Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

Это будет сегодня последняя история,о том как помогали одни из самых важных войск,войска тыла,а в особенности как женщин,которые считай не спали и выполняли тяжелую мужскую работу! Вспомним настоящих героев трудового фронта!

Война крайне обострила ситуацию с трудовыми ресурсами. Из-за потери густонаселенных западных районов и мобилизации в Красную армию значительно сократилась численность работников. Если в первом полугодии 1941 года в хозяйстве было занято 31,8 млн. рабочих и служащих, то во втором полугодии — 22,8 млн., а в 1942 году — 18,4 млн. человек.

Война и тяжелая индустрия
Ушедших в армию мужчин призывного возраста заменили подростки, старики, женщины. Только во второй половине 1941 года на заводы пришли почти 2 миллиона домохозяек, школьников и пенсионеров. Академик-металлург Евгений Оскарович Патон вспоминал:

«Никогда не забыть мне женщин тех лет. Сотнями приходили они на завод, выполняли самую тяжелую мужскую работу, стояли часами в очередях и воспитывали детей, не сгибались под тяжестью горя, когда прибывала похоронная на мужа, сына или брата. Это были настоящие героини трудового фронта, достойные восхищения»

Стараясь максимально обеспечить рабочей силой оборонные отрасли, государство прибегло к массовой мобилизации работников легкой промышленности, сельского хозяйства, ряда других отраслей, а также учащихся на предприятия тяжелой промышленности. Рабочие военных заводов и транспорта считались мобилизованными. Самовольный уход с предприятий запрещался.

Массовый характер приобрело движение «Работать не только за себя, но и за товарища, ушедшего на фронт». Появились двухсотники, выполнявшие за смену по две нормы. Фрезеровщик Уралвагонзавода Дмитрий Филиппович Босый стал основателем движения тысячников. С помощью изобретенного им приспособления, позволявшего одновременно обрабатывать на одном станке нескольких деталей, он в феврале 1942 года выполнил норму на 1480%.

Война и деревня
Война нанесла огромный урон сельскому хозяйству. В 1941-1942 годах около половины посевных площадей и поголовья скота, почти треть энергетических мощностей оказались в руках оккупантов. Тракторы, автомобили, лошади изымались для нужд фронта.

В армию ушли практически все мужчины призывных возрастов. Во многих селах и деревнях вообще не осталось мужчин моложе 50-55 лет. В 1943 году 71% работников сельского хозяйства составляли женщины. Рядом с ними трудились старики и подростки. В армию было призвано большинство механизаторов (ведь тракторист — практически готовый водитель танка). Женщины освоили трактор. Уже в 1942 году в соревновании женских тракторных бригад принимали участие 150 тысяч человек.

Война потребовала от деревенских тружеников величайшего самопожертвования. Обязательный минимум трудодней был увеличен до трехсот в год. Продукция колхозов и совхозов полностью и практически безвозмездно сдавалась государству. Выживали колхозники за счет приусадебных участков, хотя те и были обременены налогами и различными обязательными сборами. Неимоверное напряжение сил крестьянства позволило обеспечить армию продовольствием, а военную промышленность — сырьем.

Война и наука
Огромную роль в укреплении оборонной мощи страны сыграли достижения науки. На основе рекомендаций ученых было значительно увеличено производство на многих металлургических комбинатах Урала, а также Сибири. Были открыты месторождения марганцевых руд в Казахстане, бокситов — на Южном Урале, меди и вольфрама — в Средней Азии. Это помогло компенсировать потери месторождений в западной части страны и обеспечить бесперебойную работу предприятий черной и цветной металлургии. Обширные изыскательские работы позволили открыть новые залежи нефти в Башкирии и Татарии.

Большое внимание ученые и инженеры уделяли совершенствованию станков и механизмов, внедрению технологических приемов, позволяющих повысить производительность труда, сократить брак.

Огромны заслуги военной медицины. Разработанные Александром Васильевичем Вишневским методы обезболивания и повязки с мазями широко применялись при лечении ран и ожогов. Благодаря новым методам переливания крови значительно снизилась смертность от потери крови. Неоценимую роль сыграла разработка Зинаиды Виссарионовны Ермольевой препарата на основе пенициллина. По свидетельству очевидцев, «волшебное лекарство на глазах изумленных свидетелей отменяло смертные приговоры, возвращало к жизни безнадежных раненых и больных».

Быт тыла
Война сильно ухудшила условия жизни советских людей. Даже по официальным (вероятно, сильно приукрашенным) данным потребление мяса в рабочих семьях в 1942 году снизилось в 2,5 раза по сравнению с довоенным временем, молочных продуктов — на 40%. В деревне потребление мяса сократилось втрое, хлеба — на треть. В пище стало намного меньше жиров, сахара, овощей. Не хватало круп. Зато стали есть вдвое больше картофеля.

Нехватка продовольствия вызвала его жесткое нормирование. Повсеместно были введены карточки на хлеб, сахар и кондитерские изделия; более чем в ста крупных городах — также на мясо, рыбу, жиры, макаронные изделия и крупы.

Колхозники карточек вообще не получили и остались вне системы нормированного обеспечения — без соли, без сахара, без хлеба — фактически на одной картошке с собственного огорода.

Как и в первой половине 1930-х годов, было установлено несколько категорий нормированного снабжения. К первой категории относились рабочие оборонной промышленности, ко второй — рабочие других отраслей, к третьей — служащие, к четвертой — иждивенцы и дети. Инженерно-технические работники приравнивались к рабочим соответствующих предприятий. К рабочим были приравнены также врачи, учителя, литераторы, работники культуры и искусства.

С осени 1943 года по первой категории выдавалось 700 грамм хлеба в день, по второй — 500 грамм Служащие получали 400 грамм, дети и иждивенцы — 300.

Чтобы отоварить карточки, очередь к дверям магазина приходилось занимать с ночи. Утром, отстояв несколько часов, можно было получить заветную буханку и если повезет — кусочек масла, маргарина или комбижира. Впрочем, нередко оказывалось, что продуктов нет совсем; даже хлеба порой хватало не на всех. Карточки выдавались на месяц и при утрате не восстанавливались. Потеря карточек, особенно в начале месяца, означала голодную смерть.

Цены на продукты, выдававшиеся по карточкам, на протяжении всей войны не изменялись. Однако вне системы нормированного снабжения происходила быстрая инфляция — тем более, что государство для покрытия военных расходов увеличило выпуск бумажных денег.

Все воюющие страны, даже США, прибегали в 1941-1945 годах к нормированному снабжению населения продовольствием и многими предметами первой необходимости. Но только в СССР, формально провозглашавшем равенство трудящихся, не запрещалась свободная продажа нормируемых продуктов. Это позволяло людям, имевшим деньги или ценные вещи, приобретать продукты на рынке, где цены превышали довоенные в среднем в 13 раз.

В 1944 году были открыты государственные коммерческие магазины, в которых товары продавались в неограниченных количествах, но стоили в 10-30 больше, чем в системе нормированного снабжения. Подобного цинизма не допускала ни одна западная страна.

Война лишила миллионы людей крова. Беженцы, эвакуированные нередко вынуждены были ютиться в переоборудованных общественных зданиях или занимать углы в домах и квартирах местных жителей. Большинство переживших эвакуацию с теплотой вспоминают об обитателях Урала и Сибири, Казахстана и Средней Азии — людях разных национальностей, потеснившихся ради того, чтобы дать приют незнакомым семьям.

Особенно тяжелая доля выпала тем, чьи дома оказались в прифронтовой полосе. Там, где надолго останавливался фронт, от изб чаще всего оставались только печи, торчащие среди развалин, а людям приходилось ютиться в погребах и землянках. Деревни, оставшиеся без мужчин, даже после войны далеко не сразу смогли отстроиться и залечить раны.

Война стала жестоким испытанием для всего нашего народа. Советские люди в тылу, как и на фронте, выдержали это испытание с честью. Поразительная стойкость, проявленная народом в те тяжелые годы, позволила стране выстоять войне и победить — несмотря на чудовищные просчеты, допущенные правящим режимом.

22 июня 1941 года для основной части людей начиналось как обычный день. Они даже не знали, что в скором времени уже не будет этого счастья, а у детей, которые родились или будут рождены с 1928 по 1945 годы, украдут детство. Страдали на войне дети не меньше, чем взрослые. Великая Отечественная война навсегда изменила их жизнь.

Дети на войне. Дети, разучившиеся плакать

На войне дети разучились плакать. Если они попадали к фашистам, то быстро понимали, что плакать нельзя, иначе застрелят. Их называют «дети войны» не по причине даты их рождения. Война их воспитала. Им пришлось увидеть настоящий ужас. Например, часто фашисты стреляли в детей просто для забавы. Они это делали только для того, чтобы посмотреть, как те в ужасе разбегаются.

Могли и выбрать живую мишень просто для того, чтобы поупражняться в меткости. Дети же не могут тяжело работать в лагере, значит, их можно безнаказанно убивать. Так думали фашисты. Впрочем, иногда в концлагерях находилась работа для детей. К примеру, они часто были донорами крови для солдат армии Третьего рейха… Или их могли заставить убирать пепел из крематория и зашивать его в мешки, чтобы потом удобрять землю.

Дети, которые были никому не нужны

Нельзя поверить, что работать в лагеря уезжали по доброй воле. Эту «добрую волю» олицетворяло дуло автомата в спину. Пригодных и непригодных для работы фашисты «сортировали» очень цинично. Если ребенок дотягивался до отметки на стене барака, то он был годен работать, служить «Великой Германии». Не дотягивался - отправляли в газовую камеру. Малыши не были нужны Третьему рейху, поэтому участь у них была только одна. Впрочем, и дома далеко не всех ждала счастливая судьба. Очень многие дети на Великой Отечественной войне потеряли всех своих родных людей. То есть на Родине их ждал только детский дом и полуголодная юность во время послевоенной разрухи.

Дети, воспитанные трудом и настоящей доблестью

Очень многие дети уже в 12 лет вставали к станкам на фабриках и заводах, работали на стройках наравне со взрослыми. Из-за далеко не по-детски тяжелого труда они рано взрослели и заменяли своим братьям и сестрам погибших родителей. Именно дети на войне 1941-1945 гг. помогали держать на плаву, а затем восстановить хозяйство страны. Говорят, что на войне детей не бывает. Это на самом деле так. На войне они работали и сражались наравне со взрослыми, как в действующей армии и тылу, так и в партизанских отрядах.

Было обычным делом, что многие подростки прибавляли себе год-два и уходили на фронт. Многие из них ценой своей жизни собирали оставшиеся после боев патроны, пулеметы, гранаты, винтовки и другое оружие, а затем передавали их партизанам. Многие занимались партизанской разведкой, работали связными в отрядах народных мстителей. Они помогали нашим подпольщикам устраивать побеги военнопленных, спасали раненых, поджигали немецкие склады с оружием и продовольствием. Что интересно, на войне воевали не только мальчики. Девочки это делали с не меньшим героизмом. Особенно много таких девочек было в Белоруссии… Смелость, этих детей, способность к самопожертвованию ради только одной цели, внесли огромный вклад в общую Победу. Всё это так, но эти дети гибли десятками тысяч… Официально в нашей стране на этой войне погибло 27 миллионов человек. Военнослужащих из них - лишь 10 миллионов. Остальные - мирные жители, в основном Дети, погибшие на войне… Их число невозможно посчитать точно.

Дети, которые очень хотели помочь фронту

С первых дней войны дети хотели всеми возможными способами помочь взрослым. Они строили укрепления, собирали металлолом и лекарственные растения, принимали участие в сборе вещей для армии. Как уже было сказано, дети сутками трудились на заводах взамен отцов и старших братьев, ушедших на фронт. Они собирали противогазы, делали дымовые шашки, взрыватели для мин, запалы для В школьных мастерских, в которых до войны у девочек проходили уроки труда, они теперь шили белье и гимнастерки для армии. Вязали и теплые вещи - носки, варежки, шили кисеты для табака. Дети помогали и раненым в госпиталях. Кроме того, они писали под их диктовку письма для родных и даже ставили концерты и спектакли, которые вызывали улыбку у взрослых мужчин, измученных войной. Подвиги совершаются не только в боях. Всё вышеперечисленное - это тоже подвиги детей на войне. А голод, холод и болезни в два счета расправлялись с их жизнями, которые еще не успели толком начаться….

Сыны полка

Очень часто на войне, наравне со взрослыми, воевали подростки 13-15 лет. Это не было чем-то очень уж удивительным, т. к. в русской армии с давних времен служили сыны полка. Чаще всего это был юный барабанщик или юнга. На Великой обычно были дети, лишившиеся своих родителей, убитых немцами либо угнанных в концлагеря. Это было лучшим вариантом для них, т. к. остаться одному в оккупированном городе было самым ужасным. Ребенку в такой ситуации грозила только голодная смерть. Кроме того, фашисты иногда забавлялись и кидали голодным детям кусок хлеба… А потом стреляли очередью из автомата. Именно поэтому части Красной Армии, если проходили по таким территориям, очень чутко относились к таким детям и нередко забирали их с собой. Как упоминает маршал Баграмян, часто смелость и изобретательность сыновей полка поражала даже бывалых солдат.

Подвиги детей на войне заслуживают не меньшего уважения, чем подвиги взрослых. По информации Центрального архива министерства обороны России, в рядах армии во время Великой Отечественной войны сражалось 3500 детей, чей возраст составлял меньше 16 лет. Впрочем, эти данные не могут быть точными, т. к. в них не учитывались юные герои из партизанских отрядов. Пятеро были удостоены высшей воинской награды. О троих из них мы поговорим подробнее, хотя это были далеко не все, особо отличившиеся на войне дети-герои, которые заслуживают упоминания.

Валя Котик

14-летний Валя Котик был партизаном-разведчиком в отряде имени Кармелюка. Он - самый юный герой СССР. Он выполнял поручения Шепетовской военной организации по разведке. Его первым заданием (и он его успешно выполнил) было ликвидировать отряд полевой жандармерии. Это задание было далеко не последним. Валя Котик погиб в 1944 году, через 5 дней после того, как ему исполнилось 14.

Леня Голиков

16-летний Леня Голиков был разведчиком Четвертой Ленинградской партизанской бригады. С началом войны он ушел в партизаны. Худенький Леня выглядел даже младше своих 14 лет (именно столько ему было во время начала войны). Он под видом нищего обходил деревни и передавал важные сведения партизанам. Леня участвовал в 27 боях, подрывал автомашины с боеприпасами и более десятка мостов. В 1943 его отряд не смог выбраться из окружения. Выжить удалось немногим. Лени среди них не было.

Зина Портнова

17-летняя Зина Портнова была разведчицей партизанского отряда имени Ворошилова на территории Белоруссии. Также она была членом подпольной комсомольско-молодежной организации «Юные мстители». В 1943 году ей поручили выяснить причины развала этой организации и наладить связь с подпольем. По возвращении в отряд ее арестовали немцы. Во время одного из допросов она схватила пистолет фашистского следователя и застрелила его и еще двоих фашистов. Она пыталась бежать, но ее схватили.

Как упоминается в книге «Зина Портнова» писателя Василия Смирнова, девочку пытали жестко и изощренно, чтобы она назвала имена других подпольщиков, но она была непоколебима. За это фашисты называли ее в своих протоколах «советской бандиткой». В 1944 году ее расстреляли.

Н е поклонился на улице немецкому солдату? В комендатуре тебя ждет порка розгами. Не заплатил налоги на окна, двери и бороду? Штраф или арест. Опоздал на работу? Расстрел.

О том, как выживали во время Великой Отечественной войны простые советские люди на занятых врагом территориях, «МК» в Питере» рассказал доктор исторических наук, автор книги «Повседневная жизнь населения России в период нацистской оккупации» Борис Ковалев.

Вместо России — Московия

— Каковы были планы нацистов насчет территории Советского Союза?
— Гитлер не испытывал большого уважения к СССР, он называл его колоссом на глиняных ногах. Во многом такая пренебрежительная позиция была связана с событиями советско-финской войны 1939-1940 годов, когда маленькая Финляндия на протяжении нескольких месяцев весьма успешно сопротивлялась Советскому Союзу. И Гитлер хотел, чтобы исчезло само понятие «Россия». Он неоднократно заявлял, что слова «Россия» и «русский» необходимо навсегда уничтожить, заменив терминами «Московия» и «московский».

Дело касалось и мелочей. Например, есть песня «Волга-Волга, мать родная, Волга — русская река». В ней, в песеннике, изданном для населения оккупированных районов, слово «русская» было заменено на «мощная». «Московия», по мнению гитлеровцев, должна была занимать относительно небольшую территорию и состоять всего из семи генеральных комиссариатов: в Москве, Туле, Горьком, Казани, Уфе, Свердловске и Кирове. Ряд областей гитлеровцы собирались присоединить к Прибалтике (Новгород и Смоленск), к Украине (Брянск, Курск, Воронеж, Краснодар, Ставрополь и Астрахань). Много было претендентов и на наш Северо-Запад. Например, финские правители рассуждали о великой Финляндии до Урала. Они, кстати, негативно рассматривали планы Гитлера уничтожить Ленинград. Почему бы его не превратить в небольшой финский городок? В планах латвийских националистов было создание великой Латвии, которая включала бы в себя территорию Ленинградской области, Новгородчины, Псковщины.

— Как немцы относились к местным жителям на оккупированной территории?
— Евреев убивали с первых же дней оккупации. Помня слова Гитлера о том, что «евреи являются стаей голодных крыс», в некоторых местах их уничтожали под видом «дезинфекции». Так, в сентябре 1941 года в гетто Невеля (Псковская область. — Ред.) немецкие врачи установили вспышку чесотки. Чтобы избежать дальнейшего заражения, гитлеровцы расстреляли 640 евреев, а их дома сожгли. Безжалостно уничтожали и детей, у которых только один из родителей был евреем. Местному населению объясняли, что смешение славянской и еврейской крови дает «самые ядовитые и опасные всходы». Такому же массовому истреблению подлежали и цыгане. Зондеркомандам рекомендовалось уничтожать их сразу, «не засоряя тюрьмы». А вот к эстонцам, финнам и латышам немцы относились как к союзному населению.

При входе в их деревни даже были надписи: «Все реквизиции запрещены». А партизаны называли эстонские и финские деревни братскими партизанскими могилами. Почему? Приведу пример. Александр Добров, один из участников боев на Северо-Западе России, вспоминает, что, когда немцы подходили к Волхову, в одной из финских деревень расположился штаб полка Красной армии. И вдруг все местное население дружно затеяло стирку, развесило всюду белые простыни. После этого все финны тихо уехали из деревни. Наши поняли: что-то неладно. И через десять минут после того, как штаб покинул деревню, началась немецкая бомбардировка. Что касается русских, то гитлеровцы считали их стоящими на низшем уровне человеческой цивилизации и годными только для удовлетворения потребностей победителей.

Больные дети на «службе» у нацистов

— На оккупированной территории работали школы? Или гитлеровцы считали, что русским образование ни к чему?
— Школы были. Но немцы считали, что основная задача русской школы должна заключаться не в обучении школьников, а исключительно в воспитании послушания и дисциплины. Во всех школах обязательно вывешивались портреты Адольфа Гитлера, а занятия начинались с «благодарственного слова фюреру Великогермании». На русский язык переводились книги о том, какой добрый и хороший Гитлер, как много он делает для детей. Если в годы советской власти девочка лет пяти забиралась на табуретку и проникновенно читала: «Я маленькая девочка, играю и пою. Я Сталина не видела, но я его люблю», то в 1942 году дети декламировали перед немецкими генералами: «Слава вам, орлы германские, слава мудрому вождю! Свою голову крестьянскую низко-низко я клоню». Ознакомившись с биографией Гитлера, ученики 6-7 классов изучали книги вроде «У истоков великой ненависти (очерки по еврейскому вопросу)» Мельского, а потом должны были подготовить доклад, например, на тему «Еврейское засилье в современном мире».

— Немцы вводили новые предметы в школах?
— Естественно. Обязательными стали занятия по Закону Божьему. А вот историю в старших классах отменили. Из иностранных языков преподавали только немецкий. Что меня удивило, в первые годы войны школьники учились еще по советским учебникам. Правда, оттуда «вымарывали» любые упоминания о партии и произведения еврейских авторов. Школьники сами на уроке по команде заклеивали бумагой всех партийных вождей.

Как выживали простые советские люди на оккупированных территориях

— Телесные наказания в учебных заведениях практиковали?
— В некоторых школах этот вопрос обсуждался на собраниях учителей. Но дальше дискуссий дело, как правило, не шло. А вот телесные наказания для взрослых практиковались. Например, в Смоленске в апреле 1942 года на пивоваренном заводе выпороли пять рабочих за то, что они самовольно выпили по кружке пива. А в Павловске секли розгами за непочтительное отношение к немцам, за невыполнение приказов. Лидия Осипова в своей книге «Дневник коллаборантки» описывает такой случай: девушку высекли за то, что она не поклонилась немецкому солдату. После наказания она побежала жаловаться своим бойфрендам — испанским солдатам. Они, кстати, были те еще донжуаны: никогда не насиловали, но уговаривали. Не мудрствуя лукаво, девушка задрала платье и показала испанцам свои исполосованные ягодицы. После этого разъяренные испанские солдаты побежали по улицам Павловска и стали бить морды всем встречным немцам за то, что те так поступают с девушками.

— Нацистские спецслужбы использовали наших детей в разведке или в качестве диверсантов?
— Безусловно, да. Схема вербовки была очень простая. Подходящего ребенка — несчастного и голодного — подбирал «добрый» немецкий дядя. Он мог сказать подростку два-три теплых слова, накормить или что-то подарить. Например, ботиночки. После этого ребенку предлагали подбросить где-нибудь на железнодорожной станции кусок тола, замаскированного под уголь. Некоторых детей использовали и против их воли. Например, в 1941 году нацисты под Псковом захватили детский дом для ребят с замедленным психическим развитием.

Вместе с немецкими агентами их отправили в Ленинград и там сумели внушить, что скоро на самолете за ними прилетят мамы. Но для этого им надо подать сигнал: пострелять из красивой ракетницы. Больных детей расставили около особо важных объектов, в частности Бадаевских складов. Во время налета немецкой авиации они стали пускать ракеты вверх и ждать мам… Конечно, на оккупированной территории создавали и специальные разведывательные школы для детей и подростков. Как правило, туда набирали ребят из детских домов в возрасте от 13 до 17 лет. Потом их забрасывали в тылы Красной армии под видом нищих. Ребята должны были выяснить расположение и численность наших войск. Понятно, что ребенка рано или поздно арестуют наши спецслужбы. Но нацистов это не пугало. Что малыш может рассказать? А самое главное — его не жалко.

Молитва Гитлеру

— Не секрет, что большевики закрывали церкви. А как к религиозной жизни на оккупированной территории относились нацисты?
— Действительно, к 1941 году у нас церквей практически не осталось. В Смоленске, например, одну часть храма отдали верующим, а в другой — устроили антирелигиозный музей. Представьте, начинается служба, и одновременно с этим комсомольцы надевают какие-то маски и начинают что-то отплясывать. Такой антирелигиозный шабаш устраивали в стенах храма. И это притом, что к 1941 году русское население, особенно проживающее в сельской местности, оставалось в большинстве своем религиозным. Гитлеровцы решили использовать эту ситуацию в своих интересах. В первые годы войны они открывали храмы. Церковный амвон был идеальным местом для проведения пропаганды. Например, священникам настойчиво рекомендовали в проповедях выражать верноподданнические чувства к Гитлеру и Третьему рейху.

Нацисты распространяли даже такие листовки-молитвы: «Адольф Гитлер, ты наш вождь, имя твое наводит трепет на врагов, да придет третья империя твоя. И да осуществится воля твоя на земле…» Истинное отношение руководителей Третьего рейха к христианской религии было двойственным. С одной стороны, на пряжках немецких солдат было выбито: «С нами Бог», но с другой — Гитлер в застольных беседах не раз говорил, что ислам ему нравится гораздо больше, чем христианство с его мягкотелостью, любовью к ближнему своему и с подозрительным, извините меня, национальным происхождением Иисуса Христа. И Гитлер, кстати, возражал против единой православной церкви в России. Однажды он заявил: «Если у них там (в русских деревнях. — Ред.) начнут возникать всякие колдовские и сатанинские культы, как у негров или у индейцев, то это будет заслуживать всяческой поддержки. Чем больше моментов, разрывающих на части СССР, тем лучше».

— Немцы рассматривали церковь и священнослужителей как своих потенциальных союзников?
— Да. Например, священники оккупированных районов Северо-Запада получили в августе 1942 года секретный циркуляр, согласно которому они обязаны были выявлять партизан и тех прихожан, которые настроены против немцев. Но большинство священников не выполняли эти указания. Так, Георгий Свиридов — священник села Рождествено Пушкинского района Ленобласти — активно помогал советским военнопленным: он организовывал сбор вещей и продуктов для узников концлагеря в селе Рождествено. Для меня настоящие герои того времени — это простые деревенские батюшки, оплеванные, оскорбленные, может быть, даже отсидевшие в лагерях.

По просьбе односельчан они, не помня обид, возвращались в церковь в 1941 году и молились за людей, находящихся в Красной армии, помогали партизанам. Таких батюшек нацисты убивали. Например, на Псковщине гитлеровцы заперли в храме священника и сожгли его живьем. А в Ленобласти отец Федор Пузанов был не только священнослужителем, но еще и партизанским разведчиком. Уже в 60-х годах ему исповедовалась женщина, которая во время войны сожительствовала с немцами. И отец Федор так перенервничал, что у него случился сердечный приступ. На его могиле поставили крест. Ночью пришли его друзья партизаны, крест заменили на тумбочку с красной пятиконечной звездой и написали: «Герою-партизану, нашему брату Федору». Утром верующие снова поставили крест. А ночью партизаны вновь его выбросили. Вот такая судьба у отца Федора была.

— А как местные жители относились к тем священникам, которые выполняли указания гитлеровцев?
— Например, один поп из Псковской области в проповедях восхвалял немецких захватчиков. И большинство населения к нему относилось с презрением. Эту церковь посещали единицы. Были и лжесвященники. Так, благочинный Гатчинского округа Иван Амозов, бывший чекист и коммунист, смог выдать себя за батюшку, пострадавшего от большевиков. Немцам он предъявил справку об освобождении с Колымы. Однако там он оказался за двоеженство, разврат и пьянство. Амозов очень мерзко вел себя по отношению к рядовым батюшкам, которые служили в деревенских церквях. Война, к сожалению, вскрывает в людях не только самое лучшее, но еще и самое гнусное.

Налоги на бороды, окна и двери

— Как жили в оккупации простые люди, не предатели, не коллаборационисты?
— Как мне рассказывала одна женщина, в оккупации существовали по принципу «один день прожили — и слава богу». Русских использовали на самых тяжелых физических работах: строительстве мостов, расчистке дорог. Например, жители Оредежского и Тосненского районов Ленинградской области работали на ремонте дорог, на торфоразработках и лесозаготовках с шести часов утра до наступления темноты и получали за это только по 200 граммов хлеба в день. Тех, кто работал медленно, иногда расстреливали. В назидание другим — публично. На некоторых предприятиях, например, в Брянске, Орле или Смоленске, каждому рабочему присваивали номер. О фамилии и имени речи даже не шло. Оккупанты объясняли это населению нежеланием «неправильно произносить русские имена и фамилии».

— А налоги жители платили?
— В 1941 году было объявлено, что налоги будут не меньше, чем советские. Потом к ним добавились и новые сборы, зачастую оскорбительные для населения: например, за бороду, за собак. В некоторых районах взимали даже особые налоги за окна, двери и «излишнюю» мебель. Для лучших налогоплательщиков существовали формы поощрения: «лидеры» получали бутылку водки и пять пачек махорки. Старосте образцового района после окончания кампании по сбору налогов дарили велосипед или патефон. А начальнику района, в котором нет партизан и все работают, могли презентовать корову или отправить в туристическую поездку в Германию. Кстати, так же поощряли и самых активных учителей.

В Центральном государственном архиве историко-политических документов Санкт-Петербурга хранится фотоальбом. На его первой странице аккуратными буквами на русском и немецком языках выведено: «Русским учителям на память о поездке в Германию от отдела пропаганды города Пскова». А ниже надпись, которую кто-то позже сделал карандашом: «Фото русской сволочи, которых еще ждет партизанская рука».

2015  -  это особый год для нашей страны, прошло 70 лет с тех пор, как закончились бои, прогремели последние выстрелы Великой Отечественной, был освобождён последний фашистский концлагерь. К сожалению, сегодня становится всё меньше очевидцев тех далёких, страшных событий. Но сегодня у пермяков есть уникальная возможность не только отдать дань уважения тем людям, которые подарили нам мирное небо, но и прийти и пообщаться с ними, задать свои вопросы и получить ответы. На одном из таких мероприятий, организованных молодёжным «Мемориалом» и Пермским краевым отделением Союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей,  -  «Место встречи: диалог»  -  побывал и журналист «Звезды».

Надежда Васильевна Крыласова

Когда началась война, мне было всего 3 года, наша семья  -  мама, папа, брат и сестра  -  жила в небольшой деревне Ленинградской области. В июне 1941-го папа ушёл на фронт, а в июле нас оккупировали немцы. Вели себя нагло и бесцеремонно. Играя на гармошке, напевая немецкие песни, они вошли в нашу деревушку как к себе домой.

Первое время фашисты жили прямо в нашем доме. Я помню, как моя маленькая сестрёнка играла сапогами немецких солдат. Потом всех жителей нашей небольшой деревушки согнали в два домика на окраине. Отобрали у нас буквально всё  -  от еды до одежды, и каждый день заставляли работать, невзирая ни на погоду, ни на усталость, ни на возраст. Так, мой брат ежедневно уходил на строительство дороги. Моя мама рассказывала, что когда Николушка, так звали брата, возвращался домой, то его плечи были изодраны до мяса, потому что ему приходилось таскать тяжеленные жерди. При этом мама часто повторяла, что, несмотря на то что, казалось бы, война, что было так трудно, жить нам удавалось дружно...

В 1943 году нас собрали и вывезли из деревни. Куда  -  не знал никто. Нас довезли до железнодорожных путей и загрузили в телячьи вагоны  -  это вагоны с высокими бортиками и одним маленьким окошком. Говорили о том что везут в какой то концлагерь. Однако составы остановились близ латышского хутора Явноуцен, где мы прожили один из самых трудных периодов в нашей жизни.

На хуторе нас, детей, сначала загнали в какой-то сарай, а потом долго сортировали: кого-то увозили в лагеря, а кто-то оставался на хуторе  -  на сельскохозяйственных работах. Осталась и я. Помню жил на хуторе один латыш. Садист, который часто издевался над нами. Если что не по нему, он так ударит плетью, скрученной из резинового жгута с проволокой, что кровь брызнет. Не щадил даже малолетних детей.

Прожив два трудных года в немецкой Латвии, в мае 1945-го мы вернулись домой, в нашу родную деревню. Но оказалось, что жить там негде. Часть домов была разрушена, а в тех, что остались, жило по 5-6 семей. Кто-то устроился в землянках, оставшихся от немецких солдат. Ну, а мы вернулись в наш дом. С питанием после войны было тоже трудно, поэтому, как правило, мы питались тем, что можно было найти под ногами: лебедой, крапивой. И только по большим праздникам варили картошку.

Постепенно жизнь в деревне налаживалась, но всё равно она не стала такой уж гладкой. Ежедневно кого-то вызывали в НКВД, пытались выяснить, кто мы такие и зачем пришли в эту деревню.

Николай Егорович Васильев

Когда началась война, мы жили в Новгородской области. Семья была небольшая  -  отец, мать и две сестрёнки  -  одна 38-го года, а другая  -  40-го года рождения. Отец только пришёл с финской войны, получил 2 степень инвалидности.

Фронт добрался до нас только в сентябре. Помню, издали послышались выстрелы, потом поднялась суета. Многие испугались настолько, что выбежали в солдатских штанах, гражданских рубахах, без винтовок и побежали куда глаза глядят. Кто-то побежал через мост на другую сторону реки. Вот тогда я впервые увидел немецкий самолёт, который начал нас бомбить. Мост был взорван  -  единственный мост, соединявший наш небольшой «городок» с большой землёй. Разрушены были и наши дома. Для того, чтобы хоть выжить, мы начали рыть окопы и землянки, в которых и прожили до тех пор пока нас не оккупировали немцы.

Многие вспоминают, что во время войны питались по карточкам, а вот мы... Если не было еды, то мы просто ничего не ели. Порой удавалось найти березу, тогда мы питались берёзовой прослойкой, которая находится между деревом и его корой. Сушили, дробили и ели. Ещё находили сухой мох, поливали его берёзовым соком, и у нас получались берёзовые конфетки.

Иногда немцы привозили боеприпасы на лошадях. И если лошадь задевало пулей, то они её бросали. Это были те редкие моменты, когда нам удавалось урвать кусок мяса и сварить в ведре мясной бульон. Просто праздник! А когда не было лошадей, то мы вновь возвращались к берёзовой прослойке. Так мы жили с 1941 по 1943 год. В 43-ем всю деревню выселили. Напихали в товарные вагоны людей, как селёдку в бочки, и увезли в Латвию. В Риге сказали, что лагерь переполнен, и нас повезли дальше. Довезли до Литвы, там мы были переправлены в какой-то концлагерь.

Сколько мы пробыли в этом лагере, я не помню, но, в отличие от других лагерей, где нас держали, в этом нас хоть кормили. Я помню, что еду приносили в алюминиевых кружках. Как мне сказал мой сосед, это был бульон из варёного тунца. Самого тунца там, конечно же, не было. Но это всё-таки была еда!

Помню, сидели мы в лагере с товарищем в одних штанишках и рубахах. А было уже холодно, поздняя осень. Чтобы хоть как-то согреться, прижимались друг к другу спинами. Так и сидели ночами, разговаривали. Однажды он замолчал, не ответил на мой вопрос. Я его локтем тихонько толкнул: заснул, что ли? А он повалился на землю, оборачиваюсь и вижу: он мёртв.

Потом нас снова перевезли в другой лагерь. Посадили в вагоны, которые были устроены таким образом, что выхлопная труба была не наружу, а вовнутрь. Поэтому те, кто был очень слаб, от газа задыхались. Ну, а те, кто выжил в том путешествии, отправлялись в лагерь. Меня, видимо, Бог спас, я оказался на сельхозработах.

А уже в сентябре кто-то сказал, что наши войска где-то недалеко. И действительно  -  через некоторое время нас освободили.

Сергеева Екатерина Фёдоровна

В 41-м мне было десять лет, я оканчивала второй класс. И вот из чёрных тарелок, висящих на каждом углу, объявили, что всем необходимо выйти на площадь, а там голосом Левитана сообщили, что началась война, что немец напал на Советский Союз.

Все начали готовиться к войне. Кто-то строил оборонительные сооружения. А мой брат например, трудившийся на оружейном заводе, вместе со своими заводскими товарищами пошел ополчение, которое было призвано не пустить немцов подойти к заводу ближе, чем на 50 метров.

А где была я? Я осталась с сестрой. По сути, мы были предоставлены сами себе. Все взрослые, кто только мог держать лопату, ушли строить оборонительные сооружения.

Однажды всю нашу малышню собрали и сказали, что нас вывезут в Сибирь. Ночью мы куда-то шли, а днём прятались, потому что нас бомбили беспощадно. Но эвакуироваться нам не удалось  -  мы попали в плен к фашистам. Они нас посадили в вагоны: сейчас их называют товарными, а тогда это были телячьи вагоны, с одной дыркой в углу.

Довезли до Пскова. Там была швейная фабрика, которую переоборудовали под концлагерь. Но пробыли мы там недолго. Через несколько дней нас опять погрузили в телячьи вагоны и отправили прямиком в Германию.

После того как вагоны прибыли на немецкую территорию, нас поселили в барак. Барак был небольшой. Я хорошо помню, как слева лежала солома и справа лежала солома, а посередине был небольшой проход  -  сантиметров 50. Вот на соломе мы и спали.

Нас поднимали в 6 утра и вели на сельхозработы, а вечером, часов в 9, приводили обратно в барак.

Были у нас и надзиратели  -  из Литвы. Они нас подкармливали и одежонку подкидывали. Меня до сих пор мучает вопрос: откуда они её брали?

А вот эстонцы... Те были совсем другие. Один как шваркнет меня по плечу... У меня до сих пор на этом месте вмятина. А вы думаете, за что он меня так ударил? Я неправильно капусту полола.

Поэтому, когда была их смена... Мы были просто как струны натянуты.

А через сетку и колючую проволоку от нас жили военнопленные. Как-то раз я подошла поговорить с ними, а они мне: «Деточка, держись, скоро Сталин придёт и всех нас спасёт». Я на всю жизнь запомнила этот разговор. Знаете, какая это отдушина была...

Вот так и жили.

Наступило 19 января 1945 года. Это был обычный день, немцы, как и всегда, делали обход. Но на этот раз они пошли не с левой стороны барака, а с правой. Моя соседка Зося вышла посмотреть, что случилось, и услышала такие слова: всех закрыть  -  сейчас начнутся бои. Так нас и освободили.