Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

Ночь. Я поднимаю трубку и слышу:

Алло, это милиция?

Ну вы слышали такую наглость? Звонят в час ночи и задают такие вопросы!

Судя по тому, что вы звоните 102, да, это милиция - отвечаю я.

Хорошо, а то я звоню 911, а мне говорят, что номер недействительный, вы представляете?

Девушка, вы находитесь в Украине, а не в США. Что у вас случилось?

У меня слон пропал. - отвечает мне девушка.

Хорошо. Как выглядит, рост, цвет волос, во что был одет ваш…Вы сказали СЛОН???

Да, слон! Вы что русский язык не понимаете? Тогда специально для вас: в мэнэ знык слон, зразумило?

Ох уж эти русские- украинского не знают, а все туда же- как выпьют, начинают звонить в несчастную милицию, а выслушивать такую белиберду чуть ли не каждую ночь- счастья никакого. Хотя обычно (именно обычно, а не всегда) звонят мужчины.

Девушка, успокойтесь, и сами подумайте, поищите под столом, что ли, вашего слона- они же не маленькие, под тумбочку не залезут.

Под какую тумбочку? Вы вообще слонов видели?

Видел, конечно. Если не ошибаюсь, это животное высотой несколько метров и весом пару тонн! Так как он мог пропасть?

Ой, извините пожалуйста, что не объяснила. Жутко волнуюсь, а то мне от родителей влетит потом, если не найду его. Пол миллиона долларов как-никак стоит. Мой слон- продукт генной инженерии высотой пол метра и весом около сорока килограмм.

"А вот это уже интересно"- подумал я, подсчитывая будущую прибыль.

Но мы ведь не служба поиска животных!

Пожалуйста, помогите! А я уж профинансирую какой-нибудь проэкт.

Исправляется девушка, от невнятной речи уже до делового предложения дошла.

Хорошо. А почему вы решили, что он не дома?

Я вчера пришла уставшая, и забыла ключ в замке, закрыв дверь. Вот он и вышел, наверное.

Какой у вас адрес? Не по всему же городу его искать. А так мы сократим область поиска.

Малая Житомирская, ___, квартира ___.

Оставьте еще ваш контактный номер, пожалуйста, мы вам перезвоним, когда найдем слоненка.

0___5__4__. Спасибо большое!

Пока что не за что.

Нужно звонить поисковой группе.

Алло, ребята вам работа. У девушки сбежал слон…

Ты не заболел случаем?

Нет, а что?

Как мог пропасть слон?

Вы бы выслушали в начале, а потом уже задавали бы глупые вопросы.

Ну, мы слушаем.

Хамы. Хотя, если б меня разбудили ночью, и попросили бы найти слона… Нет, я бы так все равно не спросил. А почему? Оно и так ясно почему - я сижу на ночном дежурстве у телефона не первый день, и не такую чепуху слышал.

Слон маленький, генетически измененный, около полуметра в высоту. Район поиска- Малая Житомирская ___.

Так бы сразу и сказал, - я сразу почувствовал азарт в голосе у Юры, главаря ищеек. - Вова, собираемся, ЧП!

Долг выполнен, теперь можно и поспать…

Опять звонок! Только лег! Ну чего им всем не спится?

Мы нашли.

Милиция что, бюро поиска? Нашли, потеряли- все звонят сюда. Хоть бы утра дождались что ли…

Что нашли?

Как что? Слона, конечно! Куда его везти? Здесь недалеко вроде бы ее хозяйка…

А, это вы… Как вы его так быстро нашли?

Мы выехали два часа назад! Так куда его везти?

Кому они рассказывают? Прошло всего лишь… Точно, два с лишним часа.

Везите в участок. Меня разбудили, так нечего хозяйку будить еще.

Теперь придется их ждать…

Опять звонок…

А… Это в дверь звонят. Когда уже это кончится? Конец смены через пять часов. Немало…

Еще раз звонок. Я посмотрел на монитор. Нажал на кнопку.

Входите!

Милый слоненок. Не зря же его за полмиллиона покупают…

Принимай пропажу.

И где вы его нашли?

Да бомжи в соседнем дворе с ним играли. Нас увидели- сразу ноги в руки- и бежать

Сейчас четыре часа утра. Я позвоню в восемь.

А может не будем звонить? - Я заметил огонек в глазах капитана отряда. Ох уж юморист…

Мы милиция, а не профессиональная воровская организация.

Ладно-ладно. Я же шучу!

И все же забавный слоненок…

За полмиллиона он просто обязан быть таким.

Сколько?! Я конечно знал, что они дорого стоят, но чтоб настолько…

Учитывая, что они живут двадцать лет, вы можете урвать парочку кредитов, правда условно. Если что, а точней, если ничего не случится, разбудите меня в восемь.

Ладно, разбудим.

Мне приснился сон! Я бы сказал даже СОН! Обычно мне не снятся сны. А, если и снятся, то скучные и черно-белые. Но этот сон был цветным и в нем я был слоном. И моя слониха была не похожа на слоних с той территории, где я раньше жил. Меня это никак не смущало, так как слониха большого слона, вожака стада, была похожа на мою слониху, как, в принципе и на вожака. Но я на них совершенно не похож. И мне стало интересно, как выглядят слоны снаружи нашей территории. Я подошел к защите, открыл ее. Увидел спуск с горы, где мы жили, спустился, открыл еще одну защиту. Увидел стадо старых самцов. Все они были похожи на моего вожака. "Может, я урод?" - подумал я. Старики дали мне еду, и хотя от них исходила аура ненависти, я с опаской подошел, и начал есть. "Нет, я определенно не урод."-решил я. Еда оказалась не такой вкусной, как на моей территории, но тоже вполне приемлемой, и со временем я перестал обращать внимание на запах, который мне показался похожим на ауру ненависти. Какая аура? Да нет никакой ауры! это от смены обстановки нервы расшалились, я так думаю. Они наоборот, очень хорошие и добрые, и готовы принять в стадо. Это очень хорошо! Я хочу стать таким, как они. Какая вкусная у них еда!!! Хочу еще. Прошу. Плохие вожаки! Не дают вкусненькую еду, когда я так хочу! Хотя постойте, они дадут ее, если я дотянусь. Хорошие вожаки! Добрые вожаки! Дайте еще! Хорошо, прыгну, только дайте вкуснятинку! Эй куда вы? А как же я? Ой, новые вожаки! А у вас есть вкуснятина? Есть? Тащите сюда, я ее всю съем! Идти за вами? Вкуснятинка на вашей территории? Эй, где я, куда мы движемся, на вашу территорию? Наверное, вы живете где-то далеко? Видимо, да. Это и есть ваша территория? А у вас много хорошей, вкусной, сладкой вкуснятинки? По запаху чувствую, что да! Ну, где вкуснятина? Да, тут придется немало сделать, чтобы дали вкуснятиночку. Делаю, все что умею. Вожаки только гудят в знак одобрения. Я устал. Дайте вкуснятину!!! Я хочу вкуснятину!!! Плохие вожаки!!! Хочу! Хочу! ХОЧУ!!! Ладно, не хотите по-хорошему, будет вам по-плохому. Вижу жало, беру его. Хорошая штука. Когда-то меня ужалили таким. После этого я уснул и проснулся с новым вожаком и на новой территории. Он был сильным. И эти вожаки сильные. Но у меня есть жало! Жалю первого, в грудь, так быстрее действует, сам видел. Когда я был в большом стаде, вожаки жалили и переносили других. Так и я попал в маленькое стадо. Лица бывших вожаков меняются. Тот которого я ужалил, лежит на земле. Вокруг него расплывается лужа. Видимо, сильно я его испугал. Вот теперь они меня боятся. Теперь я здесь вожак! Один куда-то бежит, видимо, за вкуснятинкой. Что-то долго его нет… Наверное решил взять побольше вкуснятинки. Правильно, вожака нужно уважать и ублажать.

Олег!!! Олег!!! Проснись!!!

Да, что такое, я не сплю, проснулся уже… Поспать нормально не дают…

Да проснись же ты!!! У нас ЧП!!! Конкретное ЧП!!!

Какое ЧП? Уж не со слоном ли?

Со слоном!!! Он Вовчика застрелил!!! Насмерть!!!

Что?!! Как ты позволил ему взять СВОЙ ПИСТОЛЕТ?

Так это был не сон… Точнее, сон, но не совсем… Нас же начальство убьет! Хотя с таким успехом им никого может и не достаться.

Как ты узнал, что это был мой пистолет?!

Не важно. Те бомжи, у которых вы отобрали слона, дали ему сильнодействующие наркотики. Так что слон, скорей всего, уничтожает склад конфиската!

Редкие недельные аналитические программы на «второй кнопке» обходятся без материалов Александра Рогаткина. Свой путь на ТВ он начинал почти двадцать лет назад с городских репортажей. Постепенно расширял географию: спасал китов на Чукотке, открывал со староверами русский мир на далекой Амазонке, разоблачал янтарную мафию в Прибалтике. А взорвалась Украина — и не заметил, как стал военкором. Не по должности, а по сути. Говорит, жизнь заставила: «еду туда, где нужнее». В этом году после трех номинаций наконец-таки получил заветную «Тэфи».

Сидим в кафе, потягиваем пиво. На днях Александр вернулся из мусульманского Иракского Курдистана, может наконец-то себе позволить. Время от времени нас прерывают люди, отдыхающие за соседними столиками: подходят, жмут моему собеседнику руку, благодарят. «Слава? Да, есть немного: после Донбасса началось», — замечает Саша, но разговор мы все-таки начинаем с Ближнего Востока, где сейчас явно горячее.

Рогаткин: ...Курды, которые десятилетиями борются за независимость, в том числе против Анкары, восприняли русско-турецкое обострение словно карточного «джокера». Понятно было, что Россия возвращается в регион и намерена активно помогать Асаду в конфликте с ИГИЛ. Но при этом все эксперты уверяли, что Москва не захочет ссориться с Эрдоганом, поддерживая курдов, которые также воюют с исламистами. Теперь ситуация меняется. Рядом появились российские С-300 и С-400, и турецкая авиация, думают курды, будет реже «отрабатывать» их города. И очень надеются на поставки российского оружия, хотя бы автоматов. Они ведь воюют «калашами», собранными в 70-х. Был на позициях, видел «зушку» (зенитная установка. — «Культура»), пристроенную на старенький бронетранспортер. Много ли навоюешь такой? А воодушевление среди курдов сейчас запредельное. Узнают, что ты русский, начинают вверх пальцем показывать, мол, видели как путинские ракеты пролетали — те самые, которыми Каспийская флотилия долбила ИГИЛ. Куда ни приедешь — от госпиталя до школы, все в голос: «Путин приди, Путин спаси».

культура: А что, турки серьезно досаждают курдам?
Рогаткин: Анкара бомбит их в хлам. Они идут вперед: бьют исламистов, освобождают территории, а в тылу турецкая авиация ровняет с землей их села с женами и детьми. Я был в одной из деревень после такого удара: десять трупов, в том числе дети... Разбросаны фломастеры, детские рисунки... Вот, показывает сопровождающий, дом женщины, у которой все сыновья погибли от рук исламистов, а сама она мертва в результате налета.

культура: Удалось пообщаться с пленными игиловцами?
Рогаткин: Да, особенно запомнился некий узбек, хорошо говоривший по-русски: его завербовали в Москве на каком-то строительном рынке. Уехал в Турцию, оттуда в Сирию, наконец, попал в Ирак, где ему сказали: «Тебе выпала невероятная честь взорваться с неверными». Усадили за руль грузовичка, обложенного тротилом, но что-то перемудрили, и детонация не совсем удалась. Узбеку оторвало пальцы, живот разворотило. Курдские врачи его выхаживают, обещая: как долечим, будем судить. Настоящий такой, матерый игиловец. Жаловался, что его заставили, опоили, но верить нельзя. Спрашиваю: «Понимаешь, что тебя могут повесить?» И тут его сносит: «На все воля Аллаха», он к этому, дескать, шел, всю жизнь готовился — фанатик. Что может такого остановить? Не обещание смертной казни, это точно.

культура: А каковы перспективы кампании, на твой взгляд?
Рогаткин: Исламистов разобьют, сомнений нет. Общался с другим пленным, отвечают примерно так: «Ситуация тяжелая, из Сирии от российских бомбардировок бегут отрядами, ходят слухи, что Россия собирается усиливать контингент, отрезаны пути снабжения, нет денег, за три месяца получил всего 50 долларов, патронов не хватает» и т.д. В ноябре отбит Синджар (Шингал), захвачена стратегически важная магистраль, соединявшая части ИГИЛ в Ираке и Сирии. То есть постепенно халифат сжимают. Если еще иракская федеральная армия поднажмет... Кстати, там работает, причем очень неплохо, французская авиация. Что символично, ее эффективность выросла именно после парижских терактов. Зато от американских налетов толка как не было, так и нет, лупят «в молоко».

культура: Допустим, покончили с ИГИЛ, но успокоится ли регион?
Рогаткин: Что касается Ирака, там у курдов весьма широкая автономия, свой МИД, собственная полиция, и по конституции иракская армия даже не имеет права заходить на их территорию. А вот что касается Сирии, вопрос. Я был в городе Эль-Камышли, который курды делят с правительственными войсками. У них что-то вроде негласного союза против ИГИЛ. Однако все портреты Хафеза Асада, отца нынешнего сирийского лидера, мне встречались с простреленными глазами. Вряд ли курдов устроит возвращение к довоенному положению, а вот автономия, подобная иракской, — это вариант. Кстати, Башар Асад им это уже пообещал.

Получается, до сих пор единственной дестабилизирующей силой, кроме собственно ИГИЛ, остается Анкара. С кем ни говоришь, все на Турцию кивают, оттуда идут караваны с оружием, обратно — караваны с нефтью. Показывали нам паспорта пленных исламистов, все со штампами о проходе через турецкую границу. Но вообще, конечно, Ближний Восток — это клубок чрезвычайно запутанный. Взять тех же туркоманов, которые обстреляли наших пилотов. Лишь половина народа воюет за халифат, а другая — за курдов. Но и у курдов достаточно людей завербовалось в ИГИЛ.

культура: Что их-то туда гонит?
Рогаткин: А нашу Варвару Караулову, студентку МГУ, что? Замыкание в голове должно быть. Все ведь видели ролики с жуткими расправами, нормальный человек к исламистам в услужение не пойдет... Но мы были в Дагестане, там из села Гимры 211 человек уехали в ИГИЛ, семьями. Директор школы об этом рассказывает, а потом оказывается, что у него самого сын туда сбежал. Полное помешательство... У одного мужика благоверная с тремя дочками уехала, он отправился следом, добрался, нашел, говорит, я правоверный мусульманин, даю жене развод, согласно шариату, а детей забираю себе. Что удивительно, его аргументы возымели действие.

культура: Мы увидим этот материал на втором канале?
Рогаткин: Да. Речь идет о фильме про наш внутренний ИГИЛ. Эта лента будет ответом либералам, которые не устают вопрошать: «А зачем мы полезли в Сирию?» А вот за этим. На нас напали, идет реальная оборонительная война. Только из регионов Северного Кавказа в ИГИЛ уехали две с половиной тысячи наших сограждан. А сколько бойцов наберется, если добавить Узбекистан, Таджикистан? И что будет, если они полностью захватят Ирак и Сирию, куда потом повернут?

культура: Твоей первой военной командировкой была Украина?
Рогаткин: Я и раньше делал сюжеты из неспокойных мест, но, конечно, настоящей «горячей точкой» для меня стал именно Донбасс, где только за первые полгода конфликта провел 146 дней.

культура: На стороне ополченцев?
Рогаткин: Был бы рад снимать с обеих сторон. Но сперва украинские власти нашу бригаду отправили домой прямо из аэропорта, потом сняли с поезда. Так что проникнуть на территорию Украины мы могли только через ДНР и ЛНР.

По мнению Киева, у нас слишком субъективный взгляд. Совершенно не согласен. Мы делали репортажи с майдана, еще когда все только начиналось, и многие тамошние ребята мне реально были симпатичны. Помню, один рассказывал, как мать его ботинки спрятала, а он убежал босиком на мороз, митинговать против коррупции. Очень искреннее желание постоять за справедливость. Но когда стадо кричит «москоляку на гиляку», мне это отвратительно, с этим нельзя смириться.

А вот во время военных действий пообщаться с бойцами ВСУ мне удалось лишь однажды. Мы тогда ходили с парламентерами к блокпосту, который почти месяц находился в окружении. Пытаясь его отбить, командование так называемой АТО отправляло солдатиков в буквальном смысле на убой. Единственную дорогу ополченцы заминировали, так украинские танкисты пытались проскочить на полном ходу. Вся местность была усеяна подбитой бронетехникой — 22 единицы.

культура: Многое остается за кадром?
Рогаткин: Стараемся показывать все. Гражданка не бывает без бандитов, мародеров. Мы давали в эфир суды Мозгового, помню, как одного насильника приговорили к смертной казни. И как у казаков порки были, тоже снимали. Но все равно мои личные симпатии всегда оставались на стороне Донбасса, там люди бились за правое дело.

культура: Сейчас это вопрос риторический: конфликт, будем надеяться, заморожен. Но каково будущее непризнанных республик?
Рогаткин: Думаю, Минские соглашения приведут к широкой автономии ДНР и ЛНР, такой же, как в Иракском Курдистане. Украина де-юре станет федеративной страной, и это лучшее на что может рассчитывать Киев. А какая проблема? В 1991-м от нас ушли 15 республик, мы же не устроили майдан и войну до победного конца. Русский народ оказался мудрее. Почему не могут смириться украинцы, грузины? И тем и другим вообще не привыкать, у них не было самостоятельности последние триста лет, откуда такая зашкаливающая национальная амбициозность? Они хотят в Европу, так «старушка» постоянно менялась: какие-то государства объединялись, какие-то распадались — там это процесс перманентный.

А то, что произошло на Украине, иначе как геноцидом собственного народа и не назовешь. Мы сейчас заканчиваем собирать материал по военным преступлениям — вскрылись чудовищные факты. О том, как добровольческие батальоны заходили в деревни, искали активистов — всех, кто участвовал в референдуме, не щадя бабушек, расстреливали в затылок. Когда летом 2014-го части ВСУ заходили в Дебальцево, раздавали людям сгущенку, когда отступали спустя полгода, убивали без разбора всех, кто не успевал схорониться.

Но самые жуткие кадры мы отсняли на базе «Айдара» около поселка Металлист. Здесь на территории луганского гольф-клуба, из искусственных водоемов, выкопанных для игры, мы доставали трупы замученных людей. Мне бы очень хотелось, чтобы виновные понесли наказание.

культура: Есть ощущение, что надпись «пресса» на каске реально спасает?
Рогаткин: Однозначно не скажу. Случалось, на передовой сразу предупреждали: ребята, снимайте эту дребедень, засекли переговоры, снайперы работают специально по журналистам. Типа им за нашего брата приплачивают. Но вообще, к свисту пуль быстро привыкаешь, а вот когда «градами» поле утюжат, каждый раз страшно, как впервые. Видишь вокруг разрывы, но мысленно успеваешь задаться вопросом: это комья земли летят или осколки? Пока Бог миловал...

культура: Есть от чего запить.
Рогаткин: У многих, наверное, складывается впечатление, что репортеры на войне постоянно поддают «для храбрости». Но там это невозможно, микрофон не удержишь, не говоря уже про камеру. Спишь где придется, встаешь чуть свет, постоянные переезды, марш-броски. И голова должна соображать на все сто. Не игрушки ведь.

культура: Куда теперь: Мали, Йемен, Афганистан?..
Рогаткин: В отличие от военкоров, специально в зону конфликта не рвусь, просто спешу туда, где я нужнее в конкретный момент. Что поделать, если мир превратился в пороховую бочку. Йемен, Мали... Это пока совсем далеко от интересов российского телезрителя. Скорее всего, снова будут Ирак и Сирия. Страшновато, но ехать надо. Журналист должен быть там, где творится история.

Александр Рогаткин

Ночь. Я поднимаю трубку и слышу:

Алло, это милиция?

Ну вы слышали такую наглость? Звонят в час ночи и задают такие вопросы!

Судя по тому, что вы звоните 102, да, это милиция - отвечаю я.

Хорошо, а то я звоню 911, а мне говорят, что номер недействительный, вы представляете?

Девушка, вы находитесь в Украине, а не в США. Что у вас случилось?

У меня слон пропал. - отвечает мне девушка.

Хорошо. Как выглядит, рост, цвет волос, во что был одет ваш…Вы сказали СЛОН???

Да, слон! Вы что русский язык не понимаете? Тогда специально для вас: в мэнэ знык слон, зразумило?

Под какую тумбочку? Вы вообще слонов видели?

"А вот это уже интересно"- подумал я, подсчитывая будущую прибыль.

Но мы ведь не служба поиска животных!

Пожалуйста, помогите! А я уж профинансирую какой-нибудь проэкт.

Исправляется девушка, от невнятной речи уже до делового предложения дошла.

Хорошо. А почему вы решили, что он не дома?

Я вчера пришла уставшая, и забыла ключ в замке, закрыв дверь. Вот он и вышел, наверное.

Какой у вас адрес? Не по всему же городу его искать. А так мы сократим область поиска.

Малая Житомирская, ___, квартира ___.

Оставьте еще ваш контактный номер, пожалуйста, мы вам перезвоним, когда найдем слоненка.

0___5__4__. Спасибо большое!

Пока что не за что.

Нужно звонить поисковой группе.

Алло, ребята вам работа. У девушки сбежал слон…

Ты не заболел случаем?

Нет, а что?

Как мог пропасть слон?

Вы бы выслушали в начале, а потом уже задавали бы глупые вопросы.

Ну, мы слушаем.

Слон маленький, генетически измененный, около полуметра в высоту. Район поиска- Малая Житомирская ___.

Так бы сразу и сказал, - я сразу почувствовал азарт в голосе у Юры, главаря ищеек. - Вова, собираемся, ЧП!

Долг выполнен, теперь можно и поспать…

Опять звонок! Только лег! Ну чего им всем не спится?

Мы нашли.

Милиция что, бюро поиска? Нашли, потеряли- все звонят сюда. Хоть бы утра дождались что ли…

Что нашли?

Как что? Слона, конечно! Куда его везти? Здесь недалеко вроде бы ее хозяйка…

А, это вы… Как вы его так быстро нашли?

Мы выехали два часа назад! Так куда его везти?

Кому они рассказывают? Прошло всего лишь… Точно, два с лишним часа.

Везите в участок. Меня разбудили, так нечего хозяйку будить еще.

Теперь придется их ждать…

Опять звонок…

А… Это в дверь звонят. Когда уже это кончится? Конец смены через пять часов. Немало…

Еще раз звонок. Я посмотрел на монитор. Нажал на кнопку.

Входите!

Милый слоненок. Не зря же его за полмиллиона покупают…

Принимай пропажу.

И где вы его нашли?

Да бомжи в соседнем дворе с ним играли. Нас увидели- сразу ноги в руки- и бежать

Сейчас четыре часа утра. Я позвоню в восемь.

А может не будем звонить? - Я заметил огонек в глазах капитана отряда. Ох уж юморист…

Мы милиция, а не профессиональная воровская организация.

Ладно-ладно. Я же шучу!

И все же забавный слоненок…

За полмиллиона он просто обязан быть таким.

Сколько?! Я конечно знал, что они дорого стоят, но чтоб настолько…

Ладно, разбудим.

Олег!!! Олег!!! Проснись!!!

Да, что такое, я не сплю, проснулся уже… Поспать нормально не дают…

Да проснись же ты!!! У нас ЧП!!! Конкретное ЧП!!!

Какое ЧП? Уж не со слоном ли?

Со слоном!!! Он Вовчика застрелил!!! Насмерть!!!

Что?!! Как ты позволил ему взять СВОЙ ПИСТОЛЕТ?

Как ты узнал, что это был мой пистолет?!

Нас же начальство убьет!

Оно и так нас убило бы, после того, что здесь случилось.

Что нам делать?

Я подумал минутку, и достал пару пистолетов.

Вот. Один мой, другой твой. Здесь пули со снотворным. Осторожно, слон вооружен и не знает пощады, так как не понимает, что делает.

А по-моему эта тварь все прекрасно понимает!

В любом случае, мы не можем его убить. Нам нужно живое доказательство твоей, а возможно и моей невиновности.

Мы пошли в склад. Осторожно, поскольку не знали, где находится опасный наркоман. Как я и ожидал, слон был в помещении с не уничтоженным конфискатом. Усыпить его оказалось нетрудным, так как наркотики заработали в полную силу, и у него не получилось даже поднять пистолет.

Через неделю прошел суд. Хорошо, что в отделении везде стоят камеры, все-таки средина двадцать первого века, в ином случае нам бы никто не поверил. Меня представили к награде за мужество и умение действовать в нестандартной ситуации. Юру, начальника следственного отдела, а в тот злосчатный день, а точнее ночь, еще и дежурного по следственной части, отправили в санаторий на месяц- "лечить психику", а по сути просто забыть о смерти друга и члена отряда. Слона усыпили, как социально опасный элемент. Хозяева были не против, хотя их никто и не спрашивал по большому счету. Бомжей, которые накачали слона, нашли и посадили в одиночку, что было не сложно- всех бездомных метят и приписывают к определенной территории. Когда принимали этот закон, множество людей было против "жуткого, негуманного отношения к несчастным людям", пока один такой человек не убил в наркотическом экстазе кого-то из элиты. После этого всех бомжей пометили в течении двух месяцев.

Репортажи и документальные фильмы тележурналиста Александра Рогаткина всегда задевают за живое, ведь сделаны они бесстрашным, неравнодушным и очень талантливым человеком. А ещё он наш земляк.

Последние время телезритель Александра Рогаткина постоянно видит в «горячих точках». Его материалы особенно ценны тем, что это не ура-лозунги или трескучая очередь страшных фактов, а по-настоящему жизненные репортажи и диалоги с людьми на войне. Зарисовки о героических личностях, живущих не на показ, а по совести. Это глубокие рассказы, наполненные пропущенной через сердце журналиста болью. В прошлом году Александр и его коллега Дмитрий Рогалёв получили телевизионную премию ТЭФИ за проект «Штурм Мосула».

Это уже второй «Орфей» в арсенале Александра. Первый он получил в 2015 году за репортажи из Донбасса. А ещё были четыре номинации на премию ТЭФИ, что у профессионалов тоже наградное отличие. В 2014 году Александру Рогаткину вручили премию «Человек года», которая присуждается выдающимся россиянам за достижения в самых разных областях. Наш земляк получил её «за мужество и профессиональное мастерство при освещении военных действий в Донбассе».

Человек на войне

И всё-таки, даже сегодня, делая умные и высокопрофессиональные материалы из Ирака, Сирии, Украины, Рогаткин не называет себя военным корреспондентом.

«Есть ребята, такие как Саша Сладков, Женя Поддубный, которые работают исключительно на военных репортажах, — говорит Александр. — Они не вылезают с передовой, знают как правильно делать военный репортаж, разбираются в этих вещах. Я же стараюсь делать материалы обо всём. Для меня интересна социальная тема на войне. Во главу угла я не ставлю военную тематику: стратегию, тактику, оружие. Для меня важнее человек на войне. Ибо именно там раскрываются все тонкости человеческого характера, вся драматургия военных действий».

Рогаткин считает, что российский журналист не может быть в стороне от исторических процессов, которые совершаются и в его стране, и в мире. По его убеждению, любой журналист должен побывать в «горячей точке», посмотреть на происходящее там, поговорить с людьми, которые всё это переживают. «Честно скажу, — говорит Александр, — там море работы для журналиста. Потому что именно на войне открывается бездна человеческой души. Если в мирной жизни человек может не ответить на вопрос, увильнуть, то на войне он понимает, что завтра может и не быть, и он уже никогда не сможет ответить на твой вопрос. Поэтому на войне человек максимально искренен и перед собой, и перед Богом. И в этом плане для журналиста очень ценно быть в том месте».

Безусловно, и этого Рогаткин не скрывает, в иные моменты в «горячих точках» бывает страшно. Но, оказывается, как убеждены профессионалы, «если журналист не боится, лучше в «горячую точку» не ездить». Когда теряешь страх, теряешь возможность трезво оценивать ситуацию. Тогда-то и можешь попасть в очень сложную ситуацию, из которой не выбраться. «Бывают такие моменты, — рассказывает Александр, — когда мы даже стараемся куда-то не ездить. У меня вдруг возникает внутреннее ощущение: сегодня туда не надо ехать, всё равно ничего не получится. Ведь ни один кадр не стоит человеческой жизни. Тем более, я на репортаже не один, а с оператором. Отвечаю не только за себя, но и за него. Поэтому, в отличии от корреспондентов, которые живут в море огня, мы стараемся безрассудно не рисковать. Я преклоняюсь перед военкорами. И мне до них пока далеко. Я видел, что они делают в прямом эфире. Вот поэтому, есть на кого равняться, к чему стремиться».

Не быть в стороне

В своём большинстве российские журналисты, работающие в Ираке, Сирии, Украине, делают не сухие отчёты военных действий, а очень умные и прочувственные материалы. Но им же, побывавшим в пекле, чаще, чем другим, приходится отвечать и на вопросы некоторых простых обывателей: ну, зачем мы в это ввязались; не воевали бы в Сирии, Донбассе, сохранили бы и людей, и миллионы рублей.

Таким людям Александр отвечает: «В 90-е годы мы никуда не лезли, лезли к нам. Сегодня остаться в стороне, закрыться внутри своей страны невозможно. Такова жизнь. Когда в Ираке под Мосулом стоишь у рва, в котором сотни трупов детей и женщин, когда смотришь на простреленные детские черепа, то думаешь: как же мы не влезем в это? Мы же не можем пройти мимо мракобесия ИГИЛ. Наша страна должна положить конец игиловцам. Я сейчас заговорил про Мосул и вспомнил Тамбов. Казалось бы, как они далеко друг от друга. Но ту программу, которая была удостоена бронзового «Орфея», я делал непосредственно при помощи и при участии тамбовчан. Тамбовская курдская диаспора очень помогла мне. И я ей благодарен за это. Потому что попасть в какие-то места иракского Курдистана без их помощи было бы просто невозможно. Курды всего мира поддерживают связь друг с другом. По иракским же курдам игиловское мракобесие прокатилось жутким катком. Игиловцы уничтожают курдов деревнями».

В создании программы «Штурм Мосула» группе Александра Рогаткина помогал заведующий международными связями в Тамбовской курдской диаспоре Хамран Хасан. Он уроженец сирийского Алеппо. В 80-е годы уехал учиться на врача в Москву. А сейчас живёт и трудится в Тамбове. В группе Рогаткина он был продюсером и переводчиком.

«Мы с ним проехали всю игиловскую линию фронта, — рассказывает Александр. — От иракского Эрбиля до сирийского Кобани. Это 700 километров. Кобани называют сирийским Сталинградом. Там творится много страшных вещей. Так что наши курды помогли мне сделать материал о том геноциде, который творят игиловцы в отношении их единоверцев. А что в отношении участия России в военных действиях в Сирии, то я считаю, кто-то же должен покончить с ИГИЛ. За два года с того времени, когда Россия стала принимать участие в сирийских действиях, перелом произошёл. И американцы активизировались, освободили Мосул. До этого они всё стояли и ничего не делали. Мы как бы подтолкнули американцев. Это как во время Второй мировой войны, когда американцы поняли, что русские успешно идут по Европе и сами всех освободят. Тогда они и открыли второй фронт. И сегодня наши ребята гибнут. Но как без этого? Когда ты идёшь по дороге и видишь, что убивают женщину с ребёнком, ведь надо вмешаться. Как иначе? Почему мы Донбассу помогаем? Прежде всего, там проживают русские. И они сами решили связать свою судьбу со своей исторической Родиной. Как мы могли их бросить? Это было бы неправильно. Мы уже бросили их один раз, в 90-е. Второй раз, я считаю, не имеем право. Это было бы преступлением».

Оттачивая журналистское перо

Так из нашего разговора с Сашей Рогаткиным на международные темы выяснилось, что и тут он не теряет связи с Тамбовщиной. «Малая Родина не отпускает, — признаётся он. — До сих пор делаю репортажи при непосредственной помощи земляков. В Тамбове живёт моя мама. Здесь я прошёл лучшую для журналиста школу местного телевидения. Потому что на войне, с одной стороны, делать сюжет тяжело и опасно, могут и убить. Но, с другой стороны, легко. Так как не надо искать сюжеты, каждый день - разнообразные события, разные люди. Каждая судьба достойна отдельного романа. Другое дело найти сюжет в маленьком городе, где не так-то много новостей. Их нелегко искать. Да ещё надо интересно рассказать про сломанные лавочки и качели. Это намного сложнее. Но именно так оттачивается журналистское перо. Вот на таких, казалось бы, малоинтересных сюжетах».

В журналистику Саша Рогаткин попал ещё будучи студентом Державинского университета, где после окончания тамбовской школы № 22 учился на отделении социологии. В 90-х жить было трудно. Стипендию могли дать лишь раз в полгода, да и то мизерную. Так что надо было где-то подрабатывать. Так Рогаткину удалось за несколько лет освоить несколько профессий. Сначала Саша устроился журналистом в газету «Полис плюс». Тут приходилось не только делать газету, но и самим продавать. Всё шло без отрыва от учёбы, потому что университетские преподаватели шли навстречу, понимая тяжёлое положение студентов.

Вскоре молодой журналист перешёл работать в частную телекомпанию «Полис». Здесь, как вспоминает руководивший «Полисом» в 90-е годы Александр Агукин, наставниками Саши стали сначала Игорь Головашин, а затем Вячеслав Рогожкин. Очень помогли Рогаткину вырасти как журналисту и курсы, на которые в столицу отправил его Агукин. Их вела видный журналист, генеральный директор «Интерньюса» Манана Асламазян. Даже эта краткосрочная поездка в Москву помогла окрепнуть будущей звезде тележурналистики. Но самое большое влияние, по мнению Александра, на его становление оказала всё-таки огромная работа на «Полисе» и его «золотой коллектив».

«На «Полисе» я овладел профессиями оператора, монтажёра, режиссёра, редактора. Времена были замечательные. Мы готовили более 20 программ за неделю. В один день я делал программу со Славой Рогожкиным. Да ещё потом её монтировал. На следующий день со Светой Николенко вёл программу «Новости с кухни». Потом я выходил на работу как главный редактор отдела информации и собирал сюжеты к ежедневному выпуску новостей. Так что, по моему мнению, самая лучшая журналистская школа не в Москве, а в маленькой провинциальной телекомпании».

С Александром Рогаткиным, наверное, согласится и большинство тамбовских журналистов и операторов из той «золотой команды», которые сегодня успешно работают на ведущих федеральных и частных российских телеканалах. Известный ныне кинодраматург Вячеслав Рогожкин вспоминает: «С Сашей Рогаткиным я познакомился, когда он пришёл работать на телекомпанию «Полис». Тогда там создавался коллектив, который за короткий срок выпустил в эфир более двадцати авторских программ, что по провинциальным меркам является выдающимся результатом. Саша тогда трудился в службе новостей, которую вскоре возглавил. Помню, он долго сопротивлялся, но мы его убедили в важности подобного шага. Ему нужен был рост. Как скоро Саша перерастёт уровень городского телеканала было вопросом времени. К своему будущему успеху он шагал семимильным шагами. Вскоре последовал вызов в Москву. Как все талантливые люди Саша сомневался – потянет ли… Я был уверен – потянет. В Москве талант нашего коллеги раскрылся с новой силой. Теперь он известен всей стране. Саша Рогаткин пример того, что ничего невозможного в профессии журналиста нет, где бы ты не начинал свою карьеру».

Профессиональный рост

В 2001 году Рогаткин вместе с женой и маленькой дочкой уехал в Москву. Здесь вскоре у супругов родилась вторая дочка. Сначала Александр устроился простым корреспондентом в программу «Вести. Москва». Но очень скоро трудолюбивого и мобильного журналиста забрали работать в «Вести». На ВГТРК Рогаткин также стал готовить сюжеты и для программы «Специальный корреспондент». В формате этой программы и появились репортажи, документальные фильмы, которые коллеги тележурналиста не раз высоко оценивали профессиональными наградами.

Вот уже девять лет наш земляк руководит «Авторской студией Александра Рогаткина». Здесь делаются сюжеты не только для «Специального корреспондента», каналов «Россия 1» и «Россия 24», но и для других телевизионных площадок. Вместе с Александром в студии трудится его верная помощница и супруга. Две дочки Рогаткиных заканчивают школу. Они погодки, но учатся вместе. Сейчас у них самая сложная пора — определяются с профессией. «Конечно, — признаётся Александр, — хотелось бы, чтобы они пошли по стопам родителей. Но тут, как получится. Давить на них не хочу». Но, главное, перед девочками пример их отца. Не только высокопрофессионального и талантливого журналиста, но и прекрасного человека.