Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

Мир скатывается к состоянию Большого Нуля (G-zero), в котором не будет единоличных лидеров, любая страна сможет сопротивляться давлению другой страны, а убеждение, что миропорядок определяется нерегулируемым мировым капиталом, — ошибочно, пишет The Guardian. Однако в России идея активной роли государства в экономике, вызревшая в условиях мирового финансового кризиса, непопулярна. Потому что за разговорами об «умной» постиндустриальной экономике скрывается устаревший асоциальный взгляд чиновника-администратора, а не социально ориентированного менеджера-инноватора, заинтересованного в эффективном взаимовыгодном сотрудничестве и с государством, и с обществом.

И в целом, и в частности…

Авторы статьи в английском издании считают, что новый мировой порядок по своей сути близок к новому мировому беспорядку или хаосу (InoPressa, 6 ноября 2012 г.). При этом формирующийся хаос совсем не означает приближение своего рода апокалипсиса: речь идёт о неизбежности эры качественно иных взаимоотношений между государствами и сообществами, каждое из которых не сможет длительно и безнаказанно игнорировать мнение других.

Теракты 11 сентября 2001 г. показали, что даже самой могущественной стране мира может быть нанесён сверхчувствительный точечный удар. В современном глобальном мире больше нельзя успешно выживать в одиночку, отгораживаясь от других (что-то вроде пресловутого «железного занавеса») либо без всяких препятствий и последствий развиваться за счёт близких и дальних соседей.

Мы живём в эпоху системного перехода (неоднозначного, с неизбежными отступлениями) от классово-идеологического противостояния (в том числе в форме революционной борьбы) к сложному, продолжительному и противоречивому глобальному взаимодействию, в перспективе (скорее дальней, чем близкой) подразумевающему формирование принципов и механизмов международного равноправного, взаимовыгодного сотрудничества. Процесс этот, отнюдь не всегда конструктивный, в ХХ веке характеризовался периодами длительного биполярного мира между противоборствующими сторонами (основанного на стратегическом военном паритете и страхе гарантированного взаимного уничтожения). Возникший после распада СССР, как казалось надолго, однополярный мир, опирающийся на «американское могущество», подвергается беспрецедентным испытаниям и атакам (в том числе 11 сентября 2001 г.), и в явном виде просуществовал лишь короткий период на рубеже столетий.

Авторитет силы всё ещё довлеет над силой авторитета, но международное признание в растущей степени определяется не завоёванными трофеями, а достижениями в повышении уровня жизни граждан, их образовании, охране здоровья как важной основы эффективного развития человеческого капитала.

Выдающиеся успехи в области науки и технологий, в сфере экономических и социальных отношений открывают качественно новые возможности развития цивилизации и конструктивного преодоления возникающих затруднений. Всё это требует смены мировоззренческой парадигмы, уточнения объективно исторических границ действия закономерностей, которым подчинены природные и общественные процессы.

Возникающие новые общественные формы не противостоят исходным формам - в процессе системных, эволюционных трансформаций последние не исчезают, не уничтожаются, а в том или ином виде «проявляются» в нарождающихся социумах. Аналогично современная физика не отменяет законы Ньютона, но рассматривает их как частные случаи теории относительности. Современная философия имеет все основания, не отбрасывая классические законы диалектики, классифицировать их как частные, граничные случаи более глубоких законов бытия.

Экономическое развитие также подчиняется подобным фундаментальным принципам и давно преодолело идею «невидимой руки рынка». Поразивший мировую экономическую систему финансовый кризис, со всей остротой поставил в повестку дня вопрос глобального регулирования капитала как первостепенного условия предупреждения несправедливости в социально-экономических отношениях, всё более потрясающей цивилизационные устои общества. Актуальность этого не подвергают сомнению ни государственные лидеры, ни авторитетные учёные, ни представители мировой бизнес-элиты.

Мы никоим образом не идеализируем ситуацию, сложившуюся в экономически развитых странах с устоявшимися демократическими традициями. Но решение проблемы более справедливого распределения производимого национального продукта будет там во многом осуществляться в обосновании и последующем согласованном законодательном обеспечении интересов общества и собственников капитала (с жёсткими и проверенными методами контроля его приобретения и отработанными механизмами подтверждения легитимности).

Применительно к российской действительности это, видимо, должно означать последовательную трансформацию вопросов позднесоветского периода (типа «план или рынок»?) и нынешнего времени («сколько нужно государства в экономике»?) в практический поиск такого же баланса интересов между обществом и бизнесом через достижение социальной справедливости посредством объективного влияния и всестороннего воздействия государства на общественные процессы. Правда, для этого неизбежно потребуется преодолеть несколько хорошо известных «но»…

Во-первых, стойкое непризнание большинством легитимности приобретённого в 1990-е гг. капитала и фактическое игнорирование властью этой острой темы (после известной характеристики Владимира Путина «нечестной приватизации» каких-либо «оргвыводов» не последовало, а разговоры не в счёт). Сегодня 55% россиян считают, что честным путём разбогатеть невозможно (Телеканал «Россия 1», 15 ноября 2012 г.). Сотрясающие страну коррупционные скандалы подтверждают такую точку зрения. Отсюда - социальное разобщение и сковывающий общество пессимизм в отношении объявленных программ и проектов, текущих и на дальнюю перспективу.

Во-вторых, неадекватная общественная полезность частного капитала в сравнении с удовлетворением личных и корпоративных интересов и уверенным обогащением меньшинства. Сформирована малоэффективная, слабо конкурентная, монополизированная, «нефтезависимая» экономика, в большей степени безудержно высасывающая невозобновляемые ресурсы, нежели производящая востребованный продукт. Опасное отставание от мировых экономических лидеров - свидетельство технологической деградации и не только, во многом разочаровывающий результат хозяйствования его нынешних владельцев, подрывающий саму суть идеи разгосударствления.

В-третьих, откровенное коррупционное сращивание власти и бизнеса (министры, ставшие капиталистами, и миллиардеры, вошедшие во властные структуры), периодически сопровождающееся громкими скандалами и уголовными делами, впоследствии зачастую разваленными.

В-четвёртых, углубляющаяся социальная дифференциация, которая выхолащивает конструктивную суть необходимых общественных преобразований, «умерщвляет» мотивацию большинства работников к эффективному, производительному труду. Как следствие, подрывает общественную потребность во всесторонней модернизации, в частности, экономической - меньшинству и так хорошо, а большинству, озабоченному бытовой текучкой, не до того.

В-пятых, растущий вклад в развитие индустриальной экономики вносят нематериальные активы, которые доминируют в экономике постиндустриальной. Соответственно всё более значимую роль играют человеческий капитал и творческая миссия осознающей себя свободной личности. В этом смысле в России складывается ситуация даже не противоречивая - диаметрально противоположная. Ведь в отличие от материального продукта интеллектуальный продукт, создаваемый не заинтересованно, а фактически под принуждением (частнособственническим, сменившим административно-государственное), может быть эффективным и конкурентным скорее как исключение, а не правило, как следствие субъективных решений, а не объективная потребность систематического экономического развития.

В-шестых, неверно определяется (по недомыслию?) движущая сила давно назревших, но безнадёжно «буксующих» всесторонних российских реформ. Креативный средний класс, бизнес-элита, грамотные политики, признанные финансисты и прочие претенденты на звание общественного авангарда даже при полном напряжении своих возможностей и патриотическом настрое по определению не могут подменить созидательные, всеохватные (системные!) действия народных масс.

Мировая история убедительно подтверждает, что овладевшая массами идея становится материальной силой. Но выстраданная человечеством истина фактически игнорируется в нашей стране на всех уровнях - как иначе объяснить продолжающееся отчуждение большинства граждан от национального богатства, которое они сами создают, и его несправедливое перераспределение, концентрацию капиталов, удушающую экономику, и на этом фоне всё более формальный смысл призывов к переменам.

Памятка для ЛПР - лиц, принимающих решения

Впечатление, что ждущие своего решения проблемы, регулярно «переиначиваясь» и меняясь местами, в большинстве случаев как бы воспроизводятся заново - что-то вроде бега на месте. Например, очевидная неэффективность многих отечественных предприятий, находящихся в государственной собственности, подчёркивается из года в год и рассматривается исключительно как повод для их скорейшей приватизации. Но до последнего времени крупные госкомпании продолжали энергично приобретать частные активы, возвращая их, так или иначе, под контроль государства.

С одной стороны, символично утверждение экспертов о том, что главная проблема для «Газпрома» в России - растущая конкуренция со стороны независимых производителей газа, добыча которых за последние годы неуклонно растёт. С 2002 г. доля𩢻«Газпрома» в общероссийской добыче упала с 88 до 76% (NEWSru.com/Экономика, 14 мая 2012 г.). Чего больше в политике монополиста - усилий по повышению собственной конкурентоспособности или различных методов борьбы с конкурентами - вопрос остаётся открытым…

С другой стороны, недавняя знаковая покупка государственной «Роснефтью» частной компании «ТНК-ВР» - просто какой-то «высший пилотаж» в способности утверждать одно и совершать другое.

Подобная противоречивость и непоследовательность - явное свидетельство отсутствия единой позиции у конкурирующих политических сил в высших эшелонах власти. История свидетельствует, что частные компании вносили и вносят решающий вклад в успешное экономическое развитие мировых лидеров. Однако госкомпании или компании с госучастием более дисциплинированны в плане налоговых платежей, что важно для наполнения госбюджета, средствами которого власть распоряжается.

Подчеркнём: серые схемы, позволяющие крупным частным компаниям «оптимизировать» налоги, давно известны контролирующим органам, и не столько эти схемы живучи, сколько государство непозволительно долго (не случайно?) благодушествует.

Любопытно, что за нулевые годы, когда росла доля госсектора в сырьевых отраслях, от продажи нефтегазовых ресурсов Россия получила почти 1,6 трлн долл., что в пять раз больше, чем десятилетием раньше. Разошлась эта гигантская сумма в основном по трём направлениям: в бюджет, в различные фонды, в том числе на строительство объектов Олимпиады-2014, и за рубеж, куда была выведена значительная часть сверхдоходов. При этом фундаментальные экономические задачи (модернизация, развитие конкурентоспособности, институциональные изменения) не решались («Независимая газета», 9 ноября 2012 г.). Образно говоря, нулевой результат за нулевые годы …

Примечательно высказывание профессора Стэнфордского университета Михаила Бернштама: «Бизнес нефтяных компаний - это бизнес. Им не важно, частные лица или правительство в России, в Саудовской Аравии или в Иране является собственником нефтяных компаний, до тех пор, пока растёт производство, пока бизнес расширяется, и до тех пор, пока можно получать прибыль » (выделено. - В.Т., www.lentacom.ru, 20 декабря 2006 г.).

Итак, кому принадлежит собственность - вторично по отношению к прибыли. Кстати, подтверждение этому - эффективная, не без трудностей и проблем, но уверенно и динамично развивающаяся экономика Китая, одной из характерных черт которой является гибкий, подвижный баланс различных форм собственности и содействие их объективному, конкурентному развитию .

Вместо бездумного копирования чужого (и зачастую чуждого) опыта, слепой веры в устаревшие догмы (отвергнутые другими) китайское руководство избрало продуманное преодоление своего рода мировоззренческой зашоренности, последовательную (дозированную!) модификацию традиционных идеологических постулатов. В итоге - взаимовыгодная эффективная экономическая практика привлекает иностранных инвесторов своей доходностью гораздо сильнее, чем отталкивающая идеология компартии Китая.

Амбициозные цели вновь избранного пятого поколения китайских руководителей притягательны и конкретны - построить общество средней зажиточности, сделать китайскую экономику первой в мире к 2020 году, решительно бороться с коррупцией как самой серьёзной национальной угрозой, превратить Китай в богатое, могущественное, демократическое, цивилизованное и гармоничное социалистическое государство к 2049 году - к столетию существования КНР (NEWSru.com / В мире, 14 ноября 2012 г.).

Увы, с точки зрения экономических достижений российский «воз и ныне там». Ещё в начале 2010 г. президент Дмитрий Медведев принял решение о предстоящем упразднении или преобразовании государственных компаний и государственных корпораций. Тогда в Минэкономразвития заявили, что в правительстве прорабатывают меры, ограничивающие их возможности по созданию работающих в конкурентном секторе дочерних структур, - с «непонятным руководством и размытой ответственностью».

Весной того же года аналитический центр газеты «Экономика и жизнь» провёл опрос читателей. Решение о ликвидации или преобразовании госкомпаний поддержали около 56% опрошенных, против - 26%, затруднились ответить порядка 18%. Мнение читателей относительно мотивов поглощения частных компаний госструктурами (таблица) оказалось предсказуемо однозначным. Свыше половины опрошенных (более 60%) уверенно указали причины, которые на слуху: вывод активов в подконтрольные структуры и на «запасные аэродромы». Лишь менее 10% увидели в этом готовность госкомпаний и госкорпораций к выполнению ответственной роли головных модернизаторов и инноваторов по направлениям («Зачем госкомпаниям „дочки“ и „внучки“?» - см. здесь же).

Возможные причины активности госкомпаний и госкорпораций по созданию «дочек» и «внучек», %, можно отметить несколько вариантов )

Прошло 2,5 года. Госсектор разросся в половину экономики России: доля подконтрольных государству компаний составляет 40-45% в нефтедобыче (в 1998-1999 гг. - 10%), 49 - в банковских структурах и 73% в транспортном секторе. Эксперты, обновлявшие стратегию социально-экономического развития России до 2020 г., снова предложили ограничить госсектор в экономике. Принять соответствующие меры потребовал и президент Владимир Путин (NEWSru.com/Экономика/6 ноября 2012г.).

Стартовавший этап приватизации не столько проясняет суть дела, сколько обозначает очередное движение маятника - теперь в противоположную сторону. Экс-министр финансов Алексей Кудрин заявил, что увеличение громадных резервов и ресурсов госкомпаний не приносит счастья стране. Вице-премьер Аркадий Дворкович подтвердил, что правительство убеждено в нецелесообразности увеличения объёмов госсектора в экономике. Однако аналитики считают, что, несмотря на разговоры о приватизации, доля государства скорее будет расти, чем снижаться (там же).

Весьма красноречиво следующее экспертное мнение: «Логика Минэкономразвития понятна: они с учетом всех реалий считают, что частный сектор не будет драйвером экономики, эта роль отводится государству » (Выделено. - В.Т., «РБKdaily.ru», 12 ноября 2012 г.).

Уместно спросить: «Существует ли корреляция между утверждённым планом приватизации и достижением контрольных параметров Стратегии социально-экономического развития до 2020 г.?» Не приходится сомневаться, что вместо конкретного ответа в лучшем случае назовут заявленные суммы от продажи госактивов, которые разово пополнят российский бюджет. А после 2015 г. правительство разработает и примет к исполнению новый план следующей приватизационной волны? С теми же формулировками? Разве непонятно, чем меньше остаётся привлекательной госсобственности, тем жёстче и конкретнее должны быть условия и последствия?

Как известно, от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Вот и в нашем случае на сегодняшний день от формального перераспределения собственности между государством и частными владельцами эффективность экономики в целом не увеличилась. Разве что благосостояние новых хозяев однозначно повысилось: ровно 15 лет назад американский Forbes впервые включил российских бизнесменов в список богатейших людей планеты.

Налицо имитационный характер экономики , проявляющийся в отсутствии согласования между целями и средствами, в очевидных (и не скрываемых) попытках статистически приукрашивать скромные итоги хозяйствования, подменяя необходимые качественные (в частности, институциональные) изменения «валовым» ростом количественных показателей вместо критического осмысления ситуации и давно назревшей корректировки курса, проводимого руководством страны.

Недопустимо принижена роль человека труда как прямое следствие отчуждения большинства трудящихся от произведённого ими дохода и управления. Отсюда - социальная несправедливость, возникновение массового слоя «работающих бедных» на фоне безудержного обогащения меньшинства при слабо растущей экономике (как бы Росстат ни утверждал обратное), отсутствие трудовой мотивации и др.

Так, может пора одновременно подумать о программе массового формирования новых собственников, содействии становлению работников труда в качестве работников капитала? Чтобы снова не повторился «междусобойчик, больше похожий на делёж среди своих ». Чтобы не усугубить и без того неприличную по мировым стандартам социальную дифференциацию в российском обществе? И чтобы большинство занятых в экономике поверило наконец, что именно от результатов их труда зависят и достойное сегодня, и уверенное завтра, судьба каждого из них и судьба страны.

Древнекитайский мудрец и философ Лао-цзы, провозглашая приоритет Пути над Целью, утверждал, что «настоящий путешественник не имеет конкретных планов и конечных целей ». Совершенствование прекраснее, чем совершенство. Стремление к завершению ярче, чем достигнутая завершённость. Изменчивость мира в многообразии движения - вечна. Абсолютная завершённость - недостижима.

В конце ХIХ в. один из видных деятелей Второго интернационала (международного объединения социалистических и рабочих партий) Эдуард Бернштейн сформулировал тезис, надолго ставший афоризмом «Движение - всё, конечная цель - ничто».

Двадцать лет реформ позади, наглядно подтверждая: каковы действия - таковы и последствия. Неужели нас опять ждёт движение решений вместо решительного движения? Наступит ли время, когда мы, перефразируя знаменитое, сможем сказать: «Бернштейн, ты не прав!»

Бернштейн, Эдуард (р. 1850), сын машиниста, идейный руководитель и обоснователь ревизионизма - теории и практики реформистского крыла германской и мировой социал-демократии . В секретарь редакции социалистического органа («Будущее»). Бисмарковские преследования социалистов не позволили Б. вернуться на родину, вне которой он провел в изгнании 23 года, гл. обр. в Лондоне , где он познакомился с Марксом и Энгельсом . В своих работах - «Предпосылки социализма и задачи социал-демократии», «К теории и истории социализма», «Насколько возможен научный социализм» - Бенгштейн предпринял пересмотр философского и экономического учения Маркса, вытравляя из марксизма его революционные идеи и переделывая его на оппортунистический лад. В области философской, по мнению Бернштейна, надо отказаться от положения Маркса, будто деятельностью людей руководят экономические силы. Бернштейн возражает против детерминизма (см.) и отрицания роли идейных факторов. Здесь полнейшее извращение марксовой теории диалектического материализма , вовсе не отрицающей роли идейных факторов, но стремящейся вскрыть более глубокую их подоплеку.

Суровой критике Бернштейн подвергал в особенности экономическое учение Маркса. Бернштейн возражает против теории концентрации капитала , утверждая, что рост числа мелких собственников и «демократизация» промышленности в форме акционерных компаний имеют последствием создание многочисленного слоя, заинтересованного в мирном сожительстве с капитализмом. Наряду с этим улучшается положение рабочих, благодаря росту заработной платы, профессиональных союзов и усилению политического влияния рабочего класса в парламентах и самоуправлении . Поэтому неправильны предсказания Маркса о катастрофической гибели капитализма и об обнищании рабочего класса, ведущих его к возмущению и социальной революции.

Отсюда Бернштейн делает выводы о необходимости изменения политики с.-д. партии. Лозунг Бернштейн: «движение - все, конечная цель - ничто» . Бернштейн рекомендует вместо подготовки рабочего класса к социалистической революции - мирные реформы, мирное сожительство с капитализмом и «врастание» в капитализм нового будущего социалистич. об-ва.

Основательная критика учения Бернштейна дана Р. Люксембург и Каутским . В своей критике Каутский конца 90-х гг. нисколько не похож на современного Каутского, утратившего все те элементы революционного марксизма, на защиту которых он тогда выступил против Бернштейна. Каутский подверг жестокой критике философский ревизионизм Б., а в экономической части рядом статистических данных утверждает положение Маркса о концентрации производства, о вытеснении мелких предприятий крупными, о пролетаризации большей части населения. Каутский указывает понижение относительной доли рабочего в национальном продукте и повышение доли капиталистов; акционерные же общества представляют собой осуществляемую в гигантском масштабе экспроприацию общественного капитала и в том числе «сбережений» рабочего в пользу небольшой кучки капиталистов.

Хотя Любекский партейтаг (1901) и Дрезденский (1903) вынесли осуждения ревизионизму, а партейтаг 1908 осудил вотирование бюджета с.-д. парламентской фракцией в Баварии , однако, практически: бернштейнианство свило себе прочное гнездо в германской с.-д-тии, и вся ее тактика, особенно с начала мировой войны 1914, пошла по пути реформизма , превратив германскую с.-д-тию в оплот мирового соглашательства с.-д. с капиталом. По этому же пути пошел и Каутский.

Социально - экономические корни ревизионизма и реформизма надо искать в некотором улучшении материального положения известной части рабочих, так назыв. «рабочей аристократии», связанном с подъемом европейской промышленности в середине 90-х гг., и в проникновении в рабочие партии мелкобуржуазных «попутчиков», приносящих свою идеологию.

Экономические корни мирового реформизма надо искать в наше время в улучшении положения той же рабочей аристократии за счет прибавочной стоимости, выколачиваемой империализмом из колониальных стран. Поэтому твердынями реформизма являются

Известный афоризм классического "оппортуниста" Эдуарда Бернштейна пришел на память, когда вчера вечером я присутствовал в Свято-Даниловом монастыре на пресс-конференции по итогам двухдневных собеседований делегаций РПЦ и РПЦЗ, проходивших 17 и 18 мая. На вопросы журналистов пришли ответить председатель ОВЦС митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл и архиепископ Берлинский и Германский Марк.
В самом начале пресс-конференции митрополит Кирилл бодро заявил, что собеседования прошли весьма успешно, все задачи, которые ставили перед собою делегации выполнены, комиссии получили конкретные указания, и у него есть полная уверенность, что скоро процесс завершится воссоединением. Владыка Марк также выразил полное удовлетворение переговорами, подчеркнув особое значение участия зарубежной делегации в богослужении в Бутово. Дальше пресс-конференция пошла по накатанной колее. Журналисты, так сказать, "свои", "прикормленные", задавали нужные, удобные вопросы про социальное служение Церкви, про "антицерковное лобби", мешающее объединению. Журналисты светские, падкие на жареные факты, пытались нащупать хоть какой-нибудь детективный сюжет, их интересовало войдут ли зарубежные архиереи в состав Св. Синода, как будут делить власть после объединения, можно ли назвать конкретную дату объединения и т.п.
За всеми этими частностями и не относящимися к делу сюжетами как то забылась основная тема пресс-конференции. Никто не задал главного вопроса: произошло ли в ходе состоявшихся переговоров хоть какое-то продвижение в деле воссоединения Русской Церкви?
Наконец, ближе к концу пресс-конференции, вашему корреспонденту удалось задать вопрос. Я попросил владыку Кириллу рассказать, какие конкретно ставившиеся перед делегациями задачи выполнены. Или его слова об успехе собеседований являются обычной дипломатической уловкой, призванной скрыть факт отсутствия прогресса на переговорах. Ведь все мы с болью в сердце видели, что русские архиереи и иереи молились хоть и рядом, но не вместе , даже в Бутово - в самом что ни на есть пригодном месте для единства русских православных людей. Наблюдение за ходом визита делегации РПЦЗ в Россию дает основание сделать вывод, что в ходе собеседований прорыва в сближении двух частей расколотой Русской Церкви не произошло .
Владыка Кирилл, отвечая на мой вопрос, сказал много правильных слов о том, что делегациями не ставилась цель все решить и преодолеть в одночасье, но ставилась задача дать импульс дальнейшим переговорам, согласовать тематику собеседований для двух комиссий. Он акцентировал внимание на психологическом аспекте общения, подчеркнув, что важно было содействовать растапливанию льда между сторонами, что два дня братского обсуждения проблем за одним столом весьма содействовали нашему сближению. Эта встреча лицом к лицу, по словам митрополита Кирилла, имела огромное значение. На таких переговорах очень важен открытый разговор, что называется, глаза в глаза.
Конечно, нельзя не согласиться с нашим главным церковным дипломатом, что врачевать церковные раны гораздо труднее, чем личные и даже социальные, тем более такие глубокие раны, уходящие корнями в революцию и гражданскую войну. Тут нужно терпение и неторопливость. Все верно. Стоит только добавить, что нужна также и настойчивость в осуществлении мер по воссоединению. Сколько еще наши архиереи будут глядеть друг другу в глаза, прежде чем будет восстановлено евхаристическое общение РПЦ и РПЦЗ?! Сколько еще льда осталось растопить, чтобы начались реальные шаги по объединению?!
Пока складывается впечатление, что главным тормозом на пути к воссоединению двух частей Русской Церкви является отнюдь не пресловутое "антицерковное лобби". Они, конечно, редкостные паразиты, эти "антицерковные лоббисты", но их влияние на ситуацию настолько мизерно, что если бы их постоянные критики не писали так часто и много об их кознях, то никто бы существования этого лобби и не заметил.
Главным тормозом на пути реального воссоединения являются те архиереи РПЦ и РПЦЗ, которые, не имея сил противодействовать объединительному процессу, на словах выступают за единство, но на деле делают все, чтобы этот процесс растянулся на долгие-долгие годы. Как заметил весьма осведомленный и внимательный наблюдатель, процесс воссоединения РПЦ и РПЦЗ все больше напоминает процесс объединения России и Белоруссии : никакого объединения на деле не происходит, зато на пиаре вокруг "объединения двух братских народов" создана и создается не одна политическая биография, многие политики не один год извлекают дивиденды из идеи единого государства. Судя по всему, у воссоединения РПЦ и РПЦЗ есть все шансы превратиться в такую длительную пиар-компанию. Если это, не дай Бог, случится, тогда нам еще не раз придется вспомнить еврейско-немецкого социал-демократа Бернштейна и его знаменитую фразу "Движение - все, конечная цель - ничто".
Анатолий Степанов,

Эдуард Бернштейн

Бернштейн Эдуард (1850 - 1932) - один из деятелей германской социал-демократии, основатель так называемого ревизионизма . Подвергнув в своей первой книге (в середине 90-х гг.) ревизии теоретические основы Марксова учения, Бернштейн в дальнейшей своей эволюции в конце концов дошел до самого правого фланга германского социализма.

БЕРНШТЕЙН (Bernstein), Эдуард (6 января 1850 - 18 декабря 1932)- немецкий социал-демократ, идеолог реформизма и ревизионизма.

Философский словарь / авт.-сост. С. Я. Подопригора, А. С. Подопригора. - Изд. 2-е, стер. - Ростов н/Д: Феникс, 2013, с 42.

Бернштейн Эдуард (1850 - 1932) – немецкий социалист и политический философ, член Социал-демократической партии Германии. Основной труд: «Эволюционный социализм» (1898). Ведущий теоретик ревизионизма, выступал за пересмотр и обновление ортодоксального марксизма. Стоял на позиции отсутствия «войны классов» и постулировал возможность мирного перехода к социализму. Один из основателей современной социал-демократии. Сформулировал известный лозунг: «Движение – все, конечная цель – ничто».

Использованы материалы кн.: Политическая мысль Новейшего времени. Персоналии, идеи, концепции: Краткий справочник / Сост. Михайлова Е.М. – Чебоксары: ЧКИ РУК, 2010, с. 6.

БЕРНШТЕЙН Эдуард (1850 1932) - немецкий социал-демократ. В своих статьях под общим заголовком «Проблемы социализма» (1896-98) он подверг ревизии основные положения марксизма в области философии, политической экономии, теории научного социализма. Провозгласив лозунг «Назад к Канту», Бернштейн отказался от последовательно материалистического решения основного вопроса философии ; отождествлял марксистскую диалектику с гегелевской. Бернштейн отрицал саму возможность научного социализма. Социализм, по Бернштейну, является лишь морально-этическим идеалом. Отвергая идею диктатуры пролетариата, он проповедовал теорию затухания классовой борьбы и признавал единственной задачей рабочего класса борьбу за мелкие реформы в рамках капитализма. Отсюда его известная фраза: «Конечная цель - ничто, движение - все!» В борьбе против ревизионистских взглядов Бернштейна в области философии большое значение имели выступления Плеханова. Всесторонний критический анализ взглядов русских последователей Бернштейна - «экономистов» и меньшевиков осуществлен Лениным.

Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова . М., 1991, с. 43-44.

Бернштейн (Bernstein) Эдуард (16 января 1850, Берлин - 8 декабря 1932, Берлин) - видный деятель немецкой социал-демократии, идеолог ревизии марксизма, теоретик реформизма. Окончил Коммерческую школу в Берлине, работал банковским служащим. В 1872 вступил в СДПГ, в 1878 эмигрировал в Швейцарию, где сотрудничал с «Die Zukunft», в 1880 стал редактором «Sozialdemokrat», в 1888 вынужден был переехать вместе с редакцией в Англию. В 1901 вернулся в Германию, где прожил до конца жизни. Свои взгляды о пе-ресмотре марксизма он изложил в серии статей «Проблемы социализма» (1896-98), а затем в работе «Предпосылки со-циализма и задачи социал-демократии» (Die Voraussetzungen des Sozialismus und die Aufgabe der Sozialdemokratie. Stuttg., 1899; рус. пер. M., 1901). Октябрьскую революцию Бернштейн не принял, во время Германской революции 1918 был заместителем министра финансов, не признавал экспроприацию частной собственности, позже выступал в защиту Веймарской республики, составил новую программу СДПГ, в которой изложил суть «эволюционного социализма». Бернштейн не считал Маркса философом (как и себя), а гегелевскую диалектику оценивал как «безжизненную спекуляцию». Марксов материализм, по его мнению, ведет к фатализму, пренебрежению духовными процессами, тогда как социальное освобождение обусловлено совершенствованием моральных и правовых норм. В работе «Возможен ли научный социализм» (Wie ist der wissenschaftliche Sozialismus moglich. В., 1901; рус. пер. Одесса, 1906) он говорил о невозможности обоснования научного социализма, который не должен трактоваться как историческая закономерность, ибо представляет собой стремление людей к идеалу. Поскольку цель движения - идеал, постольку она недостижима. Этот тезис является обоснованием лозунга Бернштейна: «Цель - ничто, движение - все».

M. А. Хевеши

Новая философская энциклопедия. В четырех томах. / Ин-т философии РАН. Научно-ред. совет: В.С. Степин , А.А. Гусейнов , Г.Ю. Семигин. М., Мысль, 2010, т. I, А - Д, с. 245-246.

Бернштейн Эдуард (Bernstein) (1850-1932). Один из лидеров оппортунистического крыла германской социал-демократии и II Интернационала, идеолог ревизионизма. В 1881-1890 гг. - редактор центрального органа социал-демократической партии - газеты "Социал-демократ". В конце 90-ых годов выступил с книжкой "Предпосылки социализма", в которой подверг теоретической ревизии учение Маркса. С точки зрения Бернштейна учение Маркса в целом ряде пунктов оказалось научно несостоятельным. Такими пунктами Бернштейн считает учение Маркса о прогрессирующем обнищании пролетариата с развитием капитализма, о концентрации капитала вообще и, в особенности, в земледелии, о революционном восстании масс и диктатуре пролетариата. Положительная часть книжки Бернштейна сводится к утверждению, что с дальнейшим развитием капитализма классовые противоречия не обостряются, а смягчаются, положение рабочего класса путем государственных реформ все более улучшается, и происходит мирное врастание в социализм, причем орудием преобразования буржуазного общества Бернштейн объявляет парламент, в котором пролетариат должен стараться достигнуть большинства. Книжка Бернштейна, появившаяся в эпоху мирного развития капитализма, стала отправным пунктом целого течения в международной социал-демократии, известного под названием "ревизионизма" или "бернштейнианства". Против ревизионизма выступили тогдашние вожди ортодоксального марксизма - Каутский, Плеханов, Бебель, Р. Люксембург и др., вскрывшие в целом ряде трудов теоретическую несостоятельность ревизионизма и его политическую опасность для рабочего движения. Эволюция Бернштейна в течение трех десятилетий со времени появления его первой ревизионистской книги совершалась неуклонно вправо. В своих новых книгах он доказывает, что у рабочего класса имеются общие с буржуазией интересы в вопросах таможенной и колониальной политики, сухопутных и морских вооружений. Еще задолго до империалистической войны он "обосновал" значение идеи отечества для рабочего класса. С 1902 г. избирался в рейхстаг. В годы первой мировой войны - центрист. В 1919 г. участвовал в создании Независимой социал-демократической партии. К Октябрьской революции относился отрицательно.

Использованы материалы сайта http://100top.ru/encyclopedia/

Бернштейн (Bernstein) Эдуард (6.1.1850, Берлин,- 18.12.1932, там же), немецкий социал-демократ, идеолог ревизионизма и реформизма, один из лидеров 2-го Интернационала. В 70-х годах Бернштейн занимал позиции мелкобуржуазной демократии, был сторонником Е. Дюринга, сотрудничал (до 1878 года) в правооппортунистическим журналом: «Zukunft», в котором пропагандировались реформистские и философско-идеалистические взгляды, подвергнутые К. Марксом и Ф. Энгельсом беспощадной критике (см. «Циркулярное письмо А. Бебелю, В. Либкнехту, В. Бракке и др.», в кн.: Соч., т. 19, с. 161-75). Под влиянием этой критики Бернштейн временно отошёл от реформизма, был редактором ЦО социал-демократической партии «Der Sozialdemokrat» (1881-90).

После смерти Энгельса Бернштейн под влиянием тред-юнионизма, английской буржуазной экономической литературы и реформистских взглядов Г. Фольмара полностью порвал с марксизмом. Во 2-й половине 90-х годов он выступил с критикой всей системы марксизма как якобы устаревшего (статьи под общим названием «Проблемы социализма», опубликована в 1896- 1898 годы в журнале «Neue Zeit» и в 1899 году в книге «Проблемы социализма и задачи социал-демократии», рус. пер. 1901). В философии он отказался от материализма, провозгласив необходимость возврата к философии Канта, выступил против материалистической диалектики, которую отождествлял с идеалистической диалектикой Гегеля. Последняя будто бы вносила в марксизм идею насилия и катастрофизма. В области социально-политических наук Бернштейн подверг ревизии основные положения «Капитала» - теорию стоимости, учение о кризисах, об обнищании народных масс, отвергал социально-экономические основы революции. Это привело Бернштейна к отрицанию самой возможности научного социализма, к утверждению, что социализм - это только этический идеал. На основе утверждения, что пролетариат якобы не способен организовать производство и пролетарская революция может привести лишь к хаосу и разрушению производительных сил, Бернштейн отверг марксово учение о революции, классовой борьбе и диктатуре пролетариата, противопоставив ему программу реформ и компромиссов с буржуазией (лозунг: «Конечная цель - ничто, движение - всё»).

В своих комментариях к изданной им в 1913 году переписке К. Маркса и Ф. Энгельса, в работах «История рабочего движения в Берлине» (ч. 1 - 3, 1907 - 10, рус. пер. 1908), «Фердинанд Лассаль» (1904, рус. пер. 1905) и других Бернштейн фальсифицировал как теоретическое наследие основоположников марксизма, так и историю немецкого рабочего движения. В период 1-й мировой войны Бернштейн занимал вместе с К. Каутским центристскую позицию, позже вновь отошёл к правому крылу немецкой социал-демократии; был противником Октябрьской революции 1917 года в России.

Ревизионизм Бернштейна был подвергнут резкой критике В. И. Лениным, П. Лафаргом, Г. В. Плехановым, Ф. Мерингом, Р. Люксембург.

Философский энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия. Гл. редакция: Л. Ф. Ильичёв , П. Н. Федосеев , С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. 1983.

Далее читайте:

Философы, любители мудрости (биографический указатель).

Литература:

Ленин В. И., Наша программа, ПСС, т. 4;

Ленин В. И., Что делать?, ПСС, т. 6;

Ленин В. И., Марксизм и ревизионизм, ПСС, т. 17;

Ленин В. И., Оппортунизм и крах II Интернационала, ПСС, т. 27;

Плеханов Г. В., О мнимом кризисе марксизма, в кн.: Избр. филос. произведения, т. 2, М., 1956;

Плеханов Г. В., Бернштейн и материализм, в кн.: Избр. филос. произведения, т. 2, М., 1956;

Плеханов Г. В., За что нам его благодарить, в кн.: Избр. филос. произведения, т. 2, М., 1956;

Чагин Б. А., Из истории борьбы против филос. реви-зионизма в герм, социал-демократии 1895-1914 гг., М.- Л., 1961;

Очерки пстории идейной борьбы вокруг «Капитала» К. Маркса, М., 1968.

Die Bernstein-Debatte, Die polit-ideologischen Stromungen und die Parteiideologie in der Sozialdemokratischen Partei Deutschland. 1898-1903. Helsinki, 1994.

Четкие формулировки тактико-стратегических целей рабочего движения в двух его вариантах дали видные представители немецкой социал-демократии - Э.Бернштейн и Р.Люксенбург.

Бернштейн изрек известную формулу: “То, что считают конечной целью социализма, для меня ничто, движение - все” (14, 281).

Р.Люксенбург ответствовала, что “именно эта конечная цель превращает все рабочее движение из бесплодного штопания, предпринимаемого для спасения капиталистического строя, в классовую борьбу против этого строя с целью его окончательного уничтожения” (95, 20).

Необходимость теоретического обоснования этих формулировок породило их различное толкование. Бернштейн считал, что социалистическое движение не зависит от теории. Она может дать объяснение движению, указать ему определенные пути, но социалистическое движение черпает свои силы и свои права из “фактических отношений и проистекающих из них потребностей и возможностей”. Его оппоненты, прежде всего в лице Р.Люксенбург, напротив, исходили из того, что в программе должны формулироваться не только конечный пункт исторического развития общества, но и все промежуточные фазы этого развития; указания о соответствующем поведении в целях приближения к социализму в каждый данный момент и т.п.

Реформистское крыло рабочего движения отказалось от единого унифицированного теоретического обоснования своих тактико-стратегических установок, поскольку теория находится в постоянном развитии. Тем самым на вооружение брался бернштейнианский подход. Поэтому анализ реформистских взглядов на соотношение целей и средств, соответственно экономических и политических факторов, невозможен без обращения к теоретическим посылкам Э.Бернштейна.

Можно согласиться с Люксембург, считавшей теорию Бернштейна первой и последней попыткой дать реформизму теоретическое обоснование. “Последняя” в том смысле, что реформизм (оппортунизм) в творчестве Бернштейна завершил свое развитие в теории и дошел до своих конечных выводов. Дополнительный штрих: критику в свой адрес со стороны Люксембург Бернштейн считал самой лучшей.

В своей книге “Социальные проблемы”, в заключительной главе, которая называется “Конечная цель и движение”, “отец ревизионизма” приводит ряд аргументов в обоснование выдвинутой им формулы. Бернштейн отмечает “иллюзорный дуализм, который проходит через все грандиозное творение Маркса”. Возвращение к “Коммунистическому манифесту” (в пункте, связанном с вопросом о конечной цели) свидетельствует, что доля утопизма действительно сохранилась в системе Маркса, в этих случаях у него исчезает “точность и достоверность”. Бернштейн видит противоречивость марксовой позиции в оценке отношений между экономикой и властью в истории. Если прежде марксисты приписывали политической власти совершенно отрицательную роль, то в настоящее время (в момент написания книги) наблюдается противоположная крайность: “Власти приписывают почти всемогущую творческую силу, и подчеркивание политической деятельности стало почти квинтэссенцией “научного социализма” (14, 299).

Маркс признавал, и это его отличало от других демагогов, что рабочий класс еще не достиг зрелости, необходимой для его эмансипации, что не существует для этого необходимых экономических условий; и тем не менее он каждый раз обращался к тактике, которая предусматривала оба условия осуществившимися. Бернштейн в отличии от Маркса не ставил осуществление социализма в зависимость от его “имманентной экономической необходимости”. Бернштейн не обнаруживал эту “необходимость”, и для него теряла смысл “конечная цель”.

В другой программной работе “Возможен ли научный социализм?” (1901 г.) он снова возвращается к проблеме субъективного целеполагания, которое является базой формирования социальной доктрины, но не может быть составным элементом теории, науки. Бернштейн поднимает вопрос о понимании социализма, его сущности. Для него не важно, что можно представить социализм как “состояние”, или как “движение”, или как “учение”. Социализм для него прежде всего некая “идеальная модель будущего”, “проект будущего”, о котором ничего не известно. “Но, рассматривая в качестве цели социалистического движения идеальный общественный строй будущего общества и подчиняя этой цели свои действия сегодня, социал-демократия, - отмечает Бернштейн, - превращает социализм до известной степени в утопию” (15, 178).

Итак, утопию нельзя объявить целью, это, во-первых. Во-вторых, более важный момент в рассуждении Бернштейна заключается в неприемлемости им постулата о наступлении социализма “при любых условиях и обстоятельствах”. “Как цель общественного движения социализм ни в коем случае не должен рассматриваться в качестве неизбежного и необходимого результата общественного развития, осуществления которого ждут все социал-демократы, пусть с большей или меньшей степенью уверенности”(15,178).

Социология не доказала и не обосновала нового общественного строя. Социология в состоянии “лишь выявить те предпосылки, при которых победа социализма наиболее вероятна”. Наука об обществе, по категорическому мнению автора, должна быть свободна от ценностных, нормативных суждений. Никакой вопрос, в том числе социальный, “нельзя решать окончательно”.

Непредубежденное прочтение работ Бернштейна, тем более в свете накопленного исторического опыта, позволит отказаться от упрощенных трактовок известной формулы реформизма. Известный исследователь, автор ряда работ по анализу методологии ревизионизма и центризма И.М.Клямкин следующим образом объясняет логику Бернштейна. Отсрочка экономического “краха” капитализма, а значит, и отсрочка реализации “конечной цели” не должны беспокоить социалистов, ибо “крах” и “конечная цель” связываются с недореализоавнным, не раскрывшим своих потенций капитализмом, и такая цель не есть социализм, такая цель есть ничто. И наоборот, создание реальных предпосылок социализма в недрах капиталистического общественного строя, т.е. именно само “движение” к “конечной цели”, есть “все” (74, 13,172; 75, 46).

Клямкин выдвигает интересную трактовку причин постановки Марксом вопроса о завоевании политической власти рабочим классом. Буржуазия, в данном случае в германии, не способная решить специфические задачи именно буржуазного развития (индустриального развития на товарно-капиталистической основе), вынуждена уступить реализацию этой задачи другой социально-классовой силе - индустриальному пролетариату*.(*Трудно сказать, кто является автором данной трактовки роли рабочего класса в странах второго эшелона развития капитализма. По крайней мере, в 1966 г. А.Гершенкрон в США опубликовал книгу “Экономическая отсталость в исторической перспективе”, где теория “замещения” подробно представлена (205).

Пролетариат может реализовать себя в качестве субъекта социализма. Исследователь отмечает, что это нашло подтверждение в условиях России 1917 г., и указывает в связи с этим на коренную особенность социалистической экономики, а именно, ее огосударствление, политизацию хозяйственных отношений и др. Может быть, коренная особенность советского социализма, как и любого другого, выраженная поглощением экономики политикой, и объясняется прежде всего преждевременностью завоевания политической власти рабочим классом, точнее, политической партией, неосуществленностью экономической революции. Может, прав Бернштейн, утверждавший, что курс на завоевание власти немецким пролетариатом, провозглашенный Марксом, ничего общего не имел с пониманием решающей роли экономики, о которой раньше заявлялось основоположниками марксистской теории.

Представляется, что пафос “Социальных проблем”, как и других работ Бернштейна, заключается в нахождении “пропорционального отношения” экономического и политического аспектов в теории и практике рабочего движения и выявлению противоречий в этом вопросе в концепции Маркса. Приоритет политического, политической власти, т.е. неэкономического фактора, является, по мнению Бернштейна, той фальшивой нотой в марксизме, которая выражена английским словом cant. В XVШ в. этим словом обозначалось лицемерно благочестивое нескладное пение пуритан, а позднее оно приобрело значение неумышленной нелепицы, чепухи, неправильной речи.

Сам Бернштейн относил себя к сторонникам “эмансипации посредством экономической организации”, а не “политической экспроприации”. Для него было характерным неприятие догм, стереотипов, он быстро откликался на новые моменты, явления, тенденции в экономике и политике.

Бернштейн поставил под сомнение один из краеугольных камней марксистской теории о всеобщем уничтожающем кризисе системы производства. Крах системы маловероятен в силу приспособляемости индустрии, усиления ее дифференциации. Средствами приспособления капитализма являются: 1) развитие кредитной системы, усовершенствование средств сообщения, организации предпринимателей; 2) устойчивость средних сословий; 3) улучшение экономического и политического положения пролетариата.

В увеличении численности и значения акционерных обществ, в практике выпуска акций Бернштейн увидел фактор децентрализации и демократизации капитала, что ведет к увеличению числа собственников, т.е. расширению среднего класса, росту благосостояния трудящихся.

Теоретическую разработку этих вопросов начал не Бернштейн, он воспользовался (и не скрывал этого) выводами, сформулированными на основе анализа большого массива статистических данных Г. фон Шульца-Геверница и ученых, вышедших из школы Брентано, экономистами Геркнером, Зинцхеймером, а также Ю.Вольфом.

Так, Шульц-Геверниц в книге “Крупное производство” делал заключение об уравнивании имущественных противоположностей в силу того, что труд получает все большую и большую долю общего национального дохода, и данный процесс отнюдь не делает богатых богаче, а бедных беднее, а приводит как раз к обратному. Кстати, эта работа, по словам Струве, представляет самое тщательное монографическое исследование по социальной истории английской промышленности.

С Бернштейном, подхватившим эти и другие соображения, вступает в резкую полемику Г. Плеханов, который не уставал подчеркивать “буржуазный” и “апологетический характер” экономических и социальных исследований, тем самым подтверждая, что может существовать “либеральная, консервативная или социалистическая социология” (131, т. 2, 546-575).

Бернштейн, и не только он, считал подобную социологию “бессмыслицей”. Если обратиться к профессиональным социологам, в частности к В.Парето и П.Сорокину, то мы получим достаточно убедительные свидетельства того, что гипотеза Маркса об ухудшении экономического положения пролетариата и одновременной концентрации богатства у все меньшего числа людей не подтверждается.

П. Сорокин в своей классической работе “Социальная и культурная мобильность” (1927 г.) анализирует и гипотезу Парето, суть которой заключается в утверждении, что профиль экономической стратификации или частность распределения дохода в любом обществе или по крайней мере во многих обществах представляет собой нечто постоянное и единообразное и может быть выражен логико-математической формулой, так называемой “кривой Парето” (155, 315).

Маркс утверждает, что, если перевести теорию катастрофного наступления социализма на язык социологии, изменение высоты и профиля экономической стратификации может быть практически безграничным. В то же самое время Маркс считал данную тенденцию лишь временной, которая после социального переворота должна вытесняться противоположной, направленной на уничтожение самой экономической стратификации. Это означает, что Маркс допускал возможность и необходимость “неограниченного изменения экономической формы социальной организации от чрезвычайно рельефного профиля до абсолютно “плоской” формы общества экономического эгалитаризма” (155, 315).

Социолог опирался по существу на тот же массив статистических данных, известных и Бернштейну, и Плеханову, и другим теоретикам рабочего движения; и выводы научного социологического исследования совпали по существу с выводами реформиста Бернштейна.

Марксистская гипотеза об ухудшении экономических условий рабочего класса была опровергнута ходом истории. Приведем небольшую часть статистики, взятую из работы П.Сорокина. В Англии с 1850-х гг. до начала XX столетия коэффициент реальной заработной платы рабочего класса вырос от 100 приблизительно до 170 (с 1790-х по 1900 г. - от 37 до 102). В США покупательная способность средней заработанной платы одного служащего увеличилась в период с 1850-х по 1910 г. от 147 до 401; в период с 1820 по 1923 г. реальная заработная плата увеличилась с 41 до 129. Подобная ситуация наблюдается во Франции, Италии, Японии и в некоторых других странах.

Также не подтвердилась та часть гипотезы Маркса, где говорилось об обнищании и исчезновении средних экономических классов и концентрации богатства в руках немногих. Сорокин, по данным американского экономиста Р.Бинкерда, рисует следующую картину о “диффузии собственности” в США и европейских странах, принявшую “громадный размах за последние несколько десятилетий”.

В 1918 по 1925 г. число акционеров в некоторых отраслях промышленности (железные дороги, дорожное строительство, газ, свет, электричество, телефон, часть нефтяных корпораций, и металлургических корпораций, дюжина смешанных компаний обрабатывающей промышленности) увеличилась почти вдвое и достигло числа 5 051 499 человек. Около половины из них - служащие, рабочие и члены компаний, другая половина акционеров - вне этих компаний. Число фермеров, материально заинтересованных в кооперативной закупке и продаже, увеличилось с 650 тыс. в 1916 г. до 2,5 млн. в 1925 г. Число вкладчиков и сумма их вкладов выросли соответственно с 10,5 млн. и суммы 1более 11 млрд. в 1918 1г. до 9 млн. с суммой 0в 21 млрд. в 1925 г. Кроме того, увеличение числа держателей акций и облигаций по самым скромным подсчетам составило по крайней мере 2,5 млн. (155, 317-320).

И если гипотеза Маркса, по мнению Сорокина, неверна, то гипотеза о постоянном профиле экономической стратификации (В.Парето) нуждается в пересмотре. Для Сорокина наиболее вероятной является гипотеза колебаний высоты и профиля экономической стратификации, анализ которой (гипотезы) не обнаруживает ни строгой тенденции к уменьшению экономического неравенства, ни существования противоположной тенденции.

Возвращаясь к роли и значению теоретических инноваций Э.Бернштейна, отметим следующую особенность его видения будущности рабочего движения. Это - необходимость в усилении контроля общества над условиями производства, в том числе посредством законодательства, расширения экономической демократии.

Борьба за экономическую демократию - эффективное средство постепенного введения социализма. Эта идея получила свое развитие в программных документах реформистской части рабочего движения в 20-30-е гг. XXтолетия.

Так, в новой программе СДПГ, принятой в Гейдельберге (1925 г.), не ставится задачи овладения политической властью рабочим классом: путь к социализму должен был идти через “экономическую демократию”, нынешняя парламентская демократия должна быть дополнена демократией в экономике.

Данная сюжетная линия стала лейтмотивом в деятельности социал-демократии. Основы современных программных установок были заложены документом, принятым немецкими социал-демократами в Бад-Годесберге в 1959г. и имевшим большое теоретическое значение для международной социал-демократии того времени.

Остановимся подробнее на позиции СДПГ, поскольку она традиционно вносила наибольший вклад в разработку социал-демократических концепций, и ее теоретические декларации выражают типические черты реформистского движения в целом.

Автор при этом понимает опасность обобщений, игнорирующих программную специфику национальных отрядов социал-демократии. Идейно-теоретические установки СДПГ, ставшие предметом анализа (77), не всегда можно перенести обоснованно на другие социал-демократические партии, имеющие свои конкретно-исторические особенности.

Сами социал-демократические теоретики выделяют две группы партий, каждая из которых имеет общие черты. Так, в социалистических партиях Северной Европы, Великобритании, Австрии, Швейцарии и ФРГ получила распространение концепции “функционального социализма”. В ней проблема форм собственности уже не стоит в центре социалистической стратегии, конечной цели. Главное - это воздействие различных общественных институтов на реальное экономическое право распоряжения в условиях рыночных отношений.

Другая группа социалистических партий, действующих в западноевропейских странах Средиземноморья и позднее в Великобритании, ориентировалась на теорию разрыва с капиталистической логикой. Ключевые отрасли промышленности обобществляются, создается доминирующий общественный сектор и используются преимущества государственного планирования. Такая экономическая логика, по мнению этих партий, только и может быть признана социалистической. В этой группе примером может служить теоретическая и практическая деятельность французской социалистической партии, чья политика в годы их участия в правительстве будет также рассмотрена.

Программные установки СДПГ ориентируют своих членов на социализм. Так, в “Основной программе ключевую роль играло понятие социализма как “постоянной задачи” (196, 7). Ни в этой, ни в других программах нет четкого разграничения между “социализмом” как движением, “социализмом” как теорией и “социализмом” как состоянием. Под категорией социализма как “постоянной задачи” понимают прежде всего такое движение к социализму, которое не предполагает наличия переломного момента, качественного “скачка”, знаменующего переход к социализму - “состоянию”. Само восприятие как “состояние” общества не допускается. Так же как нет и термина “построение социализма”.

Многие теоретики вслед за Годесбергской программой повторяют о том, что “социализм” не нуждается в формулировке конечной цели. В.Брандт - многолетний руководитель партии - говорил о “демократическом социализме”, как о “никогда не кончающейся задаче все больше и больше вновь и вновь осуществлять социальные требования демократии в процессе политической борьбы, иначе говоря, претворить в социальную действительность право индивидуума на личную и политическую свободу” (200, 361).

Автор статьи “Демократический социализм - не конечная цель, а особая задача” Р.Ройшенбах дополняет мысль председателя своей партии: “Последователи демократического социализма не стремятся к тому или иному общественному строю как к конечной цели - более того, у них нет конечной цели” (200, 361).

Таким образом, вопрос о завоевании рабочим классом политической власти как предпосылки и условия общественных преобразований снимается с повестки дня социал-демократами. На авансцену теоретических разработок выдвинулся лозунг “социальной демократии”, основным компонентом которого является триада: “свобода”, “справедливость” и “солидарность”.

Требования демократизации всех сторон общественной жизни непосредственно затронули проблему государства. Что такое современное государство? Уничтожать его или оно нуждается в серьезном преобразовании? Эти вопросы всегда находились в центре внимания социал-демократической теоретической мысли.

Уделяя особое внимание этой проблематике, реформизм однозначно отказался от учения о диктатуре пролетариата, порвал с марксизмом в этом вопросе. В противовес марксистскому учению о государстве реформизм выдвигает тезис, согласно которому современное государство, выполняя многочисленные функции, перестает быть орудием политического господства экономически господствующего класса капиталистов или агентов объединившихся монополистов (198, 442-443). Очевидно, что такая позиция ведет к отказу от идеи слома буржуазной государственной машины.

Г. Венер - один из ведущих теоретиков, излагая взгляды руководства СДПГ, констатировал: “Мы не стремимся к созданию “государства будущего”. Речь идет о том, чтобы данное, уже существующее государство, которое является также нашим государством, наполнить социалистическим содержанием в той мере, в какой мы сможем этого достичь, приложив все усилия в федерации, землях и общинах” (201, 103).

В. Брандт высказывался неоднократно в поддержку данного государства, в создании которого существенное участие принимали социал-демократы. Постулатом стала идея борьбы за всеобъемлющую политическую, экономическую и социальную демократию. Особого внимания потребовала к себе проблема контроля за экономической властью.

Часть проекта Годесбергской программы, посвященной экономическим принципам, экономической политике СДПГ, взаимоотношениям собственности и власти, была подготовлена экспертом партии Х.Дайстом (1902-1954 гг.). Дайсту удалось отстоять свою концепцию, которая вошла в Годесбергскую программу. Суть концепции в следующем. Автономное развитие экономики, базирующееся на рыночных принципах при ограниченном вмешательстве государства и существовании общественных предприятий, обеспечивает справедливое распределение доходов и имущества, что собственно и будет означать движение в сторону социализма.

Социализм можно построить не по марксистской схеме: осуществление экономической демократии дает возможность преобразовать капитализм без его ликвидации. Дайст и другие теоретики так же, как и Бернштейн, не связывал государство с общественным классом, считал, что оно способно видоизменяться и через демократическое развитие превратиться в социалистическое государство.

Дайст, исследовав процесс концентрации в сфере производства, приведший к изменению всей структуры хозяйства, отметил, что самым характерным структурным признаком экономики стала концентрация власти. Власть экономическая воздействует на политические институты - правительство, парламент, органы управления. “Они (крупные предприятия, союзы предпринимателей В.К.), - писал Дайст, - узурпируют государственную власть.Экономическая власть - это также и власть политическая” (197, 16).

Такое развитие событий не может не беспокоить тех, для кого свобода, справедливость и социальная безопасность являются основами человеческого общества. Поэтому центральной задачей свободной экономической политики стало обуздание власти крупной экономики. Отсюда необходимость укрепления жизнеспособных средних и мелких предприятий с тем, чтобы они могли выдержать конкуренцию с крупными предприятиями. Участие таких предприятий в этой конкурентной борьбе - решающее средство предотвращения экономической власти монополистической экономики. Немаловажную роль играют также предприятия “свободной обобществленной экономики”. Под ними понимается тот сектор экономики ФРГ, который находится в основном в собственности профсоюзов, не ставящих своей главной задачей извлечение прибыли, ориентирующихся на потребности людей, т.е. на социальные аспекты. В этот сектор входят предприятия, взаимосвязанные друг с другом в финансовом отношении: страховые общества, банки (один из них являлся четвертым по мощности), строительные предприятия (одно из них самое крупное в Западной Европе), производственные и потребительские кооперативы с широкой сетью собственных магазинов и пр.

Свободную обобществленную экономику наряду с партией, профсоюзами и культурными учреждениями в СДПГ считают четвертым “столпом” рабочего движения.

Исходя из многообразия форм собственности Дайст говорит о возникновении социальной теории собственности, которая связывает права на пользование собственностью с интересами всего общества. Отсюда был сделан вывод о том, что частная собственность не является главной причиной социальной несправедливости. Более того, частная собственность должна быть защищена законодательно.

Центральной проблемой социал-демократической политики в сфере экономики является проблема права распоряжения частной собственностью, а главной задачей - демократический контроль над экономической властью. В контексте такого понимания конечная цель социализма - передача средств производства в руки общества - перестает быть таковой. Подобная передача рассматривается как один из многих вариантов демократического контроля.

Общественная собственность не является синонимом государственной собственности. Принцип передачи частной собственности в собственность государства отклоняется. В Годесбергской программе нашлась более легкая формулировка: “Всякое сосредоточение экономической власти, в том числе и в руках государства, таит в себе опасность” (196, 15).

Несмотря на определенную предпочтительность общественной собственности во взглядах социал-демократических теоретиков, она “сама по себе не является целью демократического социализма - это для него только средство достижения свободы, справедливости и благосостояния” (197, 21).

Общественная собственность должна строиться на принципах самоуправления и децентрализации.

Итак, концентрация экономической власти ведет к концентрации власти политической. Отсюда вытекает задача установления эффективного демократического контроля над экономической властью с помощью конкуренции, законодательной и финансовой поддержки средних и мелких предприятий разных форм собственности. “Демократический” или “общественный” контроль становится одним из ключевых понятий социал-демократической теории и практики.

Отметим социал-демократическую иерархию выбора средств: решение проблем экономической власти выводит, по их мнению, на решение проблем политической власти: формирование экономической демократии составит материальное основание демократии, социальной, политической и т.д.

С теоретической позицией демократического социализма согласовывалась практическая линия социал-демократов. Можно выделить 3 аспекта, на которых акцентировалось внимание в экономической политике: 1) “накопление имущества работниками”; 2) “соучастие в управлении”; 3) “согласованные акции”.

После принятия закона “О накоплении имущества” в 1974 г. правительственной коалицией СДПГ/СвДП за три года было распространено 23 млн. сертификатов с годовой стоимостью в 212 марок каждый. Создавались “коллективные инвестиционные фонды” на основе обязательных отчислений части прибылей крупных компаний. С одной стороны, обеспечивалось мирное преобразование отношений собственности, а с другой - привлекались средства частных компаний для финансирования социальной инфраструктуры.

Социал-демократы, участвуя в разработке закона об участии, в определенной степени удовлетворяли демократические требования трудящихся и поддерживали стремление рабочего класса к материальным и социальным улучшениям. По закону “Об участии лиц наемного труда в управлении фирмами” наблюдательный совет состоит из равного числа (от шести до десяти) представителей предпринимателей и трудящихся. Пост председателя наблюдательного совета обеспечивался представителями предпринимателей.

Брандт считал, что “расширение соучастия укрепит тенденцию к созданию более дееспособного предприятия, так как рабочие как минимум также заинтересованы в разумном управлении... как и собственники капиталов: соучастие социально и вместе с тем производительно” (195,196).

“Согласованные акции” (в немецкой литературе употребляется соответствующий термин “конвертированные акции”) представляли собой механизм, функционирующий в виде периодических совещаний представителей предпринимателей, государственных органов и профсоюзов для обмена мнениями о правительственных программах экономического развития.

Конечно, такого рода общественный контроль над экономикой не ограничивается перечисленными моментами, здесь включается широкий спектр разнообразных экономических мер, принятие которых зависит от времени и места.

Так, в новом программном документе Социнтерна “Декларации принципов” (1989 г.) в числе таких мер предусматриваются: демократическая, общедоступная децентрализованная производственная политика; общественный контроль над инвестициями; защита социальных и общественных интересов; участие трудящихся и совместное принятие решений на уровне компаний и производственном уровне, а также участие профсоюзов в разработке национальной экономической политики; самоуправляемые коллективы рабочих и фермеров; государственные предприятия с демократическими формами контроля и управления в тех случаях, когда необходимо дать правительству возможность решать приоритетные социальные и экономические задачи; демократизация мировых финансовых институтов и экономической системы, позволяющая участвовать в их деятельности всем странам; международный контроль и наблюдение за деятельностью транснациональных корпораций, в том числе международные права профсоюзов в отношениях с такими корпорациями” (118,120).

Документ подчеркивает, что главный принцип заключается в реальном участии самих трудящихся и их объединений в управлении экономикой как на национальном, так и международном уровнях.

Социальный контроль экономической власти не только не исключает, по мнению социал-демократов, но и включает рыночные отношения. Если рынок не отторгает принципа социальной ответственности, он является эффективным рычагом экономического регулирования, не сравнимым с “централизованной бюрократией”.

Таким образом, экономическая демократия, являясь инструментом контроля над властью, сохраняет необходимость социального участия в экономических решениях. Социал-демократия на практическом опыте имела возможность проводить идеи общественного контроля, именно в пункте использования такого инструмента, как государство, для развития социальной и распределительной политики.

Прежде всего это 13-летний опыт пребывания у руля власти немецких социал-демократов (1969-1982 гг.). Они взялись за увеличение доли государственной собственности, за усиление вмешательства государства в экономический процесс через механизм управления ценами, зарплатой, занятостью, перераспределением потоков денежных средств; а также за широкий спектр программ, которые ослабляли жесткий механизм денежного саморегулирования, т.е. применялся полный набор кейнсианских мер. Это способствовало увеличению объема перераспределяемых средств, налогов, размеров взносов в систему социального обеспечения, расширению общественных фондов потребления и т.д. Другими словами, формировалось “государство благосостояния”. Но, преследуя благородные цели, социал-демократы ослабляли экономический фундамент того же самого роста благосостояния. В чем это выразилось?

За 13 лет социал-демократического правления размер налогов и взносов вырос в 3,2 раза (по отношению к 1969 г.), составил в 1982 г. 40,5 % ВНП. Размер взносов на социальное обеспечение вырос в 4,4 раза: с 10,6 % до 16,8 %. Государственные поступления выросли в 3,4 раза, размер перераспределяемых средств достиг половины ВНП. При всем этом реальная заработная плата росла гораздо медленнее, чем в предыдущий период. Темпы экономического роста были заметно ниже этого же срока. Партийные прогнозы превысили реальные в 2 раза.

Для выполнения программы социальных реформ требовались финансовые средства, которые добывали через проведение активной инфляционной политики, т.е. наращивая денежную массу в обращении; повышение государственной задолжности и т.д. Размер государственного потребления вырос с 14% ВНП в 1967 г. до 20% в 1981 г. Доля инвестиций, наоборот, сократились с 24 до 21%. Таким образом, при увеличении государственного потребления рос государственный долг и падали государственные инвестиции (129, 66-68).

Тем самым разрушалась система стимулов к накоплению, промышленному инвестированию, наблюдалось бегство от налогов. Здесь социал-демократы почувствовали, что перешагнули порог оптимального соотношения между экономическими и политическими (государственными) институтами. И за это нарушение они в конечном счете поплатились голосами избирателей.

Чем бы закончился экономический эксперимент в случае реализации программы, предложенной Германской коммунистической партией? Коммунисты, например, ставили цель перевести все народное хозяйство в государственную собственность и обеспечить демократический контроль за использованием этой собственности; передать частные предприятия электро-, газо- и водоснабжения в государственную и муниципальную собственность; транспорт общего пользования, принадлежавший частным фирмам, включить в состав государственных транспортных предприятий; аннулировать все решения, которые уже были приняты в отношении передачи в частную собственность тех или иных предприятий и учреждений государственного сектора (57, 173, 174). Действительно, чем дальше удалена партия от власти, тем радикальнее ее лозунги.

Немалый опыт в решении вопроса о соотношении экономики и политики, рынка и государства тоже на правительственном уровне накопили французские социалисты, пришедшие к власти в 1981 г.

Большое место в деятельности Ф.Миттерана и правительства с первых же дней своего функционирования занимали социально-экономические вопросы. Были приняты меры по улучшению социального положения наименее обеспеченных слоев населения. На 10% была повышена минимальная заработная плата рабочих и служащих, что затронуло 1,5 млн. человек; на 25% повышены пособия семьям, имеющим двоих и более детей; на 20% - пенсии престарелым; на 50% - пособия на жилье; принята программа жилищного строительства, меры по борьбе с безработицей и т.д. Важную роль в достижении эффективной борьбы с безработицей придавали национализированному сектору экономики. В соответствии с законом о национализации была проведена национализация пяти крупнейших промышленных компаний, тридцати шести банков и двух финансово-промышленных групп.

Национализации подлежали следующие фирмы: “Пешине-Южин-Кюльман” - четвертое место в мире по производству алюминия; “Компани Женераль д Электрисите” - крупнейшее в Западной Европе предприятие выпускающее оборудование для атомных электростанций; “Сен-Гобен” - первое место в мире по выпуску изоляционных материалов (удовлетворяет в этой области половину всех потребностей Франции, ФРГ, Бельгии вместе взятых);

“Рон-Пуленк” - третье место в мире по выпуску химического текстиля, четвертое - по производству удобрений, девятое - химических товаров; “Томсон-Брандт” - первое место во Франции по производству бытовых электроизделий; крупнейшие металлургические комплексы “Юзинор” и “Сасилор” подпали под государственное начало.

Государство стало располагать более 50% акций таких промышленных групп, как “Дассо” (авиастроение) и “Матра” (вооружение и космос). В итоге Франция вышла в то время на первое место среди других индустриально развитых стран по уровню государственного контроля экономики (22%), не говоря уже о банковской системе. Аналогичный показатель - от 9% в ФРГ до 13% - в Австрии. Идеологи ФСП, считали, что с приходом к власти наступил “первый этап” процесса “перехода к социализму”.

ФСП, и это отличало ее от большинства входящих в Социнтерн партий, провозгласила необходимость “разрыва с капитализмом”. В программе “Социалистический проект” (1981 г.) приводится следующий тезис: “Чтобы выйти из кризиса, нужно выйти из капитализма, переживающего кризис”. Сама партия, как указывается в резолюции съезда, “вдохновляется желанием проводить глубокие перемены, определенные ею самой как процесс разрыва с существующим порядком, а не как простое его улучшение” (53, 113).

Однако левый крен социалистов под влиянием продолжающихся депрессивных процессов в экономической жизни страны, массового бегства капиталов и т.п. стал смещаться в правую сторону. В 1983 г. был принят “план Делора”, тогдашнего министра экономики и финансов, по которому намечались меры “жесткой экономии”, что означало отказ социалистического правительства от совместно с коммунистами принятой программы.

В экономической политике был выдвинут лозунг “модернизации промышленности”, означавший внедрение новейшей технологии, с одной стороны, и свертывание традиционных отраслей, переживающих застой - металлургической, горнодобывающей, судостроительной, - с другой. На этом этапе стали изменяться и представления о роли государства и национализированного сектора в борьбе с кризисными явлениями.

Л. Фабиус, ставший главой правительства в 1984 г., заявил о необходимости “по-новому подходить в практической деятельности к роли государства”. Государство не должно навязывать себя или мешать, а делать только то, что необходимо. У государства “обозначились его границы, за которые оно не должно выходить” (114, 110). Тем самым руководство ФСП в понимании государства стало ориентироваться на ту модель, которую разрабатывали на правом фланге партии, а именно “уменьшение власти государства”. Ставка на государственный сектор есть, по их мнению, “волюнтаристская”, “неэффективная и опасная” политика как с точки зрения экономических перспектив, так и международного влияния Франции.

Идея приоритета рынка над государством приобретала все большую популярность. Парламентские выборы в 1986 г. показали, в чью пользу был сделан выбор, подведя черту под “левыми экспериментами”. Переход от лево-социалистического варианта социально-экономической платформы к модернистско-технократическому варианту, близкому к неоконсерватизму, был не случаен.

Перед социал-демократией встала задача пересмотра своих концептуальных основ. Идея глобального “исторического перелома” была одной из ключевых на XVI конгрессе Социнтерна (1983 г.), с которой выступил В.Брандт.

Концепция “исторического перелома” сводилась к тому, что наступила новая фаза фундаментальных перемен, вызванных третьей промышленной революцией, новым социокультурными тенденциями, модификацией социальных отношений. В рядах социал-демократии до сих пор не утихает дискуссия по проблеме, которую обозначают как “кризис прогресса”. Один из теоретиков Социнтерна директор Академии Густава Хайнеманна (ФРГ) Т.Майер перечисляет эти политические вопросы, важные и для социалистических партий, и для общественности в целом индустриально развитых стран: понятие экономического роста; экологическая угроза; социальное управление техникой; будущие мира труда; социально ответственное производство; новый индивидуализм; новые формы всеобщей безопасности; беспримерные масштабы интернационализации (96, 115).

Новые парадигмальные установки вызвали разговоры о “новом ревизионизме”. Поскольку проблемы постепенного проведения реформ в повестке дня уступают место разработке модели научно-технической цивилизации, О.Лафонтен отмечает, что в дискуссиях последних лет, “центр тяжести которых сместился с производственных отношений и способа производства на технику и результаты ее использования (выделено мной. В.К.), постоянно подчеркивалось, что управление развитием техники является политической задачей” (84, 58-59).

Итак, производственные отношения заменены в иерархии проблем технологическими, а последние становятся политическими проблемами. Понятия свободы, демократии объявляются как средство и цель не только социализма (демократического), но и всего мирового сообщества; солидарность - как выражение общности человечества; культура - как требование доступа к глобальному культурному наследию.

Концепция Бернштейна, таким образом, проделав определенную эволюцию, пришла к своему политическому завершению. При чем, эта эволюция, как представляется, отражала логику исторического развития, не взрывая и не обращая ее в историческое назад, не идя по проторенным коммунизмом дорогам. В социал-демократии выкристаллизовалась оценка “реального” социализма, где, - как писал Лафонтен, - “деление между государством и обществом, правда, устранено, но в порядке, обратном тому, о каком думал Маркс: не гражданин “перекачал” в себя государство и подчинил его себе, а государство подчинило себе гражданина” (84, 164-165).

Без труда мы увидим, что такое развитие событий явилось результатом реализации основных теоретических формул.