Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

14 января исполнилось 285 лет со дня рождения Александра Сергеевича Строганова (1733–1811), графа, предпринимателя, владельца уральских чугуноплавильных и железоделательных заводов, соляных промыслов.

А 20 января исполнилось 315 лет со дня издания первого царского указа о приписке государственных крестьян к заводам Никиты Демидова (1703). Самое время поговорить о двух этих фамилиях, оставивших в истории Урала следы, во многом до сих пор определяющие всю его дальнейшую судьбу.

Эти две семьи, характеризующие, по мнению писателя Алексея Иванова, два склона Урала (восточный и западный - Екатеринбург и Пермь), два уклада жизни и два диаметрально противоположных метода накопления и сохранения собственного богатства, оказали определяющие влияние на все сферы жизни по обе стороны Уральского хребта. Но это противопоставление во многом надумано и у этих семейств гораздо более общего, нежели различного.

Иванов начинает противопоставление этих двух семей с того, что Строгановы были на два века «старше» Демидовых. Строгановы и правда, в основном поднялись при Иване Грозном, а Демидовы выдвинулись уже при Петре первом (не менее грозном). Но я бы начал с того в чём они схожи. Строгановы сотни лет деньгами помогали царям России, подставляя мощное финансовое плечо в трудную годину, (их роль в смутное время ещё не до конца осмыслена историками), более того Строгановы несколько лет с момента установления государственной монополии на соль мирились с убытками, обеспечивая её поставку. Демидовы тоже частенько подставляли плечо властям, но постоянно занимаясь благотворительностью, деньги государству давали исключительно в долг. Да и первая, всем известная поставка 300 ружей Петру первому действительно была убыточной.

Но различия всё же есть и порой они разительны. Если гражданин Очер – Павел Александрович Строганов сражался на баррикадах Парижа за идеалы революции и свободы, то Анатолий Николаевич Демидов , имел сильное увлечение Бонапартом (к тому времени уже императором), эту революцию окончательно завершившим. Кроме того, новоиспечённый князь Сан – Данато, своим разводом с племянницей Бонапарта и ежегодной выплатой ей астрономических сумм «пенсии» довёл свои же заводы на Урале до почти полного разорения и это при страшнейших формах эксплуатации на Демидовских заводах, чего никогда не было у Строгановых.

При этом не нужно думать, что все Строгановы были либералами и революционерами и, если Павел Александрович всюду проповедовал идею освобождения крестьян и активно действовал в этом направлении, то Сергей Григорьевич Строганов был категорически против освобождения крестьян вообще. А более всего Сергей Григорьевич настаивал на освобождении крестьян без наделения их земельными участками и на своём настоял.

Но общего у Демидовых и Строгановых всё же больше и это не случайно. Помимо общей принадлежности к торгово-промышленной среде, о чём они никогда не забывали и даже гордились этим, даже получив дворянство, эти две семьи были родственниками.

Елизавета Александровна Строганова в 1797 году вышла замуж за Н иколая Никитича Демидова , впервые соединив родственными связями две известные горнозаводские династии.

Различие между этим семьями было в деталях, в подходах к тому, что они делали. Благотворительность Строгановых была направлена в первую очередь на собственных крепостных, во вторую очередь на столичные города империи и никогда на заграницу. У Демидовых всё было с точностью до наоборот. Вот как оценивали современники благотворительность Демидовых. Д.П. Мамин-Сибиряк писал следующее: «Деньги летели из демидовского кармана, но отнюдь не на заводы, а в центральные города и за границу. Пятидесятитысячное же население, доставляющее Демидову миллионные доходы, ничем не пользовалось от него». Хотя совпадения были удивительные.

Так во время второй турецкой войны Николай Никитичи Демидов построил на Черном море фрегат, так же как последний из именитых людей Строгановых Григорий Дмитриевич во времена Петра первого.

Демидовы, начав с кузницы, основали чуть менее 50 заводов на Урале: Нижнетагильский, Невьянский, Ревдинский, Шайтанский, Суксунский, Висимский, Кыштымский, Верх-Исетский, Уткинский (Утка Новая) и т.д. Строгановы, столетиями оставаясь крупнейшими землевладельцами и торговцами, «лишь» 20 предприятий: Кувинский, Кыновский, Уткинский (Утка старая), Билимбаевский, Добрянский, Софийский, Павловский, Очерский. Но строя, например, крупный завод в Билимбае Строгановы закладывают и огромный православный храм, и театр, и больницу, и школу, а от Демидовых в их вотчине Невьянске остаётся лишь страшная память искривлённой Невьянской башни, да развалины завода. Да Демидовы, как и Строгановы, строили на своих заводах церкви и школы, но весьма скромные по их-то прибыткам, а про театры и речи вообще не было.

Врачи в Строгановских имениях получали от хозяев заводов весьма неплохое жалованье, а рабочие (вы не поверите) лечились и получали лекарства бесплатно, причем если работник болел не больше месяца, то за ним сохранялась и зарплата, и натуральные выплаты. Служащим по выслуге лет начислялась пенсия, и даже предоставлялись отпуска. Особой статьей расходов Строгановых являлось образование подвластного населения, что привело к сложению целого пласта местной интеллигенции.

Демидовы тоже создали целую систему пенсий, наград и других «вспомоществований» вплоть до отправки талантливой молодежи на учебу за границу. В своих вотчинах строили они не только церкви, но и школы, больницы и приюты. В широких для того времени масштабах была налажена подготовка специалистов: техников, медиков, архитекторов, художников, пополнявших ряды крепостной интеллигенции.

Иванов отмечает принципиально разный подход Демидовых и Строгановых к своим работникам. В то время как Демидовы искали способы повышения доходности своих предприятий в том, что ужесточали требовательность и внедряли Европейские методы учёта и контроля и немцев - прикащиков, Строгановы отменили для своих крепостных крестьян барщину и натуральный оброк, заменив их оброком денежным. В некоторых имениях Строгановых мастеровые начали страховать свой скот от падежа ещё с 1842 года. И если Демидовы ругали и наказывали, то Строгановы поощряли и хвалили, то есть пользовались методами экономической и неэкономической стимуляции хороших работников. В их арсенале поощрений уже тогда были и премии и благодарственные грамоты и даже медали. А вот вольные своим крепостным обе семьи давали весьма неохотно.

И раз уж речь зашла о Билимбаевском заводе стоит вспомнить, что его строительству предшествовала тяжба с Акинфием Демидовым , который делал постоянно заявки на земельные участки под строительство заводов, что называется «про запас», чтобы таким путем избавиться от конкурентов. Барону Александру Строганову, который подал челобитную в Берг-Коллегию в обоснование своих прав, пришлось ссылаться на привилегию 1719 года, отдававшую предпочтение при постройке заводов владельцам земель, на которых была обнаружена руда.

В статье Алексея Иванова есть ещё один образчик разности мышления этих знаменитых горнозаводских фамилий. Цитата: «В 1827 году на Урал для расследования притеснений рабочих был командирован граф А. Строганов. Вот показательные цитаты из его письма министру финансов Канкрину: “...весьма усилена добыча золота и усовершенствована выплавка железа, но не заведением новых машин или особенными средствами, а несоразмерным усилением работ, жестокостью и тиранством. ...нет следов христианского попечения о людях, которых можно сравнить с каторжниками и неграми. ...большая часть ревизоров обращалась только к угощению и к экстраординарной сумме прикащиков”». В той же статье есть ссылка на то, что иностранцы сравнивали заводы Строгановых и положение на них рабочих с Европейскими по чистоте, порядку и продуманности технологических операций.

И здесь не надо видеть лишь соперничество двух знаменитых фамилий, Строгановы в этот период уже далеко ушли от хищнических обычаев зачинателей знаменитой фамилии. А вот Демидовские методы управления и извлечения прибыли не поменялись вовсе. И в этом их главное отличие. Надо сказать, что Строгановы стали заводовладельцами по необходимости, хотя на территории их обширных вотчин находилось много железной и медной руды. До поры до времени их устраивали доходы от торговли и солеварения. Но уже с середины XVIII века ситуация начала постепенно меняться и постепенно конкуренты сделали добычу соли в Строгановских вотчинах убыточной и им заранее пришлось искать новые источники дохода.

После реформы 1861 года, почти все заводы Урала почти сразу же стали убыточными. Но часть предприятий и Строгановы, и Демидовы сумели сохранить до революции. В годы кризиса начала 1900-х годов заводы Строгановых и Демидовых так и не сумели обновить свое оборудование, не смотря даже на крупные заказы на металл со стороны бурно строящихся тогда железных дорог. Не соответствовала новым условиям и схема их расположения, сложившаяся ещё в XVIII веке. Так, те же железные дороги чаще всего проходили мимо их. Помимо этого гибель старопромышленного Урала была спровоцирована истощением вблизи заводов лесов и рудных месторождений, резко возросшей стоимостью труда и отсутствием подъездных путей к железнодорожным магистралям и судоходным рекам, что спровоцировало резкий рост стоимости логистики. А вот оказавшиеся возле железных дорог заводы, такие как Билимбаевский, Шайтанский и Уткинский, выжили. Выжили и некоторые другие заводы, не исчерпавшие тогда ещё собственной рудной базы, как например Демидовский завод в Старой Утке. Кстати, ещё одно переплетение жизненного пути этих двух родов. С 1886 года владельцем завода стал А. П. Демидов с управлением не справившийся и в декабре 1890 года Староуткинский завод был им продан Сергею Александровичу Строганову . А вот к Нижнему Тагилу в силу его индустриальной мощи ещё в восьмидесятых годах XIX века, стараниями Демидовых была проложена отдельная железная дорога от Перми, и потому он не просто выжил тоже, но и стал основой новой, уже советской, индустрии на Урале.

Но и Демидовы постепенно распродали свои заводы, оставив себе лишь управление над Нижним Тагилом, создав в 1917 году «Акционерное общество Нижне-Тагильских и Луньевских заводов». После революции в 1917 году эра Строгановых и Демидовых, казалось бы, навсегда канула в лету. Однако, оказалось, что нет.

Что значат для сегодняшнего уральца эти две фамилии?

Многие особенно в Пермском крае знают «Строгановский стиль» в иконописи и архитектуре, немногие знают о традициях строгановского, в основном старообрядческого крюкового пения. Первый университет России с благодарностью вспоминает Сергея Григорьевича Строганова . Кто бывал в Санкт – Петербурге помнит великолепный дворец Строгановых на Невском, где кстати можно как раз и увидеть иконы строгановского письма. Упомянутый в начале статьи А.С. Строганов умер по завершении строительства великолепного Казанского собора в Санкт – Петербурге, которому отдал много времени и сил и который проектировал и строил его бывший крепостной Андрей Воронихин, выеденный им в «большие люди».

Демидовы отметились металлургическим гигантизмом Нижнего Тагила, строительством железных дорог, знаком «Старый соболь» на металле собственной выделки, Невьянской башней, Невьянской же и Красноуфимской иконой, чугунным Каслинским и Кусинским художественным литьём, паровозом Черепановых, Тагильским подносом, секрет лака, которого не раскрыт до сих пор, камнерезными промыслами, четырьмя мостами (например Поцелуев мост) в Санкт – Петербурге и собственным особняком на Большой Морской там же.

Значительная часть и ныне существующих промышленных предприятий Урала имеют и сейчас сохранившиеся следы времён деятельности Строгановых и Демидовых. По мнению всё того же писателя Алексея Иванова, в значительной мере благодаря неутомимой деятельности этих двух родов на Урале сформировалась даже некая «Горнозаводская цивилизация», со своим менталитетом, обрядовостью, архитектурой и топонимикой. И это то, что до сих пор влияет на нашу даже и обыденную жизнь. Помимо многочисленных топонимических напоминаний, остатков заводов, церквей и дворцов, следов в литературе, мемуарах и даже народных сказах, эти две фамилии являются весомой частью уральской художественной и существенной частью общероссийской исторической мифологии. И эти мифы не гниют в архивной пыли. Они живут и действуют. Они - эти мифы уже породили такие явления как: «Демидовская премия», «Строгановская премия», «Строгановское училище», «Демидовский лицей» и т.д. и т.п. Так что жизнь и влияние Строгановых и Демидовых отнюдь не исчерпываются дореволюционным периодом России. Хороший, прямо скажем, пример для новых «хозяев» жизни».

Строгановы - Демидовы - Морозовы

Строгановы, Демидовы, Морозовы - эти фамилии стали настоящими символами нашей истории. В бытописании этих знаменитых родов можно найти все, чем была богата русская действительность: тяжелый каждодневный труд и невероятное, почти сказочное везение, тонкий деловой расчет и безграничный авантюризм, жестокую эксплуатацию своих рабочих и широкую христианскую благотворительность, беззастенчивое мошенничество и великодушный патриотизм, культ чистогана и возвышенную любовь к искусству. Нельзя не удивляться, как обыденно и естественно все эти противоречия являлись сразу и в жизни отдельного человека, и в духе самого русского предпринимательства.

Строгановы на протяжении пяти веков играли важную и весьма заметную роль в русской истории. Вплоть до XVIII века считалось, что их род происходит от татарского мурзы, выходца из Золотой Орды, но позже было доказано, что Строгановы - именитая и очень богатая купеческая семья из Новгорода Великого, имевшая давние торговые связи в Заволочье. Родоначальником ее считается некий Спиридон, замученный во времена Дмитрия Донского татарами (которые будто бы содрали с него всю кожу, обстрогав тело, отчего потомки его и получили свое знаменитое прозвище) Личность эта, впрочем, скорее всего легендарная. Внук мученика Спиридона, Лука Кузьмич Строганов, знаменит тем, что выкупил в 1446 г из татарского плена московского князя Василия Темного «по великому к нему усердию знатною суммою денег». Его сын Федор Лукич Строганов переселился около 1488 г. из Новгорода на Урал, именно в Сольвычегодск Три его старших сына умерли бездетными, не оставив никаких заметных следов своей деятельности Младший же, Аника, родившийся в 1497 г, своими предприимчивыми действиями положил прочное и твердое основание родовым богатствам С. Г. Строганов С самого переселения на Урал Строгановы стали заниматься вываркой соли Аника Федорович, по свидетельству летописца, привел варницы в лучшее, «прибыточное» состояние и в непродолжительное время стал получать от них «знатную прибыль». Он также с чрезвычайной для себя выгодой вел торговлю с зауральским населением, выменивая у него за всякие безделицы дорогие меха. При нем путем покупок первоначальные владения Строгановых в Сольвычегодском крае значительно расширились. Однако самые главные земельные приобретения образовались у них из мест, пожалованных им многочисленными и разновременными грамотами московских государей. Первые жалованные грамоты на земли и леса по Каме, протяженностью в 146 верст (3,5 млн. дсятин), даны были Анике Федоровичу в 1558 и 1564 гг. Иваном Грозным. Получив грамоту, Строганов тотчас возвратился в Сольвычегодск Младшего сына Семена он оставил на месте, а сам с двумя старшими сыновьями Яковом и Григорием переехал на новые земли, взяв туда для поселения часть крестьян и вольных людей. Здесь он построил городок Камгорт (или Канкор), укрепив его пушками и пищалями от татарских орд. Утвердившись на верхней и средней Каме, Строгановы разного рода льготами стали привлекать в свои земли нетяглых и бесписьменных людей и весьма успешно стали населять прибрежные полосы Камы, Чусовой и других рек. Против беспокойных туземцев и воинственных татар они строили «городки» и «сторожки», в которых на свои средства держали пушкарей, пищальников и воротников.

Переселенцы быстро заселили прежде почти безлюдные места, начали расчищать из-под дремучих лесов земли, распахивать их и работать на вновь открытых Строгановыми соляных варницах. Соль в огромных количествах вывозилась по Каме, Чусовой и Волге в Казань, Нижний и другие более мелкие города. В старости Алика постригся в основанном им Преображенском Пыскорском монастыре, где и умер в 1569 г.

Его сын Григорий Аникиевич, переселившийся в 1559 г из Сольвычегодска в Пермь Великую, вместе с братьями продолжал теснить местных татар и черемис, выгоняя их с исконных звериных и рыбных ловов. В ответ те в 1572 г. подняли большое восстание, но были побиты и усмирены. В 1573 г. Строгановым пришлось отражать набег орд сибирского хана Кучума. В 1574 г. Иван Грозный вновь пожаловал Строгановым обширные владения за Уралом - около 1,25 млн. десятин - и велел им иметь старание о покорении «Сибирского царства». Получив это разрешение, Григорий и Яков стали запасать оружие, пушки, панцири, кольчуги и готовиться к серьезному походу, но совершить его не успели. Умерли они в 1577 г. в основанном ими городке Орле.

Их наследники Никита Григорьевич и Максим Яковлевич в 1579 г. послали на Волгу к тамошним казакам с приглашением поступить к ним на службу В том же году прибыл к Строгановым атаман Ермак Тимофеевич с 500 товарищами. Летом 1581 г., снабженный стругами, пушками, пищалями и порохом, Ермак начал войну против сибирского хана, о подробностях и перипетиях которой рассказывается в его жизнеописании. Таким образом, роль Строгановых в присоединении к России Урала и Сибири была огромна.

Кроме того, воистину неоценимые услуги русскому государству как денежными средствами, так и ратной силой оказали Строгановы в Смутную эпоху.

Они много и охотно помогали царю Василию Шуйскому, за что в 16 ҐО г. были пожалованы особым званием «именных людей» и правом называться и писаться с полным отчеством - с «-вичем». Затем Строгановы передали большие суммы вождям ополчения: князю Трубецкому, князю Пожарскому, Проко» пию Ляпунову и первым царям из рода Романовых. Всего за годы междуцарствия и в правление Михаила Федоровича они пожертвовали около 840 тысяч рублей - по тем временам огромные деньги. А в течение всего правления Алексея Михайловича Строгановы внесли в казну около 400 тысяч рублей и столько же дали взаймы. Если вспомнить, что государственная казна бывала тогда годами пуста, а подати почти не собирались, то приходится признать, что помощь Строгановых имела для страны жизненно важное значение. Все это, впрочем, делалось ими не совсем бескорыстно. За свои услуги Строгановы получили от государства множество льгот: они были объявлены подсудными не местным властям, а лишь царскому суду, имели право строить города и крепости, содержать ратных людей, лить пушки, воевать с владетелями Сибири, вести беспошлинную торговлю с инородцами, самим судить своих людей, освобождались от многих податей. В административном и судебном отношениях вотчины Строгановых, занимавшие добрую половину Перми Великой, представляли как бы вассальное государство со своими законами, установлениями, распорядками и управлением.

До второй половины XVII века родовые богатства Строгановых распределялись между нескольким семьями. Но в 1688 г. Григорий Дмитриевич (правнук упоминавшегося выше Семена Аникиевича) объединил в своих руках все части родового имения, включавшие к этому времени около 9,5 млн. десятин земли, 20 городков, свыше 200 деревень и около 15 тысяч крепостных. Эти огромные владения он еще расширил за счет новых пожалований при Петре I (всего в начале XVIII века Строгановым принадлежало около 10,5 млн. десятин, а в одних только великопермских владениях ко дню смерти Григория Дмитриевича в 1715 г. числилось до 50 тысяч крепостных). В годы Северной войны Г.Д. Строганов оказывал Петру щедрую помощь деньгами и кроме того построил и оснастил за свой счет несколько кораблей.

В это переломное время меняются быт и привычки семьи: Строгановы навсегда покидают свои глухие владения - они являются при дворе, в столицах, и на протяжении нескольких поколений исполняют здесь роль блестящих вельмож и меценатов. Жена Григория Дмитриевича, Марья Яковлевна, была первой статс-дамой императрицы. Сам он в 1703 г. переселился в Москву, где дом его славился гостеприимством, хлебосольством и был широко открыт не только для друзей, но и для «людей всякого чина». Со всеми он, по словам современников, был «добр и ласков, а бедным был старатель». Прославился Григорий Дмитриевич также собиранием древних рукописей.

Трое сыновей Григория Дмитриевича: Александр, Николай и Сергей были возведены в 1722 г. Петром в баронское достоинство. Они первыми в роде поступили в государственную службу и начали вести светский образ жизни.

Александр и Сергей умерли в чине генерал-поручиков, а Николай был тайным советником.

Придворные успехи Строгановых сопровождал постепенный упадок пермского солеварения. Причина этого, впрочем, крылась не в них, а в изменившейся государственной политике. С 1705 г., после введения государственной монополии на соль, Строгановы были обязаны продавать ее только в казну и по установленной низкой цене. Новый порядок значительно урезал их прежние доходы. Открытие в середине XVIII века более дешевого источника соли - Эльтонского озера - привело к тому, что Строгановы были вынуждены постепенно сокращать производство и закрывать варницы.

Однако слава их рода на этом не кончилась. Прежде всего ее поддержал внук Григория Дмитриевича - Александр Сергеевич, президент императорской Академии художеств, директор Публичной библиотеки и один из наиболее выдающихся русских меценатов в широком и лучшем значении этого слова. Получив под руководством отца блестящее образование, он для завершения его в 1752 г. отправился за границу. Два года он учился в Женеве, побывал в Италии и Германии. Уже в это время Александр Сергеевич сделал множество ценных покупок, послуживших потом основанием его богатейшей художественной коллекции, завязал знакомства со многими выдающимися учеными и художниками. После двухлетней учебы в Париже он в 1757 г. вернулся в Петербург и некоторое время находился на государственной службе.

В 1761 г., когда Строганов выполнял дипломатическое поручение в Вене, император Франц пожаловал его в графы Священной Римской империи. Все российские императоры и императрицы (сменявшие в то время друг друга на российском престоле) оказывали Александру Сергеевичу большое расположение, ценили остроту его ума, умение вести интересную беседу и тонкое знание этикета. Императрица Елизавета очень отличала Строганова и любила беседовать с ним. Он был большим приятелем Петра III еще в бытность того великим князем и часто ссужал его деньгами, однако в событиях 1762 г. сделал свой выбор в пользу Екатерины II. Эта императрица была особенно благосклонна к Строганову и всегда брала его с собой во все путешествия. Павел I в 1798 г. пожаловал Александра Сергеевича в графы Российской империи и сделал директором Публичной библиотеки.

Красной нитью через всю жизнь Строганова проходит страсть к собиранию выдающихся редкостей в области живописи, ваяния и литературы. В 1772–1779 гг. он жил в Париже, где приобрел много ценных предметов искусств. В 1793 г. он имел в своей коллекции 87 ценнейших полотен наиболее знаменитых художников разных школ. Его собрание эстампов, камней, медалей и монет (их одних у него было более 60 тысяч) не имело себе равных в России. Лучшей в России считалась также его библиотека, особенно богатая рукописями. (Как библиотека, так и галерея были доступны всем желающим.) Дом Строганова в Петербурге был, по словам современников, «средоточением истинного вкуса». Его завсегдатаями считались многие знаменитые художники и писатели, пользовавшиеся его материальной поддержкой. Богданович едва ли не первому читал ему свою «Душечку», а Гнедич только при его поддержке смог взяться за свой великий труд - перевод «Илиады» Гомера Друзьями Александра Сергеевича были художник Левицкий, поэт Державин, баснописец Крылов, скульптор Мартос и многие другие. Ввиду его страсти к искусству граф Строганов в 1800 г. был назначен президентом Академии художеств (почетным членом ее он был еще с 1768 г и никогда не жалел для ее поддержки собственных средств). Последние десять лет жизни Александр Сергеевич почти полностью посвятил постройке Казанского собора, он вникал во все детали, сам взбирался на леса и лично давал указания. Ни один иностранный художник или мастеровой не были допущены к участию в работах - все делалось русскими умельцами, а руководил строительством бывший крепостной Строгановых архитектор Воронихин.

Сын Александра Сергеевича, граф Павел Александрович, получил первоначальное воспитание во Франции, где видел начало Революции. Его наставник Ром был ярым республиканцем. В начале царствования Александра I Павел Александрович вместе с Новосильцевым и Кочубеем был одним из ближайших друзей императора и членом его «негласного комитета», где продумывались будущие реформы и преобразования России. С 1802 г. Строганов - докладчик по делам и попечитель Петербургского учебного округа. В дальнейшем он участвовал во всех войнах против Наполеона. После смерти в 1811 г. его отца дела перешли к Павлу Александровичу уже в очень расстроенном состоянии. Долгу числилось несколько миллионов. Чтобы поправить положение, Строганову пришлось под залог многих земель взять в Государственном банке большой заем. Сильным ударом для Павла Александровича стала смерть его единственного сына Александра, который был убит в 1814 г. в сражении под Красном. Отец пережил его всего на три года и скончался в 1817 г.

После пресечения линии Строгановых, ведущих свое происхождение от барона Сергея Григорьевича, важное значение приобрела другая ветвь этого рода, происходившая от барона Николая Григорьевича. Его правнук, сначала барон, а с 1818 г. - граф Сергей Григорьевич Строганов (1794–1882), был учредителем и первым председателем Археологической комиссии, членом комиссии по построению храма Христа Спасителя и воспитателем наследника российского престола цесаревича Николая Александровича. Однако самым славным деянием Сергея Григорьевича стало учреждение в 1825 г. Школы рисования - знаменитого впоследствии Строгановского училища живописи, ваяния и зодчества.

Его брат барон, а с 1826 г. - граф Александр Григорьевич (1795–1891), участвовал в войне 1812 г. и заграничных походах русской армии, а затем был видным государственным деятелем в царствование императора Николая І. В 1836–1839 гг. он генерал-губернатор Черниговской, Полтавской и Харьковской губерний, в 1839–1841 гг. - министр внутренних дел, в 1854–1863 гг. - новороссийский и бессарабский генерал-губернатор, член Государственного совета. Александр Григорьевич собрал громадную библиотеку, которую завещал после себя Томскому университету.

Род знаменитых уральских заводчиков Демидовых ведет свое происхождение от крестьянина Демида Григорьевича Антуфьева. В первой половине XVII столетия Антуфьев переселился из своего родного села Павшино в ГОРОД Тулу и занялся здесь кузнечным ремеслом. Больше о нем ничего не известно. Его сын Никита Демидович, родившийся в 1656 г. в Туле, унаследовал после отца кузницу и с годами сделался известным оружейником. Благо даря природной смекалке и высокому мастерству он сумел добиться некоторого благосостояния, которое потом многократно умножилось вследствие счастливого стечения обстоятельств. Своим невиданным, можно сказать, сказочным взлетом Никита Демидович был обязан царю-реформатору Петру Великому.

Как происходило сближение Петра с кузнецом Никитой, доподлинно неизвестно. Предание сохранило несколько разноречивых рассказов, но несомненно одно: царь чрезвычайно высоко ставил Никиту Антуфьева («Демидыча», как он называл его), и эта оценка не менялась в течение почти трех десятилетий их знакомства. Демидовы очень много приобрели через это царское благоволение.

Впервые Петр познакомился с Никитой еще в 1696 г., когда по пути из Воронежа в Москву задержался в Туле. Царь запросто работал в его кузнице и много расспрашивал о секретах добычи и производства железа. Вскоре после этой встречи Никита доставил в Москву к Петру шесть отлично сделанных ружей и назначил платы по I p. 80 к. за каждое, тогда как казне импортные ружья обходились по 12 и даже по 15 р. за штуку. Петр обрадовался, подарил Никите 100 р. и сказал: «Постарайся, Демидыч, распространить свою фабрику. Я не оставлю тебя!» Спустя немного времени он пожаловал своему любимцу несколько десятин земли в 12 верстах от Тулы для добывания железной руды и жжения угля. Антуфьев умно и ловко воспользовался царским подарком - построил на устье Тулицы большой железоделательный завод с вододействующими машинами и стал поставлять в казну по дешевым ценам хорошего качества ружья, не уступавшие иностранным, а также разные военные снаряды. Петр был очень доволен «Демидычем»: в 1701 г. прибавил ему еще земли и позволил расширить свой завод.

Н.Д. Демидов Люди, подобные «Демидычу», в ту пору нужны были Петру как воздух.

Горное дело на Руси в конце XVII века находилось в таком же печальном положении, как и многие другие отрасли государственного хозяйства. Приходилось завозить металлы из-за границы. Даже железо и сталь чуть не до конца XVII века получали из Швеции. Когда же началась Северная война, связь со Швецией прервалась, и металл сильно вздорожал. Петр должен был поневоле производить его в собственном государстве. Решить эту проблему он собирался прежде всего за счет освоения Урала. Уральская горная цепь уже давно была известна своими минеральными богатствами и в руках знающего горное дело и предприимчивого населения могла бы давать огромное количество металла. В 1698 г. Петр распорядился построить казенный завод на реке Нейве. Полученное там железо было испытано в 1702 г. по просьбе царя Никитой Демидовичем и оказалось во всех отношениях превосходным. Однако знающих людей не хватало. Построенные заводы действовали неисправно и стоили дорого. Никита попросил отдать их ему в частное владение, и царь сейчас же согласился. Грамотой от 4 марта 1702 г. он пожаловал Никите Невьянский и Верхотурский заводы вместе с громадными пространствами прилежащих к ним лесов и земель, а также знаменитой горой Магнитной. Грамота дана была на имя Никиты Демидова, который с этого времени уже больше не именовался Антуфьевым. За все полученное богатство Никита должен был всего лишь уплатить в казну железом стоимость заводов, что он исполнил в дальнейшем очень легко всего за два или три года.

Принимать уральские заводы в том же 1702 г. отправился на Урал старший сын Демидова Акинфий (1678–1745). Налаживая дело, он столкнулся здесь со многими трудностями, прежде всего с нехваткой рабочих рук. В 1703 г. Петр, чтобы помочь Демидовым, велел приписать к их заводам население окрестных деревень. Таким образом, по милости царя Демидовы сделались владельцами нескольких заводов, богатейших рудных месторождений, громадных пространств леса и нескольких тысяч крепостных. Однако надо отдать Петру должное - он знал кому давать. В умелых руках Демидовых работа закипела: на бездействовавших прежде Верхотурских заводах застучали сотни молотов, задымили печи. Во все стороны разосланы были знающие люди - разыскивать руду. Сам Акинфий не сидел на месте, разъезжал по всему краю и искал места для строительства новых заводов. За годы своей деятельности на Урале и в Сибири он вместе с отцом и один построил десять новых железоделательных и чугунолитейных заводов, из которых некоторые, например, Нижнетагильский, своими изделиями приобрели громкую европейскую известность.

Прежде, при казенном управлении, Верхотурские заводы выпускали в год с грехом пополам 10–20 тысяч пудов железа. При Демидовых на этих заводах получали в иные годы по 600 тысяч пудов чугуна, из которого выходило до 400 тысяч пудов первосортного железа. По тем временам это была очень высокая производительность. Новые заводы исправно поставляли в казну по дешевым ценам большое количество военных припасов, пушек и фузей. За это царь не оставлял милостями своего «Демидыча». В 1709 г. он пожаловал Никите личное дворянство. (В 1726 г. при Екатерине I оно было распространено и на его детей.) Никита Демидов умер в ноябре 1725 г. Почти все его богатства достались старшему сыну Акинфию. В его руки перешли десятки железных и медных заводов, миллионы десятин лесов и земель, бесчисленные угодья и до 30 тысяч заводских и крепостных крестьян. Упорным трудом он еще преумножил отцовское достояние. При Акинфий владения Демидовых распространились на Сибирь. Здесь, между Обью и Иртышом, близ озера Колывани Акинфий нашел «чудские копи» с прекрасной медной рудой. На реке Белой был построен первый в Забайкалье Колыванско-Воскресенский медеплавильный завод. В 1736 г. на Алтае в Змеиных горах Демидов открыл богатейшие по содержанию золота и серебра руды. Плавка драгоценных металлов была тогда привилегией казны. Однако, как говорит предание, Акинфий тайно добыл сотни пудов серебра и даже чеканил из него монету. Только в 1745 г., когда слух о демидовском серебре дошел до Петербурга, он поспешил передать рудники казне. Насколько велики были богатства Акинфия, видно из того, что одних пошлин он платил в казну 20 тысяч рублей ежегодно. Это, впрочем, была лишь малая часть от его доходов, о реальных размерах которых правительство имело лишь смутные представления.

От первого брака Акинфий имел двух сыновей: Прокопия и Григория, но любимцем его был младший сын Никита, прижитый во втором браке. Нравом и характером Никита Акинфиевич походил на отца. Он досконально освоил горное дело, основал несколько заводов и приобрел славу грозного и жестокого душевладельца. Его старшие братья уделяли своим заводам гораздо меньше внимания. Впрочем, они и без их участия приносили огромные доходы.

Старший сын Акинфия, Прокопий (1710–1785), известный на всю Москву чудак и шутник, был знаменит также своей широкой благотворительностью: он пожертвовал более миллиона рублей на основанный Екатериной II Воспитательный дом и был учредителем Петербургского коммерческого училища. Большую часть жизни он прожил в Москве. Московский университет многим обязан его попечению (одно время он даже располагался в здании, специально купленном для него Демидовым). Во время русско-турецкой войны, когда срочно понадобились деньги, Прокопий ссудил правительству около 4 млн. рублей.

Его племянник Павел Григорьевич (1738–1821) был человеком для своего времени очень образованным, отличался недюжинными способностями, знал иностранные языки, играл на фортепьяно и скрипке. В молодых годах он предпринял длительное путешествие за границу и долго учился в горной школе в Фрейберге. Тогда же он приобрел страстную привычку к собиранию художественных коллекций и редких рукописей (последние он подарил потом Московскому университету). Долгие годы он состоял в оживленной переписке со знаменитым натуралистом Карлом Линеем, которому сообщил много интересных фактов о русской фауне. По выходе в 1773 г. в отставку Павел Григорьевич посвятил свою жизнь, по его собственным словам, «философскому уединению, рассмотрению природы и ученым созерцаниям». Наше отечественное просвещение нашло в его лице щедрого и заботливого мецената В 1803 г. исключительно на свои средства Демидов основал в Ярославле «Демидовское высших наук училище». Кроме того, он пожертвовал 100 тысяч рублей Московскому университету и по 50 тысяч - на учреждение Киевского и Тобольского университетов.

Но самая блестящая судьба выпала на долю младшей ветви Демидовых.

Единственный сын Никиты, Николай Никитович (1773–1828), будучи посланником во Флоренции, построил здесь на свои средства художественный музей и устроил богатейшую картинную галерею. Его второй сын Анатолий родился в 1812 г. в Италии, получил прекрасное образование, знал толк в искусствах и говорил на всех языках кроме русского, который знал очень плохо. Большую часть жизни Анатолий Николаевич проводил в Париже или в своем роскошном дворце Сан-Донато под Флоренцией Здесь им была собрана богатейшая коллекция произведений искусства В России и на своих заводах он бывал лишь наездами, хотя источник его богатства, удивлявшего всю Европу, находился именно здесь. Ежегодный доход А Н. Демидова оценивался в 2 млн. рублей. За большие деньги он приобрел в Италии княжеское достоинство и именовался князем Сан-Донато. В 1841 г. он женился на графине де Монфор, родной племяннице Наполеона I Вместе с братом Павлом Анатолий Николаевич основал в Петербурге Николаевскую больницу и пожертвовал около 500 тысяч рублей на устройство дома призрения. Умер он в 1870 г., не оставив детей. Его огромные богатства вместе с княжеским титулом достались племяннику Павлу Павловичу, который родился в 1839 г. в Веймаре. Закончив в 1860 г. Петербургский университет, он некоторое время служил по дипломатическому ведомству, а в 70-х гг. несколько лет прожил в Киеве, где был избран городским головою. Павел Павлович тоже был известный меценат - только за последние девять лет жизни он пожертвовал на пенсии, стипендии и другие пособия около 1 млн 200 тыс рублей. На многих своих заводах и рудниках он устроил школы для мальчиков и девочек, училища, несколько больниц, фельдшерскую школу, аптеки и библиотеки. Очень много он сделал и для любимой им Флоренции, где также открывал школы, приюты, больницы, дома призрения и устраивал дешевые столовые.

Родоначальником мануфактурной промышленной семьи Морозовых был крепостной крестьянин села Зуева Богородского уезда Московской губернии Савва Васильевич Морозов, который родился в 1770 г. в семье старообрядцев. О детстве его достоверных сведений нет. Известно только, что сперва он помогал отцу рыбачить, но ввиду малого заработка и из-за земельной скудости стал заниматься шелкоткацким делом. Сначала он работал ткачом на небольшой шелковой фабрике Кононова, получая на хозяйских харчах по 5 рублей ассигнациями в год. Когда на Савву выпал жребий идти в солдаты, он, желая откупиться от рекрутства, взял у Кононова крупный заем. Уплатить требуемый долг из получаемого жалования было трудно, и Кононов, давая деньги, желал лишь закабалить хорошего Работника. Но Савва твердо решил отделаться от долга, перешел на сдельную плату и выплатил долг, работая со всей семьей, за два года. Такой результат дал ему мысль завести свою собственную мастерскую, что он и сделал в селе Зуево в 1797 г., имея первоначальный капитал всего в 5 рублей.

В течение следующих пятнадцати лет благосостояние Морозовых возрастало достаточно медленно. Их процветанию очень помог великий московский пожар 1812 г., уничтоживший всю столичную ткацкую промышленность. В послевоенные годы в разоренной России ощущался громадный спрос на льняные и хлопчатобумажные изделия, миткаль и ситец. Предприятие Морозовых, сориентировавшееся на требования рынка, стало быстро богатеть. Сначала Савва сам носил в Москву выделанные им ажурные изделия и продавал их в дома именитых помещиков и обывателей. Потом дело расширилось и пошло настолько хорошо, что в 1820 г. (или, по другим данным, в 1823 г.) Савва Васильевич выкупился на волю вместе со всей семьей, уплатив помещику Рюмину единовременно 17 тысяч рублей. К этому времени на Морозовском предприятии уже работало 40 человек. Сделавшись хозяином, Морозов в 1830 г. основал в городе Богородске небольшую красильню и отбельню, а также контору для раздачи пряжи мастерам и принятия от них готовых тканей. Это заведение послужило началом будущей Богородско-Глуховской хлопчатобумажной мануфактуры. В 1838 г. Савва Васильевич открыл одну из крупнейших в России по размерам Никольскую механическую ткацкую фабрику, которая размещалась в большом многоэтажном каменном корпусе, а через девять лет - в 1847 г. - выстроил рядом огромный прядильный корпус. В 1850 г. уже в очень преклонном возрасте Савва Васильевич отошел от дел, передав управление сыновьям. Умер он в 1860 г.

У Саввы Васильевича было пять сыновей: Тимофей, Елисей, Захар, Абрам и Иван. О судьбе последнего известно немного, а первые четыре явились сами или через своих сыновей создателями четырех главных Морозовских мануфактур и родоначальниками четырех ветвей Морозовского рода. Все эти мануфактуры в дальнейшем жили каждая своей отдельной жизнью. (Перед революцией 1917 г. общий капитал всех семей Морозовых составлял более 110 миллионов рублей, а на их предприятиях трудилось около 54 тысяч рабочих.) В 1837 г. от отца отделился старший сын Елисей Саввич, который открыл в селе Никольском свою красильную фабрику. Он, впрочем, более интересовался религиозными вопросами, поэтому процветание этой ветви Морозовых началось только при его сыне Викуле Елисеевиче. В 1872 г. он выстроил бумагопрядильную фабрику, а в 1882 г. учредил паевое «Товарищество Викула Морозов с сыновьями».

Богородское заведение Саввы Васильевича перешло к его сыну Захару. В 1842 г. он перенес его в село Глухово. Постепенно расширяя дело, он в 1847 г. построил механическую ткацкую фабрику, а в 1855 г. утвердил паевое товарищество «Компания Богородско-Глуховской мануфактуры». После его смерти в 1857 г. всеми делами заведовали его сыновья Андрей и Иван Захаровичи, при которых дело еще больше расширилось и расцвело.

Потомки Абрама стали хозяевами Тверской мануфактуры.

Все Морозовы занимались благотворительностью. На их пожертвования были созданы, помимо многого другого, институт для лечения раковых опухолей при Московском университете, несколько психиатрических клиник, Морозовская детская больница, городской родильный дом и богадельня.

Наибольший же коммерческий успех и слава выпали на долю младшей ветви Морозовского дома. Основатель ее, Тимофей Саввич, сперва вел дела под фирмою «Товарный дом Саввы Морозова сын и K°», а в 1873 г. учредил паевое товарищество под тем же названием. Он расширил свое производство, устроив контору в Твери, но главные усилия сосредоточил на развитии Зуевской фабрики. Эта была мануфактура в полном смысле этого слова, то есть получавшая хлопок и продававшая готовый товар, зачастую со своих складов непосредственно потребителю. Тимофей Саввич целиком переоснастил ее английскими станками. Используя новейшее оборудование, высококачественный американский хлопок, импортные красители, он сумел поставить производство таким образом, что оно соответствовало высоким мировым стандартам. Это была одна из самых прибыльных российских компаний, дававшая ежегодно несколько миллионов рублей чистого дохода. Морозов проявил огромную энергию для улучшения производства: приглашал опытных и знающих дело мастеров-англичан и русских инженеров, на свои средства отправлял молодых инженеров на обучение за границу. Село Никольское (ныне город Орехово-Зуево) напоминало, по словам современников, «удельное княжество Морозовых». Большинство построек здесь были сделаны Морозовыми, а все 15-тысячное население работало на их предприятиях и всецело зависело от них. Даже полиция содержалась за счет Морозовых.

Для своих рабочих и мастеров Тимофей Саввич был грозным и жестоким хозяином. Он ввел иезуитскую систему штрафов за малейшее нарушение или отступление от установленного регламента. Даже самые примерные рабочие теряли на штрафах до 15 % заработка, у остальных вообще не хватало денег на жизнь. Не случайно именно на Зуевской мануфактуре в 1885 г. произошла первая в России организованная стачка рабочих. Последовавший за ней суд, вскрывший страшные злоупотребления хозяев, оказался роковым для Морозова: он отошел отдел, заболел и в 1889 г. умер. Руководство делами перешло к его сыну Савве Тимофеичу, которого не без основания считают самой яркой и противоречивой фигурой в мире русского предпринимательства тех лет.

Детские и юношеские годы Саввы прошли в Москве в родительском особняке, расположенном в Большом Трехсвятском переулке. Родители твердо придерживались старообрядческих традиций. Однако новое давало себя знать:

У детей были гувернантки и гувернеры, их обучали светским манерам, музыке и иностранным языкам. С 14 лет Савву определили в 4-ю городскую гимназию (где он, между прочим, по его собственному признанию, научился «курить и не веровать в Бога»). По окончании в 1881 г. гимназии Савва поступил на физико-математический факультет Московского университета, а, прослушав курс, в 1885 г. уехал в Англию. В Кембридже Савва Тимофеевич успешно и глубоко изучал химию, собирался защищать здесь диссертацию, но необходимость возглавить семейное дело заставила его вернуться в Россию. С 1887 г. он уже был фактическим руководителем Никольской мануфактуры и поспешил уничтожить наиболее вопиющие притеснительные меры, введенные отЦом. Он отменил штрафы, построил для рабочих много новых казарм, образЦово поставил медицинское обслуживание. Все эти улучшения он провел на "Равах управляющего. В подлинном смысле хозяином мануфактуры он никогда не был, поскольку ббльшая часть паев после смерти Тимофея Саввича перешли к матери Саввы Тимофеевича, Марии Федоровне, женщине очень властной, с большим умом и самостоятельными взглядами. (Она умерла в 1911 г. в возрасте 80 лет, оставив после себя 30 миллионов чистого капитала.) Семейство Морозовых представляло из себя очень любопытную картину.

По словам хорошо знавшего их Горького, «личные потребности Саввы были весьма скромные, можно даже сказать, что по отношению к себе он был скуп, дома ходил в стоптанных туфлях, а на улице иногда появлялся в заплатанных ботинках». Жена его Зиндида Григорьевна (прежде она состояла в браке с двоюродным племянником Саввы Тимофеича, Сергеем Викуловичем) была полной противоположностью супругу: она носила немыслимые туалеты, лечилась на модных и самых дорогих курортах, имела богатый выезд, ложу в театре и блестящие связи в высшем обществе. Видимо, по ее желанию Морозов построил в 1896 г. в Москве роскошный особняк в невиданном еще готическо-мавританском стиле.

Громкую известность Савве Морозову принесла его благотворительная деятельность. Кроме того он был большой меценат, и многие культурные начинания тех лет происходили при участии его капиталов. Он, впрочем, имел здесь свои взгляды - давал деньги не всем и не без разбору. К примеру, на создававшийся при деятельном участии Цветаева «Музей изящных искусств» Морозов не пожертвовал ни копейки.

Зато, не считаясь ни с какими расходами, он поддерживал все, в чем предчувствовал важное влияние на отечественную культуру. В этом смысле показательно его отношение к Московскому художественному театру, в создании которого заслуга Морозова ничуть не меньше, чем у Станиславского и Немировича-Данченко. На учреждение театра требовались значительные средства.

Их не было ни у Станиславского, ни у Немировича-Данченко. Получив отказ от правительства, они стали обращаться к меценатам. Морозов с самого начала в 1898 г. дал на театр 10 тысяч рублей. В 1900 г., когда в деятельности труппы возникли большие осложнения, он выкупил все паи и один взялся финансировать текущие расходы. Его пожертвования стали для театра важнейшим источником средств. В течение трех лет он поддерживал театр на плаву, избавив его руководителей от изматывающих финансовых хлопот и дав им возможность всецело сосредоточиться на творческом процессе. По словам Станиславского, «он взял на себя всю хозяйственную часть, он вникал во все подробности и отдавал театру все свое свободное время». Морозов очень живо интересовался жизнью МХАТа, ходил на репетиции и предсказал, «что этот театр сыграет решающую роль в развитии театрального искусства». Под его руководством было перестроено здание и создан новый зал на 1300 мест. Это строительство обошлось Морозову в 300 тысяч рублей, а общая сумма, издержанная им на МХАТ, приблизилась к полумиллиону.

В начале XX века Морозов стал живо интересоваться политикой. В его особняке происходили полулегальные заседания кадетов. Это, впрочем, было еще неудивительно, так как многие крупные промышленники тяготели в то время к конституционным демократам. Но Савву Морозова вскоре перестали удовлетворять те половинчатые реформы, которые те собирались провести в России. Сам он имел гораздо более радикальные взгляды, что и привело его в конце концов к тесному общению с партией, придерживающейся самой крайней социалистической ориентации. Известно, что Морозов давал деньги на издание «Искры». На его средства были учреждены первые легальные большевистские газеты «Новая жизнь» в Петербурге и «Борьба» в Москве. Все это дало Витте право обвинить Морозова в том, что он «питал революцию своими миллионами». Морозов делал даже больше: нелегально провозил типографские шрифты, прятал от полиции революционера Баумана и сам доставлял запрещенную литературу на свою фабрику.

После известных кровавых событий января 1905 г., которые произвели на Морозова огромное впечатление, он составил программу неотложных социальных и политических реформ. В частности, в ней шла речь об отмене самодержавия, об установлении парламентарной системы со всеобщими прямыми выборами, о свободе слова, печати и союзов, неприкосновенности личности и жилища, об общественном контроле за бюджетом и других, крамольных по тем временам идеях.

В феврале 1905 г., когда Савва задумал провести на своей фабрике серьезные преобразования, которые должны были дать рабочим право на часть получаемой прибыли, мать отстранила его от управления. Видимо, это обстоятельство стало причиной тяжелого нервного срыва. Морозов начал избегать людей (с женой у него уже давно не было взаимопонимания), много времени проводил в уединении, не желал никого видеть. Созванный в апреле по настоянию жены и матери консилиум врачей констатировал, что у Саввы Тимофеевича наблюдается «тяжелое общее нервное расстройство», и рекомендовал направить его за границу. Морозов уехал в Канн и здесь в номере РойяльОтеля 13 мая 1905 г. застрелился.

Историческая традиция, заведенная, быть может, самими Строгановыми, относит начало их фамилии к концу XIV в., или еще ранее. В конце XVII в. сформировалась легенда о происхождении Строгановых от татарского мурзы Золотой Орды, и об их близком родстве с московскими князьями.

Известный российский историк С. М. Соловьев считал Строгановых выходцами из Московской или Ростовской земли. Один из первых исследователей истории рода Строгановых, Н. Устрялов, считал их выходцами «из дома Добрыниных от стародавней фамилии новгородской». В качестве доказательства он приводил упоминание об этом роде в сборнике Кирилло-Белозерского монастыря, а также то, что Строгановы издревне владели обширными поместьями в Устюжском и Соль-Вычегодском уездах – «старинных областях новгородских». Еще один строгановский летописец – Ф. А. Волегов – не сомневался в том, что род Строгановых выходит из новгородской земли, но, по его мнению, этот род не имеет никакого отношения к фамилии Добрыниных. Строгановы, по мнению Ф. А. Волегова, про­исходят из богатых горожан Великого Новгорода.

Пермская ветвь Строгановых ведет свое начало от Аники Федоровича. Еще будучи семнадцатилетним юношей, в 1515 г. Аника в Соли Вычегодской по собственной инициативе заводит солеварен­ный промысел. Через два года, в 1517 году его братья получат цар­скую грамоту на Соль Качаловскую да «лес дикий».

Аника Строганов разворачивает бурную деятельность. В 1526 г. он скупает варницы в Сольвычегодске. Правительство было заинтере­совано в развитии солеваренного производства, и 24 октября 1545 г. на посад Соли Вычегодской посылается специальная поощрительная царская грамота. В 1550 г. Аника Строганов получает уже личную грамоту, по которой получает землю близ Сольвычегодска, а также освобождение от пошлин на шесть лет.

Но не только соль интересует Анику. Он организует скупку и добычу пушнины, железодутное и кузнечное производство. 12 апреля 1556 г. Аника получает разрешение от Ивана Васильевича Грозного «искать медные и железные руды на Устюге, в Перми и других местах». Аника организует поставки хлеба в Астрахань. К 1577 г. Анике с сыновьями принадлежат 10 соляных варниц близ Вычегодска, склады и дворы в Москве, Коломне, Калуге, Рязани, Переяславле-Залесском, Коле, Великом Устюге. Строгановы торгуют не только внутри государства, но и поддерживают связи с Литвой.

Самыми древними центрами солеварения на Руси были Старая Руса, Соль Галицкая, Тотьма. Но наиболее качественная соль, без горьких примесей, находилась на Урале.

Первая царская жалованная грамота на уральские земли была получена Строгановыми 4 апреля 1558 г. Незадолго до составления грамоты, как гласит источник, Григорий Аникиевич Строганов «бил челом» Ивану Васильевичу. Он сообщил, что ниже Чердыни («Великие Перми») по реке Каме – от устья речки Лысьвы и от «Пызновской курьи» (устья речки Пыскорки) и до реки Чусовой на 146 верст распространяются «места пустые, лесы черные, речки и озера дикие, острова и наводки пустые», никому не принадлежащие, без поселений и пашен. Григорий Аникиевич просил дать разрешение «на том месте городок поставити, и на городе пушки и пищали учинити, и пушкарей и пищальников и воротников устроити для береженья от ногайских людей… и около того места лес по речкам и до вершин и по озерам сечи, и пашню…пахати, и дворы ставити», а также искать рассол, а если таковой окажется, приступить к варке соли. Григорий Аникиевич просил разрешить ему также призывать на эти места свободных – «неписьменных и нетяглых» – людей.

Грамота 1558 г. удовлетворяет прошение Григория Строганова. Иван Васильевич велит ему «на том пустом месте ниже Великие Перми за 80-т за 8 верст по Каме реке, по правую сторону Камы реки, с усть Лысьвы речки, а по левую сторону Камы реки против Пызновские курьи, вниз по обе стороны по Каме до Чюсовые реки, на горных лесех городок поставити, где бы место было крепко и усторожливо, и на городе пушки и пищали учинити… и около того городка ему по речкам и по озерам и до вершин лес сечи, и пашни около того городка распахивати, и дворы ставити, и людей ему в тот городок неписьменных и нетяглых называти… А где в том месте росол найдут, и ему тут варницы ставити и расол варити. И по рекам и по озерам в тех местех рыба ловити безоброчно».

Вторая жалованная грамота была дана Якову Аникиевичу Строганову 25 марта 1568 г. – через десять лет после первой, полу­ченной его братом. Иван Васильевич дает льготу на 10 лет на новые места. «Коли он [Яков Строганов – авт. ], или его люди или его слободы крестьяне поедут от Вычегодские соли мимо Пермь на Каму в слободу или слободы к Вычегоцкие соли, и наши Пермские наместники, и их тиуны, и доводчики и все приказные люди в Перми Якова и его людей и его слободы крестьян на поруки их не дают и не судят их ни в каких делах». Строгановы, таким образом, получают феодальный иммунитет – право неподсудности, и право самим вести судебные дела в своих вотчинах.

Строгановы не только освобождались на 10 лет от выплаты прямых налогов, но и могли не оказывать помощи «государевым лю­дям», проезжавших через их вотчину. «Пермичи», по жалованной гра­моте, не могли оспорить владение вновь полученными Строгановыми землями.

Первые царские грамоты заложили основу для существования уникального образования в составе Московского государства – Уральской вотчины Строгановых, своеобразного «государства в госу­дарстве», неподсудного, управляемого собственным судом, имеющим свои вооруженные силы «для сохранения от набегов». Полученные от государства финансовые льготы позволили в кратчайшее время преумножить экономическое могущество рода Строгановых. Границы испрошаемых и жалуемых земель обозначены в грамотах довольно неясно; этим неоднократно воспользуются вотчинники, оспаривая право собственности на соседние земли у других владельцев – посад­ских людей Соликамска и уездных крестьян.

Строгановские поселения

В 1558 г. возник первый городок Строгановых на Урале – Пыскор. Первоначально городок получил название Канкор, Камкор или Камгорт , по имени древнего городища, которое существовало на этом месте. Однако очень скоро выяснилось, что место, выбранное для первого городка, не столь удобно, как казалось. Соляные выходы находились ниже по течению Камы, и Пыскор не мог их защитить. Строгановы начинают строить новый городок – Орел или Кергедан , а Пыскор передают церкви.

Есть известия, что еще до того, как были пожалованы Строгановым их Уральские вотчины, то есть до 1558 г., в районе Пыскора существовала иноческая обитель. Монахи не имели ни храма, ни земли, и жили, скорее всего, подаянием.

Аникий Строганов решил основать на месте первого городка настоящий монастырь. С этой целью он пожаловал новой обители близлежащие к Пыскору земли. Перед смертью он сам постригся в монахи и некоторое время жил в Пыскорском монастыре под именем Иоасаф, но вскоре отбыл в Сольвычегодск, завещав своим сыновьям поддерживать новую обитель. Впрочем, так как земли монастыря входили в число царского пожалования Строгановым, согласно Жалованной грамоте они были обязаны защищать эти места от воз­можных набегов.

Первоначально, когда у Строгановых еще был только один городок, монастырь существовал под горой, в районе устья речки Нижней Пыскорки. В 1570 г., уже прочно обосновавшись в Орле-городке, Строгановы передали монастырю Пыскорский городок цели­ком, закрепив пожертвование «поступным письмом».

Монастырь был ставропригиальным , то есть зависел непос­редственно от Московских митрополитов, а с 1589 г. – когда было введено патриаршество в Московском государстве – от патриархов. Этот статус сохранялся до 1658 г., в этом году Великопермская епархия была подчинена Вятским архиреям.

Через шесть лет после получения Строгановыми знаменитой жалованной грамоты и строительства первого городка – Канкора-Пыскора, на берегу Камы, «против устья реки Яйвы» возникает «городок Орлов. В 1570 г. гарнизон и жители Канкора пере­водятся в Орел-городок. Начинается история Орла-городка – нового центра Уральской вотчины Строгановых.

Датой основания Нижнего Чусовского городка считается 1568 г. Именно в этом году Строгановы получили новые владения по реке Чусовой.

Нижний Чусовской городок, так же, как и Орел-городок, был поставлен у выхода соляных растворов, и с той же целью – оберегать места промыслов от возможных набегов. Так же, как в Пыскоре и Орле-городке здесь строятся деревянные укрепления. Во второй поло­вине XVI в., до похода Ермака, Чусовской городок был самым вос­точным пунктом русской колонизации на Урале.

Строгановские владения на Урале разрастались быстро, и кроме Пыскора, Орла-городка и Чусовского городка на местах, стратегиче­ски выгодных, появлялись другие, меньшие по размерам и численно­сти населения защищенные поселения – острожки.

Видимо, в скором времени после строительства Орла-городка, на речке Усолке, недалеко от реки Яйвы строится Яйвенский острожек. Сылвенский острожек, построенный, вероятно, почти одновременно с Яйвенским, находился в том месте на реке Сылва, «в 20 верстах от ея устья», где сейчас находится село Троицкое. Этот острожек был очень похож на Яйвенский, с той разницей, что часть острожной сте­ны вместо частокола состояла из поставленных в ряд изб и амбаров, а башен у этой крепости не было вообще.

Очерский острожек возник в 1597 г. на берегу р. Очер. В отли­чие от Яйвенского и Сылвенского острожков, Очерский острожек возводили как осо­бый административный центр, управляющий Очер­ским округом, находившимся в общем владении всех Строгановых. Это была пограничная крепость на рубеже строгановских имений.

Точных сведений о том, когда возник Верхний Чусовской горо­док, к сожалению, нет. В исторической литературе фигурирует три даты: 1568, 1610 и 1616 гг.

Герб рода Баронов Строгоновых (Строгановых)

Историки XVIII века производили род Строгановых от татарского мурзы Золотой орды, основываясь на рассказе голландского ученого, бургомистра Николая Витзена, который свое повествование о происхождении Строгановых в свою очередь заимствовал у голландского же географа Исаака Масса, писавшего о России еще в 1609 году. Согласно этой легенде, родоначальник Строгановых близкий родственник татарского хана, по иным утверждениям — даже его сын, в XIV веке был послан на службу к великому князю Димитрию Донскому в Москву, где, прилежно рассуждая о вере Христа Спасителя, пожелал принять закон христианский и при крещении был наречен Спиридоном. Мурза вообще был по сердцу Димитрию Иоанновичу, «крещения же ради великий князь паче его возлюбил и одарил по достоинству многими дары», выдав за него, между прочим, свою близкую родственницу (по одной версии — дочь, по другой — племянницу). Тот же Витзен повествует, что Спиридон первый будто бы ввел между русскими употребление татарских счетов. Узнав о крещении мурзы, хан потребовал его возвращения, затем выдачи, но в обоих случаях получил отказ и, «сим ответом не быв доволен… послал на границы российские множество вооруженных татар и повелел разорить российские заселения огнем и мечом». Димитрий Донской выслал против них «знатный отряд» под предводительством Спиридона; произошла стычка, и хотя «россияне и сильное действие имели», тем не менее были разбиты, а Спиридон был взят в плен. Сделав безрезультатные попытки склонить его к принятию старой веры, хан велел «привязать его к столбу, тело на нем изстрогать, а потом, всего на части изрубя, разбросать», что и «делом было тотчас исполнено». Дата мученической кончины Спиридона в составленной при Петре Великом родословной Строгановых отнесена к 6903 или 1395 году. Родившийся вскоре после его смерти сын его был наречен Козьмою, а по фамилии в память мученической кончины отца прозван Строгановым (от слова «строгать»).

Это легендарное сказание без должной критической оценки было повторено историками Г. Ф. Миллером и М. М. Щербатовым. Н. М. Карамзин первый высказал сомнение в его верности, по крайней мере в некоторых частях: признавая происхождение Строгановых из орды, факты строгания и введения счетов он считает несомненной басней. Более определенно и веско высказался по этому поводу Н. Г. Устрялов. Гораздо вероятнее, по его мнению, другое предание, сохранившееся в одном сборнике Кирилло-Белозерского монастыря; согласно ему, род Строгановых происходит от стародавней новгородской фамилии Добрыниных; по меньшей мере, несомненно то, что в уездах Устюжском и Сольвычегодском, старинных новгородских областях, Строгановы с незапамятных времен владели обширными оброчными статьями. Последующие историки окончательно отвергли легенду о мурзе-родоначальнике, и теперь большинством принято, особенно на основании доказательств, приведенных Ф. А. Волеговым, что Строгановы — выходцы из Великого Новгорода, родоначальником же их был действительно некий Спиридон , живший во времена Димитрия Донского.

Несколько более достоверные сведения сохранились о внуке Спиридона Луке Козьмиче и правнуке Федоре Лукиче (в иночестве Феодосий; † 17 марта 1497) с детьми: Степаном, Осипом, Владимиром и Аникою , около 1488 года из Новгорода переселившемся на новые места, именно в Сольвычегодске. Вскоре после этого, будучи уже в преклонном возрасте, Федор Лукич принял иночество с именем Феодосия и около 1493 года скончался. Старшие его три сына умерли бездетными и каких-либо заметных следов своею деятельностью не оставили по себе. Наоборот, младший из них, Аника (Аникий, Иоанникий) Строганов, в иночестве Иоасаф; 4 ноября 1497—2 сентября 1569), предприимчивый, энергичный и умный, своими умелыми действиями положил твердое и прочное основание родовым богатствам, которые еще более расширились при сыновьях его — Якове , Григории и Семёне Аникеевиче Строганове (около 1540 — 22 октября 1586; убит в Сольвычегодске посадскими людьми), ставших родоначальниками трех ветвей рода. Старшие две линии вскоре угасли. Сын Якова Аникиевича Максим Яковлевич Строганов (21 января 1557—5 апреля 1624) имел троих детей, из которых два старших сына, Владимир и Максим, умерли бездетными (последний около 1650 года), а младший Иван имел единственного сына Даниила, последнего из мужчин этой линии, имевшего лишь двух дочерей, Стефаниду и Анну. Еще ранее угасла средняя линия, вторым и последним представителем которой был единственный сын Григория Аникиевича, Никита Григорьевич Строганов (15 сентября 1559—24 ноября 1616), скончавшийся холостым. Осталась только младшая ветвь, родом от Семена Аникиевича.

После убийства Семёна Аникеевича во главе рода стала его вторая жена, Евдокия Нестеровна (урождённая боярская дочь Лачинова, в иночестве Евфросиния; 1 марта 1561—19 ноября 1638) — все знаменитые потомки Строгановых происходили от этой четы, остальные ветви, за исключением «окрестьянившихся», пресеклись ещё в XVII веке

Его второй сын Петр Семенович имел многих детей, из которых только один сын Федор Петрович достиг зрелого возраста, но мужского потомства не оставил; остальные же дети Петра Семеновича скончались в молодых годах. Старший же сын Семена Аникиевича Андрей Семенович оставил наследником Дмитрия Андреевича , единственный сын которого Григорий Дмитриевич остался одиноким представителем всего рода и, получив имущественные части от угасших двух старших линий, в своих руках объединил все громадные родовые богатства.

Первоначально Строгановы имели земли только в Сольвычегодском крае, которые путем покупок были значительно расширены; однако самые главные земельные приобретения образовались у них из мест, пожалованных им многочисленными и разновременными грамотами московских государей. Уже 9 апреля 1519 года им была дана грамота на соляные промыслы, «дикие леса и Соль Кочаловскую в вечное владение» — в Сольвычегодском крае. Во второй половине XVI века они распространяют свои владения и в Перми Великой. Первая жалованная грамота на великопермские земли была дана им 4 апреля 1558 года, вторая — 2 февраля 1564 года при жизни Аники Федоровича. Этими двумя грамотами, положившими основание владений Строгановых в Перми Великой, им были пожалованы обширные земли по берегам Камы, протяжением в 146 тогдашних «немереных» верст. Вслед за этими дарами посыпались и другие. По вычислению знатока истории рода Строгановых, Ф. А. Волегова, основанному на архивных данных, разновременно пожалованные им земли составляли: в Перми Великой — по грамотам 4 апреля 1558 года и 2 февраля 1564 года — 3 415 840 десятин; 25 марта 1568 года по реке Чусовой — 1 129 218 десятин; 7 апреля 1597 года (при Федоре Иоанновиче) по Каме — протяжением в 254 версты и площадью в 586 382 десятины; 15 сентября 1615 года (при Михаиле Федоровиче) опять по Каме — 163 280 десятин; по грамоте 1685 года (при Иоанне и Петре Алексеевичах) по реке Веслянке — 604 212 десятин; 29 сентября 1694 года по реке Лологе — 254 741 десятину и 2 июля 1701 года отданы Зырянские промыслы в 3 634 десятины. Кроме того, грамотой от 30 мая 1574 года пожалованы им также обширные земли за Уральским хребтом — 1 225 049 десятин. А всего — 10 382 347 десятин.

Хоромы Строгановых. Гравюра И. Ческого. 1842 .

Сначала земли жаловались Строгановым лишь во временное владение, но каждый новый государь при восшествии на престол неизменно подтверждал их права на все прежде им пожалованное; всесильный же современник Петра Великого, Григорий Дмитриевич Строганов, исходатайствовал у этого государя грамоту, утверждающую его и его наследников в вечном владении всеми местами. В этих дарах правительство зашло настолько далеко, что впоследствии, в конце XVIII и начале XIX века, убедившись в своей ошибке, само было вынуждено вести со Строгановыми в интересах казны продолжительные и сложные земельные процессы, в результате которых в разное время у Строгановых было отнято 3 743 282 десятины. При таких условиях тягаться со Строгановыми мелким чердынским и усольским людям не было никакой возможности; отсюда становится легко понятным один из способов их утверждения на землях — способ захватный. Есть даже сведения, что Яков Аникиевич таким путем присвоил себе свыше 3 1/2, миллиона десятин. Жалованные Строгановым земли официально считались в большинстве случаев «пустыми», на деле же были заселены, хотя и весьма слабо, различными инородческими племенами, которые, относясь к новым владельцам вначале довольно равнодушно и пассивно, по мере распространения их могущества и роста испытываемых притеснений стали защищать свои древние права часто с оружием в руках. Отсюда многочисленные стычки, а иногда и форменные кровопролитные войны, происходившие между местными аборигенами и первыми представителями Строгановых и заполнившие собою вторую половину XVI и первую XVII столетий истории Пермского края. Борьба между разрозненными полудикими инородцами и Строгановыми, владевшими дисциплинированной и удовлетворительно вооруженной военной силой, была, понятно, неравной, и каждая новая вспышка ее кончалась или уходом туземцев в глубокие лесные дебри, или же, что чаще, порабощением их, в то время как могущество Строгановых параллельно с этим возрастало: «Это была целая эпопея в истории землевладения в Перми Великой», — характеризует этот период А. И. Дмитриев.

Строгановы оказались прекрасными колонизаторами. Со времени их утверждения на Верхней и Средней Каме русский элемент в этом крае стал прибывать особенно быстро. Привлекая разного рода льготами нетяглых и бесписьменных людей, Строгановы весьма успешно стали населять прибрежные полосы Камы, Чусовой и других рек. Соседство беспокойных туземцев и воинственных татар заставило их прибегнуть к постройке «городков», «острожков», т. е. небольших крепостей. В последних они на свой «кошт» держали «пушкарей, пищальников и воротников» для «бережения от ногайских людей и других орд». С самого переселения на Урал Строгановы начали заниматься вываркою соли, продолжая в более широких размерах это дело и в Перми Великой. Это был один из первых видов добывающей промышленности вообще в России, а для Строгановых самый существенный и важный источник их больших доходов. Также весьма важным источником доходов служила для них начатая Аникою Федоровичем и его наследниками продолженная меновая торговля с инородцами, жившими за Уралом, которая имела еще и то историческое значение, что основательнее познакомила Строгановых с бытом, нравами и жизнью вообще сибирских жителей и зародила у них мысль о возможности овладеть Сибирью. Постоянные угрозы со стороны сибирского хана Кучума, для отражения нападений которого нужно было иметь значительную вооруженную силу, заставили сына Аники, Семена, и его же внуков Максима Яковлевича и Никиту Григорьевича в 1578 году предпринять под угрозой царского гнева известный, чреватый историческими последствиями шаг — призвать «удалых людей», волжских казаков, во главе с Ермаком, а затем, снабдив их необходимыми припасами, послать в 1581 году походом на Сибирь. Это одна из самых блестящих страниц в истории рода Строгановых. Те же Максим Яковлевич и Никита Григорьевич много помогали московским государям денежными средствами и ратного силою. За эти важные заслуги они, а также и потомки Семена Аникиевича в 1610 году Василием Шуйским были пожалованы исключительно им присвоенным особым званием «именитых людей» и правом называться и писаться полным отчеством — с «вичем». Денежную и ратную помощь оказывали московским государям и дальнейшие представители рода Строгановых, особенно в тяжелое для Московского государства Смутное время, когда в казне часто не было средств для уплаты жалованья ратным людям. В одной из жалованных грамот Петра Великого вычислено, что Строгановы во время междуцарствия и при Михаиле Федоровиче пожертвовали деньгами 841 762 рубля, что на современный счет составит около 4 миллионов рублей.

В звании особого почетного сословия, именитых людей, Строгановы пользовались многими преимуществами — неподсудностью обыкновенным властям (подлежали только личному царскому суду), правом строить города и крепости, содержать ратных людей, лить пушки, воевать с владетелями Сибири, вести беспошлинную торговлю с азиатскими и иными инородцами, самим судить своих людей, льготой от всяких постоев, многих податей и денег, свободой от личной присяги и пр. В административном и судебном отношениях вотчины Строгановых, занимавшие добрую половину Перми Великой, представляли нечто самостоятельное, неподвластное государевым наместникам и воеводам. Это было как бы вассальное государство со своими законами, установлениями, распорядками и управлением. Именитые владетели имели исключительное право чуть ли не по всем делам сноситься непосредственно с центральными государственными учреждениями в Москве, минуя местную администрацию. Строгановы пользовались большим почетом при дворе. В «Соборном Уложении» 1649 года Алексея Михайловича права Строгановых фиксированы были даже в особой статье (ст. 94, глава X).

Владения, раздробленные между наследниками детей Аникея Строганова, объединил в 80-х годах XVII века Григорий Дмитриевич Строганов (25 января 1656 — 21 ноября 1715). К нему перешли также солеварни Шустовых и Филатьевых

Р. Никитин. Портрет Григория Дмитриевича Строганова (ранее 1715)

1. Строганов Григорий Дмитриевич , именитый человек, единственный сын Дмитрия Андреевича Строганова, единоличный владелец всех огромных родовых богатств, помогавший Петру Великому денежными средствами, — родился в 1656 году. В старинных актах его имя впервые упоминается под 1672 годом, когда он по уполномочию отца ездил в Москву с подарками и поздравлениями царю Алексею Михайловичу по случаю рождения царевича Петра. В 1673 году умер его отец, и Строганов унаследовал его имущественную часть, составлявшую третью долю всех родовых вотчин и земель. Вскоре после этого, именно 1 июня 1673 года, Алексеем Михайловичем выдана ему грамота, подтверждавшая его права на унаследованные владения. Эта грамота, которая как бы резюмирует все прежде данные его предкам и в сжатых чертах рисует заслуги рода, оказанные им Московскому государству, является одним из важнейших документов для истории рода Строгановых. Перечислив услуги разных представителей рода, оказанные ими Московскому государству в Смутное время ратными людьми и денежной помощью в виде добровольных дач и «пятинных», «десятых», «шестнадцатых», оброчных, запросных и других денег, «гривенных соляных» пошлин, остановившись затем на роли предков Григория Дмитриевича в покорении Сибири и на усмирении ими восстаний различных инородцев — татар, остяков, чувашей, вогуличей, черемисов, башкир, — эта важная грамота (подлинные цитаты из нее см. — Андрей и Петр Семеновичи, Никита Григорьевич и Максим Яковлевич Строгановы) подтверждает за Григорием Дмитриевичем все льготы, когда-либо полученные его предками: 1) ему писаться и к нему писать с «вичем»; 2) не судить его, кроме татьбы; 3) людей своих судить ему самому; 4) у «веры» (присяги) вместо себя ставить по желанию своих людей; 5) обесчестившие его подвергаются штрафу в 100 рублей и царской опале; 6) всякое питье разрешается ему держать безъявочно; 7) постоя к нему никакого не ставить; 8) не брать с него дорожных, мостовых, подводных и т. п. податей; 9) ему самому и его людям во время пути везде ставиться безъявочно; 10) «А кто нашей грамоты не послушает, и тем от нас быти в великой опале, без всякой пощады».

В 1681 году Строганову перешла вторая треть всех имуществ, бывшая во владении старшей линии рода (происходившей от Якова Аникиевича) и за прекращением мужского поколения находившаяся в последнее время в руках дочери Данилы Ивановича Строганова, Анны Даниловны, которая в этом году вышла замуж. Полученная Строгановым дарственная запись обязывала его кормить до кончины мать Анны Даниловны, ей самой выдать денежное приданое и уплатить некоторые долги ее отца, что им и было исполнено.

Таким образом, в 1681 году Григорий Дмитриевич владел уже двумя третями огромных родовых имуществ. Остальная треть находилась в это время в руках вдовы Федора Петровича Строганова, не оставившего мужского потомства, — Анны Никитичны. Но в 1688 году, по завещанию последней от 18 января 1686 года, он получил и эту долю с условием пожертвовать в Пыскорский монастырь 5 000 рублей и в девичьем Подгорском монастыре построить церковь, кельи и ограды. С этих пор Григорий Дмитриевич стал единоличным обладателем всех родовых вотчин и имуществ, которые со времени его предка Аники находились во владении то трех, то двух родовых линий. По подсчету Ф. А. Волегова, во всех трех объединенных долях состояло к этому моменту 9 519 760 десятин земли, 20 городков, свыше 200 деревень, около такого же числа починков, более 3 000 дворов и свыше 15 тысяч взрослых мужских душ, не считая туземных инородцев. Эти огромнейшие вотчины еще более были расширены путем присоединения к ним вновь пожалованных земель. Грамотой от 1685 года Строганов получил места по реке Веляной в Чердынском уезде с лесами и угодьями, площадью в 604 212 десятин, с платой 2 рублей в год оброка, а по грамоте от 29 сентября 1694 года ему были пожалованы земли по реке Лологе, в том же уезде, для «дровяной сечки» и для расчистки леса под пашни и покосы — площадью в 254 741 десятину и с уплатой оброка также в 2 рубля; наконец ему были переданы на особых условиях казенные Зырянские соляные промыслы и в 1700 году пожалованы еще некоторые земли. В общей сложности все это составило 10 382 347 десятин земли, на которой состояло, по ревизии Воронцова в 1715 году, дворов: 5 945 жилых и 5 324 пустых, мужских душ — 22 105 «на лицо» и 16 893 «в бегах и в мире скитающихся», а через 10 лет число мужских душ первой категории достигло 44 669, второй же — 33 235 в одних только великопермских владениях. Если же принять во внимание еще зауральские, сольвычегодские, устюжские, нижегородские и подмосковные имения Григория Дмитриевича, то его, без сомнения, должно назвать одним из богатейших людей своего времени.

Эти огромные средства давали Строганову возможность оказывать значительную помощь Петру Великому, особенно во время Северной войны. Еще 28 мая 1682 года Иоанн и Петр Алексеевичи писали ему, чтобы он дал князю Барятинскому на жалованье московским стрельцам денег с тем, что они будут ему возвращены, когда «царская казна будет в сборе». Такими временными ссудами он неоднократно выводил государственную казну из затруднительного положения. Но самая важная его заслуга в смысле оказания помощи государству состоит в поддержке молодого флота как денежными средствами, так и путем пожертвования судов. Когда Петр Великий в 1700 году деятельно работал в Воронеже над сооружением военных судов, столь нужных в предстоящей войне с Турцией, Григорий Дмитриевич, находясь также в Воронеже, при государе, на собственные средства построил здесь два фрегата, которые были принесены в дар Петру и последним приняты с великой благодарностью. Одновременно с этим Строганов построил еще два военных судна при Архангельском адмиралтействе, также пожертвованных флоту. Все главнейшие работы на этих постройках были исполнены специально для этой цели выписанными иностранными мастерами, а вооружение судов, особенно железные пушки, было исключительно заграничного производства.

Широкая помощь Строганова государству и казне не оставалась без ответа и со стороны государей. Сначала оба государя Иоанн и Петр Алексеевичи, а затем Петр I один, в свою очередь щедро осыпали его своими милостями. Выше уже указывалось на пожалованные ему в разных местах земли. В 1685 году, по челобитной Строганова, велено все дела, касающиеся как его самого, так и его людей, ведать исключительно в Новгородском приказе, куда и передать их из других палат. Грамотой 1688 года, которой были вновь подтверждены права Строганова на прежние, а также в этом лишь году унаследованные земли, он был пожалован поместным и денежным окладами. «Для вечного мира, — говорится в грамоте, — который учинился у нас (государей) с королем польским, за многие прародителей его денежные пожертвования и за его службу… и для того, что Строгановы исстари знатные именитые люди и в Уложении об них именно сказано, — жалуется Григорий Дмитриевич поместным окладом в 1 000 четей и денежным в 150 рублей». Последняя сумма в 1698 году была увеличена даже до 170 рублей, «вдвое против лучшего московского гостя». Все земли, при прежних государях жалованные предкам Строгановых, отдавались им лишь во временное пользование на более или менее продолжительный срок, почему при восшествии на престол нового государя требовались каждый раз особые подтвердительные грамоты. Григорий Дмитриевич же, пользуясь особым расположением Петра Великого, первый исходатайствовал грамоты на вечное владение прежде пожалованными местами; важнейшей из них является грамота от 25 марта 1692 года, которой утверждены были права вечного владения Строгановых на столь обширные земельные пространства, что впоследствии само правительство нашло их чрезмерными и после ряда сложных судебных процессов кое-что вновь возвратило казне. Что Григорий Дмитриевич пользовался уважением при дворе и высокой степенью в «государственном чиносостоянии», видно, например, из того, что ему посылалось специальное извещение при каждом выдающемся придворном событии. Так, 25 сентября 1695 года цари Иоанн и Петр Алексеевичи извещали его о рождении царевны Прасковьи Иоанновны; такое же извещение было послано ему и 29 октября 1698 года по случаю рождения княжны Екатерины Иоанновны. Когда же во время пребывания Григория Дмитриевича вместе с супругою в Воронеже у него родился второй сын, Николай, восприемником новорожденного был не кто иной, как сам Петр I, который одарил своего крестника истинно по-царски: обширными землями по рекам Обве, Иньве и Косве и их притокам, «с погостами и волостьми, деревнями и починками, и в них со крестьяны» — всего 16 погостов, несколько сот мелких деревушек, а в них — 3 443 двора и 14 000 человек.

Первые годы Строганов жил преимущественно в Нижнем Новгороде, где им была заложена соборная церковь Пресвятой Богородицы, за которой сохранилось название «Строгановской» (окончена при жене его, в 1719 году); в 1703 году он переселился в Москву.

Церковь Собора Пресвятой Богородицы. Строгановская церковь
(Нижний Новгород, построена 1696—1701 гг)

Как из Новгорода, так и из Москвы он почти ежегодно ко времени отправления караванов с солью ездил в свои пермские владения, пользуясь этими побывками для надзора за ведением хозяйства. Последнее он не только привел в лучшее и более «прибыточное» состояние, чем оно было при его предках, но и значительно расширил главную и наиболее доходную часть его — солеварение, построив новые и исправив старые соляные варницы. От выварочной соли, которую Строганов продавал как на месте ее производства приезжим купцам, так и в Нижнем Новгороде, он получал громадные прибытки, пока продажа производилась совершенно свободно. Но в 1705 году была введена государственная монополия на соль, и по Высочайшему указу весь добытый продукт Строганов обязан был представлять в Нижний Новгород и продавать исключительно в казну. Согласно договору, заключенному между ним и думным дьяком Автамоном Ивановым, казна уплачивала по 5 копеек с пуда соли да по 4 копейки за провоз ее до Нижнего. Плата была достаточная, и хотя новый порядок значительно урезал прежние доходы Строганова, все же он с ним примирился. Случилось, однако, несколько раз, что подрядчики, развозившие соль уже из Нижнего вверх и вниз по Волге и ее притокам, в большинстве оказались неисправными, вследствие чего казна отказалась от их услуги и всю эту доставку предложила Строганову. Указные провозные цены за перевозку были настолько незначительны, что Строганову грозил несомненный убыток, и он это предвидел, но, ввиду отношений к нему государя, предложение принял. Расчеты его вполне оправдались — он нес значительные убытки, особенно когда «по некоторым наветам и другим обстоятельствам» из поставочной указной цены, и без того низкой, «учинена была убавка». По расчетам некоего безымянного историка рода Строгановых, Строганов получал меньшую попудную плату, чем в свою очередь платил мелким подрядчикам. Однако он «нанесенную ему обиду до будущего рассмотрения сносил терпеливо».

Характерно для своего времени отношение Строганова к своим крепостным — мягкое и внимательное. В предписании его от 12 июля 1706 года чусовским приказчикам говорится: «А всякие платежи с крестьян наших сбирать с великим рассмотрительством: на ком мочно все вдруг взять, и на тех всякие платежи имать что доведется, а кои скудные и заплатить вдруг нечем, и вам бы с них поборы имать в год и в два, а не вдруг, смотря по их исправе, чтоб крестьянам нашим от того тягости и разорения не было, понеже ныне стали великие государевы подати. Также смотреть накрепко, чтобы им ни от чего обид и тягости не было, и в обиду их и разорение никому не давать и во всем оберегать». В свою очередь, и он пользовался широкою популярностью среди населения Пермского края, даже у людей отпетых. Незначительное обстоятельство очень хорошо иллюстрирует эту популярность. Строганов имел обыкновение ежегодно весною посылать с людьми на Новоусольские промыслы значительные денежные суммы для расходов и расплаты с наемными рабочими. В 1712 году туда было послано 50 000 рублей, у Сольвычегодска к строгановским людям присоединился еще приказчик московского купца Евреинова с 10 тысячами рублей. Подымаясь на «стругах» по реке Келетме, посланные встретились со «славным вором» Коньковым, у которого была «воровская шайка» в 60 человек. Коньков после небольшой перестрелки, жертвою которой пало двое из строгановских людей, забрал остальных в плен и отнял все деньги. Узнавши, однако, что люди и деньги принадлежат Строганову, «славный вор» тотчас всех освободил, возвратил деньги, «весь шкарб до малейшей вещи» и заявил; «Нам ли батюшку нашего, Григория Дмитриевича, обидеть?" Деньги же Евреинова оставил у себя.

Умер Строганов 21 ноября 1715 года в Москве и погребен при церкви Николая Чудотворца, что в Котельниках. В молодости он женился на Вассе Ивановне Мещерской, а по ее смерти сочетался вторым браком с Марьей Яковлевной Новосильцевой, бывшею позже первою статс-дамою при дворе;

Р.Н. Никитин. Портрет баронессы М.Я. Строгановой.(Между 1721 и 1724)
Единственный портрет, единодушно приписываемый исследователями творчеству Романа Никитина - младшего брата знаменитого живописца Ивана Никитина (вместе с которым художник обучался во Флорентийской Академии художеств у Т. Реди). . Строганова Мария Яковлевна, рожденная Новосильцева, баронесса (1678-1734) - вторая жена солепромышленника, «именитого человека» Г.Д. Строганова; статс-дама Екатерины I и Анны Иоанновны; мать Александра, Николая и Сергея Григорьевичей Строгановых. Изображена с жалованным миниатюрным портретом Петра I.

от нее он имел сыновей: Александра (родился в 1698 году в селе Городиевске около Нижнего), Николая (в 1700 году в Воронеже) и Сергея (в 1700 году в Москве); имел и других детей, но те умерли еще в детстве.

Древо рода можно посмотреть

Строганов славился своим гостеприимством и хлебосольством; дом его в Москве был широко открыт «не токмо друзьям его, но и всякого чина людям"; со всеми он был «добр и ласков, а бедным был старатель». Большой любитель церковного пения, в Нижнем Новгороде он завел прекрасный хор, слава о котором дошла до Москвы. В апреле 1689 года цари Иоанн и Петр и царевна Софья писали Строганову: «Как известно, у тебя есть киевского пения спеваки; то прислал бы из них в Москву двух лучших басистов и двух же самых лучших альтистов, и за сие ожидал бы царской милости"; а грамотой от 2 июня того же года цари дали знать Григорию Дмитриевичу, что присланные им «спеваки» приняты в Новгородский приказ, а за присылку они его «жалуют, милостиво похваляют». В Москве Строганов с успехом занимался собиранием рукописных сокровищ; из обращенной к нему просьбы святителя Димитрия, митрополита Ростовского, выслать ему книгу, «глаголемую Хронограф, или Летописец», видно, что Строганову принадлежал один из двух вообще существовавших в то время экземпляров этой рукописи. От Петра Великого он имел особую награду — портрет государя с короной, который всегда носил в петлице кафтана.

Григорий Дмитриевич был последним «именитым человеком». Его трое сыновей Александр, Николай и Сергей Петром Великим за заслуги предков в 1722 году были возведены в баронское достоинство. Они первые в роде поступают на государственную службу и начинают вести придворный образ жизни. Старший из них мужского потомства не оставил.

Франкарт (1711/1712-1743) Барон Александр Григорьевич Строганов (1730-е)
1.1. Барон Александр Григорьевич Строганов (р. 02.10.1698 — ум.17.11.1754) — камергер, действительный статский советник (с 1730), генерал-поручик. Крупнейший солепромышленник и землевладелец.
Родился в родовой вотчине Гордиевке Нижегородского уезда, недалеко от Нижнего Новгорода. Его отец умер, когда ему исполнилось 17 лет, и наследственным от отца имуществом некоторое время управляла его мать.В 1720 году он отправляется в пермские и солепромышленной вотчины, где в продолжение полугода знакомится с состоянием хозяйства доставшегося по наследству имений и солеварения в частности. Он убеждается в убыточности солепромышленных промыслов, и, с согласия матери и младших братьев, Николая и Сергея, ликвидирует эти промыслы, остальные же значительно улучшил, построив новые и исправив обветшавшие к тому времени варницы. В 1722 году А.Г. Строганова и его братьев, за заслуги предков, оказанные русскому государству, Пётр I возвёл баронское достоинство. В том же году, когда государь с армией отправился в персидский поход, Строганов сопровождал его от Москвы до Симбирска и в Нижнем Новгороде принимал его у себя в доме. Царь Пётр отпраздновал в его доме день своего тезоименитства, что свидетельствует о несомненном расположении к нему царя. Из Симбирска, несмотря на все просьбы Строганова дозволить ему идти дальше, он был «с честью» отправлен обратно в Москву.
В 1723 году барон Строганов женится на дочери князя Василия Петровича Шереметева, Татьяне (у П. Долгорукова названа Доминикой) Васильевне. Царь Пётр I на этой свадьбе был посаженым отцом и «довольно на том браке изволил веселиться купно с государынею императрицею, их высочествами принцессами и прочими знатными особами, а особливо с его светлостью голштинским герцогом Фридериком». Но Татьяна Васильевна прожила в этом браке всего три года, и в 1726 году скончалась. 25 февраля 1729 года награжден орденом Св. Александра Невского.
В 1734 году барон Александр Григорьевич Строганов женится повторно на Елене Васильевне Дмитриевой-Мамоновой (дочери контр-адмирала В. А. Дмитриева-Мамонова и Грушецкой).

Johann Balthasar Frankart (около (1712-1743) Елена (Алиона) Васильевна Строганова (1716-1744), Внучатая племянница (по матери) царицы Грушецкой Агафьи. Дочь адмирала графа Дмитриева-Мамонова, В. А. и Грушецкой, вторая жена барона А.Г.Строганова (1730-е, Moscow State Historical Museum)

Но, через десять лет, в 1744, умирает и она. От этого брака имел дочь Анну (7.02.1739 — 22.04.1816).
В 1746 году Александр Григорьевич вступил в третий брак, с вдовой Марией Артамоновной Исленьевой, ур. Загряжской. От этого брака имел дочь Варвару (2.12.1748 — 29.10.1823).
А.Г. Строганов был первым, не только из своих братьев, но и вообще, из рода Строгановых, кто был зачислен на службу. По просьбе его матери, императрица Екатерина I пожаловала его в 1725 году действительным камергером. Хотя, это звание было скорее только номинальным, так как он в придворных церемониях никакого участия не принимал и жалованья не брал. Позже он был произведен в генерал-поручики и действительные тайные советники (в 1730 году).
Умер барон Александр Григорьевич Строганов 7 ноября 1754 года, в возрасте 55 лет. Сыновей наследников он так и не оставил, и все его имения отошли его вдове Марии Артамоновне. Загряжской.
1.1.1. Дочь от Елены Васильевны Дмитриевой-Мамоновой, Анна Александровна в 1757 году вышла замуж за князя Михаила Михайловича Голицына (сына генерал-адъютанта, также Михаила Михайловича) и получила половину состояния.

Ротари Пьетро Антонио. Портрет княгини Анны Александровны Голицыной, урож. Строгановой (1739-1816).(1759, Tretyakov Gallery, Moscow)

Рокотов Ф. Анна Александровна Строганова (7.02.1739 - 22.04.1816), кавалерственная дама ордена Св. Екатерины, жена князя М.М.Голицына (1731-1804). (1777, Третьяковская галерея)

Вторая половина отошла к князю Борису Григорьевичу Шаховскому, мужу второй дочери, Варвары, от последнего брака.
Барон Строганов был большим благотворителем, человеком добрым и весьма образованным: знал несколько иностранных языков, много читал и перевел несколько книг, в том числе с французского «О истине благочестия христианского» Гуго Тропля и с английского «Потерянный рай» (назван в переводе «Погубленный рай») Мильтона.
Похоронен барон Александр Григорьевич Строганов в церкви во имя Святителя Ник. Чудотв. в Котельниках в Москве

1.3. Родовая линия, происшедшая от Сергея Григорьевича ,

Иван Никитич Никитин (1690-1741) Портрет Сергея Григорьевича Строганова (1707-1756) (1726, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург)
С 1722 года — барон, действительный камергер, в день рождения великого князя Павла Петровича, 20 сентября 1754 года был пожалован генерал-лейтенантом. Владелец Строгановского дворца в Санкт-Петербурге, построенного Ф.-Б. Растрелли.
Был женат с 1732 года на Софье Кирилловне Нарышкиной.

имела всего лишь три поколения: Александр Сергеевич , первый граф в роде, возведенный в это достоинство австрийской императрицей Марией Терезией в 1761 году, а затем в то же достоинство Российской империи Павлом I в 1798 году, его сын граф Павел Александрович , известный участием в заседаниях «Негласного комитета» при императоре Александре I и военными подвигами, и сын Павла Александровича, Александр Павлович (1795—1814), рано убитый в битве под Красном.

1.2. Средний сын Григория Дмитриевича, Николай Григорьевич , имел многочисленное потомство, представители которого живы и поныне. Из его трех сыновей старший, барон Григорий Николаевич (1731—1777), тайный советник, умер бездетным; второй, барон Сергей Николаевич (1738—1777), бригадир, имел единственного сына, гофмаршала Александра Сергеевича (1771—1815), потомства не оставившего. Третий из них, барон Александр Николаевич (умер 13 марта 1789 года), действительный тайный советник, имел сына Григория Александровича (1770—1857), впоследствии графа и члена Государственного совета. Дети последнего, Николай и Алексей Григорьевичи, умерли молодыми, Валентин Григорьевич (1801—1833) дослужился до штаб-ротмистра кавалергардского полка и умер бездетным, четвертый из них — граф Сергей Григорьевич (1794—1882), женившийся на дочери Павла Александровича Строганова и от него унаследовавший графский титул; наконец, пятый сын Григория Александровича, граф Александр Григорьевич (1795—1891), также был членом Государственного совета. Из сравнительно недавно умерших представителей рода Строгановых следует назвать еще сына Сергея Григорьевича, известного нумизмата графа Александра Сергеевича (1818—1864) и сына Александра Григорьевича, шталмейстера Григория Александровича (1824—1879), бывшего женатым на великой княгине Марии Николаевне.