Что можно приготовить из кальмаров: быстро и вкусно

1953 год, 5 марта – после апоплексического удара, умер Председатель Совета Министров СССР и Секретарь ЦК КПСС Иосиф Виссарионович Сталини и лавина горя и рыданий накрыла СССР. Для прощания, 6 марта тело вождя было выставлено в Колонном зале Дома Союзов. 9 марта состоялись похороны Сталина…

Пребывание Сталина на вершине власти с 1922 по 1953 год кровавой полосой легло на страницы истории XX столетия. Массовые расстрелы и репрессии, беззаконие, физическое и моральное уничтожение свободомыслящих людей в сибирских лагерях, без преувеличений можно называть попыткой геноцида, преступлением против человечества. Не успокоилась душа Сталина и после смерти. Последняя жертва ему была принесена в день прощания с ним…

Смерть Сталина

1953 год, 5 марта, утро – у себя на даче в Кунцеве скончался вождь всех народов и мирового пролетариата Иосиф Сталин, все государство замерло в ожидании. Что теперь будет? Кто сможет заменить гения? Это с одной стороны. А с другой – надо было готовить такие похороны, какие не устраивали еще ни одному политическому деятелю в мире.

В СССР на 4 дня был объявлен всенародный государственный траур. По всей стране приспустили знамена, театры, концертные залы, танцплощадки были закрыты, а в столичных палатках перестали продавать на разлив водку. Въезд в Москву был разрешен лишь по специальным пропускам, потому поезда приходили в Москву полупустыми. По городу практически нельзя было передвигаться: центр вообще полностью перекрыли, а на некоторых станциях метро остановка была запрещена. Любопытен и такой факт: в начале марта 1953 г. по всей столице были расклеены афиши фильма «Мечта сбылась» – их в срочном порядке заклеили…

Прощание с вождем

В эти дни, все ведомства, министерства, заводы, фабрики в эти дни, по сути, прекратили свою работу. Все были в ожидании главного дня – похорон Сталина, назначенных на 9 марта. На протяжении трех дней живая многокилометровая человеческая река, извиваясь по московским улицам, направлялась к Пушкинской улице (в последствии Большая Дмитровка) и по ней к Колонному залу Дома союзов. Там на возвышении, в обрамлении красных знамен, роз и зеленых ветвей, стоял гроб с телом покойного. На нем был одет его любимый повседневный мундир серовато-зеленого цвета с отложным воротником. От формы которую он носил каждый день, она отличался лишь нашитыми погонами генералиссимуса и золотыми пуговицами.

Обставлено в Колонном зале все было с большой помпой: «Хрустальные люстры с гроздьями электрических свечей затянуты черным крепом. 16 алых бархатных полотнищ, окаймленных черным шелком, с гербами братских республик, ниспадали с высоких белоснежных мраморных колонн. Знамя нерушимого свободного СССР, склонено над изголовьем вождя.

Среди тех кто желал проститься с покойным было много приезжих, однако первыми через специальный вход пропускались, конечно, иностранные делегации. А простые жители столицы и прибывшие на похороны жители других советских городов – все становились в огромную очередь. Из семи миллионов жителей Москвы, по меньшей мере два миллиона человек желали воочию посмотреть на тело вождя народов.

На исторические похороны из Грузии прибыли специальные плакальщицы. Говорилось о том, что их было несколько тысяч – женщин, в черных одеждах. В день похорон Сталина им надлежало идти за траурной процессией и плакать навзрыд, как можно громче. Плач их должны были транслировать по радио. По нему уже в течении 4-х дней передавали только трагические музыкальные произведения. Настроение у советских людей в эти дни было подавленное. У многих были отмечены сердечные приступы, недомогания, истощение нервной системы. Рост смертности в стране заметно увеличился, хотя его никто толком не фиксировал.

Чудовищная давка

Всем хотелось попасть в Колонный зал Дома союзов, чтобы хоть одним глазком взглянуть на человека, который уже при жизни стал памятником. Город словно обезлюдел. И если на Пушкинской улице и в ближайших переулках еще удавалось поддерживать порядок, то в более отдаленных местах из-за многотысячного скопления народа образовывалась давка. И выбраться на свободу из такого удушливого столпотворения было попросту невозможно – повсюду стояли войска и грузовики. Оцепление не давало толпе разойтись. И лишь с одной стороны улицы были свободны, именно оттуда, откуда напирала толпа. Всем хотелось неприменно влиться в живую человеческую реку и оказаться на Пушкинской улице. Никто не знал, как подойти. Вот и тыкались люди по разным улицам и выходили на военных.

Информация отсутствовала, одни лишь слухи. По слухам, на Пушкинскую улицу возможно было пробраться со стороны Трубной площади. Вот туда и направился основной поток людей. Однако не все смогли добраться до нее. Многие скончались далеко на подступах. Сколько погибло людей? Сотни, тысячи? Скорей всего, мы об этом уже никогда не сможем узнать.

Кстати, похороны погибших оплачивало государство. Уже спустя день после трагических событий объявили: все, у кого пропали в уличной давке родные и близкие, могут приходить в Институт скорой помощи на опознание. В вестибюле Склифа на нескольких столах были расставлены ящики с фотографиями погибших. На них было жутко смотреть – растоптанные тела, месиво вместо лиц… Чаще всего „своих“ родственники могли узнать лишь по одежде».

Кошмар, происходящий в реальной жизни, еще больше осложняло то, что многие шли целыми семьями: натиск отрывал близких друг от друга, ведь там были и дети… Но самым страшным было то, что среди раздавленных были такие, которые приходили в себя, просили помощи. Их возможно было еще спасти. Но «скорая помощь» со сути не работала – в то траурное время по центральным улицам было запрещено ездить. Раненые никого не интересовали. Их участь была предрешена. Ничто не должно было омрачить похороны Сталина.

Похоронная процессия на пути к Мавзолею

Вот что написал о тех днях в своем произведении «Триумф и трагедия» Дмитрий Волкогонов:

«Усопший вождь остался верен себе: и мертвый он не мог допустить, чтобы жертвенник был пуст. Скопление народа было столь велико, что в нескольких местах на улицах Москвы возникали ужасные давки, унесшие немало человеческих жизней»

Это очень скупо. Чрезвычайно. Почти ничего. На многих улицах разыгрывались настоящие драмы. Давка была до такой степени сильной, что людей попросту вдавливали в стены домов. Рушились заборы, ломались ворота, разбивались магазинные витрины. Люди зализали на железные фонарные столбы и, не удержавшись, срывались оттуда, чтобы уже никогда не подняться. Кто-то поднимался над толпой и полз по головам, как это делали во время , некоторые в отчаянии, напротив, старались пролезть под грузовиками, однако их туда не пускали, они в изнеможении падали на асфальт и не могли уже больше подняться. Их топтали напиравшие сзади. Толпу качало волнами то в одну, то в другую сторону.

О.Кузнецов вспоминал:

«Грудь была сдавлена, я, как многие другие, начал задыхаться. Как тут начало происходить нечто совсем непонятное, почти мистическое: плотная, спрессованная толпа стала медленно раскачиваться. Вначале испуганные орущие люди наклонялись вперед, как мне показалось, до 45 ° над землей, а потом так же наклонялись назад. Из-за страха упасть на землю и тут же быть раздавленным, началась еще большая паника. И хоть упасть на землю было невозможно – вокруг были люди, ни кто тогда этого не понимал! Толпа двигалась по своему, никому не ведомому закону, раскачивая людей… После двух-трех сильных наклонов, неестественных для человека, я почувствовал, что если сейчас же не смогу вырваться из этого адского потока, мне конец. В то время я впервые узнал, что такое панический страх толпы. Люди заражались им друг от друга»

Ученый-биолог И.Збарский, который на протяжении многих лет занимался вопросами бальзамирования тела Ленина, в своей книге воспоминаний «Под крышей Мавзолея» написал, что в дни прощания с вождем его вместе с супругой буквально засосала толпа и выдавила на Трубную площадь. Они смогли вместе с женой выбраться живыми. Он писал, что в этом столпотворении погибали не только люди, но и лошади, на которых сидели милиционеры.

Конечно, мы сегодня не имеем точных сведений о том, сколько могло погибнуть людей в безумной давке. Об этом в те времена было запрещено даже говорить. И лишь через несколько лет, уже в годы разоблачения культа личности, начали появляться свидетельства участников тех событий. Однако никто не занимался серьезно изучением этого вопроса.

Вот что говорил об этом известный поэт Евгений Евтушенко, который в последствии снял фильм «Смерть Сталина»:

«Я носил в себе все эти годы воспоминание о том, что я был там, внутри этой толпы, этой чудовищной давки. Эта толпа – гигантская, многоликая… У нее было в итоге одно общее лицо – лицо монстра. Это и сейчас можно видеть, – когда тысячи собравшихся вместе людей, быть может, симпатичных каждый в отдельности, становятся монстром, неуправляемым, жестоким, когда у людей перекашиваются лица… Я помню это, и это было зрелище апокалипсическое… Люди погибали, втиснутые в этот искусственный квадрат из грузовиков. Оцеплению кричали: „Уберите грузовики!“ Я помню одного офицера, он плакал, и, плача, спасая детей, лишь говорил: „Не могу, указаний нет…“»

Почему так произошло?

Ведь что тогда произошло? Комендатурой города и Министерством государственной безопасности было дано распоряжение оградить Трубную площадь военными грузовиками, и со Сретенки, со спуска, хлынул человеческий водопад, люди были вынуждены давить друг друга, лезть через дома, квартиры, они гибли, гибли дети. Это походило на то, когда толпа прет на футбол или бокс. Те, кто никогда не видел вождя живым, хотели увидеть его хотя бы мертвым, но так и не увидели. Люди не плакали. Плакали, когда услышали сообщение о смерти вождя, на кухнях, на улицах. Здесь же все превратилось в борьбу за выживание, в борьбу за жизнь.

Сотни тысяч людей ходили вокруг огороженных улиц, ведущих к Колонному залу, и не могли найти пути! Было объявлено о доступе с 4-х часов дня, а маршрут объявили в 21 час.

Сколько погибло в той давке людей? Об этом мы никогда не узнаем. В те времена все делали тайно, скрытно. После давки тела всех погибших забрасывали на те же грузовики и увозили в неизвестном направлении. Было ли погибших больше, чем во время Ходынской трагедии, сказать трудно. Но, скорей всего, их было в значительной степени больше полутора тысяч. Принять участие в похоронах своего любимого вождя хотелось миллионам.

Последствия

…А что же вождь народов? 1953 год, 9 марта – состоялась торжественная церемония переноса тела Сталина в Мавзолей. Он недолго покоился рядом с вождем революции Лениным – в связи с «нецелесообразным дальнейшим сохранением» спустя 8 лет его тело ночью (!) было перезахоронено у Кремлевской стены Но существуют сведения, что могила эта в скором времени опустела – Хозяина кремировали… С каждым годом его правление подвергалось все более критической оценке, но в то же время имя отца народов обрастало все большим количество тайн и слухов. И клубок этот по сей день до конца не распутан…

Ещё о смерти Сталина

Прощание с вождем
Похороны Председателя Совета Министров СССР и Секретаря ЦК КПСС Иосифа Виссарионовича Сталина, скончавшегося 5 марта 1953 года, состоялись через четыре дня, 9 марта

5 марта 1953 года умер Иосиф Сталин . Попрощаться с вождем, чье тело находилось сначала в Доме Союзов, а затем в Мавзолее, за несколько дней пришли тысячи человек. О чем писали газеты и как вспоминают дни прощания свидетели событий - в фотогалерее «Ъ». По теме:

___

2.

3. Фото: Олег Кнорринг

4.

5.

6.

7.

8.

9.

10.

11.

12.

13.

Ушел от нас тот, кто был нашим отцом, учителем и другом, кто вместе с великим Лениным создал нашу могучую партию, наше социалистическое государство, кто указал нам путь к коммунизму. Умер великий Сталин, творец нашего счастья!»

14.

15.

16.

17.

Ровно 63 года назад, 9 марта 1953 года, вся Москва хоронила председателя Совета министров СССР, генерального секретаря ЦК ВКП(б), генералиссимуса Советского Союза, великого вождя и учителя и просто отца народов Иосифа Виссарионовича Сталина. Он умер несколькими днями ранее, вечером 5 марта. Утром 6-го сообщение о смерти вождя передали по радио, и страна негромко обсуждала загадочное дыхание Чейна – Стокса, о котором ей рассказал Левитан.

Тогда, в 53-м, весть о смерти вождя советские люди тоже восприняли неоднозначно. Чаще всего при попытках описать охватившие их эмоции современники упоминали такие слова, как "растерянность" и "подавленность", многие не скрывали слёз, но в семьях репрессированных царила сдержанная радость и ощущение восторжествовавшей справедливости. В студенческой среде возникло немало конфликтов из-за разницы в отношении к уже мёртвому советскому лидеру. Некоторые студенты устраивали своеобразные демарши и игнорировали похороны Сталина, предпочитая им прощание с композитором Сергеем Прокофьевым, который тоже скончался 5 марта.

Только в лагерях в открытую ликовали по поводу того, что "Усатый/Гуталин сдох". Зеки не просто радовались смерти личного врага, отправившего их в ГУЛАГ: некоторые подозревали, что кончина Сталина означает для многих заключённых скорую амнистию. Время показало, что они были правы.

Днём 6 марта тело Сталина было выставлено для прощания в Колонном зале Дома Союзов на Охотном ряду. Здесь же, кстати, в январе 1924-го проходило прощание с Лениным, а потом "гостями" зала стали другие советские руководители. Вождя положили в открытый гроб, который стоял на высоком постаменте, в окружении яркой зелени и цветов.

Патриарх Алексий I: Мы веруем, что и наша молитва о почившем будем услышана Господом. И нашему возлюбленному и незабвенному Иосифу Виссарионовичу мы молитвенно, с глубокой, горячей любовью возглашаем вечную память.

Одет был Сталин в свой обычный мундир, но к нему пришили погоны генералиссимуса и золотые пуговицы. В почётном карауле у гроба дежурили Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущёв, Булганин, Каганович и Микоян.

Прощание со Сталиным в Доме Союзов

Сергей Агаджанян, студент: Подошли к гробу. У меня появилась дикая мысль: я Сталина никогда не видел, а сейчас увижу. В нескольких шагах. Там в этот момент не было членов Политбюро, только простые люди. Но и в Колонном зале я не заметил плачущих людей. Люди были испуганы - смертью, толпой, - может быть, они от испуга и не плакали? Страх, смешанный с любопытством, потерянность, но не тоска, не траур.

Прощание в Колонном зале длилось три дня и три ночи. Сами похороны Сталина начались 9 марта в 10:15, когда Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущёв, Булганин, Каганович и Микоян с гробом вождя вышли из Дома Союзов. Гроб был установлен на орудийный лафет, и процессия двинулась к Мавзолею. На Красной площади уже ждали построенные красноармейцы (4400 человек) и трудящиеся (12 000 человек). Кстати, организатором похорон Сталина был не кто иной, как Никита Хрущёв.

Вынос тела. Партийцы делают вид, что несут гроб. На самом деле гроб несли офицеры Советской армии, а соратники вождя просто держались за носилки.

Манежная площадь, фото из журнала "Огонёк". Процессия двигалась к Красной площади под звуки Траурного марша Шопена. Путь к Мавзолею занял 22 минуты.

Уже в 10:45 на Красной площади начался траурный митинг.

С трибуны вещает Лаврентий Берия.

На обновлённом Мавзолее стоят не только советские партийные деятели, но и иностранные гости – Пальмиро Тольятти, Чжоу Эньлай, Отто Гротеволь, Вылко Червенков и прочие. Очевидцы говорят, что в день похорон Сталина было влажно и пасмурно. Из-за такой погоды присутствовавший на похоронах президент Чехословакии Клемент Готвальд сильно простудился и вскоре по возвращении в Прагу умер от разрыва аорты. В Чехословакии какое-то время ходили слухи о том, что он был отравлен во время визита в Москву.

Митинг длился чуть более часа. Незадолго до полудня советские партийцы занесли гроб в Мавзолей, а в 12:00 в честь Сталина грянул артиллерийский салют. В этот же момент московские заводы дали прощальные гудки. После 5 минут молчания заиграл гимн Советского Союза, а в 12:10 над Красной площадью прошло авиазвено.

День похорон был ясным, солнечным и довольно теплым. Моя семья и соседи вышли на улицу. В момент похорон, кажется, в 12 часов, все машины, заводские гудки и все, что могло издавать звук, гудели. У меня потекли слезы. Остальные люди стояли подавленные, но плачущих я не видела.

Лафет разворачивают ко входу в Мавзолей. Перед гробом стоят полководцы с орденами Сталина: 1-й ряд – Малиновский, Конев, Соколовский, Буденный; 2-й ряд – Тимошенко, Говоров.

Горы венков на Красной площади. По одной из версий, фотография сделана на следующий день после похорон Сталина.

Соня Ивич-Бернштейн, студентка: В семье царило сдержанное ликование: радоваться чьей бы то ни было смерти казалось неприличным, при этом не торжествовать было невозможно. В университет я примчалась с ощущением великого положительного события и у входа в Аудиторный корпус нашего МГУ столкнулась со старшекурсником, Э.И., который в то время мне ужасно нравился. На мою улыбку он ответил ледяным взглядом: «Как ты можешь в такой день улыбаться?» и скорбно от меня отвернулся.

Юрий Афанасьев, студент: Вдруг я услышал мат. Точно адресованный мат - не вообще, а именно по поводу Сталина. И «усатый» там было, и «сволочь», и много других слов. Вот это меня ошарашило. Люди говорили не потихоньку, не так, чтоб никто не услышал. Они говорили это громко, чтобы всем было слышно. Не было милиции, никто их не останавливал.

Софийская набережная 9 марта 1953 года

Из-за топорной организации прощания с вождём в центре Москвы возникла гигантская давка. Красноармейцы не смогли грамотно разделить потоки людей или не ожидали такого наплыва желающих проститься со Сталиным и обычных зевак. Своего апогея давка достигла в районе Трубной площади. В ней погибли, по приблизительным оценкам, от 100 до нескольких тысяч человек, многие были контужены. Люди спасались от гибели во дворах, подворотнях, под грузовиками. Очевидцы говорят, что после того, как толпа рассеялась, на площади остались целые горы калош и одежды.

Лариса Беспалова, студентка: Больше всего мне запомнилось, что на бульваре собралось много людей, в основном это были люди молодые. Они играли в игру... не знаю, как она называется, словом, несколько человек садятся на колени друг другу, потом один из последних хлопает первого рукой по уху, и надо догадаться, кто тебя хлопнул. Они очень весело играли в эту игру.

В это же время на какую-то бочку или что-то в этом роде вскарабкался милиционер и стал кричать: куда вы идете, там людей вынимают из толпы без позвоночников! И вскоре мы повернули обратно.

Потоки толпы в день похорон Сталина пытались регулировать с помощью грузовиков ЗиС-150 и ЗиС-151. Судя по свидетельствам очевидцев, расположение этой техники поперёк улиц стало одной из причин давки в день похорон Сталина.

Из воспоминаний: Спустя некоторое время после похорон мой сосед с третьего этажа, дядя Костя, прошедший всю войну, вернулся из больницы с отнятой левой ногой по колено. Оказалось, что во время похорон образовалась давка, и его нога застряла в провалившемся колодце. Был открытый перелом у самой коленной чашечки, и ему ампутировали ногу. Он имел ордена и медали за ВОВ, но мне спустя некоторое время сказал: наивысшую награду за Победу от Вождя он получил посмертно!

Толпа на Тверской

Леонид Симановский, семиклассник: Мы пересекли улицу Кирова (ныне Мясницкая) и вместе с массой народа пошли по Сретенскому бульвару в сторону Трубной. Но люди шли не по бульвару (вход на него был перекрыт), а по тротуару с левой стороны. Вдоль тротуара стояли грузовики, чтобы никто не мог выйти на проезжую часть дороги. В грузовиках были солдаты.

Таким образом, огромная масса народа оказалась зажатой между стенами домов и грузовиками. Движение застопорилось. Возникла страшная давка, поскольку сзади напирали все новые и новые люди, а продвижения вперед почти не было. Я потерял всех своих товарищей и оказался зажат в людской массе настолько, что было больно, трудно дышать, и я не мог пошевелиться. Стало очень страшно, поскольку угроза быть раздавленным или затоптанным толпой насмерть была вполне реальной. Изо всех сил я старался не оказаться рядом с грузовиками - существовала очень большая опасность быть раздавленным о грузовик. Кругом кричали от боли и страха люди, особенно женщины.

Солдаты на грузовиках, имея соответствующий приказ, пресекали попытки людей пролезть под грузовиками на свободную проезжую часть дороги. Вместе с тем я видел, как солдаты спасли женщину, оказавшуюся прижатой к грузовику - они втащили ее в кузов.

Так продолжалось долго. Сколько - не знаю. В давке я не разобрался, пересек ли Сретенку и попал ли на Рождественский бульвар. Но уверен, что до Трубной площади не дошел, иначе бы вряд ли остался живым. В какой-то момент я оказался вынесенным толпой к входу во двор. Мне удалось оторваться от толпы и оказаться во дворе небольшого дома. Это было спасением.

Вечерело, холодало. Удалось войти в подъезд и найти местечко на лестнице. Там я и провел всю ночь. Ужасно замерз.

К утру толпа рассеялась, и я пешком пришел домой. Родители были счастливы, что я вернулся живым и здоровым, и не слишком меня ругали.

Потом я узнал, что именно там, в конце Рождественского бульвара перед Трубной площадью, куда я не дошел совсем немного, была ужасная мясорубка. Известно, что Рождественский бульвар круто спускается вниз к Трубной площади. Но выход на площадь был перекрыт. Люди, оказавшиеся перед Трубной площадью, были просто раздавлены сзади идущей вниз по уклону толпой. Погибла масса народа.

В тот же день или на следующий, точно не помню, прошел слух, что один из наших товарищей Миша Архипов, не вернулся домой и, возможно, погиб. Очень скоро слух подтвердился - Мишу нашли в морге.

ЗАГСы в тот день выдавали свидетельства о смерти с ложным указанием её причин.

Пушкинская улица (Большая Дмитровка). Вид из окна дома № 16. Грузовики стоят на перекрестке со Столешниковым переулком.

Павел Мень, семиклассник: А вот Алик, брат мой [в будущем священник Александр Мень] - с ребятами все-таки пошли посмотреть на Балабуса, как тот лежит в гробу. Просто из любопытства. И дойдя до Трубной площади - их было четверо ребят - они поняли, что началась мясорубка. Там же творилось что-то страшное! Толкучка была такая, что они почувствовали, что это уже угрожает жизни. Они бросились к пожарным лестницам, залезли на крышу, и по крышам им удалось уйти с площади. Только так было возможно спастись. Причем эта пожарная лестница начиналась высоко, и они как-то один другому залезали на плечи, чтобы выбраться и все-таки уйти из этой толпы

Тверская

Инна Лазарева, четвероклассница: В школе тоже был траур, как и везде. Но дети оставались детьми. Так, в дневнике моей подруги появилась запись: «Смеялась на траурном звонке».

Отца моего не было в те дни в Москве, но он позвонил маме по междугородней линии и просил ее обязательно пойти с детьми (мне было 10 лет, брату - 12) проститься со Сталиным. Напрасно мама пыталась объяснить ему, насколько это рискованно и опасно. И бессмысленно. Никуда она с нами не пошла, но брат мой отправился. Не думаю, что из-за любви к Сталину, скорее - из чувства противоречия (мама не разрешила, а ему уже хотелось доказать свою взрослость). Конечно же, он попал в жуткую давку, до цели не дошел, но уцелел, спасшись под студебеккером.

В районе пересечения с нынешним Дегтярным переулком

Елена Делоне, пятиклассница: Вечером следующего дня мама пришла с работы расстроенная и рассказала, что накануне, в день похорон Сталина, в толпе погибло много народу, все больницы забиты искалеченными. Потом я слышала, что как будто рано утром следующего дня после похорон чистили улицы и бульвары, по которым шла толпа. И оттуда грузовиками вывозили башмаки, галоши и всякую потерянную одежду. Передавали эти рассказы шепотом и только близким знакомым.

Татьяна Большакова, пятиклассница: Родители отпустили нас спокойно - Колонный зал был совсем рядом. Но все вышло не так. Улицы были перегорожены грузовиками, стояло военное оцепление и всех направляли в одну сторону. Мы попали на улицу Жданова, затем на Сретенский бульвар и оттуда на Трубную площадь, где все было перекрыто грузовиками. А со стороны Рождественки (бывшей Жданова) и Рожденственского бульвара шли и шли люди. Толпа напирала, слышались крики и вой. Я случайно оказалась прижата к витрине булочной. Кто-то разбил витрину, и толпа ринулась в булочную. Вскоре отверстие было завалено прилавками. Народ внутри сидел молча, никто не плакал. Снаружи раздавались ужасные крики. Сотрудники булочной начали нас выпускать через окошко для приемки хлеба во внутренний двор. У меня в тот момент не было ни страха, ни других эмоций. Я хорошо знала этот район, так как часто гуляла там с подругами. Я шла через дворы, все ворота были открыты. Но выйти на улицы не было возможности - все было перекрыто в несколько рядов грузовиками. Я перелезала через грузовики и под ними. Кругом было битое стекло; откуда оно взялось, не знаю. Я шла в резиновых ботиках - сейчас таких нет. Они были полностью порезаны, а на рейтузах оказались огромные дыры. Когда я пришла домой, меня ждали слезы родных, которые очень за меня испугались. Но на следующее утро меня отправили в школу. Завуч опять собрала всех учеников и стала рассказывать, как теперь нам трудно будет жить и какие несчастья ждут нас без Сталина. Она и некоторые ученики плакали. У меня не было ни слезинки. Завуч поставила меня перед учениками и сделала выговор, сказав, что я очень черствая.

Садовая-Каретная улица

Владимир Сперантов, студент: Обратно заслонов не было, и как-то мы вылезли в районе Покровки и потом вышли на Садовое кольцо опять же, там была тьма народу, но, конечно, самый страх, как мы поняли, - Сретенский бульвар, Рождественский бульвар и крутой спуск к Трубной. И вот там-то… ну, толпа несет, туда-сюда, лошади - некоторые погибли просто от копыт, случайно. Лошадь испугалась, дернулась, и кого-то просто долбануло по голове копытом... подковой...

Это стало известно потом. В тот день некоторые пошли - и не вернулись. У нас был такой профессор Вениамин Львович Грановский, читал физику. Дочка его, Ольга Грановская, пошла и не пришла. Попала на Трубную и там погибла. Мы узнали об этом через несколько дней. Очевидно, погибших хоронили, как-то это было организовано...

Напротив здания Музея революции. Фото из журнала "Огонёк"

Велена Розкина, студентка: Не скажу, чтобы это был порыв большой любви, просто стало любопытно - такое событие. Вышли мы у Трубной и оттуда - по Петровским линиям. Толпа была страшная, посередине улицы стояли грузовики с солдатами в открытых кузовах, и тут вдруг еще пустили конную милицию, она с двух сторон прижимала людей. Началась жуткая давка, крики, что-то невозможное. Солдаты, кого могли, выхватывали к себе на грузовики. Нас с подругой тоже втащили на грузовик, порвали пальто, но это неважно...

Газета "Правда" от 9 марта 1953 г.

Григорий Розенберг, дошкольник:
Мой дедушка - бывший член бывшего Общества бывших политкаторжан, старый большевик, на нелегальной квартире которого скрывался сам Халтурин, родной брат какой-то бывшей шишки в Государственном банке СССР - тяжело вздохнул и сказал очень печально:

Мама была так потрясена этим святотатством, что сначала просто онемела. А потом, не оглядываясь, сквозь зубы велела мне выйти из комнаты. Я, конечно, вышел, но слова дедушки запомнил очень хорошо.

Владимир Сперантов, студент: Разговоры первых дней были такие: кто будет говорить надгробное слово, тот и будет. Потом все отметили: а говорил-то Берия! После мавзолея, когда были собственно похороны; это обсуждали и дома. Но официальным преемником, не партийным, был Маленков, и потом уже, через несколько дней как-то стали рассказывать, что Маленков на первом же собрании ЦК или Политбюро, когда все захлопали, сказал: нет, я же не балерина, пожалуйста, чтоб этого больше не было. И мы поняли, что стиль начал меняться.

Большинство воспоминаний – с сайта

Иосиф Виссарионович скончался 5 марта от кровоизлияния в мозг в своей официальной резиденции — Ближней даче. Ему было 73 года. Новость о кончине Сталина мгновенно разлетелась по стране, в разных уголках Советского Союза тысячи людей собирались на траурные митинги. Все государственные ведомства, школы, высшие учебные заведения прекратили свою работу.

«Обливается сердце кровью…
Наш любимый, наш дорогой!
Обхватив твоё изголовье,
Плачет Родина над Тобой»

Эти строки, принадлежащие поэтессе Ольге Берггольц, появились в дни прощания со Сталиным в газете «Правда» (первого мужа Берггольц расстреляли в 1938-м, в том же году ее арестовали по обвинению в связи с врагами народа, однако позже реабилитировали).

Тело Сталина было выставлено в Колонном зале Дома Союзов 6 марта. Гроб установили на высоком постаменте, вокруг — красные розы. Над изголовьем — знамя СССР. Люди приходили и днем, и ночью, В Москву ехали со всех уголков страны. В почетном карауле стояли партийные руководители. Прощались с советским лидером и иностранные делегации. Цветов приносили столько, что большую часть из них пришлось положить у Мавзолея. Длилось прощание три дня.

Порядок на улицах обеспечивали солдаты и отряды конной милиции. , 9 марта, огромное число людей собралось в пределах Бульварного кольца. Проживающие в соседних домах оказались заблокированными в своих квартирах. Человеческий поток внезапно остановился, на Трубной площади началась давка. Историк Дмитрий Волкогонов в книге «Триумф и трагедия» пишет: «Усопший вождь остался верен себе: и мертвый он не мог допустить, чтобы жертвенник был пуст. Скопление народа было столь велико, что в нескольких местах на улицах Москвы возникали ужасные давки, унесшие немало жизней». Число погибших в давке точно неизвестно — как минимум несколько сотен человек.

Траурная демонстрация. (РИА Новости)

На Красной площади в 10 часов утра началась траурная церемония. Гроб с телом Сталина несли Хрущев, Берия, Маленков, Молотов, Ворошилов, Микоян, Булганин и Каганович. После траурного митинга прогремел артиллерийский салют, над Красной площадью пролетели самолеты. Забальзамированное тело Сталина перенесли в Мавзолей.

ТРАГЕДИЯ НА «ТРУПНОЙ» ПЛОЩАДИ

Пребывание Сталина у руля Советского государства с 1922 по 1953 год кровавой полосой легло на страницы истории XX века. Массовые расстрелы и репрессии, беззаконие, физическое и моральное уничтожение свободомыслящих людей в сибирских лагерях можно без преувеличения назвать попыткой геноцида, преступлением против человечества. Не успокоилась душа вождя и после смерти. Последняя жертва ему была принесена в день прощания с ним, 6 марта 1953 года. В давке, возникшей на подходе к Колонному залу Дома Союзов, где был установлен гроб с телом Отца Народов, погибли, по неофициальным сведениям, тысячи людей.

«…О, чувство локтя около ребра!

Вокруг тебя поборники добра

всех профсоюзов, возрастов и званий…

Там, впереди, среди гранитных зданий,

как волнорезы поперек реки -

поставленные в ряд грузовики.

Бездушен и железен этот строй -

он только знает „осади“ да „стой“,

он норовит ревущую лавину

направить в русло, втиснуть в горловину;

не дрогнув, может он перемолоть

всю плачущую, плещущую плоть.

Вперед, вперед, свободные рабы,

достойные Ходынки и Трубы!

Там, впереди, проходы перекрыты -

давитесь! Разевайте рты как рыбы!

Вперед, вперед, истории творцы!

Вам мостовой достанутся торцы,

хруст ребер и чугунная ограда

и топот обезумевшего стада…»

Эти строки посвящены трагическим событиям 6 марта 1953 года на Трубной площади Москвы. В тот роковой день поэт Герман Плисецкий тоже пошел сказать последнее «прощай» вождю Советского Союза и оказался на печально известной «Трубе». Ему посчастливилось выжить, и он запечатлел свои воспоминания, как умел, – поэтическим словом. Так была написана поэма «Труба», опубликованная впервые в журнале «Грани» во Франкфурте-на-Майне в 1967 году. Но как ни старался Плисецкий передать весь ужас того дня, в реальности все было куда прозаичнее и страшнее…

Несмотря на все злодеяния генсека и режим террора, царивший в СССР, Сталина оплакивала практически вся страна. Практически – потому что живы были родные раскулаченных, расстрелянных, репрессированных… Однако всяческое выявление радости и протест против траура жестоко подавлялся. Для аргументации можно привести всего два из сотен зафиксированных случаев. Так, «9 марта 1953 года после траурного митинга… продавали газеты с портретом т. Сталина, лежащего в гробу. Кичкина хотела взять газету вне очереди, но ее не пустили, затем она толкнула девочку и сказала: „Чтобы и ты сдохла так, как он“, упоминая имя вождя. После этого женщины обозлились и стали бить Кичкину, но она при этом повторила: „Сдох он, – упоминая имя вождя, – сдохните и вы“…», и тогда же «в траурный день… занимались погрузкой цемента на автомашину в бетонном цехе. Находившийся… среди нас грузчик Ик Борис сказал: „Никаких трауров, давайте грузить, погрузим машину, а потом будем справлять траур и обедать пойдем“…» Стоит ли говорить, что за «антисоветскую агитацию» и Кичкина, и Ик оказались в еще работающем на полную мощность ГУЛАГе?

Но куда больше было других сообщений и писем. Люди, взращенные на идеологии Сталина-Ленина, просто не знали, какая жизнь их ждет: «Собрались бывшие военные, офицеры, и я там был, они говорили: за кого мы будем теперь умирать? За Сталина мы готовы были отдать жизнь…», «Ему все было подчинено, все начиналось со Сталина и кончалось им. Но диктатором мы его не считали. Мы его признавали нашим учителем, вождем, руководителем…» Со дня смерти Сталина и через много месяцев после похорон в газетах публиковались длинные соболезнования – и от руководителей правительств, и от простых людей. Приведем только некоторые из них: «…благодаря советской власти, а также и лично И. В. Сталину, мы вышли в люди. …Жаль, очень жаль вождя и учителя, нашего отца Иосифа Виссарионовича Сталина. Он воспитал меня, как отец родной, вместо папы»; «С 3-го марта я все ночи не спала. Как мне тяжело переносить этот урон, эту печаль, эту скорбь. Я согласна лечь за родного Сталина, за деятеля всего мира, и таких как я пусть тысячу человек умерло, а родной Сталин пусть остался и пожил бы еще хотя 20 лет»; «Пусть смерть придет тому, кто мечтал о смерти И. В. Сталина. Пусть смерть придет тому, кто думает о том, что смерть Сталина создаст панику и расстройства порядка в СССР. Сталин не умер, он всегда в сердцах народа»…

Как бы там ни было, но 5 марта 1953 года после апоплексического удара Иосиф Сталин скончался, и лавина горя и рыданий накрыла СССР. Был объявлен всесоюзный траур. По всей стране приспустили знамена, из репродукторов неслась траурная музыка, театры, концертные залы, танцплощадки закрылись, а в московских палатках прекратили продавать на разлив водку. Въезд в столицу был разрешен только по специальным пропускам, поэтому поезда прибывали в столицу полупустые. По городу практически невозможно было передвигаться: центр был вообще полностью перекрыт, а на некоторых станциях метро запретили остановки. Примечателен и такой факт: в начале марта 1953 года по всей Москве были расклеены афиши фильма «Мечта сбылась» – их срочно заклеивали…

Прощание с вождем должно было состояться 6–8 марта в Колонном зале Дома Союзов. Архитектор В. Т. Ковалев обращался к Хрущеву: «Предлагаю поставить гроб с телом товарища Сталина перед трибуной Мавзолея Ленина и провести всенародное прощание», – аргументируя это тем, что «двери… Дома Союзов, его лестничные клетки до смешного имеют малую пропускную способность…» Однако предпочтение было отдано все же Колонному залу. Обставлено все было с большой помпой: «Хрустальные люстры с гроздьями электрических свечей затянуты черным крепом. Шестнадцать алых бархатных полотнищ, окаймленных черным шелком, с гербами братских республик, ниспадают с высоких белоснежных мраморных колонн. Гигантское знамя Страны Советов, знамя нерушимого свободного Союза Советских Социалистических Республик, склонено над изголовьем Иосифа Виссарионовича Сталина. Перед гробом, на атласе, бережно покоятся Маршальская Звезда И. В. Сталина, ордена и медали, которыми наградила Родина товарища Сталина. Одна за другой льются траурные мелодии Чайковского, Бетховена, Моцарта…» В почетном карауле у гроба стояли известнейшие представители мировой социалистической политики: Г. Маленков, Л. Берия, В. Молотов, К. Ворошилов, Н. Хрущев, Н. Булганин, Л. Каганович, А. Микоян, К. Готвальд, Б. Берут, М. Ракоши, П. Тольятти, В. Ульбрихт, Д. Ибаррури и многие другие.

Таким увидели прощание со Сталиным немногие счастливчики, попавшие в те дни в Колонный зал. А ведь желающих хотя бы раз лицезреть своего вождя – если не живым, так мертвым, – были миллионы. Чтобы обеспечить свободный доступ к телу, были созданы специальные маршруты организованного движения трудящихся из всех районов Москвы. Движение в траурных процессиях должны были завершаться «встречей» с Отцом. Однако именно с этих «маршрутов прощания» и началась трагедия.

Так, свидетель тех событий О. Кузнецов рассказывал: «…Ближайший „маршрут прощания“ начинался недалеко от метро „Кировская“. От „Кировской“ до Дома Союзов вел короткий прямой путь по улице Кирова на площадь Дзержинского. Обычно мы ходили напрямик, через клумбу у здания КГБ, когда там еще не стоял памятник Ф. Э. Дзержинскому. Но то ли потому, что этот маршрут проходил мимо здания КГБ, то ли по другой причине, его изменили и удлинили раза в три. Пришлось идти, пересекая Сретенку, по Сретенскому бульвару вниз до Трубной площади, проходить через площадь и затем подниматься вверх по Петровскому бульвару до Петровки. Как шла колонна дальше, я не знаю. До Петровки я не дошел!» Письмо неизвестного автора, адресованное Маленкову, подтверждает эти слова: «В продолжение 5 часов людей гоняли по всей Москве, никто из милиции не знает, где идет очередь! Сотни тысяч людей ходили вокруг огороженных улиц, ведущих к Колонному залу, и не могли найти пути! Маршрут-невидимка в такой горький, скорбный день! Только вредитель мог объявить о доступе с 4-х часов дня, а маршрут объявить в 21 час».

На Сретенском бульваре толпа людей достигла таких размеров, что шла уже по всей ширине улицы, и хотя еще можно было кое-как лавировать в потоке, скорость колонны не превышала четверти километра в час. На Трубной площади люди неожиданно попали в «ущелье», созданное военными грузовиками «студебекер», перекрывшими Неглинную улицу, – в кузовах машин маячили солдаты и милиционеры. Плотность людей достигла такой степени, что впоследствии очевидцы рассказывали, что попасть на прощание со Сталиным обычным путем стало нельзя: для этого приходилось пробираться по канализационным коммуникациям под землей.

Это было начало смертельной давки. Пользуясь сутолокой, в толпе начали орудовать воры – вырывать сумки, серьги из ушей, – но люди не обращали на это никакого внимания. Все они боялись лишь одного – упасть на землю и быть раздавленным сотнями ног. При этом никто не плакал и никого ни в чем не обвинял. Плакали от понимания, что Сталин умер, а от страха – нет… А плотность толпы все росла, ведь сзади напирали новые тысячи людей, не ведавшие, что в тот момент творилось на «Трубе». Кошмар, происходящий в реальной жизни, еще больше осложняло то, что многие шли целыми семьями: натиск отрывал близких друг от друга. А ведь там были и дети…

Люди могли двигаться только вперед, ведь сзади наступали на пятки все новые и новые «желающие», а выходило из Дома Союзов гораздо меньшее количество. Однако со стороны было заметно, что толпа стоит на месте и практически не движется, но ее все равно несет против воли давление со Сретенки. Под ноги гражданам все чаще попадалась сорванная обувь, – в основном, как вспоминают очевидцы, модные в то время галоши… О. Кузнецов вспоминает: «Грудь была сдавлена, я, как многие другие, стал задыхаться. Как вдруг началось что-то совсем непонятное, почти мистическое: плотная, спрессованная толпа начала медленно раскачиваться. Сначала испуганные орущие люди наклонялись вперед, как мне показалось, до 45 градусов над землей, а затем так же наклонялись назад. Из-за боязни упасть на землю и тут же быть раздавленным, началась еще большая паника. Хотя упасть на землю было невозможно – вокруг были люди. Но кто тогда понимал это! Толпа двигалась по своему, никому не известному закону, раскачивая людей… После двух-трех сильных наклонов, неестественных для человека, я почувствовал, что если сейчас же не вырвусь из этого адского потока, мне конец. Вот тогда я впервые узнал, что такое панический страх толпы. Люди заражались им друг от друга».

Еще один поэт – свидетель тех далеких событий – Евгений Евтушенко, – снявший спустя 37 лет фильм «Похороны Сталина», так рассказывает о своих впечатлениях: «Я носил в себе все эти годы воспоминание о том, что я был там, внутри этой толпы, этой чудовищной давки. Эта толпа – гигантская, многоликая… У нее было в итоге одно общее лицо – лицо монстра. Это и сейчас можно видеть – когда тысячи собравшихся вместе людей, быть может, симпатичных каждый в отдельности, становятся монстром, неуправляемым, жестоким, когда у людей перекашиваются лица… Я помню это, и это было зрелище апокалипсическое…

Люди гибли, втиснутые в этот искусственный квадрат из грузовиков. Оцеплению кричали: „Уберите грузовики!“ Я помню одного офицера, он плакал, и, плача, спасая детей, он говорил только: „Не могу, указаний нет…“»

Но военные и милиционеры действительно не были бездушными машинами, слепо исполняющими волю начальства. Не в силах нарушить приказ, но видя, как людей буквально плющит о грузовики, они пытались спасти и спасали наиболее слабых, находившихся поблизости от машин: арканами, сделанными из поясных ремней, и просто вытянутыми руками они выхватывали из этой «давилки» женщин и детей, поднимали их к себе наверх, избавляя от неминуемой гибели… Везло физически сильным – им практически «по головам» удавалось выбраться из толпы и порой вывести еще кого-нибудь. Если разум не был полностью затуманен собственным спасением.

В действительности, на Трубной площади образовалось целых три лазейки, ведущих к жизни. Находящимся рядом со «студебекерами» и обладающим ловкостью можно было исхитриться нырнуть под кузов, прокатиться под ним и оказаться на долгожданной свободе. Те, кто стоял недалеко от чугунного ограждения Петровского бульвара, кувыркались через него и падали прямо в весенние снежные сугробы. Еще в одном месте, не выдержав людской массы, рухнул деревянный забор, и в образовавшийся широкий проем бросились все, у кого еще были силы. Но большинство людей уже просто не соображали, не думали, где найти выход – инстинкт выживания поглотил все мысли…

Сложно сказать, какими усилиями и средствами к середине ночи удалось уменьшить давку, а потом и вовсе свести ее на нет, восстановить порядок движения к Дому Союзов – об этом нет практически никаких данных. Известно, что утром территория от Петровского бульвара до Трубной площади и от станции «Маяковская» до Бульварного кольца была слоем усыпана рваной обувью, одеждой, поясами, разодранными сумками. Дворники грузили все это лопатами в самосвалы. На саму «Трубу» идти не рекомендовалось: во-первых, не пропустили бы спецслужбы; во-вторых, «ее якобы моют с ночи». А мыть, видимо, было что, ведь если из спрессованного людского пласта кто-то падал на асфальт, шансов подняться у него не было – человека просто растаптывали.

Историк А. А. Фурсенко об этом дне отозвался кратко и строго: «Гроб с телом Сталина установлен в Колонном зале Дома Союзов для прощания. Сотни тысяч людей жаждали пройти мимо гроба. Меры предосторожности и попытки организовать порядок были недостаточными. Поэтому произошла страшная давка, в которой погибло большое количество людей». А группа участников демонстрации, пострадавших от беспорядков на Трубной площади, 10 марта 1953 года направила в ЦК КПСС и Верховный Совет СССР письмо следующего содержания: «Это не первый случай, когда при движении больших масс милиция превращается в беспомощную организацию, а скорее в нарушителей порядка. Какое огорчение, когда на виду сотен масс и иностранцев, шнырявших с фотоаппаратами, начали извлекать и отправлять в машинах „скорой помощи“ изувеченных и задавленных. Картина потрясающая. От имени и по поручению отцов, матерей и родственников мы требуем самого строгого расследования этого дикого случая, мы требуем беспощадного наказания всех тех, кто допустил эту величайшую трагедию».

«Какое огорчение…» Даже в этих словах проскальзывает ощущение, что люди не о родных и близких прежде всего заботились и волновались, а о престиже государства на мировой арене, о добропорядочности имени И. В. Сталина…

Конечно же, виноватыми во всем сделали правоохранительные органы. Конечно же, некоторое количество милиционеров и военных оказались в тюрьме, некоторые просто лишились погонов или «звездочек». Но что значат все эти меры и наказания по сравнению с навсегда утраченными жизнями? В первые дни после «советской Ходынки» ходили слухи всего о нескольких сотнях погибших и раненых. Однако историк, доктор искусствоведения А. Мирек называет совершенно другие цифры и сведения: «Позднее от своей знакомой, работавшей в Госстрахе, я узнал, что в те „похоронные“ дни погибли 1500 человек. Еще примерно столько же раненых и покалеченных позже скончались в больницах. Последние жертвы – двое затоптанных в давке мужчин – умерли спустя полгода… Кстати, похороны погибших оплачивались за счет государства. Уже через день после трагедии было объявлено: все, у кого пропали в уличной давке родные и близкие, могут приходить в Институт скорой помощи на опознание. В вестибюле Склифа на нескольких столах расставили ящики с фотографиями погибших. На них было страшно смотреть – растоптанные тела, месиво вместо лиц… Чаще всего „своих“ родственники могли узнать только по одежде».

…А что же Иосиф Виссарионович Сталин? 9 марта 1953 года состоялась торжественная церемония переноса умершего Хозяина в Мавзолей. Он недолго покоился рядом с вождем революции Лениным – в связи с «нецелесообразным дальнейшим сохранением» через восемь лет его тело ночью (!) перезахоронили у Кремлевской стены. Однако есть сведения, что могила эта вскоре опустела – Сталина кремировали… С каждым годом его деяния подвергались все более критической оценки, но в то же время имя Отца Народов обрастало все большим количество загадок и слухов. И клубок этот до сих пор до конца не распутан…

А Трубную площадь москвичи долгие годы шепотом именовали не иначе как «Трупной»…