаблению фиксации точки сборки, к медленному, но верному углублению ее, что дает возможность расширить зону восприятия и произвести все необходимые энергетические трансформации, о которых речь пойдет ниже.
Теперь мы обсудим дальнейшие эффекты последовательного применения безупречности в жизни воина.

3. Беспристрастие

" Послушайте, вы, искатели истины, если вы хотите достичь подлинного понимания дзэн, не позволяйте другим обманывать вас! Если у вас на пути препятствия, внешние или внутренние,- уберите их! Если вам попадется Будда убейте его. Если вы встретите Патриарха убейте его. Если столкнетесь с архатом, родителем или родственником, убейте их без колебаний, так как это - единственный путь к спасению. Не привязывайтесь ни к чему, будьте выше всего, проходите мимо и оставайтесь свободны. "

Линь-цзы

В свое время Хенаро рассказал Карлосу замечательную притчу о своей встрече с “союзником” и о “путешествии в Икстлан”. Если вы читали третью книгу Кастанеды, то непременно запомнили эту историю. В ней заключена действительно потрясающая сила тоски, безысходного одиночества и странного очарования, которое знакомо только тем, кто превыше всего ценит свободу.
Ведь несмотря на обилие абстрактных рассуждений о свободе, мы совсем не знаем этого чувства. Вряд ли мы когда-либо переживали свободу во всей ее конкретности, а потому имеем только некий идеализированный призрак у себя в голове - что-то смутно прекрасное, безоблачное и возвышенное. Кто из нас задумывался над тем, что существо, никогда не знавшее свободы и вдруг обретшее ее, испытывает в первую очередь обнаженную трагичность своего нового состояния? Ибо свобода приносит с собой отрешенность, одиночество и печаль по утраченному маленькому миру, где было уютно и безопасно. Свобода - состояние, не свойственное нашему виду, да и любой иной биологической форме. В одно неуловимое мгновение вы отрываетесь от реальности, Разделяемой всеми остальными, и навсегда теряете способность переживать мир так, как его переживают ваши сородичи. Вы - чужак, вас выбрасывает неведомая сила из общего гнезда, увлекает в пустоту, где вы сможете полностью осознать свою излюбленную свободу как добровольное изгнание, как горькую отрешенность и уже потом - как восторг вечного странствия. По инерции вы все еще стремитесь домой, не понимая, что теперь ваш дом - бесконечность, и не осталось ничего, что соединяло бы вас с прежним миром. Те, кого вы встречаете на пути, чаще всего кажутся нереальными существами из какого-то царства теней. Сначала это пугает, но с приходом понимания исчезает страх и остается только печаль. Когда-нибудь уйдет и она.
После свидания с “союзником”, Хенаро перестал видеть людей - они превратились в фантомов, и он бежал от них. Никогда уже не вернуться ему на родину, в Икстлан.
“Я никогда не дойду до Икстлана, - твердо, но очень-очень тихо, едва слышно проговорил он. - Иногда бывает - я чувствую, что вот-вот, еще немного, еще один шаг - и я дойду. Но этого не будет никогда.
На моем пути не попадается даже ни одного знакомого знака или указателя, который был бы мне привычен. Ничто больше не бывает прежним, ничто не остается тем же самым...
- И только призрачные путники встречаются мне по пути в Икстлан, - мягко сказал дон Хенаро.
- Все, кого встречает Хенаро на пути в Икстлан, - лишь эфемерные существа, - объяснил дон Хуан. - Взять, например, тебя. Ты тоже - лишь призрак. Твои чувства и желания - это преходящие чувства и желания человека. Они эфемерны и, заставляя тебя суетиться и, запутываться во все новых и новых проблемах, исчезают, рассеиваясь:: как дым. Вот он и говорит, что по пути в Икстлан встречает лишь призрачных путников” (III).
Только встреча с себе подобными возвращает чувство реальности в этом навсегда превращенном мире. Хенаро указывает на дона Хуана, своего товарища-мага, и говорит так:
“Вот он - настоящий. Только он один. Только когда я с ним, мир, становится реальным” (III).
Отрывок из гневной и решительной речи чаньского учителя Линь-цзы, который мы использовали в качестве эпиграфа к этому разделу, следовало бы продолжить. Линь-цзы говорит об ограниченности, обусловленности человеческого разума, он красноречив и дерзок - быть, может, излишне эмоционален для чаньского учителя, но не нам об этом судить. Любопытно другое: он, как и Хенаро, не видит больше людей. Кругом одни призраки, а ведь его речь обращена к монахам и духовным последователям - чего же ожидать от мирян? “Смотрю я на этих так называемых “приверженцев истины”, - говорит Линь-цзы, - которые приходят ко мне из разных частей страны, и вижу, что никто из них не достиг свободы и независимости от вещей.
Встречая их, я бью их везде, где могу. Если они полагаются на силу своих рук, я им немедленно отрубаю руки; если они полагаются на красноречие, я затыкаю им рты. Если они полагаются на остроту зрения своего, я лишаю их последнего. Никто из них еще не представал передо мною в своем одиночестве, свободе и неповторимости. Их неизбежно сбивают с толку праздные трюки старых учителей. Я действительно ничего не могу вам дать; все, что я могу сделать,- это излечить вас от болезней и спасти от рабства. Слушайте, вы, приверженцы истины, покажите здесь, что вы не зависите ни от чего... Последние пять или десять лет я тщетно ждал таких людей, да и теперь их пока нет. Все они - какие-то призраки, бесчестные гномы, живущие в лесах и бамбуковых рощах; это стихийные духи пустыни. Они с восторгом едят куски грязи... Я говорю вам: нет Будд, нет священных доктрин, нет обучения, нет подтверждения достижении. Что вы ищете в доме вашего соседа? Эх вы, слепцы” (курсив мой. - А. К.).
Отрешенность и беспристрастие - вот чего ожидает Линь-цзы от “последователей истины”. Он желает видеть печать одиночества и свободы на их самодовольных лицах. Ему отвратительны их беспомощные рассуждения о “Божественном”, и потому, как заметил Д. Т. Судзуки, “его речь была подобна грому небес”. Вряд ли европейский (и даже индийский) мистицизм действительно знает такую свободу и такое одиночество.
Конечно, в духовных учениях о “беспристрастии” говорится достаточно часто. Однако легко убедиться в том, что беспристрастие, проповедуемое многими “учителями”, страдает некоторой односторонностью. Обычно весь пафос подобных проповедей направлен на культивирование равного отношения к внешним явлениям - богатству и бедности, удовольствию и неприязни, славе и безвестности и т. д. и т. п. Реже говорится об интеллектуальном беспристрастии, т. е. о равном отношении к любым идеям, доктринам, концепциям, умственным (когнитивным) установкам, а если и говорится, то всегда (явно или неявно) подразумевается некое табу на идеи, составляющие фундамент того учения, в рамках которого беспристрастие проповедуется.
Лишь мастера дзэн имели достаточно интеллектуального мужества, чтобы провозгласить “убей Будду, убей Патриарха”. О преодолении интеллектуальной обусловленности, зависимости разума (а следовательно восприятия) от всякой метафизики много говорил великий Кришнамурти - его беседы оставляют незабываемое и пугающее впечатление нависшей пустоты, где любая концепция бессмысленна, а Реальность как никогда близко подступает к безъязыкому, изумленному сознанию освобожденного человека. К сожалению, понимание такого рода беспристрастия дается нелегко. Начинается оно с общей незаинтересованности в результате своих действий, ибо всякая концепция, к которой мы неравнодушны, есть не что иное, как показатель необходимо в скрытом мотиве необходимости цели, достижения, результата. Сама природа разума принуждает нас строить интеллектуальные схемы, о-смыслять мир, т. е. наделять его условным движением от начала к концу и помещать себя внутрь воображаемой цепи, чтобы убежать от пустоты и обрести выдуманную перспективу.
“Учитель должен обучить своего ученика... способности действовать не веря, не ожидая наград. Действовать только ради самого действия”,- говорит дон Хуан (IV). С этой целью он заставлял Кастанеду, выполнять множество “бессмысленных” действий:
“Абсурдные работы, типа укладки дров особым образом, окружение его ома непрерывной цепью концентрических кругов, нарисованных моим пальцем, переметание мусора из одного угла в другой и тому подобное, - вспоминает Карлос. - В эти задачи входили также и “домашние задания”, например, носить белую шапку или всегда в первую очередь завязывать свой левый ботинок, или застегивать пояс всегда справа налево. <...>
После того, как он напомнил все те задания, которые давал мне, я сообразил, что, заставляя меня придерживаться бессмысленных распорядков, он действительно воплотил во мне идею действовать, не ожидая ничего взамен” (IV).
Такая установка неминуемо ведет к высокой степени отрешенности по отношению к собственной судьбе, что является обязательным элементом безупречности воина. “Он сказал, что если мне суждено погибнуть, то это должно случиться в борьбе, а не в сожалениях или чувстве j жалости к себе.
И не имеет значения, какой будет наша собственная судьба, пока мы лицом к лицу встречаем ее с предельной отрешенностью” (VIII).
Кроме того, отрешенность воина - быть может, единственная защита от возможного безумии. С точки зрении дона Хуана, эмоциональная вовлеченность в переживания измененных режимов восприятия вызывает патологическую фиксацию точки сборки в необычной позиции или ее неуправляемое движение, а это и есть в данном случае психическое заболевание.
“Безупречные воины никогда не становятся душевнобольными. Они пребывают в состоянии постоянной отрешенности. Я не раз говорил тебе: безупречный видящий может увидеть устрашающие миры, а в следующее мгновение - как ни в чем не бывало шутить и смеяться с друзьями и незнакомыми людьми” (VII).
Вы должны были заметить, как часто дон Хуан употребляет слово “трезвость” (sobriety), Он имеет в виду психологическое состояние, неразрывно связанное с отрешенностью и являющееся его продолжением.
Неудивительно, что в данной традиции на трезвомыслии делается особый акцент, так что это качество превращается даже в определенную доктрину, отдельно разработанную и часто упоминаемую. Причина повышенного внимания к трезвости воина, возможно, заключена в горьком уроке, который был извлечен новыми видящими из судьбы древних индейских магов. Вспомним, как рассказывал об этом дон Хуан:
“После того, как некоторые из этих людей научились видеть, а на это ушли столетия экспериментов с растениями силы, наиболее предприимчивые из них взялись за обучение видению других людей задания, И это стало началом их конца. С течением времени видящих становилось все больше и больше, но все они были одержимы тем, что видели, ибо то, что они видели, наполняло их благоговением и страхом. В конце концов одержимость их приобрела такие масштабы, что они перестали быть людьми знания. Мастерство их в искусстве видения стало необыкновенным, доходило даже до того, что они были способны управлять всем, что было в тех странных мирах, которые они созерцали. Но это не имело никакой практической ценности. Видение подорвало силу этих людей и сделало их одержимыми увиденным.
- Однако среди видящих были и такие, которым удалось избежать этой участи,- продолжал дон Хуан.- Это были великие люди. Несмотря на свое видение, они оставались людьми знания. Некоторые из них находили способы положительного использования видения и учили этому других людей. Я убежден, что под их руководством жители целых городов уходили в другие миры, чтобы никогда сюда не вернуться.
Те же видящие, которые умели только видеть, были обречены. И когда на их землю пришли завоеватели, они оказались такими же беззащитными, как и все остальные” (VII).
Таким образом, трезвость, дающая возможность не “увлекаться” увиденным, а продолжать работу по объективному постижению Реальности, оказывается вещью практически необходимой. Так что нет ничего удивительного в том, что подобные истории продолжают повторяться, постоянно обрекая оккультизм на блуждания в мифах и галлюцинациях. Может быть, именно по этой причине мистические учения никак не могут поладить с наукой и часто вызывают у естествоиспытателей только чувство раздражения.
В “Беседах с Павитрой” Шри Ауробиндо, хорошо понимавший сложности такого рода, разъясняет причины кризиса Теософского Общества. Он использует при этом свою терминологию, выделяя различные планы бытия (витальный, ментальный и др.) как особые зоны восприятия:
“...Они никогда не выходили дальше витального плана (который в их терминологии соответствует плану астральному). Я также отбрасываю возможность мошенничества. Но здесь мы, возможно, имеем дело с непроизвольным самообманом (wilful self-direct), ведь на витальном" плане видят то, что желают видеть ментально. Это сложное и чудесно царство, где истина и ложь безнадежно спутаны. Здесь все представляется в логичной, организованной и соблазнительной (но в конечно счете иллюзорной) форме.
Е. П. Б. (Е. П. Блаватская. - А. К.) была удивительной женщиной с мощными прозрениями, но у нее все как-то путалось, она не в состоянии была критически относиться к фактам психического опыта”.
История повторяется непрерывно, и вышеприведенные слова Шри Ауробиндо можно было бы отнести к очень многим школам, сектам или направлениям оккультного толка. Да и как могло быть иначе? Страх перед Непостижимым заставляет человека концептуировать формализовать любой перцептивный опыт, чем и заканчивается его “общение” с Реальностью, не успев еще толком начаться. Дальнейшее - только бесконечное повторение избранного способа галлюцинировать, победа тоналя в расширенном поле восприятия, т. е. сведение к нулю всех предыдущих достижений. Дон-хуановский воин, окруженный трезвостью, выбирает другую установку - на первый взгляд, парадоксальную, но тем не менее самую эффективную и прагматичную для дела познания. Воин “верит, не веря”, “принимает, не принимая”. Опорой для подобной установки оказывается то, что все элементы его “острова тональ” уже перемещены на сторону разума. Иными словами, его критические способности без ущерба для целостности картины мира могут быть распространены на любой перцептивный факт. (“Моей задачей было разделить твою обычную картину мира: не уничтожить ее, а заставить перекатиться на сторону разума” (IV).) Поскольку мы всегда в неведении по поводу масштабов искажений, которые тональ накладывает на восприятие, остается только один разумный подход - “путь воина”.
“Есть три рода плохих привычек, которыми мы пользуемся вновь и вновь, сталкиваясь с необычными жизненными ситуациями. Во-первых, мы можем отрицать очевидное и чувствовать себя при этом так, словно ничего не случилось. Это - путь фанатика. Второе - мы можем все принимать за чистую монету, как если бы мы знали, что происходит. Это - путь религиозного человека. И третье - мы можем приходить в замешательство перед событием, когда мы не можем ни искренне отбросить его, ни искренне принять. Это путь дурака. Не твой ли? Есть четвертый, правильный - путь воина. Воин действует так, как если бы никогда ничего не случалось, потому что он ни во что не верит. И, однако же, он все принимает за чистую монету. Он принимает, не принимая, и отбрасывает, не отбрасывая. Он никогда не чувствует себя знающим, и в то же время никогда не чувствует себя так, как если бы ничего не случалось” (IV).
Воин - это человек, сочетающий в себе, казалось бы, несовместимые качества - здравый смысл и открытость любым видам мистического, иррационального, необъяснимого. Его разумность и умеренный скептицизм не превращаются в косность и слепоту рационалиста, потому что имеют иную психологическую природу. Воин ничто не абсолютизирует, он беспристрастен и способен трезво взглянуть как на безрассудные восторги мистика, так и на тупую ограниченность рациональности. Он верит в то, что делает, но это особенная вера, не имеющая ничего общего с догматизмом и религиозностью, ибо в его вере нет ни страха, ни амбиций, ни стремления обрести убежище.
“Воин должен быть текучим и изменяться в гармонии с окружающим миром, будь это мир разума или мир воли (т. е. мир тоналя или нагуаля. - А. К.).
Реальная опасность для воина возникает тогда, когда выясняется, что мир - это ни то и ни другое. Считается, что единственный выход из этой критической ситуации - продолжать действовать так, как если бы ты верил.
Другими словами, секрет воина в том, что он верит, не веря. Разумеется, воин не может просто сказать, что он верит, и на этом успокоиться. Это было бы слишком легко. Простая вера устранила бы его от анализа ситуации.
Во всех случаях, когда воин должен связать себя с верой, он делает это по собственному выбору, как выражение своего внутреннего предрасположения. Воин не верит, воин должен верить” (IV) (курсив мой. - А. К.).
Видение, позволяющее бесконечно расширять диапазон воспринимаемых энергетических полей мироздания,- это серьезное испытание на прочность.
Если, добившись видения, мы сохранили какие-то пристрастия, предпочтения, предрассудки, очень легко не только впасть в иллюзию, но и поддаться искушению - свернуть с пути, приметив для себя удобную гавань, как это сделал, например, “бросивший вызов смерти” - маг, продлевающий свою жизнь за счет чужой энергии (см. книги VIII и IX), или те древние видящие, что навсегда приковали себя к энергетической форме “союзника”, чтобы обрести невиданную долговечность этих неорганических существ. Каждый значительный сдвиг точки сборки таит в себе разного рода искушения и соблазны, а воин ищет только свободу. Это единственный путь, по которому можно прийти к высшей реализации. Собственно говоря, свобода (подлинная, всеохватывающая, безграничная) и есть та самая “высшая реализация” - разве не так?
“При каждом удобном случае дон Хуан любил повторять, что если точка сборки сдвигалась кем-либо, кто не только видел, но еще и имел достаточно энергии для того, чтобы привести ее в движение, то она могла скользить внутри светящегося кокона в то положение, куда ее направляли. Ее свечения было достаточно, чтобы воспламенить нитевидные энергетические поля при соприкосновении с ними. Результирующее восприятие мира оказывалось таким же полным, как обычное восприятие повседневной жизни, но отличным от него.
Поэтому при перемещении точки сборки решающее значение имеет трезвость” (VIII).
И все же мы возвращаемся к странной и неизбывной тоске, то и дело накатывающей на воина, сопровождающей его в трезвой и отрешенной жизни. О природе этого чувства стоит подумать. Удивительно, но тоска рождается как некое объединяющее чувство, как натянутая струна между утраченным и обретенным. Мир ординарного сознания (мир “утраченный”) упрямо присутствует перед нами повсюду - мы удалены от него, отстранены новым внутренним чувством, но вынуждены свидетельствовать его близкую, до боли знакомую маету, которая продолжается в монотонном пространстве этой жизни.
И это свидетельство преисполнено печали. Мир нового откровения (мир “обретенный”), вопреки профаническому представлению, вовсе не осыпает нас всевозможными “благами” духа и не предоставляет всю необоримую свою полноту, все свои запредельные восторги. Мир “обретенный” - это, прежде всего, дорога, медленно и скупо расстилающая перед нами свои ландшафты, это томительное ожидание следующего шага, это тоска по Реальности, на которую мы глядим пока только мельком, украдкой, узнаем лишь частично, желая жить ею в полную силу, погрузиться целиком, безоговорочно, навсегда.
Мир “обретенный” - это ожидание Реальности (“воин ждет, и он знает, чего ждет”). Ожидание, которое неразлучно с печалью, тоской, ностальгией.
Желание жить свойственно всему живому. Для воина жизнь - это способность воспринимать, постигать и переживать все большие объемы раскрывающейся Реальности. Для обычного человека жизнь - это способность овладевать, подавлять, управлять, получать удовольствие. Невозможно уйти от экспансии жизни. Это способ нашего движения, способ нашего бытия, подразумевающий тоску. Пока мы движемся, мы тоскуем, так как пребываем всегда между чем-то уже утраченным и чем-то еще не обретенным. Обычный человек избегает тоски, регулярно останавливаясь в процессе жизни. Но воин не может остановиться - у него слишком мало времени.
Печаль от соприкосновения с Реальностью - чувство куда более масштабное и трагическое, чем ностальгия по утраченному комфорту ограниченного бытия. Если одно лишь представление о Реальности способно смутить беспечность нашего существования, то действительное восприятие ее поистине сокрушительно.
“Дон Хуан заметил, что для воина совершенно естественно испытывать печаль без каких бы то ни было явных причин. Видящие говорят, что светящееся яйцо как поле энергии начинает чувствовать окончательность своего предназначения, едва лишь нарушены границы известного. Одного краткого взгляда на вечность за пределами кокона достаточно для разрушения того чувства внутренней благоустроенности, которое дает нам инвентаризация. В результате возникает меланхолия, настолько сильная, что может даже привести к смерти.
<...>Нет более глубокого одиночества, чем одиночество вечности. И нет ничего более уютного и удобного для нас, чем быть человеческими существами. Вот тебе еще одно противоречие: как, оставаясь человеком, радостно и целеустремленно погрузиться в одиночество вечности? Когда тебе удастся решить эту головоломку, ты будешь готов к решающему путешествию” (VII).
Даосы тоже знали это чувство. В. Малявин, рассуждая о чувстве печали в даосизме, пишет: “Неизбывное и беспричинное, оно превосходит все другие чувства. Чтобы увидеть его исток, нужно вспомнить, что даосский покой пустоты предполагает степень отстраненности, недостижимую для рассудочного мышления. Даосское видение соответствует абсолютно покойному созерцанию самого семени движения мира, созерцанию жизни вещей как абсолютно быстротечного и мимолетного. И печаль, внезапно открывшаяся Юй Синю, сопоставима с тем, что Хайдеггер называл “болью слова” - неисцелимой поэтической болью, сопутствующей сознанию ненужности представлять вещи обычными именами, ведь все сказанное - только метафора. Эта боль - неизбежная спутница внутренней отрешенности от ограниченных форм жизни. Но онтологическая “боль слова”, согласно Хайдеггеру, предполагает нерасторжимое единство радости и печали. Человек печален, отстраняясь от мира и созерцая близкое как бы издалека. И он испытывает радость, открывая в отстраненности высшее единство и прозревая далекое в близком” (В. Малявин. Чжуан-цзы, с. 213).
Это непередаваемое ощущение печали и радости, сливающихся в чем-то ином, сродни тому чувству дерзости, о котором сказал дон Хуан:
“Воистину, человеческие существа ничтожны, дон Хуан,- произнес я.
- Я совершенно точно знаю, о чем ты думаешь,- сказал он. - Совершенно верно, мы - ничтожны. Однако именно в этом и состоит наш решающий вызов.
Мы - ничтожества - действительно способны встретиться лицом к лицу с одиночеством вечности” (VII).
“Научившись видеть, человек обнаруживает, что одинок в мире. Больше нет никого и ничего, кроме той глупости, о которой мы говорим”, - сказал дон Хуан в другой книге (II).
И когда наступил момент окончательной разлуки с доном Хуаном и доном Хенаро, Карлос с особой остротой пережил свое экзистенциальное одиночество, куда более страшное, чем одиночество обычного человека.
“Мы все одиноки, Карлитос, - сказал дон Хенаро мягко,- и это наше условие.
Я ощутил в горле боль привязанности к жизни и к тем, кто был близок мне. Я не хотел прощаться с ними.
- Мы одиноки,- сказал дон Хуан.- Но умереть одному - это не значит умереть в одиночестве” (IV).
Быть может, кому-нибудь печаль и тоска покажутся вовсе не обязательными чувствами на пути дона Хуана; возможно, кто-нибудь решит, что эту неприятную сторону можно как-то обойти и добраться до цели, не расставаясь с блаженством и покоем. На наш взгляд, это вряд ли возможно.
Более того, в приступах печали дон Хуан даже склонен видеть верное доказательство движения по пути. Например, однажды Кастанеда пожаловался учителю, что “не хочет больше жить”. В ответ маги принялись радостно хохотать. “Чем большим было мое отчаяние, тем сильнее они веселились.
Наконец, дон Хуан сдвинул меня в состояние повышенного осознания и объяснил, что их смех вовсе не злорадство или проявление странного чувства юмора. Они смеялись от переполнявшей их радости за меня, потому что видели, что мне удалось продвинуться далеко вперед по пути знания” (VII).
Дон Хуан сказал: “То, что происходит с тобой, случается с каждым, кто накопил достаточно энергии и смог заглянуть в неизвестное.
Нагваль Хулиан говорил им, что они изгнаны из дома, в котором провели всю свою жизнь. Результатом накопления энергии явилось разрушение гнезда - такого уютного, но сковывающего и скучного - в мире обыденной жизни. И подавленность их, по словам нагваля Хулиана, была не печалью потерявших старый дом, но печалью обреченных на поиски нового” (VII).
Все приведенные выше примеры как раз доказывают, что безупречность ни в коем случае не связана с эмоциональным отупением. Напротив, это новое психическое состояние обостряет не только восприятие, но и наше реагирование на него. Здесь все в несколько ином свете, все переживается “под знаком вечности”, но сила чувствования от этого только возрастает, приобретая специфическую утонченность и окраску. Недаром тибетский проповедник Калачакры Чогьям Трунгпа. пишет так: “Чтобы оказаться хорошим воином, нужно иметь печальное и нежное сердце. Если человек не ощущает одиночества и печали, он совсем не может быть воином”.
Здесь мы вправе спросить: что же удерживает воина на этом одиноком, отрешенном и печальном пути? Способен ли он испытывать подлинную радость от общения с миром, есть ли в этом пути хоть что-то, искупающее страдания и тоску, помимо далеких приключений в устрашающих мирах нагуаля? Этот же вопрос задавал себе и сам дон Хуан: “Есть ли у этого пути сердце? Если есть, то это хороший путь; если нет, то от него никакого толку. Оба пути ведут в никуда, но у одного есть сердце, а у другого - нет. Один путь делает путешествие по нему радостным: сколько ни странствовать, ты и твой путь нераздельны. Другой, путь заставит тебя проклинать свою жизнь. Один путь дает тебе силы, другой - уничтожает тебя” (I).
И здесь как ни странно, на помощь воину приходит любовь. Это, вполне естественное чувство, когда глаза ваши наконец прозрели и вы, сподобились увидеть чудо и красоту мира. Эгоистическое сознание, озабоченное только собой, ропщет, жалуется, стонет, скучает, наконец, ему нет дела до великолепия окружающей его вселенной, до этой восхитительной земли, повсюду разметавшей свой сокровенный и непостижимый блеск, изобилие, очарование... Эти сокровища открыты теперь, взору, и воин принимает их как дар, с почтением и любовью. Мир более~ не является оппонентом, врагом, пассивной средой, требующей покорения, переделки, “благоустройства”. Мир прекрасен сам по себе, помимо человека, и воин любит его самой чистой любовью, потому что ничего от мира не хочет.
“Любовь Хенаро - этот мир,- сказал он.- Только что он обними эту огромную землю, но из-за того, что он такой маленький, он может только плавать в ней. Но земля знает, что Хенаро любит ее, и дарит ей свою заботу. Вот почему жизнь Хенаро полна до краев, и, где бы он ни был, он всегда будет иметь это богатство. Хенаро странствует по дорогам своей любви, и повсюду ощущает свою полноту.
Дон Хуан присел перед нами на корточки. Он нежно погладил землю.
- Это предрасположение двух воинов, - сказал он. - Эта земля, этот мир. Для воина нет большей любви.
Дон Хенаро поднялся и присел рядом с доном Хуаном на какое-то мгновение, в течение которого они пристально глядели на нас, а затем одновременно сели, скрестив ноги.
- Только если любишь эту землю с неизменной страстью, можешь освободиться от своей печали,- сказан дон Хуан.- Воин всегда весел, потому что любовь его неизменна, и земля, его возлюбленная, обнимает его, осыпая непостижимыми дарами. Печаль принадлежит только тому, кто ненавидит то самое, что дает ему убежище.
Дон Хуан снова с нежностью погладил землю.
- Это прекрасное существо, живое до самой последней черточки своей, понимающее любое чувство, утешило меня, исцелило меня от боли, а в конечном счете, когда я окончательно понял свою любовь к нему, научило меня свободе” (IV)
Так, между радостью и печалью, между отрешенностью и любовью странствует великое воинство толтеков. Это сочетание печали и восторга, боли и благоговения действительно напоминает влюбленность. Чогьям Трунгпа отмечает эту особенность и в тибетском “пути воина”: “Переживание возвышенности мира - это радостная ситуация, однако она также приносит печаль. Она подобна влюбленности. Когда вы влюблены, присутствие возлюбленной приносит одновременно восторг и сильную боль”.
Этот же автор напоминает о другом, не менее важном моменте - о том, что только радость позволит адепту пройти путь до конца. Не война с самим собой, а радость и любовь делают возможными высшие достижения безупречности.
“...В прошлом мы видели, как некоторые люди пытались стать воинами при помощи напряженного усилия. Но результатом оказывалось дальнейшее смятение, когда такой человек открывал в себе целые залежи проблем и некомпетентности. Если вы не чувствуете радости, не ощущаете магического характера практики, то вам кажется, что вы просто наткнулись на высокую стену безумия”.
В самой первой книге Кастанеды (“Учение дона Хуана”) учитель поведал Карлосу о так называемых “врагах человека знания”. Их четыре - страх, ясность, сила и старость. Все то, о чем мы говорили в этом разделе, оказывается могущественной защитой перед этими “врагами” Пока воин “верит, не веря”, “принимает, не принимая”, ясность не победит его. Он никогда не придет к выводу, что постиг суть всех вещей, и не превратится в пленника этой иллюзии. Пока воин способен испытывать печаль и отрешенность, а пуще всего - любовь, сила не ослепит его. (“Это - самый грозный враг.... Ведь в конце концов ее обладатель действительно непобедим. Он хозяин, который вначале идет на обдуманный риск, а кончает тем, что устанавливает закон, потому что он - хозяин... Он превращен своим врагом в жестокого, капризного человека” (I).)
Ну а старость печальная пора слабости и угасания - не сможет вступить в свои права, если столкнется с подлинным, высоким беспристрастием воина. Ибо беспристрастие рождает свободу, а свобода указывает путь к бессмертию.

4. Переход в безличное
" Небо пустое -
Вот твой путь в этот вечер.
Откройся же мне:
Где, одинокий ворон,
Ты сыщешь себе ночлег? "
(Подражая Сайге)

Если вдуматься, безупречность - довольно странная вещь, Будучи вполне рациональной дисциплиной, она в какой-то неуловимый миг погружает нас в самые пучины мистики. Таким же странным образом безупречность, опираясь на личные достижения воина, все более обособляя его от других представителей рода человеческого, делая его ярким и уникальным явлением, вдруг заводит его в пустыни безличного, неосязаемого, неопределимого и неприметно исчезающего на фоне грубого эгоизма серой массы посредственностей. “Одинокая птица” - вот, пожалуй, наиболее удачный образ, раскрывающий всю парадоксальность жизненного пути воина. Одинокая птица, как вы помните, “поет очень тихо”. И “нет у нее окраски определенной”. Словом, даже трудно сказать, есть ли она на самом деле - тень, призрак, порыв ветра, устремленный в бескрайние небеса, на которые мы так редко глядим из-под своего тяжеловесного панциря - заботы о выживании. При помощи безупречности воин достигает неимоверной личной силы, но личность его словно делается невесомой, далекой и безвестной. Как говорил Чжуан-цзы - “неизвестно, где положен им предел”. Казалось бы, личная сила - это завоевание тоналя, но и сам тональ ничего не может сказать по этому поводу.
“Мы - светящиеся существа,- сказал дон Хуан.- А для светящихся существ значение имеет только личная сила. Но если ты спросишь меня, что такое личная сила, я отвечу, что этого мои объяснения тебе не объяснят” (IV).
Действительно, странно. Безупречность (как мы уже сказали, являющаяся делом тоналя) есть усиление именно тоналя, но ведет эта дисциплина к раскрытию, проявлению, реализации эффектов нагуаля.
“...Маги знают, что только путем усиления тоналя может появиться нагуаль. Понятно, что я имею в виду? Это усиление называется личной силой” (IV).
Непостижимым образом сильный тональ привлекает к себе Реальность, как будто она “знает”, что все части существа уравновешены и могут выдержать натиск энергетических полей нагуаля. Разум в своем развитии и самоконтроле достигает некоего качественного скачка - теперь неповрежденный разум может отойти в сторону и безразлично созерцать разрушительные явления, бесцеремонно отрицающие всякую ценность его рассудочности. Цепи разорваны: смерть на пороге вызывает только смех, собственная важность - пыль на дороге, до которой нет никакого дела, жалость перед лицом Реальности глупа и бессмысленна. Только непреклонная сила свидетельствует каждый шаг - несгибаемое намерение идти вперед вопреки всему, пусть даже пропасть мерещится в конце тропы. Безупречный воин не может страшиться таких пустяков.
“Мне нужна только безупречность, энергия... - понял Кастанеда. - А начинается все с какого-нибудь одного действия, которое должно быть целенаправленным, точным и осуществляемым с непреклонностью. Повторяя такое действие достаточно долго, человек обретает несгибаемое намерение. А несгибаемое намерение может быть приложено к чему угодно. И как только оно достигнуто - путь свободен. Каждый шаг повлечет за собой следующий, и так будет продолжаться до тех пор, пока весь потенциал воина не будет полностью реализован” (VII).
Такая нечеловеческая устремленность почти отталкивает, но не забывайте, что на ее достижение уходят иногда десятилетия, и то, что сейчас кажется непонятным и чуждым, спустя время вполне может стать самой природой вашего существа. Тем более что правила далеки от догматизма и учитывают особенности индивидуума. Даже в отношении сексуальных отношений (“больная” тема для любой аскетической дисциплины) здесь не существует однозначного запрета.
“А нагваль Хулиан,- начал Хенаро,- говорил, что заниматься сексом или не заниматься - вопрос наличия энергии. Сам он с сексом проблем не имел никогда: у него ее была прорва. Но мне он с первого же взгляда сказал, что мой член предназначен только для того, чтобы мочиться. Потому что у меня не хватало энергии на секс. Бенефактор сказал, что мои родители были ужасно утомлены, когда делали меня, и им было скучно. Он назвал меня результатом исключительно тоскливого совокупления - “конда абуррида”.
Таким я и родился - скучным и утомленным. Нагваль Хулиан вообще не рекомендовал людям моего типа заниматься сексом. Тем самым мы можем сэкономить то небольшое количество энергии, которым обладаем” (VII).
Через некоторое время нагваль Хулиан, чтобы продемонстрировать важность своего совета, взял свой отряд в один из параллельных миров вместе с их физическими телами. Хенаро и несколько других учеников таких же “скучных и утомленных”, но не послушавшихся рекомендаций Хулиана, “чуть не погибли там”, по словам самого Хенаро. Как видите, в некоторых случаях экономия половой энергии оказывается жизненно необходимой, но совсем не по той причине, о которой говорят моралисты и религиозные проповедники.
Совсем другое дело, если речь заходит о желании. Человек - любопытно устроенное существо. Он способен испытывать желание (в том числе половое), даже когда не чувствует никакой физиологической потребности. На этом, по сути, строится вся человеческая цивилизация. Желание - это продукт человеческого эго, лишь иногда совпадающий с биологической необходимостью.
Мы знаем об этом со времен Будды, но никак не способны принять эту идею практически, так как подсознательно относим ее к этическим или нравственным условностям.
“Желание - вот что заставляет нас страдать, но как только мы научились уничтожать свои желания, любая полученная нами мелочь превратится в бесценный дар... Бедность и нужда - это только мысли; то же касается ненависти, голода, боли” (II).
Практика безупречности дает воину возможность понять, что даже такие конкретные чувства, как голод и боль, в гораздо большей степени относятся к нашей способности саморефлексии, чем к непосредственно переживаемому опыту. Задумывались ли вы, что человек больше страдает не от боли, а по поводу боли, не от голода, а по поводу голода? Если вам трудно понять разницу, попробуйте поразмышлять над этим.
“Я много раз говорил тебе: только воин может выжить. Воин знает о своем ожидании и знает, чего он ждет. Когда он ждет, у него нет желаний, и потому, какую бы малость он ни получил, это всегда больше, чем он может взять. Если он хочет есть, то найдет путь, потому что не голоден. Если он ранен, то справится с этим, потому что не страдает от боли. Выть голодным или страдать от боли означает, что сила голода или боли уничтожает тебя” (II).
Прекращение саморефлексии - поистине революционный шаг в
развитии психологии личности. Этот качественный скачок - плод десятилетий упорного труда - так перестраивает всю систему ценностей, всю совокупность способов переживания окружающего мира, что невольно напоминает даосскую притчу о “великом сне” и “великом пробуждении”. (“Но есть еще великое пробуждение, после которого узнаешь, что все это - великий сон”.) Мы не можем выйти из сновидения тоналя, даже когда обретаем способность перемещаться в другие участки энергетического спектра Реальности. Тональ неустраним, как неустранима сама точка сборки, выстраивающая по своим законам блоки или пучки из энергетических потоков бытия. Мы можем бесконечно расширять способности своего тоналя, делать его гибким и послушным, чтобы максимально приблизиться к Реальности, но навсегда уничтожить перцептивный аппарат вместе с его условностями и ограничениями - значит просто перестать быть. Поэтому единственная свобода заключается в осознании сна. Как пишет В. Малявин, “только спящий не знает, что он спит и смешон в своей самоуверенности. Но только “великое пробуждение” открывает нам существование “великого сна”. Иными словами, чем более я сознаю себя спящим, тем более я кажусь себе спящим. Миг пробуждения вмещает в себя бесконечно долгий сон. Не сон и не явь, а бодрствование во сне и сон наяву или даже, точнее, “пробуждение к Сну во сне” - вот правда Чжуан-цзы”.
И если “пробудившийся во сне” смотрит на других “спящих”, он, безусловно, осознает их призрачность, подобно тому, как Хенаро по дороге в Икстлан видел только фантомов - бессознательных героев одного “великого сна”. Отсюда - глубокая пропасть, разверзающаяся между человеком и безупречным воином. Остается ли он человеком после пробуждения? С точки зрения нагуаля, вряд ли. Что-то необратимо меняется в структуре энергетического кокона - индейские маги называют это “потерей человеческой формы”. Дон Хуан так описывает этот процесс
“...Видящие называют человеческой формой неодолимую силу настройки эманаций, зажженных свечением осознания в том месте, где располагается точка сборки человека в нормальном состоянии. Это сила, благодаря которой мы являемся человеческими личностями. Таким образом, быть человеческой личностью - значит быть вынужденным подчиняться этой силе настройки, а следовательно, быть жестко привязанным в своих действиях к тому месту, откуда она исходит.
Благодаря практике воина его точка сборки в определенный момент начинает сдвигаться влево. Этот сдвиг устойчив, он приводит к необычному чувству отстраненности, или контроля, или даже самоотрешенности. Смещение точки сборки влечет за собой перенастройку эманаций. (Вот оно, “пробуждение во сне”! - А. К.) Новая настройка становится началом целой серии еще более значительных сдвигов. Первоначальный же сдвиг видящие очень точно назвали потерей человеческой формы, поскольку он знаменует собой начало неумолимого движения точки сборки прочь от ее исходной позиции, в результате чего необратимо утрачивается наша привязанность к силе, делающей нас человеческими личностями” (VII).
В классификации перемещений точки сборки, которую мы предложили ранее, этот изначальный сдвиг нами назван углублением. Теперь, когда мы разобрали основные идеи безупречности, понятно, почему данная традиция называет его “потерей человеческой формы”. Дон Хуан неоднократно предупреждает, что в этом состоянии прежние “щиты” внимания перестают функционировать, и потому потеря человеческой формы гибельна для личности, которая не смогла добиться подлинной безупречности в повседневной жизни.
Раскрывшийся “просвет” впускает внутрь кокона такое чудовищное количество энергии, что при малейшей оплошности разрушение целостности неизбежно.
Это рискованная игра, и тем не менее находятся счастливчики, способные удержать точку сборки в измененном положении и уцелеть, не следуя при этом практике безупречности. Они относятся к особой категории видящих. Такой случай упоминается доном Хуаном только для того, чтобы показать дисгармоничность и неполноту подобного достижения. Например, в книге “Отдельная реальность” он говорит следующее:
“Видящий не должен жить как воин или как кто-то еще, ему это ни к чему. Он видит, следовательно, для него все в мире предстает в обличье своей истинной сущности, должным образом направляя его жизнь. Но, учитывая твой характер, я должен сказать тебе, что, возможно, ты так никогда и не научишься видеть. В этом случае тебе придется всю жизнь быть воином.
Мой бенефактор говорил: встав на путь знания, человек постепенно осознает, что обычная жизнь для него навсегда осталась позади, что знание - страшная вещь, и средства обычного мира уже не могут его защитить.
Поэтому, чтобы уцелеть, нужно жить по-новому. И первое, что необходимо сделать на этом пути,- захотеть стать воином. Важное решение и важный шаг.
Путь знания не оставляет выбора - идти по нему может только воин” (II).
В другом месте дон Хуан подчеркивает: “Те же видящие, что умели только видеть (но не были безупречными воинами. - А. К.), были обречены.
И когда на их землю пришли завоеватели, они оказались такими же беззащитными, как и все остальные” (VII).
Здесь мы касаемся довольно тонкой проблемы, связанной с отношением друг к другу трех важных аспектов дон-хуановского знания: видения, безупречности и намерения. О намерении речь впереди - это сложная и серьезная тема. Пока же следует только указать на сущность возникшей ситуации. Разумеется, для достижения видения требуется определенное накопление энергии, но только путь воина (т. е. безупречность) дает возможность пользоваться намерением и, таким образом, произвольно манипулировать всеми энергетическими полями, доступными воину благодаря видению. С другой стороны, воины, имевшие достаточно личной силы, чтобы входить в контакт с намерением, могли, однако, так и не обнаружить того энергетического состояния, что приводит к видению. В этом случае, как говорил дон Хуан, они были “великими магами, но не были видящими”.
Манипулируя энергиями “на ощупь”, они добивались замечательных результатов, и все же многое оказывалось для них скрыто по при-" чине магической “слепоты”. Об энергетической стороне этих процессов еще будет сказано в заключительной части этой книги - “Реальность нагуаля”.

Теперь, рассмотрев детально всю концепцию безупречности, с такой основательностью представленную нам в книгах Кастанеды, и осознав грандиозные масштабы личностной трансформации, необходимой на пути воина, можно оценить емкость и содержательность “магической формулы”, оскаленной Карлосу Сильвио Мануэлем (книга “Дар Орла”),- своеобразного заклинания, которое возвращает силы воину в тяжелые минуты его, жизни.
Каждая сентенция здесь содержит как бы краткий итог пройденного за годы ученичества этапа и очерчивает самые важные положения практики в краткой афористической форме. В каждой фразе заключено отрицание и утверждение - отрицание одного из основополагающих аспектов личностной установки ординарного сознания и утверждение но установки, снимающей или преодолевающей прежнюю.
(1) Я уже отдан Силе, что правит моей судьбой.
С самого начала мы сталкиваемся с отрицанием экзистенциальной озабоченности собственной судьбой. На первый взгляд, смысл сентенции негативен: она утверждает подчиненность (не-свободу) человеческого существа перед лицом неумолимого закона, осуществляющего его судьбу.
Парадокс, заключенный в таком утверждении, постоянно присутствует в учении дона Хуана, как и в ряде иных метапсихологических доктрин оккультизма.
Сила, о которой идет речь, принципиально непостижима, работа ее неумолима и загадочна, а потому она как бы космически удалена от индивида - удалена в обоих значениях этого слова: устранена из внутренне освоенного пространства и, одновременно, отодвинута в немыслимую даль. Словом, она обесчеловечена, дегуманизирована это холодный и фатальный образ - ему нельзя молиться, он не знает жалости и безразличен к страданию. Но есть и другая сторона этой Силы будучи чем-то бесконечно большим, чем человек, она все же включает в себя человека, некою частью словно резонирует с ним и растет из него же. (Быть может, следует говорить пронизывает его, что скорее соответствует действительности. Но в данном случае нам хочется подчеркнуть участие субъекта в этом над-субъективном процессе,- тем более что Сила абсолютна, и любая точка оказывается источником ее, оставаясь в равной степени предметом ее приложения.) В конечном счете, это непостижимый союз между человеком и универсумом, блистательно осуществляющий бытие в его гармонии. Так преодолевается “отчужденность” человека Судьбе. Парадоксальным образом он, осознавая себя игрушкой в руках могущественной стихии мира, становится подлинно свободным: судьба его реализуется в истинной гармонии с его сущностью, а дух избавляется от каторжного груза страхов, забот, ожиданий. Негативная подчиненность есть на самом деле подчиненность себе же, но в содружестве с Реальностью, а не в противостоянии ей. Тональ личности, осознав свои границы и незначительность свою перед лицом Бытия, отдает право на власть нагуалю, оставив себе лишь сталкинг - сложную игру, о которой мы поговорим в следующей главе. “Нет ни раба, ни свободного, ни того, кто стремится к свободе”,- сказано в Упанишадах.
(2) У меня ничего нет, и (потому) мне нечего защищать.
Смысл этой фразы достаточно прозрачен, хотя в системе дона Хуана имеет особую прагматическую ценность. Одной из центральных уловок, питающих чувство собственной важности (то есть аспект эгоистического, “отделенного” сознания), является идея собственности в самой широком смысле: субъект владеет опытом, знанием, навыками, пытается владеть людьми (т. е. их чувствами по отношению к нему), не говоря уже о владении материальном. Это то, что создает один из главных бастионов эго, так как именно обладание отличает (т. е. изолирует) личность от всего остального, т. е. от мира. Самый тяжелый порок идеи обладания заключается в том, что любая вещь, явление, факт перестает быть собой, а превращается в комплекс искаженных представлений субъекта. Мы защищаем свою собственность, отвергая, замалчивая, игнорируя те черты или явления универсума, что своим существованием посягают на нашу собственность.
Иллюзорное владение чем-либо или кем-либо истощает субъекта, ничего не давая взамен. Сознание отрезано от Реальности и слабеет, пытаясь такую отрезанность культивировать.
(3) У меня нет желаний, и (потому) я ничего не боюсь.
На протяжении многих лет обучения дон Хуан теоретически и практически демонстрирует пагубность страха. В наиболее широком смысле изначальной причиной всякого страха является желание. В случае страха смерти это - желание жить. Любое желание иметь неизбежно порождает страх утраты.
(4) У меня нет мыслей, и (потому) я буду видеть.
Четвертая сентенция, быть может,- самый краткий способ декларировать сущность магической практики. Это главный ключ к практическому постижению Реальности, ко всем чудесам нагуаля. Конечно, здесь подразумевается остановка внутреннего диалога. Его рассмотрение заняло у нас много места, и теперь мы знаем, что “отсутствие мыслей” - лишь одна и, быть может, наиболее поверхностная характеристика данного состояния. Здесь, как видите, остановка внутреннего диалога прямо названа причиной, предпосылкой непосредственного восприятия нагуаля. По сути дела, весь корпус идей, формирующий безупречность, направлен на облегчение достижения внутреннего безмолвия. Можно даже сказать, что непосредственная практика безупречности - уже есть затухание или ослабление внутреннего диалога, а интенсивная концентрация на молчании укрепляет безупречность во всем поведении субъекта.
Взглянув на дон-хуановскую практику во всей ее полноте, мы находим для концепции безупречности далеко идущие обоснования. Так, мы видим, что безупречность воина постоянно связывается с накоплением личной силы, а та, в свою очередь, является универсальным триггером для всякого движения точки сборки, что и есть, по сути, овладение искусством магии. Что же такое личная сила? Дон Хуан так часто намекает на ее связь со всеобщей Силой, движущей мироздание, что вполне можно допустить: личная сила есть частный аспект Силы универсальной. Мы еще будем подробно останавливаться на этом непостижимом и мощном феномене в реальности нагуаля.
Дон-хуановская традиция именует его намерением, духом или абстрактным.
“Никто ничего не решает,- как-то сказал дон Хуан, - дух или решает это за нас, или нет. Если да, то маг обнаруживает себя действующим в магическом мире, сам не зная как. Вот почему я всегда настаивал, что безупречность - это единственное, что идет в счет. Маг живет безупречной жизнью - и это, кажется, привлекает решение. Почему? Никто не знает” (VIII).
Следовательно, личная сила есть лишь наша личная способность отвечать чему-то большему - намерению, сливая воедино личный и безличный аспекты энергии.
“Безупречность, как я уже говорил тебе много раз, это не мораль, - сказал он. - Она только напоминает мораль. Безупречность - это только наилучшее использование нашего уровня энергии. Естественно, это требует и бережливости, и благоразумия, и простоты, и моральной чистоты, но прежде всего это подразумевает отсутствие саморефлексии. И хотя это напоминает выдержку из монастырского устава, но это не так.
Маги говорят, что для того, чтобы управлять духом, - а под этим они подразумевают управление движением точки сборки,- необходима энергия.
Единственная вещь, которая сберегает для нас энергию, - это наша безупречность” (VIII).
Теперь нам легко понять, почему безупречность ведет к накоплению личной силы. Первоначальное и достаточно элементарное объяснение дона Хуана - там, где речь идет о сохранении и перераспределении внутренней энергии существа за счет отказа от совокупности эгоистических оценок, ложных установок и переживаний, - соблазняет своей простотой, но содержит далеко не всю истину. Мы знаем, что на практике безупречность ведет в первую очередь к ослаблению и постепенному растворению эго, т. е. к усилению в существе начала безличного, каковым и является намерение, дух, абстрактное.
“Реальным сдвигом [точки сборки. - А К.] занимается дух, абстрактное. Нечто такое, чего нельзя увидеть или почувствовать, чего, казалось бы, нет, но что существует реально. По этой причине маги утверждают, что точка сборки смещается сама собой. Но они также говорят, что ее сдвигает Нагваль (лидер отряда магов. - А. К.). Нагваль, будучи проводником абстрактного, имеет возможность выражать его посредством своих действий.
Я вопросительно взглянул на дона Хуана.
- Нагваль смещает точку сборки, и все же не он сам делает это, - сказал дон Хуан. - Возможно, тебе будет понятнее, если я скажу, что дух проявляется в соответствии с безупречностью Нагваля. Дух может смещать точку сборки в результате простого присутствия безупречного Нагваля” (VIII).
Пронизывая мироздание и в каждой точке его зарождаясь, эта универсальная сила делается явной, подчеркнуто эффективной, когда встречает свободное, ничем не затрудненное пространство для своей манифестации. Конечно, мы не можем объяснить этого иначе, как прибегая к метафорам или аналогиям. Мы не знаем и, быть может, не способны знать природу и сущность этого процесса. Древние находили достаточным объяснение подобных вещей симпатическими связями. Как бы то ни было, безличное, утвердившись во внутреннем мире существа, притягивает (усиливает, актуализирует, раскрывает?) безличное универсума во всей его невыразимости, необъяснимости, с его загадочной устремленностью и скрытой мощью.
Таким образом, безупречность - практика, смахивающая, казалось бы, лишь на рациональную психотерапию, дисциплина, позволяющая избежать стрессов, разочарований и других огорчений, а также повышающая эффективность любого действия, предпринимаемого субъектом, - оказывается в сокровенном смысле “дверью”, путем в Непостижимое и раскрывает поистине магические перспективы.

Безупречность начинается с какого-нибудь простого действия, которое должно быть целенаправленным, точным и осуществляемым с непреклонностью. Повторяя такое действие достаточно долго, человек обретает несгибаемое намерение. А несгибаемое намерение может быть приложено к чему угодно. И как только оно достигнуто - путь свободен. Каждый шаг повлечет за собой следующий, и так будет до тех пор, пока весь потенциал воина не будет полностью реализован.

Карлос Кастанеда, «Колесо времени»

Безупречность есть не более чем адекватное использование энергии

Карлос Кастанеда, «Огонь изнутри»

Ж изнь постоянно подбрасывает вызовы человеку. Не важно, идет ли он по пути воина к достижению своей целостности или существует как обычный человек, не умеющий управлять ни своей судьбой, ни миром вокруг себя. Вызовы приходят всем. Как правило, это задачи, которые необходимо быстро решить, или ситуации, в которых нужно действовать быстро и решительно. Человек, не имеющий понятия о безупречности, прикладывает усилия к тому, чтобы решить свои проблемы. Вызовы он принимает за неприятности или осложнения и потому действует «под давлением обстоятельств». Иногда он выигрывает, иногда проигрывает. Чтобы не обвинить самого себя в провале (что конечно же очень неприятно и ранит чувство важности), человек обвиняет обстоятельства, весь мир, но только не себя. Так действуют обычные люди. Воин, принимая вызов, поступает иначе.
Во-первых, он радуется тому, что судьба бросила ему вызов и он может принять его, может учиться безупречности, оттачивать свои навыки и накапливать энергию. Смирение воина в том, что он благосклонен к вызовам судьбы и не считает поставленную перед ним задачу ужасной неприятностью. Он видит в будущей битве получение силы, знаний и энергии. Во-вторых, воин, действуя в сложившейся ситуации, применяет , учится действовать безупречно. Причем, само содержание вызова не важно, имеет значение только проявление безупречности. Воин, который действует безупречно, никогда не проигрывает в отличие от расхлябанного человека, считающего, что весь мир ему должен был помочь, но не помог и в результате он проиграл. Воин, не достигая поставленного результата (в материальном мире) понимает, что одна проигранная битва не есть проигранная война и продолжает безупречно действовать. Его усилия все равно достигнут нужного результата, если результат соответствует пути воина.

С лово безупречность нам знакомо и кажется, так же как казалось Карлосу Кастанеде в начале его обучения, чем-то размытым, не конкретным. Это слово ассоциируется в наших мыслях с понятием «абсолюта», «идеала», то есть, чего-то далекого, порой недостижимого и на самом деле не имеющего конкретного описания. Для тех, кто идет к полной свободе, кто решил перестроить свою жизнь и заполнить ее силой, термин «безупречность» имеет вполне конкретное значение и даже возведен в ранг обязательного предписания к исполнению. Разберемся, что имеют ввиду под безупречностью воины, о которых писал Карлос Кастанеда. Безупречность имеет отношение к действию (при этом действиеможет быть как деланием, так и не-деланием). Безупречное действие предполагает постоянное превосходство над самим собой. Это действие, когда человек превосходит сам себя, действует выше своих обычных сил. В ситуации, когда нам надо потратить силы на что-то, мы, прогнозируя результат, тратим какое-то количество сил на такое действие, но не все силы. Самое большее, сколько мы можем выложить, это 100 %, такое действие называется идеальным. Но для безупречности этого мало. Безупречность требует выложиться на 1000%, постоянно прыгать выше собственной головы. При этом рациональность должна быть отключена, потому что разум подсказывает экономить силы и действовать на 50-70%, а то и меньше.

Б езупречность делает невозможное возможным. Когда кажется, что в данном случае победа невозможна, стоит приложить безупречность и можно победить. Даже на пути воина безупречность в целом говорит о возможности получить желаемый результат без учителей, бенефакторов и какого-либо руководства со стороны более сильных воинов. Безупречный воин, который узнал о том, чего ему следует достигать, о том, как можно экономить энергию, не нуждается в «провожатых», в учителях и т.д. Каждый из нас, применяя безупречность может достигнуть полноты своих возможностей. Книги К. Кастанеды совершили большой переворот на пути воина, в них рассказано все, что нужно. Теперь искать учителя нет необходимости, в зачет пойдет только намерение и безупречность.

П риведу несколько примеров безупречных действий. На самом деле, у обычных людей хватает энергии применять безупречность в жизни, хотя они и не идут путем воина. Например, такой безупречностью в моей жизни было поступление в институт, где конкурс был довольно большой, а мои средние оценки не гарантировали поступления. Мне было совершенно все равно, поступлю я именно в этот вуз или нет, но оказалось, что я сдала экзамены на отлично и прошла по конкурсу. Вспомните, наверняка в вашей жизни были такие моменты: вы оценивали свои шансы рационально, понимали, что они равны нулю, но все-таки действовали, несмотря ни на что, при этом не цеплялись за результат. И на удивление вы побеждали и достигали желаемого. Так действует безупречность, она преодолевает силы судьбы и позволяет развернуть ситуацию в свою сторону. Источник этой силы я не берусь описать, но она существует. Карлос Кастанеда действовал безупречно, когда его преследовал в пустыне леопард (человек очень хорошо действует, когда «прижат к стенке», даже обычные люди практически приближаются к безупречности: холодный рассудок, несгибаемое намерение и безмолвное знание заставляют их быть воинами, хотят они или нет). Дон Хуан проявил высшую степень безупречности, когда стал безумным стариком, чтобы поместить точку сборки Карлоса Кастанеды в состояние «без жалости». Безупречный сталкинг привел к сдвигу точки сборки.

Р езультатом безупречных действия всегда бывает достижение поставленной цели, но это не тот результат, который интересует воина. Во время безупречных действий появляется большое количество энергии, тело переполнено силой, оно легкое и быстрое, все невозможное кажется достижимым. Тело учится действовать безупречно, чтобы потом применить безупречность для достижения сдвига точки сборки, для того, чтоб уметь безупречно действовать в мирах сновидения. Безупречность позволяет действовать свободно от рациональных соображений, от ненужных опасений, то есть максимально использовать имеющуюся у нас энергию. Безупречность совершает невозможное. То, о чем вы вчера не смели и подумать, сегодня становится действительностью.

В отличие от обычного человека, воин всегда и везде использует безупречный подход к решению задачи, не важно, относится эта задача к области материального мира или получения знаний и энергии. Безупречность потребуется вам везде: во время практики сталкинга, сновидения, возбуждения намерения и накопления энергии. Безупречное наведение порядка на острове тональ предполагает завершение пересмотра, безупречность в нагуале необходима для того, чтобы не рассеять свою силу и не стать жертвой неорганических существ. Впрочем, области применения безупречности безграничны, начиная от повседневной жизни (особенно разрушения распорядков) и заканчивая танцем воина с собственной смертью, где только безупречность позволит сохранить себя и трансформировать тело в энергию. Умереть, разрушить тело и сознание или продолжить путешествие в бесконечности, - вот какой выбор позволяет сделать безупречность.

В своих книгах, одно из ключевых понятий в учении толтеков . Психофизическое состояние, характеризующееся отсутствием чувства собственной важности и жалости к себе . Любой поступок должен производиться с осознанием своей смертности (как если он является последним в жизни человека). Этому состоянию присущи необычная эффективность любого действия. Безупречность напрямую связана с понятием дисциплины, которая является состоянием особой целеустремленности, а также эмоционального и умственного спокойствия. Безупречность вместе со Сталкингом и Перепросмотром , являются ключевыми элементами в пути толтека. Они приводят к усилению энергии осознания , делая возможным процесс целостной Трансформации человеческой природы - обретения Свободы восприятия всего диапазона Реальности.

Цитаты из книги К. Кастанеды «Сказки о силе» :

Безупречность - это делать лучшее, что можешь, во всем, во что ты вовлечен. Ключ к безупречности - это чувство времени. Если ты думаешь и действуешь как бессмертное существо - ты не безупречен. Задумайся, твое представление о том, что у тебя есть время - идиотизм. Нет бессмертных на этой земле.

Я все время пытаюсь жить по твоим советам, - сказал я. - Может быть, у меня не всегда все получается, но я делаю все, что могу. Можно ли назвать это безупречностью?
- Нет. Ты должен делать нечто большее. Ты должен постоянно превосходить самого себя.

«Мы шли с ним однажды через очень крутое ущелье, как вдруг громадная каменная глыба отделилась от стены, покатилась вниз и с невероятным грохотом упала на дно каньона в двадцати-тридцати ярдах от места, где мы стояли. Падение этой глыбы было впечатляющим событием. Тут же дон Хуан увидел возможность извлечь драматический урок. Он сказал, что сила, которая правит нашими судьбами, находится вне нас и не обращает внимания на наши действия и волеизъявления. Иногда эта сила заставляет нас на нашем пути наклониться, чтобы завязать шнурки на ботинках, как это только что сделал я. Если бы мы продолжали идти, этот огромный валун явно раздавил бы нас насмерть. Однако в некоторый день, в другом ущелье, та же самая руководящая сила вновь заставит нас наклониться и завязать шнурки, в то время как другая глыба сорвётся в точности над тем местом, где мы будем стоять. Продолжая, дон Хуан сказал, что поскольку у меня полностью отсутствует контроль над силами, которые решают мою судьбу, моя единственная свобода в этом ущелье состоит в безупречном завязывании своих ботинок».

Карлос Кастанеда
Книги	Учение дона Хуана (1968) · Отдельная реальность (1971) · Путешествие в Икстлан (1972) · Сказки о силе (1974) · Второе кольцо силы (1977) · Дар орла (1981) · Огонь изнутри (1984) · Сила безмолвия (1987) · Искусство сновидения (1994) · Активная сторона бесконечности (1995) · Колесо Времени (1998) · Магические пассы (1998)
Персонажи	Дон Хуан Матус · Флоринда Доннер · Тайша Абеляр · Кэрол Тиггс
Основные понятия	Путь воина · Безупречность ·

Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

Популярные материалы

Безупречность или неуязвимость воина – формирование структуры личности.

Общий вывод - Безупречность на пути Воина.